Дмитрий Владимирович Иглинский
Дэрриан 2. Смертельное лекарство

Глава восьмая

Одной из многовековых традиций ингенуитов является сезонное проведение соревнований по борьбе, которую они называли словом «аккуррэ». В прошлом, кочующие борцы состязались во время Холодов, когда проводили время у рек – охотились в тот сезон племена мало, питались, по большей части, заранее накопленным вяленым мясом, рыбалкой, которой занимались женщины и дети, да собранными овощами. Не забыли об этом увлечении аборигены и став фермерами.

Вырубая леса и расселяясь по Капинаве, ингенуиты стремились кучковаться все теми же племенами. К тому же, рассчитывая на возможное расширение поселков, они образовывали их на значительном расстоянии друг от друга – даже появились намеки на образование, со временем, отдельных государств.

– Благодаря этим фактам статус соревнований теперь вышел на новый уровень, – рассказывал Диику дед, – теперь борцы бились не просто каждый сам за себя, они представляли честь поселка. Да и соревнования стали устраивать гораздо чаще, избегая лишь сезона посевных работ или времени сбора урожая.

Вот на одном из этих спортивных мероприятий все и началось. Силовые приемы, как известно, не обходятся без травм. Конечно, борцы Копинавы во все времена уважали друг друга и, в случае чего, тут же останавливали поединок. Пострадавшего немедленно осматривал костоправ, накладывал, если надо повязку, помогал уйти с ковра, на котором происходило действо.

Однажды одним из таких специалистов вызвался быть недавно прибывший со своей земли хотминцинос, по имени Энвинар. А то, что он с собой привез некоторые из ингенуитов потом так и стали называть – энвинаровым наваждением.

Так вот, прибывший молодой мужчина, якобы по приглашению друга, подыскивающего своей дочери жениха, заявил, что после свадьбы хочет остаться на «новой» земле, как зазывали хотминциносы Копинаву. А поскольку ему нужна работа, и Энвинар, едва успев прибыть на Копинаву, назвался опытным костоправом, то он предложил свои услуги на соревнованиях по аккуррэ.

– У меня есть такое замечательное средство, – говорил он, – что спортсмены, получившие на ковре травму, станут поправляться в разы быстрей! Ручаюсь!

***

Итак, начались соревнования. Одна пара борцов выступила, вторая…

Во время противостояния очередных соперников один из них провел великолепный бросок. При этом его противник, не успев правильно сгруппироваться, очень неудачно врезался плечом в ковер. Весь зал услышал, как бедолага тяжело охнул.

Судья, конечно же, немедленно дал команду остановиться, на ковер тут же выбежал Энвинар.

– Больно? – участливо спросил он пострадавшего по имени Унитио.

Тот, стараясь не закричать, сощурился, плотно сжал зубы и лишь слегка кивнул доктору – да, мол.

– Ничего, ничего, сейчас очень быстро пройдет, – приговаривал костоправ, вынимая из бумажного пакетика (хотминциносы умеют делать бумагу) лист какого-то заморского растения, с ладонь размером и похожую на нее формой.

Держа двумя ноготками за край листок «хурака», так доктор назвал растение, с которого он был сорван, Энвинар аккуратно приложил его к поврежденному плечу Унитио, прижимая все тем же бумажным пакетом, и сделал тугую повязку.

***

Позже наивный простачек Унитио с восторгом рассказывал своим друзьям:

– Боль, – говорил он, – начала отступать уже тогда, когда доктор меня бинтовал.

Вскоре Унитио совсем перестал чувствовать ранение, ему захотелось пойти в лес, погулять, что он и сделал.

– К сожалению сейчас самого Унитио не спросишь, покойники молчат, – печально рассказывал Диик, – но я постараюсь как можно подробней передать то, что он когда-то рассказал моему деду, а дед мне.

