Донна Деномм
8 ключей к целостности, наполненной надеждой. Инструменты для исцеления от душевных ран
Теперь, когда стрельба кажется мне вечной, я начинаю молиться простыми словами, как насмерть перепуганная школьница, торопливо предлагая Богу сделку: «Вытащи меня отсюда, и я больше никогда не буду пропускать уроки… Обещаю слушаться маму… Черт, я даже зубы буду чистить по три раза на дню. Пожалуйста, Господи, любой ценой. Я слишком молода, чтобы умирать!»
Проходит, кажется, вечность, прежде чем машина останавливается и ребята выходят. Я слышу только бормотание. Выпрямляюсь, все еще дрожа, но теперь я достаточно успокоилась и больше не смущаюсь из-за того, что съеживалась на полу. Я не из тех, кто обычно боится. И пока просто на время забыла и потому нисколько не беспокоюсь, что эти придурки похитили меня под дулом пистолета. Как же хорошо быть живой!
Дверца машины распахивается, и я с огромным облегчением вижу своего друга Тонто. «Не бойся, – заверяет он меня, – я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. С тобой просто хотят поговорить».
«Со мной? Зачем?»
Скрипит под ногами сухое дерево крыльца, когда через облупившуюся дверь мы заходим по нему в этот прибрежный коттедж. Я словно в замедленной съемке наблюдаю, как на палубу падает серо-белая фигура… Что они собираются со мной сделать? Быстро оглядываясь вокруг, я понимаю, что в комнате только взрослые мужчины – кроме Тонто, Винни и еще одного парня, Джеймса Б., – и никого из них я не знаю. Меня ведут через гостиную в заднюю спальню (слава богу, без кровати). Если меня собираются изнасиловать, можно подумать, для этого нужна кровать.
Обстановки в комнате никакой, только в углу старый деревянный стол из клена. На столе открытая книга, рядом блокнот, на корешке книги лежит ручка, дожидаясь, пока вернется читатель. В другом углу – куча одежды, чистая вперемешку с грязной; по крайней мере так мне кажется на первый взгляд. Рядом свернутый спальный мешок, и я снова думаю о вероятном изнасиловании, но таких намерений, похоже, ни у кого нет.
Высокий парень с длинными каштановыми волосами и китайскими усами в стиле Фу Манчу[10]направляется к одинокому стулу, который катается вокруг этого кленового стола. Не говоря ни слова, по одному только сверканию его глаз, пристально глядящих в мои (и прямо сквозь меня), я понимаю, что мой единственный выбор – подчиниться. И сажусь.
Ну и кошмар! Несколько часов я смотрю в суровые лица этих очень страшных людей, которые кружат вокруг меня, словно дикие кошки, преследующие добычу, и задают вопросы, на которые у меня нет ответов. Оказывается, моя лучшая подруга Джиджи встречается с президентом клуба их соперников, и они полагают, будто она могла сказать мне что-то для них полезное. Да ни фига же! Не знаю, что бы я делала, будь у меня какая-то информация, но, поскольку ничегошеньки нет, все, что я могу сделать, это выждать, отсидеться, пока этот изнурительный допрос наконец не прекратится.
А когда он заканчивается, Тонто и Винни снова отвозят меня в прибрежную закусочную, по дороге усердно заверяя: «Ты здорово держалась. Фредди был доволен», – произносит Тонто.
«Я не хотел тебя пугать, – добавляет Винни. – Ты как, в норме?»
«Само собой», – отвечаю беспечно. Я слишком крутая, чтобы показать, что у меня в животе всё переворачивается, а голова раскалывается. Но все кончено. И больше я на такие штучки не попадусь.
