Дорофея Ларичева
Эльфиния. Заговорённые холмы
Август Денисович Иванов
– Я к Владыке с опасной вестью.
На пороге двухэтажного купеческого дома в старой части Города замер человек в куртке цвета хаки и глубоком капюшоне. Полминуты назад на ступени крыльца приземлился не по сезону прилетевший снегирь, а теперь вот человеком стоял, мок под октябрьским ливнем, разглядывал дом, где ни разу не приходилось бывать.
Первый этаж дома, каменный и выбеленный, второй – деревянный, выкрашенный в травянисто-зелёную краску хвастались резными наличниками и аккуратными ставенками. С перил высокого крыльца безвольно свисали высохшие лозы дикого винограда и хмеля. У двери замер деревянный конь на каталке, красный в желтых яблоках. Рука сама потянулась к позабытой игрушке, качнула.
За лакированной дверью громыхали отворяемые засовы. В доме шел праздник, смеялись люди и нелюди, мило улыбались хозяева. Людей было мало, все посвящённые, преданные Владыке до последнего вздоха.
Невидимые большинству привратники караулили у окон первого этажа. Гость чувствовал их пристальное внимание. Потому так долго не отворяют, проверяют.
Дверь распахнулась, гость вошел, вежливо кивнул высокой белокурой девушке, прошел в маленькую гостиную. Август Денисович неторопливо спускался по лестнице.
Владыка городских сложение имел плотное. Высокие залысины на висках увеличивали и без того высокий лоб. Седые волосы были аккуратно подстрижены. С первого взгляда не скажешь, что не человек.
– Идём в кабинет, – едва заглянув гостю под капюшон, скомандовал он. – Юля, – окликнул он белокурую девушку, – зови видящих и Арсения.
В кабинете не было окон, зато светлые деревянные стены покрывала тонкая резьба. Крупные торшеры в каждом углу и кремовые диваны, светлый стол делали помещение просторней и уютней.
Одна за другой вслед за гостем вошли три женщины в вечерних платьях, древняя морщинистая старуха в мрачном наряде и высокий сильный мужчина за тридцать, явно воин, и наверняка чародей. Его сила подавляла, заставляла гостя робеть, ссутулиться.
Глава городских уселся за стол. Старуха устроилась по правую руку. Видящие замерли у стен, воин – у двери.
– Говори, – Август с нетерпением вскинул голову. Редко кто отваживался отвлекать Владыку, когда тот проводил время с семьёй. – Что случилось на окраинах, пограничник?
Гость скинул капюшон, обнажая покрытое алыми и серыми перьями лицо. Перья побледнели и втянулись в кожу.
– Дурные вести, – торопливо заговорил он.
Голос звенел и чирикал, но присутствующие не удивлялись.
– Проклятый артефакт желаний увидел солнечный свет. Ещё летом был разрыт курган.
Старик и его гости опасливо переглянулись.
– Кто? – требовательно спросил Владыка городских.
– Молодой человек. Он принёс его в город.
– Открывал? – старуха подалась вперёд.
Гость вспомнил, что она мать Владыки и зовут её Прасковьей Евграфовной. Тьма клубилась в её глубоко посаженных глазах, светлые лучики разбегались по мутно-зелёной радужке. Говорят, раньше от этого взгляда трепетал и город и лес. Но бывшая Видящая лишилась дара, когда вместе с мужем отбивала сына, похищенного лесными. И с тех пор ненавидела всё, что лежало за пределами города.
– Не должен, – успокоил её пограничник. – Но холмовик Фиор-ар-аи заявляет на находку своё право. Недавно он объявил себя царём лесов, полей и холмов. Инар-ши-ван, наш лесной сосед тоже требует её себе. Волшебную вещь выкопали на его земле.
Старуха отвела назад длинные пряди волос цвета «соль с перцем» и что-то тихо-тихо зашептала на ухо сыну. Август слушал, и пограничнику оставалось наблюдать сменявшие друг друга эмоции на лице Владыки: удивление, непринятие, надежда, уверенность.
Наконец глава городских легонько хлопнул ладонью по блестящей столешнице. На безымянном пальце сверкнул круглый рубин.