Уединившийся борец не спеша, как ему казалось, брел по лесу и так ему вдруг стало хорошо и радостно, что он не смог бы подобрать слова, для описания переполнявших его чувств. Природа, в этот день, была особенно красива, запели невесть откуда взявшиеся в засуху птицы. До носа Унитио доносились пьянящие ароматы цветов, которые не должны были сейчас пахнуть, превратившись в плоды – да и те от жары сильно пожухли, съежились.

Сорванные с куста ягоды казались самыми вкусными из всего, что Унитио ел за всю свою жизнь. Причем, только набив ими порядочно желудок, он заметил, что во всю орудует поврежденной рукой, а она совершенно не болит.

Пробродив так до темноты, Унитио вернулся в хаман, где его давно ждали обеспокоенные родители.

– Да не переживайте вы, папа и мама, – заявил он на вопросительные взгляды предков, – мне просто хотелось побыть одному, успокоиться после проигрыша.

Далее он начал рассказывать о том, какой он чудесный, этот доктор Энвинар, какое замечательное дал ему средство.

– Что-то ты выглядишь через чур веселым для раненого, да еще и проигравшего схватку, – заметил отец.

– Да ничего страшного, это все лекарство, – беспечно махнул больной рукой сын, – плечо уже совершенно не болит.

– Так быстро не бывает! – не унимался родитель, – Я был на состязаниях и видел, как ты упал.

– Как видишь, бывает – возразил сын, – неужели сам не видишь?

К несчастью для Унитио ингенуиты, на тот момент, не имели ни малейшего понятия о том, что в природе бывают такие коварные и страшные вещества, какое содержит сок хурака.

Если бы отец в тот день понимал, что происходит с его ребенком, то связал бы его и не выпускал на улицу дней десять, а потом еще долго следил за ним непрестанно.

Вместо этого родители, бдительность которых была усыплена добродушным настроем сына, еще долго слушали дифирамбы чудо доктору, пока Унитио не уснул с глуповатой улыбкой на устах.

Глава девятая

Пробуждение Унитио, на утро, оказалось не из легких. Мало того, что вернулась боль в плече, да такая, что невозможно вытянуть перед собой руку, ныло вообще все тело. Было такое ощущение, будто накануне провел не один бой, и тот не до конца, а несколько дней без отдыха от зари до зари таскал неподъемные камни.

Кроме того, заметно отяжелела голова, появилось ощущение увесистого и тесноватого обруча, сдавливающего в районе лба, висков и затылка.

Подавляя тошнотворные позывы, Унитио едва заставил себя съесть треть предложенного матерью завтрака и, боясь, что не удержит содержимое желудка внутри себя, поспешил выйти на улицу.

«Это еще что за напасть? – думал он, – Настолько паршиво я себя еще ни разу не чувствовал.

В конце концов, Унитио решил посоветоваться с доктором. Вскоре должен был начаться второй день соревнований, и тогда Энвинар в любой момент может оказаться занят, поэтому парень заспешил к поляне, на которой они проводились.

***

Придя на место, Унитио обнаружил, что он не единственный, кто пострадал накануне и теперь опять явился на прием к Энвинару – еще одному товарищу по несчастью доктор перевязывал разбитое колено, двое сидели в очереди.

Работая, Энвинар подслушал, как его пациенты делятся своими впечатлениями – всем вчера было легко и весело, а сегодня тяжело, да еще и на душе как-то паршиво.

– А что же вы хотели? – опередил доктор вопросы спортсменов, – хурак обезболивает, а не лечит раны. То, что я вам его раздал, не значит, что надо все хватать больной рукой! – Энвинар выразительно посмотрел на Унитио.

– А почему голова гудит? – спросил один из пациентов.

– Так сотрясение! Вам всем покой нужен, а вы по окрестностям шатаетесь, – в голосе эскулапа слышались раздражение и упрек, – Сейчас вот всех перевяжу и марш отдыхать. Со временем полегчает.

***

– Впрочем, – пояснил Диик, – в основном я буду рассказывать только об одном Унитио, поскольку он дружил с моим дедом и многое ему о себе рассказал. Правда, позже – незадолго до смерти.