…По воле судьбы-злодейки на следующий день я прихожу в школу и обнаруживаю, что моя подруга Джиджи меня в упор не видит. Когда в 3:15 звенит звонок, я слышу рев мотоциклов, приближающихся к перекрестку. Мне не нужно много времени, чтобы понять, что за мной едет конкурирующая банда. В отчаянии набираю номер телефона-автомата возле прибрежной закусочной и, когда Джеймс Б. отвечает, выпаливаю: «„Сказочники“ у нас в школе. Что мне делать?»
«Оставайся на месте», – отвечает он.
Когда группа из тридцати «харлеев» подъезжает к входной двери Плоктон Хай, я вижу, как в их сверкающих глушаках отражается солнце. Больше не прячусь в темноте на узком и грязном заднем сиденье, теперь меня «спасают» мои «герои». В соответствии с типичной подростковой логикой я напрочь забываю, что преследуют-то меня как раз из-за них!
Это было началом четырех бурных и напряженных лет, в течение которых я исследовала водовороты обычных жизненных сценариев. Строила ли я какой-нибудь безумный план с этим пронырой, Джеймсом Б.; просиживала ли всю ночь с Джого, иллюстратором Mad Magazine, который, чтобы вдохновиться, швырял ножи мне между ног; пропихивала ли свою сорокакилограммовую тушку в крошечное окошко, чтобы попасть туда, где мне быть не следовало, или безжалостно преследовала членов какой-нибудь из наших банд-соперниц – жизнь моя превратилась в испорченный калейдоскоп хаотических приключений. Как это ни парадоксально, но именно в этом опасном вихре я обрела твердую эмоциональную основу и стала чувствовать себя в безопасности, так как обросла более толстой кожей, необходимой в том преступном мире, по которому я свободно путешествовала. Иногда я совала за пояс ствол (пистолет), который касался нежной кожи моего юного живота, и всегда носила нож за берцем левого ботинка. С таким вооружением и под защитой банды я считала, что никто не сможет снова использовать меня в своих интересах. Этот образ жизни также позволил мне при необходимости демонстрировать всплеск ярости, вызванной тем, что со мной сделали; мой взрывной характер терпели, а в некоторых случаях даже и приветствовали. Познав, что такое полное бессилие, теперь я боролась за власть. Я приобрела репутацию рисковой девчонки, потому что всякий раз, когда меня зажимали, у меня буквально сносило крышу и, независимо от размеров нависающего надо мной обидчика, ему от меня здорово перепадало. Несмотря на маленький рост, дралась я лучше многих из них.
Неожиданные жизненные повороты
Иногда странные события, которые сначала кажутся «плохими», в конечном счете оказываются хорошими, значимыми в общей схеме вещей, помогая нам формировать характер. Проходя через все жизненные перипетии, мы можем извлечь ценные уроки из нашей личной эволюции. Оглядываясь назад, можем из самого неожиданного жизненного опыта спрясть тонкие нити понимания. Даже если в какой-то момент нам кажется, что мы идем не туда, непреходящей ценностью для нас иногда могут стать и обходные пути, несмотря на то как они выглядят. Так было и с тем периодом моей жизни.
То, что можно было считать ярким примером подросткового бунта, стало важной частью процесса моего развития. Я смогла выжить в опасных ситуациях, опираясь на навык, который развила во время прежнего жестокого обращения, – прислушиваться к внутреннему голосу. Обретя утешение и поддержку от группы внутренних духовных наставников, я узнала, что эти невидимые силы, эти Существа Света столь же реальны, как и внешний мир. Я пришла к выводу, что эти спокойные и кроткие, но могущественные существа всегда присутствовали в том хаосе, в котором я пребывала, и помогали мне. Хотя они не остановили издевательств и насилия и не изменили моих подростковых выходок, они помогли мне правильно ориентироваться и проходить все это. Я верила, что мне предназначено выжить, и эти внутренние наставники стали для меня благополучным выходом. И ведь именно благодаря ангелу-хранителю за моим плечом (вот уж кто был самым непосредственным моим наставником), который часто орал мне в ухо: «Убирайся отсюда, НЕМЕДЛЕННО!», в те подростковые хулиганские годы мне удалось избежать тюрьмы (или того хуже). Но несколько раз я все же была на волосок от гибели.