– Холмовики Фиора-ар-аи с средины лета нарушали границы леса Инара-ши-вана, – медленно, будто пробуя на вкус каждое слово, выговорил он. – Если усилить противостояние? Мне нужно время, чтобы находка послужила на благо города.
– Дед? – светловолосый чародей удивлённо воззрился на Владыку. – Ты готов рискнуть своим подданными?
– Нет, я готов их спасти и преумножить славу, – возразил Август. – Ядвига, – он подманил к себе одну из наряженный женщин. – Покажи мне того парня.
На макушке Видящей зашевелились волосы, и из них высунулся глаз на ножке. Третий глаз походил на хищное ядовитое растение. Он заморгал, словно хвастаясь длинными ресницами, закачался из стороны в сторону. Сама Ядвига времени даром не теряла, напевала себе под нос, открыла лежащий на столе ноутбук, включила, простёрла над ним руки, и на экране появилось чёрно-белое изображение молодого парня лет двадцати, худощавого, темноволосого, с приятным умным лицом.
– Человек, историк, – пела женщина. – Студент педагогического университета.
– А поярче картинки нет? – привередливо спросил Август.
– Прямая трансляция с камер в университете. Если надо, я покопаюсь в памяти горгулий-наблюдателей, поищу ещё, – ничуть не расстроилась Видящая. – Мы всегда можем отправить к нему наших.
– Пока не стоит. Спасибо за весть, – Август Денисович привстал из-за стола и поклонился пограничнику. – Я пришлю распоряжения.
Лицо гостя покрыли перья. Их скрыла тень глубокого капюшона. Стоило белокурой Юле открыть дверь в сад, с порога взлетел крупный снегирь.
– Книгу в любом случае отдавать, – размышлял вслух городской князь, разворачивая карту области. – Чем глубже её отнесут в Навь, тем безопасней.
– Рассорь лесных князей, отыщи тех, кто пройдёт ловушки холмовиков, – твердила ему мать. Тогда …
– Не сглазь, – оборвал её Владыка. – Я созываю большой совет Видящих, обговорим возможные диверсии против леса и их последствия. Тогда примем решение. До конца декабря должны успеть.
Женя Щукин
Неприятности начались в тот момент, когда Анютка влюбилась. Нет, не в нашего семейного демона Валентина. Я сам удивился, узнав, что не в него. Сестра отыскала себе предмет воздыханий в институте и сразу стала «мечтательно-грустной», «задумчиво-романтичной», как пишут в обожаемых ею любовных девчоночьих романах.
Она потеряла интерес к учёбе, отложила в сторону умные книги и вечерами напролёт висела в интернете, ведя переписку с кем-то нам незнакомым. Я порядком извёлся, даже Валентина замучил уговорами разузнать всё про кавалера сестры. Но демон только вернулся из трёхнедельного путешествия по миру и погрузился в свои таинственные потусторонние дела, шастал по городу, подглядывал за эльфами.
Нашего семейного демона я вызвал в конце лета на спор, чтобы доказать зазнайке Эле, внучке экстрасенса, что магии не существует. Ночью при луне прочитал заклинание из волшебной книги, назвал первое попавшееся имя из любовного романа, которыми зачитывалась моя сестрица. И нате, в комнате появился дядька с мечом, в сияющих доспехах. Я тогда чуть не умер от страха. Потом разобрался, присмотрелся, да и подружился с Валентином. Тем более он парень не плохой. Выглядит чуть старше Анютки, высокий, с гривой чёрных волнистых волос, тощий (то есть вроде не страшный), любознательный. Если бы не Валентин, я бы точно не пережил осенние приключения с эльфами.
– Что-то назревает, – предупредил он, заявившись субботним утром без приглашения. Я едва успел позавтракать и уселся за учебники.
Я не стал ему перечить, сам чувствовал перемены, как и каждый в нашей скромной компании.
С тех пор, как мы исполнили роль арбитров городских эльфов и остались живы, мы не утратили ни грамма наших невероятных талантов. За исключением ясновидения Анютки. Хуже того, я, например, стал чувствовать Верхний Путь ещё лучше.
К чему задирать голову и выискивать среди облаков небесную реку? В каждый миг я знал, какой её участок в этот момент особенно загружен, а по какому можно проскользнуть без пробок и ругани с обнаглевшей нечистью.