Со временем плечо его действительно перестало болеть, а вот тяжелое состояние, после применения хурака, оставалось. Впрочем, постепенно и оно рассеялось.

Хуже было другое – простачок Унитио, и образовавшиеся за время соревнований несколько десятков его товарищей по несчастью, теперь тосковали по тому приподнятому настроению, которое испытывали, когда «лечились».

Без этого волшебного листочка, на поврежденное место, парней ничего не радовало – жизнь стала серой, мрачной. Они прекратили чем-либо развлекаться, все свободное время просиживали с потухшим взглядом. На вопросы: «что с тобой?», задаваемые друзьями и родственниками ребята только тяжело вздыхали и отмалчивались.

Да и работали теперь эти бывшие спортсмены кое-как, чаще всего только по тому, что старшие заставляли это их делать.

Наконец, настал тот день, когда Унитио пришел к доктору и попросил у него хоть немного того «замечательного лекарства».

– Ты знаешь, дружок, – ответил Энвинар, – для меня составляет большого труда привести сюда это зелье. Поэтому бесплатно я даю его только раненым на соревнованиях спортсменам, но, если ты очень хочешь – могу продать за деньги.

Цена была названа незначительная, и Унитио купил «чудесных» листочков на несколько дней вперед.

– Ты можешь прибинтовывать их куда угодно, не обязательно на плечо! – вслед убегающему Унитио крикнул доктор.

– Хорошо, хорошо, – отмахнулся тот на ходу.

Стоило примотать к бедру хурак и немного подождать, как жизнь вокруг Унитио засияла всеми красками. Весь день он продуктивно трудился, а отдохнув после ужина – отправился на тренировку, которых к тому времени пропустил уже очень много.

***

– Пересказывая свою жизнь, – говорил дед Диика, – Унитио упомянул о том, что все, кто попробовал «Энвинарово наваждение», вскоре вернулись к нему.

Коварный доктор постепенно поднял цену на свое средство и, когда у парней стало не хватать денег, предложил им соблазнять этой дрянью других ингенуитов.

– За каждого нового моего клиента вы будете получать процент, – науськивал коварный Энвинар, – кто будет стараться, тот не только обеспечит себя хураком, но и заработает дополнительных денег. Лучшие из вас торговцы смогут позволить себе больше не работать в поле, не ходить за скотиной. Вы ведь, когда бывали в городе, видели, как красиво, богато теперь одеваются некоторые из ингенуитов – постараетесь как следует, и у вас появится такая возможность.

Слушая воодушевляющие речи, Унитио уже представлял, как проводит больше времени на тренировках, вместо того чтобы вспахивать и засевать поле, как он становится лучшим борцом – получает все возможные призы и все ему завидуют. Особенно жажда тщеславия обуревала его вскоре после наклеивания очередного листа хурака – через некоторое время Энвинар стал продавать его вместе с липкой, с одной стороны, тканью.

«На манер пластыря» – подумал Дэрриан.

И Унитио, также как другие, «заглотившие крючок» спортсмены, принялись в самых ярких красках рассказывать о хураке всем и каждому.

Лишь немногие ингенуиты тогда заподозрили неладное, обратив внимание на изменившееся поведение «хуракистов» – как теперь называли любителей этого коварного зелья.

Кому-то, как деду Диика, повезло в том, что их организм отказался принимать отраву.

– Стоило мне только попробовать эту мерзость, полученную на день рождения, в качестве подарка, как меня начало сильно тошнить. Тело покрылось странной бордовой сыпью, разболелась голова и появилась испарина. Кожа стала зудеть так, что я начал буквально прорывать ногтями раны на своих руках и ногах, – рассказал Диику Страмос.

А еще некоторые, в основном ингенуиты старшего поколения, наблюдая за первыми хуракистами, поняли то, что если все кинутся употреблять эту гадость, то вскоре некому станет работать. Эти ингенуиты, к сожалению, оказались в меньшинстве. Попавшие в сети Энвинара простачки высмеивали их, называли глупыми слабаками и им ничего не оставалось, как замкнуться в себе, да стараться не позволить хотя бы своим детям присоединиться ко все растущей армии хуракистов.