Двух парней обыскали, патроны копы нашли, а пистолеты нет. Нас везут в полицейский участок, чтобы там обыскать как следует. Ди чист, но у меня есть ствол: Тонто подсунул его мне, когда копы нас остановили. Он хорошо спрятан под слоями моей мятой мешковатой рубашки, плотно прижат поясом к животу. Когда нас подводят к полицейской машине, Тонто бросает на меня взгляд. (Я думаю, мы с ним родня по духу, потому что, стоит мне попасть в беду, он чудесным образом появляется всякий раз, когда нужен мне. Кажется, у нас есть способ общаться без слов.) Его взгляд говорит о многом, и я сразу понимаю, что должна сделать. Тонто отвлекает копов какими-то бессмысленными репликами, а я ныряю на заднее сиденье и в этот момент, в последней попытке избежать ареста, бросаю пистолет под машину. Хотя моя рука слегка дрожит, он падает без звука, по крайней мере ничего не слышно из-за повышенного голоса Тонто, вопящего что-то о неоправданном преследовании со стороны полиции. Пока полицейская машина отъезжает, я улавливаю в зеркале заднего вида вороненый блеск. Пистолет лежит на самом виду, ярко освещенный, бросаясь в глаза своим сиянием в отражении уличного фонаря. Тем не менее, по милости кого-то невидимого, это замечаю только я, удобно расположившись посередине заднего сиденья. После пары часов допроса и тщательного обыска нас отпускают. Примечательно, что, когда мы возвращаемся на то место под фонарем, брошенный пистолет все еще лежит там и ждет, чтобы его подобрали!
Подобные случаи показали, насколько опасны были эти выходки. Я сама стала свидетелем тяжелых последствий наших диких безумств: одни друзья были убиты, другие оказались в тюрьме, а третьи получили ранения, которые повлияли на всю их дальнейшую жизнь. В первый раз услышав стрельбу после инцидента с похищением, я с любопытством открыла дверь клуба и едва не схлопотала пулю. Тонто вовремя меня схватил.
Тем не менее на данном этапе развития свобода, которую я ощущала в этой группе, дала мне уверенность, необходимую для того, чтобы продолжать «заниматься делом», что бы ни случалось на моем пути. Поскольку мой бойфренд сидел в тюрьме, меня как «сестричку» часто возили в места, где я в нормальной жизни никогда бы не оказалась. Ко мне относились как к надежному и авторитетному «своему парню», я находилась под защитой группировки, и, учитывая это, мне позволялись определенные вольности, которые далеко не всегда были нормой. Но где-то под внешней, напускной грубостью у меня уже зашевелилось слабое исцеление. Открытость банды с ее четко определенной шкалой ценностей повлияла на ту суровую реальность, которую я воспринимала как несоответствие между значением мужчин и женщин в мире. Несмотря на то что мужские и женские роли в этой банде сильно различались, мне было ясно, что на поддержку этих женщин и мужчин я могу рассчитывать. Я также научилась выживать, заботиться о себе и расти с пониманием своего места в мире, независимо от того, что на мой счет предполагала или от меня ждала внешняя, бо́льшая часть общества. Начала проявляться моя живучая, несгибаемая внутренняя сущность.
По иронии судьбы эти так называемые большие плохие парни заставили меня окончить среднюю школу и удержали от самых тяжелых наркотиков, которые их этическим кодексом были запрещены. Хотя внешнему обществу члены шайки казались отвратительными и жестокими, четыре года (с четырнадцати до восемнадцати лет) моего становления в этой мотобанде были отмечены многими драгоценными моментами чуткости и нежности. Как-то раз мой брат Тонто вдруг заявился с намерением отвезти меня в обувной магазин. Он сказал, что ребята заметили, что мои ботинки давно уже просят каши, и на собрании выделили из «общака» деньги, чтобы купить мне новые. Обо мне заботились физически и эмоционально самыми разными способами, и я обнаружила, что лучшие стороны их личности проявлялись в частной жизни нашего клана.