Не знаете, что такое Верхний Путь? Мы тоже не знали, пока эльфийское заклинение не выбрало нас арбитрами при подписании договора между городом и лесом. «Повезло» мне, моей сестре Ане, однокласснице Эле Тихоновой, и вызванному мною демону-защитнику, а теперь могущественному чародею Валентину. Тогда-то под действием эльфийских чар в нас проснулись особые таланты. Один из них как раз видеть Верхний и Нижний Пути – реки энергий, опоясывающие Земной шар. По этим путям активно перемещались всякие магические существа.
Отныне я тоже мог по нему путешествовать, хоть извозом занимайся или инспектором эльфийского ГИБДД работай, но с конца сентября не делал этого ни разу. Слишком много пришлось пережить. А сейчас, когда в канун Нового года городок простаивал в пробках, я всё чаще задумывался о таком способе передвижения.
Валентин выхватил у меня со стола учебник математики, без особой радости полистал его и швырнул обратно. Ему было скучно. С тех пор, как он переехал в собственную квартиру, мы виделись два-три раза в неделю, и могущественный гость не знал, куда себя деть.
Я тоже заскучал. Родители на выходные уехали к бабушке на дачу, помогали готовиться к празднику. Сестра зависала в институте. Мне компанию составляла серая наглая Мисти. Вон сушится на батарее, мурчит и кончиком хвоста шевелит.
Как же, расслабишься тут надолго! Уже через пять минут в нашу дверь постучал Август Денисович – эльф с внешностью строгого дедушки – седой, полноватый, с открытым умным лицом и хитрыми глазами, прячущимися за очками в изящной оправе. Не дождавшись, когда ему откроют, глава городских эльфов ввалился в квартиру сквозь дверь и объявил:
– Твоя сестра влюбилось, и оттого у неё вскоре откроется третий глаз. Городу нужна новая Видящая, а Ане защита. Её избранник личный враг царя лесов, полей и холмов. Пощады парню не будет.
Тогда я не понял, что мы снова крупно влипли. Зато Валентин не стал церемониться, обернулся воином в сияющих доспехах, меч свой джедайский на эльфа направил. Я бы давно струсил, а старикан бровью не повёл, выдержал моральную атаку, лишь воротник дублёнки погладил и головой укоризненно покачал.
– Не шуми, чародей, у нас с тобой мир. Потому предупредить пришел по-хорошему.
– Не по-хорошему, а за Анюткой моей, – не выдержал я.
По лживости Август Денисович мог переплюнуть Вику Шелег и Надю Кущину – первых вредин нашего класса. А Валентин поверил, вернулся к своему «приличному» виду паренька-студента второго-третьего курса, черноволосого, патлатого, в вязаном свитере, в идеально отглаженных фиолетовых брюках.
– Хорошо. Ты не о местном Владыке леса говоришь Инар-ши-ване, верно?
– С местным мы бы договорились, – легко согласился Денисович. – Царь из тех, кого старинные предания именуют сидами, жителями лесистых холмов.
Демон заковыристо выругался.
– Самые гадкие из вас, – он даже отступил на шаг в коридор, задумчиво потёр переносицу.
Август Денисович оставил нас переваривать новость, вышел за дверь. И я знал, что не на лестничную площадку попал хитрый эльф, а в свою фотомастерскую. Нам же с Валентином предстояло выяснять подробности про Аниного кавалера.
Я потянулся к телефону и позвонил Эльке. Той всё равно нечего делать. Не поверю, что она просиживает выходной за учебниками. Наверняка, за антенну подержалась, полазила в волшебном «интернете», списала все задания и теперь скучает у телевизора. Куда ещё в метель сунешься?
Естественно, я ошибся. В трубке слышались смех, шум, музыка. Элька кому-то командовала:
– Не ставь сюда, малышня завалит!
Я терпеливо дожидался, пока она закончит строить неведомых работников и услышал участливое:
– Что случилось, Женя?
Всегда знает, с каким настроением звоню. Ведьма она и есть ведьма, тем более эльфийская.
– Денисович был. С Аней проблемы, – выпалил я на одном дыхании.
– А-а, – разочарованно протянула Эля. – Одевайся, приходи ко мне в актовый зал. Меня ёлку припахали для малышей наряжать.