Глава десятая

– Только благодаря этим двум группам ингенуитов, их общество не сгинуло в первом поколении и до сих пор не стерто с лица Копинавы, – подвел итог происходящему на его родине Диик.

Дэрриан, вспоминая о несчастьях некоторых народов своего родного мира, с самого начала рассказа о хураке понял, что хотминциносы, одурачивая ингенуитов, пичкая бедолаг этой отравой, задумали добиться их деградации и вымирания. Так что для него не стали откровением слова Диика о том, что за два поколения численность ингенуитов снизилась почти вдвое и, если так дальше будет продолжаться, скоро будет некому сдерживать хотминциносов – а они вновь принялись расширять территории свои городов и поселков.

– Эти захватчики приступили к строительству новых заводов, разрабатывают все больше шахт и месторождений нефы! – с болью в голосе говорил Диик, – А работают там, в основном, мои соотечественники, причем теперь уже зачастую не за деньги, а еду и наклейку с хураком.

Рассказчик, погрузившись в тяжелые раздумья, замолчал.

– Да уж, – с сочувствием в голосе произнес Дэрриан и тоже задумался.

– Нам повезло, – наконец продолжил говорить Диик, – мы: то есть мой отец и я, также как дед не можем принимать хурак. Вот только таких ингенуитов не настолько много, чтобы на нас стоило надеяться. К тому же, когда выяснилось, что есть мой дед и подобные ему, с некоторыми из них стали происходить странные несчастные случаи.

«Не факт, что несчастные», – подумал Дэрриан после рассказа о том, как одного обнаружили в лесу с разбитой головой и мертвого, другой погиб, работая на производстве, третий попал под машину.

Впрочем, когда обыватели стали постоянно говорить о том, что раньше так часто ингенуиты не погибали – череда смертей остановилась.

– Тем не менее, предполагаю, история на этом не закончилась? – произнес Дэрриан, побуждая Диика продолжить повествование.

– О да! – ответил Диик, – Вот, послушай, что дальше произошло с Унитио.

Молодой борец был ровесником отца Диика. Конечно, занимаясь спортом, он и так развил в себе гораздо большую, чем у не занимающегося юноши, физическую силу. Был значительно шире в плечах, добился великолепной осанки.

Вскоре, после того как он начал принимать хурак, его физические показатели стали расти буквально не по дням, а по часам. Стремительно развивались и другие его так же одураченные товарищи. Среди молодежи началось безумие – вскоре кто-то попробовал применять по две наклейки за день, потом по две сразу и одну на ночь.

– Какая хитрая отрава, – отметил Дэрриан.

***

Унитио и отец Диика когда-то были друзьями. Теперь же, употребляя хурак, успешный спортсмен стал заносчивым, называл своего друга слабаком и неудачником.

Отец Диика понимая, что все это говорит не его друг детства, а зелье, которое тот принимает, сдерживался, выслушивая обидные слова. Он по-настоящему переживал за Унитио, до последнего делал попытки вернуть его к нормальной жизни, неустанно старался подобрать слова, чтобы объяснить ему, насколько сильно тот изменился в худшую сторону – стал грубым и самовлюбленным.

– Посмотри, – говорил он Унитио, – ты перессорился со всей родней, с друзьями. Вокруг тебя теперь только твои покупатели, которые готовы тебе пятки лизать ради маленькой скидочки, а ты еще и потешаешься на ними.

– Я даю им счастье, а они поклоняются мне, – высокомерно ухмыляясь отвечал ему Унитио.

– Скажи, – опять перебил Диика Дэрриан, – а вот то, что у Унитио очень быстро прибавилась сила – это у всех так происходит?

– Не совсем: у тех, кто занимается спортом – да.

– А остальные?