Некоторые сомневаются в моих словах и думают, что у меня, как у Патти Херст, возникла связь с моими похитителями по типу «стокгольмского синдрома». Возможно, это и так. Я признаю́, что тот опыт был совсем не легким, как, впрочем, и сама жизнь; тем не менее понимание простой динамики поведения в группе говорит нам, что, если группа находится в противоречии с обществом в целом, ее участники часто по необходимости тянутся внутрь и лучшие свои стремления направляют на членов своей же группы. Как духовный наставник, я искренне верю в синхроничность наших жизненных переживаний, а конкретно эти заполнили оставшуюся во мне зияющую эмоциональную дыру. Молодость и впечатлительность позволили этой «безжалостной» банде сыграть в моей судьбе важную роль, завершив работу по моему воспитанию. В ней я почерпнула ту важную этическую перспективу, которая продолжает направлять меня и сегодня: главный кодекс братства и безграничной преданности, понимание того, как позаботиться о другом человеке, и, что еще важнее, знание, как доверить кому-то «прикрыть тебя со спины». Эта «родственно-племенная» атмосфера принесла мне и исцеление, помогая уйти от ограничений, присущих тем, кто становится привычно унижаемой, недоверчивой жертвой в этот важный период расширения личной свободы.
Доверять целительной силе внутри себя
Внутри вас есть природная творческая сила, стремящаяся к исцелению и развитию; где она вырвется на поверхность, предсказать невозможно. Эта внутренняя сила помогла мне превратиться из просто выжившей в кого-то, обладающего куда бо́льшими возможностями. В последующие годы моим основным занятием стало вдохновлять других вставать на путь исцеления (и обучать их этому), а не оставаться в роли жертвы, зацикливаясь на деструктивных поведенческих паттернах, продолжающих ранить.
Внутреннее стремление к равновесию заложено в нас эволюцией. Откройте же для себя то, что находится внутри вас и знает: кем и какими бы вы ни были и где бы ни находились, в вас есть нечто большее. И постарайтесь не судить резко и жестко о том, какие жизненные пути наиболее плодотворны. Часто именно то, что причиняет нам боль, в конечном итоге формирует наш характер. А в неразрешимых, казалось бы, проблемах могут заключаться величайшие дары. Вот что об этом думает суфийский поэт Руми.
Владеет каждый караван-сараем.
Там утром постояльцев принимаем.
Любовь, и дружба, и сердечны раны —
Приходят отовсюду караваны.
Встречать гостей, увы, должны мы всяких —
Кто сеет страхи, кто болтает враки,
Кто мебель вынесет, обманет лестью,
Мы и воров должны приветить с честью!
Ведь обчищая, караван-сараи
Для новой мебели освобождают!
А со старьем – прочь старые заботы!
Есть польза и от воровской работы.
Ты черную тоску, стыд, раздраженье
Встреть у дверей с пристойным уваженьем!
Будь благодарен: даже гость-мучитель
Тебе ниспослан свыше как учитель![11][12]
Не сломаться, не уступить
Нельзя судить о чем-то по тому, как это выглядит внешне. В религиозно-ориентированной, пользующейся доверием школе и церковной общине, где обо мне должны были заботиться и наставлять в духовном развитии, меня насиловали и нещадно тиранили, а в обществе жестоких преступников я нашла безопасное убежище, товарищескую заботу и исцеление моей разбитой души.