Мы с Валентином переглянулись, и демон кивнул.
Оделся я быстро, всё равно долго на улице не проточу. Валентин вообще крутанулся на каблуках, и замер, демонстрируя длинную норковую шубу и высокую шапку, как купцы в древности носили. Начитался снова Анюткиных учебников истории, теперь экспериментирует. Пусть, всё равно кроме меня и Эльки в школе его никто не увидит.
Я давно привык к странностям демона-защитника, поэтому просто взял его за руку и провёл быстрым путём черед дверь прихожей прямиком в школьную подсобку при спортзале.
Вот так сразу, свернув в рулон пространство, мы проткнули его как иглой и вынырнули в частоколе лыж и лыжных палок, свёрнутых матов и гимнастических ковриков, прочей физкультурной ерунды. Сегодня здесь было тихо и пусто, даже пахло вполне свежо – только пылью и резиной. Все энтузиасты здорового образа жизни в метель сидели по домам.
Но школа полнилась предновогодней суетой. Украшали классы, работали кружки рукоделия, шли занятия для отстающих. А на третьем этаже в актовом зале наряжали ёлку. К процессу подошли массово.
Пятиклашки что-то рисовали на ватмане, усевшись прямо на полу. Все перемазанные гуашью, но довольные, они весело щебетали, норовили творчески раскрасить ближнего, и сейчас походили на воинствующее туземное племя перед битвой.
Седьмой класс под руководством Нади Кущиной расклеивал на окнах снежинки и поздравления для учителей, толкался, шутил, сплетничал.
– Щука, ты же столько сил приложил, чтобы отмазаться! – в дверях за спиной нарисовалась Язва. Валентин обошел её вокруг, разглядывая звёзчатый колпак астронома на белокурой голове нашей Светки – «Я Знаю Всё» и насмешливо сощурился.
– Совесть замучила, – через плечо бросила красавица Надя. – Или без невесты соскучился? – подколола она, кокетливо поправляя накрученные короткие волосы.
Я промолчал. Нас с Элькой с первого сентября «поженили», хотя на людях Тихонова чаще тусовалась с ролевиками, а вот за партой продолжала сидеть только со мной.
– Беги к ёлке, там она, – посоветовала Надя. С Элькой староста давно и надёжно замирилась.
Я не спеша пересёк зал и замер, разглядывая пышное дерево, снизу уже увешанное игрушками. Откуда-то из недр коморки за сценой мальчишки вытащили разболтанную стремянку. Теперь на самой её вершине, точно дозорный на башне восседала Тихонова. На тощую шею накручен мохнатых шарф, на джинсы и сапоги наклеены маленькие блестящие звёздочки-снежинки.
Ступенькой ниже стоял ящик с игрушками. Внизу, страхуя девочку от падения, поддерживали опоры наш гот Дохлый Фунтик и двоечник Петька. Ролевик-«эльф» Данила болтался рядом, придирчиво разглядывая пустующие ветви и с умным видом командовал:
– Красную шишку вешай левее, а ту желтую рыбку по центру, так ярче выйдет.
– Всё равно дождиком заляпаете всю красоту, – возмущался Петька.
– Мы им лучше стенку позади украсим, – возражала сверху Тихонова. – Вон лысая какая!
Мне не хотелось прерывать их занятие, но новость от городского Владыки свербела в груди.
– Эля, я про Аню поговорить пришел, – окликнул я.
– Сейчас, – та зашуршала обёрточной бумагой в коробке, вытаскивая игрушки.
– Что, Щука, дома не сидится? – оскалился Фунтик. – Зацени вещь.
Он искренне считал, будто окружающим интересны его увлечения, и продемонстрировал серебряный скелет на ажурной цепочке.
– Мощно, – на всякий случай согласился я. Фунтик в ответ просиял.
Элька за минуту ухитрилась развесить остатки украшений на ветках и сползла с лестницы под недовольное ворчание Данилы. Ну да, всю композицию нарушила, непорядок.
– Какая помощь нужна? – она раскраснелась, раззадорилась. Медового цвета волосы, заплетённые в косу, растрепались и сейчас торчали вокруг головы светлым облаком.
