Дмитрий Мережковский
Кальвин

Римская Церковь, ладья Петрова, сплочена так крепко, потому что ей предстоит великое, всемирно-историческое плавание от Первого до Второго Пришествия. А Римское Первосвященство – главная в этой ладье железная скрепа – то, на чем вся она держится. Если вынуть ее, вся она развалится и пойдет ко дну. Но этого не может быть, потому что не может не исполниться обетование Господне:

Врата адовы не одолеют Ее (Матфей, 16:18).

«Все мы согрешили, воистину все!» – каялся, говоря о Лютере, один из Римских Первосвященников XVI века.^[486] Почему не мог бы так же покаяться и Римский Первосвященник XX или одного из грядущих веков? И если понял Сервет – еретик, что «в каждой из обеих Церквей – протестантской и католической – только половина истины», то почему не мог бы этого понять и правоверный католик? А стоит лишь это понять, чтобы совершилось единственно возможное спасение христианского человечества—Соединение Церквей. И когда оно совершится, то, может быть, вспомнят люди, как много для него, сам того не зная и не желая, сделал Кальвин.