Мы также не можем судить о переживаниях других или пытаться окончательно представить, что эти переживания будут для них значить. Даже когда кажется, что человек сломлен травмой, или погряз в жизненных невзгодах, или свыкся с жестоким обращением, это может быть не так: нельзя судить о вынесенных ими уроках или путях их развития. Люди и ситуации должны основываться на собственных достоинствах, а не на том, какими их видят другие. Характер – это гораздо больше, чем наружность и внешние проявления. Я была свидетелем неожиданного потенциала у детей с ограниченными возможностями, детей с особыми потребностями, психически и эмоционально нестабильных взрослых и женщин-преступниц, находящихся в заключении. Иногда в самой темной комнате можно найти самый яркий свет.
Знайте: что бы с вами ни происходило прежде или сейчас, это лишь часть того, кем вы действительно являетесь. Не позволяйте происходящему диктовать, куда вам двигаться, или ограничивать ваши возможности. Никто или ничто не может решать за вас, если вы не позволите ему держать вас в плену. Абсолютная Истина движется изнутри наружу, как личное осознание воплощается в целенаправленное действие. Оценивая глубинный смысл каждого этапа и открываясь ему, мы высвобождаем скрытый потенциал. Это ваша жизнь!
В беспорядочном, податливом мире маятник жизни колеблется, и жизнь порой разворачивается удивительным образом. Иногда мы обретаем самих себя по контрасту с другими. Против зловещей власти священников и католической церкви в целом мне, маленькой девочке, было не устоять, и оставалось лишь пребывать в их тени. Зато появилась возможность выбрать другой путь – духовный, путь шамана, целителя, путь, подпитываемый ресурсами и уроками, не ограниченными жесткими рамками религиозной системы. Я научилась принимать совершенство разворачивающейся жизни и внутреннего наставника, который ее направляет.
Благодаря этому пониманию у меня развилось доверие, приведшее меня к весьма нетрадиционным направлениям. В течение трех десятилетий меня тянуло к целителям и учителям из числа коренных народов, и я получила возможность разбираться даже в самых странных детских происшествиях. Шаманизм стал отличным способом заживить глубокую темную рану, укравшую мою невинность. Он же и заложил основу для того, чтобы моя
Муладхара чакра: обретение корней
Подобно дереву, мы можем вырасти настолько высоко, насколько глубоки и широко раскинуты наши корни, и, чтобы поддерживать высокие духовные полеты, нам нужна прочность земли. Когда мы энергетически укоренены в плотности земной почвы, то можем и покидать пределы своего физического тела. И через связь с Землей нам предлагаются внешние ресурсы, парадоксальным образом помогающие раскрыть наш огромный внутренний потенциал. Я признаю, что природный мир – Мать-Земля и Отец-Небо; горы, долины и водоемы; деревья, птицы и даже самые мелкие ползучие твари, далеко не всегда вызывающие симпатию, – поддержал меня гораздо многообразнее, чем я могу передать.
В течение трех дней я хожу на гору, чтобы помедитировать, помолиться и попеть. Иногда даже немного танцую внутри собственного крохотного круга, окружность которого равна моему росту. Это священный круг ясного намерения с подношениями и скромной просьбой к миру природы и духов о знаке мудреца для ищущего. Просидев очень долго, как и положено в этой уединенной хемблехе (Поиск Видений – ритуал коренных американцев), я получаю бесценный дар. В последние несколько минут, прежде чем мне выйти из кажущихся обширными границ того, что в действительности является маленьким замкнутым кругом, земля расступается, чтобы принять меня как дочь. Я смотрю, как маленькая трещина в почве подо мной все растет и растет в ширину, пока не раскрывается достаточно, приглашая внутрь. Я легко забираюсь в ее мягкую утробу, нежусь в окружающем меня тепле Земли. Я чувствую ее первобытные объятия. Я чувствую ее любовь и поддержку. Я произношу слова союза, осознанно обещая отныне быть Хранителем Земли; то есть больше не стану отмалчиваться и бездействовать, увидев, что ей причиняют вред. Буду по-своему поддерживать ее отчаянную потребность в исцелении. Я знаю, что никогда не буду одна, поскольку она держит меня в своих глубоких и широких объятиях; Великая Мать поддерживает меня снизу.