– Посоветуй, что делать, – бессильно признался я. – Ты девочка, ты знаешь, как у Анюты всё выспросить. Со мной она таинственность развела, будто я маленький совсем и ничего не понимаю. Боюсь обидеть.
– Хм, – Элька наморщила нос. – Думаешь, я в ваших политесах соображаю? Давай попробуем. Где она сейчас?
– В институте до трёх должна быть. У неё там какие-то дополнительные лекции поставили.
– Быстро доберёмся? – уточнила она.
– Нет, я там не был, – я задумался. Бродить по городу в метель не хотелось, но пользоваться быстрой дорогой в незнакомое место было опасно.
– Так, работайте усердней, – обернулась Элька к мальчишкам. – Мы пойдём его сестру выручать!
Спасибо, ты настоящий друг. Кто ещё не знал, теперь в курсе. Я обречённо поплёлся следом за Тихоновой, соображая, что к понедельнику быть мне главной темой школьных сплетен.
Уже внизу у раздевалки нас нагнал Лёша, городской эльф и мой одноклассник. Видно, незапланированно в школу попал, одет по-домашнему в футболку, шорты и шлёпки.
– Эй, Щука, твоей сестре привет от Владыки, – он сунул мне в ладонь что-то мелкое. – Отдай ей поскорей. Только что из хранилища доставили.
Он кивнул Эльке и скрылся за ближайшей дверью. А кто на мои вопросы отвечать будет?
Я раскрыл ладонь, разглядывая ажурную круглую коробочку. Казалось, она была сплетена из тончайших шелковых нитей, молочно-белых, железно-твёрдых. Красивая, невесомая. Валентин возник перед нами из воздуха, провёл рукой над подарком и заверил:
– Безопасно.
Мы вывалились из уютного тепла школы в метель и мороз, а жгучий зловредный ветер хлестал нас снежной плёткой по щекам и подталкивал назад – спрятаться, не высовываться до весны.
Наверно, это Валентин поколдовал, но едва мы подошли к остановке, подкатил троллейбус – заиндевевший, с прогретыми ладошками на расписанных льдом окнах. Мы забрались в его полупустое ледяное чрево и сгрудились у окна втроём на сдвоенном сидении. Наверно, защитник тоже мёрз. Он сжал руками в перчатках золотой набалдашник трости и задумчиво смотрел, как я расплачивался с кондуктором.
– Валь, – Эльке было всё нипочём. – Помнишь лесную, которую ты конфетами кормил?
– Ли-дви-ру? – ухмылочка у демона вышла та ещё. В фильме ужасов в преддверии самой страшной сцены надо показывать для затравки.
Чего больше всего боятся стройные девушки, даже эльфийки? Правильно – потолстеть. Чтобы выведать у тайны лесных, Валентин утащил Ли-дви-ру на кондитерскую фабрику и пытал – кормя конфетами и тортиками.
– У тебя её контакты есть? – продолжала допытываться моя неугомонная одноклассница.
– Если в спячку не впала, вызову, – пообещал он.
– Узнай…
– Чем так Анин кавалер прославился? – предвосхитил вопрос демон. – Легко. Заодно выясню про сидов. Если они похожи на своих ирландских или английских собратьев, парню не поздоровится.
Возле педагогического института было ещё холоднее. По площади, где летом цвели розы и яркие ирисы, клубилась позёмка. Лохматая ива щёлкала кнутами-ветвями, норовя отстегать зазевавшихся прохожих. В газетном киоске, заметённом почти по окна, теплился призрачный свет.
Замёрзшими пальцами я посмотрел на телефоне расписание сестрицы и повёл друзей в обход хмурого вахтёра на второй этаж.
Нужный кабинет нашелся быстро. В приоткрытую дверь можно было наблюдать, как похожий на Гендальфа седобородый преподаватель вещал что-то про нетленный вклад Аристотеля в мировую науку. Анюта сидела в середине аудитории, мечтательно смотрела на липнущий к окнам снег и на закутанный в блестящий дождик кактус.
Спасибо защитнику. Невидимый для прочих, он проник в кабинет, склонился к сестре, что-то прошептал той на ухо. И вот уже они оба стояли перед нами.