– Другие сильно толстеют, у них начинает безобразно выпирать живот и по бокам свисать складками жир. Только их это не волнует – под действием хурака они видят себя красавцами, а когда оно заканчивается, думают только о том, где бы взять еще. Сейчас большинство тех, кто его употребляет, только ради этого и работают, почти половина моих ровесников даже не помышляют о том, чтобы завести семью. Детей кормить надо, а тут на себя еле хватает.

– А какие дети рождаются у хуракистов? – Дэрриан, задавая этот вопрос, предполагал не утешающий ответ.

Такой и последовал. В семьях, где хоть один из родителей принимал хурак, детишки стали рождаться слабые – их приходилось с трудом выхаживать. Некоторые, подрастая, отличались заметным слабоумием.

***

Ответив на вопрос о детях, Диик вернулся к рассказу об Унитио.

Через некоторое время отец Диика, к тому времени он сам уже стал отцом, стал обращать внимание на то, что Унитио как-то очень сильно стал меняться. Было такое впечатление, будто время, для него, едва ли не втрое ускорилось.

– Посмотри, – однажды сказал он своему другу, мы ровесники, а выглядишь ты на много старше.

– Это от того, что я спортсмен! – заявил тот, – Я ведь, при этом, и вдвое крупней тебя!

– Но седина в волосах! – не унимался отец Диика, – а твои морщины?! У других спортсменов, которые не принимают хурак, такого нет.

– Они неудачники! – кичился Унитио, – их организм, как и твой, не принимает силу хурака! Им не повезло. Этим несчастным суждено навсегда остаться слабаками и нищими, в то время как я богат и знаменит. Столько наград, как у меня, нет ни у кого!

Унитио на самом деле оказался удачлив – он, будучи одним из первых торговцев хураком, успел собрать для себя большую базу покупателей, к которой не позволял никому приблизиться, отстаивая свои интересы кулаками. Зарабатывая много денег, он красиво и богато одевался, питался только в дорогих заведениях хотминциносов. Жил Унитио в огромном хамане, с бассейном во дворе. Держал прислугу из нескольких ингенуитов. Возле ворот этот спортсмен лихо парковал личный роскошный автомобиль.

Повезло ему и с организмом – в то время, когда Унитио еще был крепок и силен, многие из тех, с кем он начинал, превратились в дряхлых стариков, а кое-кто уже и вовсе умер.

***

В тот день, когда произошло несчастье, отец Диика для того, чтобы побеседовать наедине, позвал друга прогуляться вдоль отдаленного каньона.

– Да что ты мне всю дорогу жить мешаешь! – возмутился Унитио на очередную пламенную речь друга, – Отстань уже от меня! Можешь сколько угодно влачить свое пустое существование, а мне позволь делать то, что я хочу!

Раскричавшись в сердцах, Унитио вскинул перед собой руки и, случайно, толкнул собеседника. Тот не смог удержать равновесие и с криком рухнул в пропасть.

В тот ужасный день Унитио не признался в роковой случайности – сказал, что бедолага сам оступился, а он не успел подхватить друга за руку.

Впрочем, Унитио не унес эту тайну в могилу.

Глава одиннадцатая

Вскоре после случайного убийства друга, Унитио стал замечать, что его организм начал понемногу сдавать. Да, он еще какое-то время удерживал титул чемпиона на соревнованиях по аккуррэ, но давалось ему это все трудней. Со временем вовсе пришлось прибегать к разным ухищрениям и ужасным поступкам, чтобы еще немного продержаться, но время неумолимо приближало тот день, когда хурак преждевременно забрал некогда непобедимого чемпиона.

В итоге, к концу жизни, из мощного спортсмена, Унитио превратился в развалину с трясущимися руками и еле переставляющую ноги. Незадолго до смерти когда-то цветущий и пышущий мощью мужчина стал выглядеть даже старше, чем до сих пор живущий дед Диика. Вот тогда, чувствуя приближающуюся смерть, глядя на еще бодрых сверстников, сам ставший немощным стариком, он и решил попробовать отказаться от хурака, надеясь выгадать еще хоть несколько дней у стремительно бежащей к завершению жизни.