Извлекая глубинный смысл
Сама Земля как темная и плодородная почва по природе своей женственна. Эта идея напоминает гностический миф о Софии, олицетворении Премудрости Божьей. В процессе творения София, Божественная Премудрость, низошла в материю, вочеловечилась и в ходе этого нисхождения оказалась в тюрьме материи, став, таким образом, скрытым Богом, нуждающимся в освобождении и искуплении. В книге Sophia: The Feminine Face of God («София: женский лик Бога») Карен Шпеестра утверждает, что София, в силу своей творческой природы, присутствует при любом творческом процессе:
Она и ЕСТЬ и ты, и я, и все прочие прекрасные женщины – и мужчины тоже – вокруг. В глубине каждого из нас она раскрывает глубокое, темное, плодородное место, где можно создавать и утверждать жизнь[13].
Величайшее же ваше творение – ваша собственная жизнь. Как и у Земли, у вас есть циклы рождения и смерти, когда на разлагающейся почве вашего прошлого опыта вы создаете что-то новое. Благодаря сделанному выбору у вас есть возможность расти; с каждым новым днем вы возделываете все более богатую почву.
Признавая, что каждый отдельный человек непременно связан с бо́льшим целым, традиции многих коренных народов предписывают нам вернуться к заботе о Земле как к важнейшему пути выживания человечества. Мы должны отойти от современной практики раздевания Земли, разграбления ценных природных ресурсов, сойти с Пути Разума, связанного с мужской энергией, которой свойственно жертвовать общим благом ради желаний немногих, и вернуться на Путь Сердца. Сердца, которое связано с женской энергией, ценящей право всего сущего на жизнь. «Митакуе Оясин», – говорят индейцы лакота, что означает «всё вокруг – моя родня», признавая тем самым поистине семейные узы со всей жизнью. Такое всеобъемлющее принятие всего разнообразия и есть способ изменить модель нашего коллективного поведения, чтобы воспринимать Землю с уважением и любовью, которых она заслуживает. Земля как Мать по-прежнему прощает своих нерадивых детей, несмотря на все наше равнодушие и потребительское отношение. Нам же нужно просто продемонстрировать, что мы заботимся о ней и о будущих поколениях.
В сентябре 2010 года я оказалась в большом круге из более чем ста пятидесяти человек, которые собрались вместе, чтобы под руководством Дона Оскара Миро-Кесада провести ритуал исцеления Земли. Мой интерес к этому собранию возник из простого желания внести позитивный энергетический вклад в судьбу нашей планеты. По иронии судьбы из-за одного из самых страшных пожаров в Боулдере, штат Колорадо, нашу встречу перенесли с красивого горного ландшафта в бальный зал городского отеля. Выходя тем утром из дома, я ощутила в себе необоснованное, явно беспричинное раздражение, и если бы меня не ждал близкий друг, то, вероятно, осталась бы дома. В то же время мой внутренний наставник просто срывался на крик, посылая мне ощущение, что в этот день силы мне понадобятся.
Джозеф Кэмпбелл определяет шамана как «толкователя и посредника между человеком и потусторонними силами»[14]. Дон Оскар, уважаемый перуанский камаска курандеро (шаман)[15], приехал в Колорадо, чтобы провести нас через завесу кажущегося разделения между человеческими и нечеловеческими компонентами и помочь нам воссоединиться с женской сущностью нашей Земли.
Когда мы входим в комнату, центральный алтарь уже установлен, и, поскольку наш шаман является хранителем традиции Пачакути Меса, центральное пространство организовано довольно замысловато – с мини-алтарями в каждом направлении. Я прежде не работала с Оскаром и только однажды участвовала в ритуале, который проводил один из его учеников. Он меня тоже не знает.