Моя сестра – обычная тихая мышка, скромная, неконфликтная, за последний месяц расцвела, обнаружила вкус к одежде и украшениям. С её мнением даже родители стали считаться. Да что родители, сама Гертруда Марковна, наша боевая бабушка на днях заявил: «Аня у нас взрослая!» чтобы услышать подобное из уст бабули, нужно как минимум пару раз спасти родину.
– Голову наклони, – потребовал я.
Она непонимающе уставилась на нас, и тогда Валя сам запустил длинные, унизанные перстнями пальцы в её тёмно-русую шевелюру.
– Есть, – подтвердил он слова городского Владыки.
Аня вслед за ним пощупала макушку и сразу сникла.
– Мы опять арбитры?
– Нет, ты снова Видящая, – я с опаской протянул ей Лёшкин подарок.
Аня взяла в руки коробочку, и белые стенки той засияли, зашевелились, сползая на ладонь мелкими завитками, сложным узором оплетая пальцы и запястье.
Рисунок вспыхнул и впитался, заставив меня поёжиться и усомниться в верности принятого решения. А на ладошке сестры осталась лежать печать, почти такая, какая бывает у врачей.
Аня перевернула её и прочла надпись?:
– «Видящая городских. Анна Щукина».
В середине красовался сложный узор из домов, мостов и арок.
– Поздравляю, – искренне обрадовался Валентин. – Ты большой нечеловек нашего города. А, главное, защищена от леса.
Аня задумчиво положила печать на ладонь, и та тоже впиталась в кожу, как и не было. Но мы догадывались, сестра может её призвать в любой момент.
– Как странно, – она вытерла руки о свитер и вздохнула, – я видела сегодняшний день во сне. Там я не хотела становиться Видящей, а сейчас мне это кажется интересным.
– Расскажи, в кого ты влюбилась, это важно, – попросил Валентин. – Ему угрожает лес.
Аня не удивилась. Посмотрела на дверь лекционной аудитории и присела на скамью у стены.
– Ваня учится на третьем курсе, перевёлся сюда из другого города в начале октября. Тоже историк.
Она виновато посмотрела на защитника, точно тот что-то к ней испытывал помимо дружбы. Я с ним на эту тему разговаривал, он поклялся, что не интересуется человеческими женщинами. И я ему поверил.
– Покажешь? – спросил я.
Но она уже не слушала, вжалась лбом в стекло и удивлённо разглядывала нечто на дереве. Мы прильнули к окну следом. Меж плавно раздваивающейся рогатки тонких ветвей берёзы сидела девочка в белом платье, беззаботно болтала ногами. Огромный красногубый рот на миловидном лице распахивался в устрашающем оскале. Из высокого лба вырастали чёрные рога и плавно загибались к белобрысому затылку. Девочка крутила в руках крупное зелёное яблоко, ещё одно просвечивало сквозь полупрозрачный карман.
– Разведчица, – недовольно изрёк Валентин. – Лесная.
Девица нас не боялась. Ещё бы, с чего ей опасаться каких-то людишек? Она не мёрзла в метель, да и сама казалась собранной из сверкающих кристалликов снега.
Яблоко в три укуса исчезло в её безразмерной пасти, огрызок полетел в стекло, беззвучно стукнулся о раму и увяз в сугробе на подоконнике.
– Хамит, – Элька протянула руку к стеклу, но Валентин перехватил её запястье.
– Она нам ничего не сделает, пока не дашь провод. Пусть забавляется, – он поманил нас от окна. – У тебя есть вещь, принадлежащая твоему другу? – склонился он к Ане.
– Нет, – она виновато потупилась. Хоть подарками не обменивались, значит, не так далеко зашло, отчего-то порадовался я.
– Полное имя? – приступил к допросу Валентин.
– Иван Казимиров. Отчества не знаю, – она опасливо посмотрела на кабинет.
Лучше бы не о пропущенных парах думала, а о том, что втянула нас в разборки города и леса.
Я был не в духе. Каждый Новый год я становился злым и колючим, готовым впасть в спячку до весны вместе с лесными. Холод и отсутствие ярких красок, постоянные «дом-школа-дом». Предпраздничная суета скорее злила меня, чем дарила ощущение чуда. А всё потому, что за суетой наступали каникулы, когда я никому не был нужен.