При начальной настройке энергий шаман выбирает самого юного человека в комнате (маленького мальчика), девушку (молодую незамужнюю женщину), а затем старуху (пожилую женщину), чтобы помогали ему с обрядом. Затем, полностью сосредоточившись, он опускает голову, играя с несколькими объектами, намеренно помещенными в центр большого круга. Я не вижу пространства за ним, но он, должно быть, что-то кинул, потому что какой-то камешек с металлическим блеском скатывается с расстояния около шести метров, довольно сильно ударив меня по ноге, пролетает мимо и приземляется в проходе. Когда я смотрю вверх, то вижу лицо Дона Оскара, глядящее на меня между его ног.
«Он тебя СТУКНУЛ?»
«Да».
«Так ПОДНИМИ его!» – восклицает он слегка взволнованно и в то же время несколько удивленно. Прикосновение этого магнитного гематитового камня и есть знак, о котором он просил, поэтому Дон Оскар приглашает меня во внутренний круг, обнимает и просит во время дневного ритуала держать якорь запада (направление), сидя у месы (алтаря) одного из самых продвинутых его учеников. Я знакома с шаманскими тестами – проверенными методами отбора, в которых используется связь с царством духов и содержится просьба помочь определить, кто может выполнять в обряде определенную роль. В то утро внутренний голос неоднократно говорил: «Будь готова. Тебя попросят что-нибудь сделать». Мое рациональное «Я» утверждало, что это невозможно: в комнате полно давних адептов этой традиции, мне же пути этого конкретного круга были неизвестны. Тем не менее внутренний наставник продолжал упорствовать в своем настойчивом предсказании.
Тем временем Дон Оскар готовит меня к предстоящей задаче. Очищает мое энергетическое поле и тело, обрызгивая меня ароматной святой водой спереди и сзади, начиная с середины лица и двигаясь вниз. Могу сказать, что, хоть шаман буквально выплевывает святую воду изо рта мне в лицо (и ее сильный аромат держится вокруг меня еще нескольких дней), я не вижу в этом методе ничего неприятного или угрожающего. Наоборот, этим он буквально вбрасывает меня в глубокое измененное внутреннее пространство.
Я непроизвольно возвращаюсь к тому моменту, когда мне было шесть лет и меня изнасиловали. В этом внутреннем воспоминании уже нет травмы, вместо нее есть глубокое чувство покоя. В это мгновение я осознаю́, что изнасилование пронзило мою невинность; что это было проявление мужского превосходства и власти, а также уязвление более великого женского начала; и что сейчас, когда я снова шестилетняя девочка, моя душа укрепилась, как и связь с внутренним наставником. Тяжелая травма фактически предоставила мне возможность увеличить внутренние силы для физического и психологического выживания. Подобно Алисе в Стране чудес, я ребенком провалилась в кроличью нору другой реальности и научилась путешествовать по миру иному, странному, но столь же реальному, как этот, удивительному миру, существующему прямо внутри меня.
В перуанской традиции есть пророчество двухтысячелетней давности, в котором говорится о наступлении нового времени. Мы живем в современный, технологический век, которым разум управляет за счет сердца, а материальное процветание растет за счет духовной глубины. Нынешняя эпоха – это орел, изгнавший кондора. Кондор часто символизирует коренные народы, имеющие более непосредственную и тесную духовную связь с природой и гораздо искреннее заботящиеся о земле. Кондор, уже одна из самых редких птиц, находится под угрозой исчезновения, как и коренные жители, которых он олицетворяет. Тем не менее, согласно этому пророчеству, мы находимся в начале Пятого Пачакути – времени, когда кондор вновь поднимется, чтобы снова присоединиться к орлу в том же небе, когда мир вернется к своему утраченному равновесию. Эту эволюцию в той мере, в которой она касается процесса нашего исцеления, индивидуального и общего, мы и будем изучать дальше, постепенно проходя через восемь ключей к Целостности, которые приведут к балансу мужской и женской энергий и взаимосвязи Пути Разума и Пути Сердца.
Волшебный полет: шаманский портал
Переходя мне за спину и продолжая очищать мое физическое тело, Дон Оскар обводит воздух вокруг меня двумя большими перьями – одним от орла и одним от кондора, и дальше обрызгивает изо рта святой водой мое физическое и эфирное тело. Все еще пребывая в глубоком измененном состоянии сознания, я вспоминаю птицу, которая в те годы сексуального и ритуального насилия брала меня в полет над горами. Я выросла на восточном побережье, но позже меня привлекли неизвестные, но знакомые предгорья Скалистых гор. Я помню, что именно их отчетливое присутствие обеспечивало мне в детстве душевную безопасность. В этом же конкретном обряде я мысленно вижу во всех деталях совершенно другую птицу: краснохвостого ястреба, парящего передо мной. Отчетливо видны мельчайшие очертания каждого пера и даже то, что они очень мягкие. В какой-то кульминационный момент птица уже не просто передо мной, она всюду, а потом проникает и в меня. Я сама становлюсь птицей.
Природа выражает и проявляет себя по-разному. Птицы – многозначный символ, их часто считают посланниками Духа. Рассматривая эту конкретную птицу, начинаю понимать, как можно постичь и силу объявших меня, отчетливо ощущаемых крыльев, и способность «взмывать» в сочетании с умением видеть далеко вокруг себя «с высоты птичьего полета».
Одним из аспектов влияния интуитивной женственности является наша способность выходить за рамки физической реальности и получать информацию, обычно не воспринимаемую пятью основными чувствами. Такая способность есть у всех, но осознавать тонкие энергии мы можем не всегда. Способность осознанно ощущать эти духовные волны зависит от того, насколько мы энергетически чисты. В том обряде Дон Оскар очистил мою физическую и энергетическую структуру, чтобы я была готова. Повышать способность быть открытыми для многомерной информации, которая окружает нас, мы можем ежедневно, очищая себя с помощью медитации и других созерцательных практик, а также отслеживая и уравновешивая свои мысли, слова и действия.
Дон Оскар говорил о том, что распознал во мне испытанный «канал»[16], который был призван «вернуть человечеству женское начало для исцеления планеты»[17]. Он не знал о моем прошлом или моей работе, которые напрямую были связаны с его наблюдениями. В ключевой момент этого ритуала, длившегося целый день, мое физическое тело использовалось как канал для исцеляющих энергий, поступающих в наш священный круг. Эти энергии должны были способствовать восстановлению утраченного нами естественного баланса: священного брака Матери-Земли с Отцом-Небом.
Этот замечательный опыт был для меня одним из многих, пережитых за сорок лет, поскольку шаманизм майя, перуанцев и коренных американцев дал мне жизненный стержень. Когда я изучала новые для меня, но почитаемые издревле традиции, у меня возникало ощущение, что все это мне уже знакомо, я словно возвращалась домой – в те времена безопасности, когда девочкой находила утешение в пламени свечи или в мягкости крыльев моей призрачной птицы. Эти древние и очень ценные практики предлагают чрезвычайно важные установки для повышения духовности и жизни в единении с природой.
Первый ключ к Целостности: обрести опору через священные корни
Корневая чакра – очень важное место для начала исцеления. Она помогает заложить основу для обоснованного и результативного пути к нему. Ведь именно в базовой чакре часто накапливается страх от прошлых и настоящих событий. Иногда этот страх бывает прикрыт слоем или несколькими слоями защитного гнева. Нередко, будучи сильно уязвленными, страдая от глубокой душевной раны, мы набрасываемся на ближних (и дальних), стремясь защититься, прикрыться от дальнейших обид. К сожалению, такая эмоциональная самозащита сама зачастую и отталкивает то внимание и любовь, которые необходимы для заживления раны.