Родители одноклассников ходили с детьми на лыжах, отпускали их в секции, на концерты, просто порезвится, поиграть в снежки. Меня же пугали воспалением лёгких, эпидемией гриппа, переохлаждением. Пугала, обычно, бабушка, до середины января прочно занимавшая всё пространство нашей квартиры своей чрезмерной заботой. Даже серая Мисти не смела лишний раз запрыгнуть в кресло или пройтись по подоконнику, жалась к полу под строгим взглядом Гертруды Марковны.
Мама с папой днями пропадали в кино, у друзей, а то и вовсе уезжали к дальним родственникам в другой город, Анютка усаживалась за сериалы и дамские романы, гуляла с подругами. А я был абсолютно один, запертый в стенах квартиры, в клетке из снега, мороза и непонимания.
Нет, конечно, я мог общаться с «хорошими», «благонадёжными», «правильными» детьми, которым я был даром не нужен. Но позвольте, не с Язвой же мне дружить!
С появлением Валентина и Эльки всё переменилось. Но старая привычка хандрить с наступлением холодов осталась.
Аня провела нас в другое крыло здания, в приоткрытую дверь кивнула на небольшую студенческую группку. Я попытался выцепить взглядом того самого героя, наверняка похожего на аниме-парней. Но нет, избранник сестры мало чем отличался от простых смертных. Бледное сосредоточенное лицо, узкий нос, умные светлые серые глаза, пухлые губы с тонкой ниточкой первых усов, зачёсанные на пробор каштановые волосы. Свитер грубой вязки неуклюже болтался на нескладной фигуре.
В отличие от остальных студентов Ваня ничего не писал, зато читал, хмурился, медленно переворачивал страницы толстой книги. Рядом с «сердцеедом» сгорбился городской – крупный парень, лопоухий и нагловатый. Нас он замети первым, поначалу напрягся, но затем опознал своих, расплылся в счастливой улыбке и по-медвежьи выбрался из-за парты.
– Зинаида Юрьевна, можно выйти? Очень-очень надо! – пробасил он и ломанул к нам через всю аудиторию столь резво, что я струхнул – задавит!
Нет, вылез из кабинета, мягко прикрыл дверь и выдохнул уже куда тише:
– Здрасьте, арбитры.
– Вижу, ты в курсе, – Валентин всегда был колючим с эльфами. На этот раз наш «кактус» припрятал иглы. – Пасёшь его по приказу Августа?
– Ага, – кивнул толстяк. – Мавку видели?
– Видели, – демон-защитник покосился на Аню. – Думали, к ней.
– Не-е, наших видящих меньше, чем у леса, одной меньше, одной больше, – он привалился спиной к стене, стал похож на одомашненного Шрека. – К лесному князю прибыло посольство от холмовиков, сидов по-вашему. Инар-ши-ван главного холмовика не терпит, но драться трусит. А мы с теми и другими бодаемся издревле.
Я вздохнул. Ух уж, эта политика! Как поговаривает бабушка: «Сквозь своё стекло в соседа камнем бросили».
– Поподробней, – настаивал Валентин, разглядывая клетчатую вельветовую рубаху собеседника, безразмерную, как оболочка воздушного шара.
– Эу, – потоптался на месте эльф. – С этим лучше к Августу Денисовичу. Я мало знаю.
– Мы ещё меньше, начинай, – наседала Эля.
По коридору процокали каблуками две девчонки, хихикая и оглядываясь на нас. Эльф нехотя отстранился от стены.
– Я по секрету, – напустил он на себя важный вид, точно мы могли по достоинству оценить его актёрские способности. – Ваш Ваня летом проходил практику на раскопках. Параллельно свои дела делал. В библиотеках с другом пропадал, клад мечтал найти какого-то там дореволюционного разбойника, который купцов грабил.
Толстячок сделал страшные круглые глаза и для пущего эффекта продолжил с подвыванием.
– Усердно копал на лесной опушке, отыскал на свою беду могилу древнего лесного царя. И там, среди рассыпавшегося в труху дубового гроба, среди клочьев истлевших нарядов и блестящих побрякушек, в облачке зелёного тумана лежало величайшее сокровище древности!
Как я и предчувствовал, эльф сделал паузу, ожидая логичного вопроса: «А какое?» Но мы были выдрессированы защитником, поэтому молча ждали. Разочарованный городской продолжал:
– Честно, я не знаю, что это, – виновато признался он. – Старшие молчат. Может, амулет какой или эликсир.
Защитник разочарованно постучал по полу тростью. Под его суровым взглядом городскому было неуютно.
– Говорят, лесные столетья убили на поиски этой штуки, – переминался он с ноги на ногу. – Друг друга в землю положили без счёта. Сам хотел бы узнать, ради чего целые кланы вырезали.
– Почему я не удивляюсь? – трость крутанулась в руке демона и упёрлась в широкую, как футбольное поле, грудь городского. – Карауль дальше и знай, отныне ты отвечаешь не только перед Августом, но и передо мной.
Эльф недовольно скривился, но кого это волновало? Прозвенел звонок, и коридор наполнился студентами. Сразу стало тесно.
– Кошмарняк! – Элька проводила Анюту до кабинета. – Хочешь, я тебя отпрошу? Раз и всё – взмахнула рукой юная ведьма. Сейчас она мне напомнила засидевшуюся в засаде тигрицу.
– Я сама, – сестра неожиданно уверенно остановила её порыв.
Я до сих пор не привык к ней новой. До сентября… Да что там, до ноября Анютка была ручной и безвольной.
Мы вышли из дверей института и сразу оказались на крыше торгового центра «Меридиан». Ветер царапал лицо, норовил спихнуть вниз, пробирался сквозь тёплую шерсть и слои синтепона, разгонял мурашки по коже. Я прикрыл ладонями щёки, но те всё равно щипало.
Сквозь метель сияющая лента Пути казалась охапкой скрученных светодиодных трубок, какие любят вывешивать вдоль стен в магазинах и в фитнес-центрах в канун Нового года. Светло-голубые трубочки-канатики изнутри светились золотым светом, образовывали широкие потоки и тонкие ручейки, разбегались, разветвлялись по небу.
Дуло так, что казалось, будто снег пролетал сквозь меня, и каждая снежинка со скоростью пули прошивала моё дрожащее тело, оставляла в нём оледеневшую по краям дыру.
Я поднял повыше шарф и отвернулся от сестры. Не возьму в толк, как девчонки умудряются в метель довольствоваться короткой дублёнкой, тонкими колготками, и вовсе не носить шапку! Хотя Элька исключение. Вон закуталась похлеще дворничихи тёти Люды: толстый пуховик, шарф в несколько слоёв, меховая шапка с ушами, варежки…
Защитник старательно высматривал лодку, но Путь как назло был пуст. На дальних ответвлениях мелькали тени больших кораблей – грузовых, тяжелых. Я знал по рассказам пронырливого Валентина, что некоторые из них – настоящие летающие острова вроде сказочной Лапуты. Но сам я таких никогда не встречал.
– Валь, у тебя же шляпа волшебная! – Эля нетерпеливо пританцовывала на крыше, вытягивала шею, всматривалась в метель. – Помнишь…
– Двоих недолго выдержит, четверых погубит, – оборвал он её. – Приготовьтесь!
Он приблизился к самой кромке крыши и вдруг швырнул вдаль трость. Та закрутилась, завертелась, и выхватила из пурги ржаво-белое корыто, потянула его к нам.
Внутри корыта суетился странный субъект, пытался всеми шестью мохнатыми лапами отцепить «крючок». Внешне субъект напоминал мешок картошки – весь бесформенный, узловатый, грязно-коричневый на вид, даже, кажется, пыльный. Метель огибала его «кораблик» широким куполом и плавно змеилась вдоль пути. С хозяином плавательно-летательного средства Валентин не церемонился. Как и с нами. По одному хватал за ворот и кидал вниз – ровнёхонько в лодку.
Сам демон приземлился легче листка на самый краешек кормы, будто бывалый акробат удержал равновесие, балансируя распахнутыми руками, и уже потом соскользнул внутрь, где «мешок» жалобно причитал и охал на незнакомом нам языке.
Демон заграбастал хозяина лодки, склонился к его чёрным круглым глазам на бугристой морде и быстро-быстро залопотал на том же языке. К моему удивлению, «мешок» успокоился, подобрался, отодвинулся к бортику, надо сказать, невысокому. Мне до сих пор было жутковато смотреть вниз.