На деле же, стоило только один раз не наклеить отраву, на него навалилась жутчайшая депрессия. Унитио не мог найти себе места от нахлынувшей волны воспоминаний о своих бессовестных поступках, которых, как очень серьезных, так и малозначительных, за время его жизни с хураком накопилось просто безумное количество.

Была и физическая ломка, причем не такая, которую Унитио испытал наутро, впервые попробовав предложенное Энвинаром зелье. Теперь он со счету сбился, сколько дней его выворачивало наизнанку, стоило только очнуться от тяжелого забытья. Унитио преследовали болезненные галлюцинации – ему казалось, что кто-то очень сильный топчется по его телу, дробя кости, разрывая мышцы и сухожилия. На него то нападал нестерпимый жар – казалось еще немного, и кожа запылает, то бедолагу кидало в другую крайность – он покрывался ледяным потом и никак не мог согреться.

Тем не менее, спортсмен, теперь уже бывший, много лет подвергающий себя изнурительным тренировкам, умел терпеть и добиваться своего. Похудев так, что стали выпирать ребра, с кожей из светло коричневой ставшей почти черной, очередным дождливым утром, Унитио выбрался во двор. Боль в теле отступила, даже появились позывы к еде. Побыв некоторое время на улице, не в силах сдержать стоны от усталости, он вернулся в хаман и заставил себя немного поесть.

Перетерпев физическую боль, Унитио не избавился от депрессивного состояния. Впрочем, полное бездействие угнетало еще хуже, чем мрачные воспоминания. Через несколько дней, немного окрепнув физически, Унитио принял решение:

«Пойду к отцу убитого мной друга, покаюсь перед ним, может, хоть чуточку легче будет умирать» – подумал он.

***

– После того, как дед выслушал Унитио, – говорил Диик, – он вспомнил, что его мальчик и не смеющий сейчас взглянуть ему в глаза старик, в детстве и юности дружили.

– Как же так получилось, что ты дошел до убийства того, с кем когда-то делил пищу в походах, с кем играл, строил планы на жизнь. Вы ведь когда-то все делали вместе – строили баррикады из снега, ухаживали за молодыми девушками, влюблялись, разочаровывались, сочувствовали друг другу и радовались всему тоже вместе.

И тут Унитио, что называется «прорвало». Он начал пересказывать Страмосу всю свою жизнь с того самого злополучного дня, злополучных соревнований. Говорил он с жаром, даже забыв о своей депрессии, рассказывал очень подробно, не упуская ни малейшей детали. В его голове вдруг ярко вспыхнули мельчайшие детали прошедшей и, как он наконец-то осознал, загубленной жизни.

Унитио как бы вернулся к тому дню, когда все началось. Он словно вновь превратился в того наполненного лучшими мечтами юношу, а прожитая им жизнь поплыла перед ним как чужая. Унитио проговорил весь день и всю ночь до утра – дед ни разу не перебил его, а закончив речь, внезапно замолчал, поднялся и ушел к себе в хаман, где его, через несколько дней, нашли мертвым.

– В день моего совершеннолетия, – сказал Диик, – дед пересказал мне историю Унитио. В то время я уже познакомился с Амузант мы с нетерпением ждали, когда повзрослеем и сможем обручиться, только, выслушав историю Унитио, поклялись друг другу, что, прежде чем сыграть свадьбу, покончим с хураком в нашем мире навсегда. В мире, где будут расти наши дети, не должно быть этой отравы! – голос Диика, когда он произносил последние слова, неожиданно зазвенел металлом, хотя его речь и не стала громче.

Сказав это Диик замолчал, остановился, глядя себе под ноги. По его лицу было видно, что молодого ингенуита обуревает множество чувств.

– Но ведь на том, случайном убийстве история Унитио не закончилась, насколько я понимаю? – поинтересовался Дэрриан, когда Диик умолк.

– Да, – продолжил он говорить, – убийство моего отца действительно вышло не специально. После разговора с Унитио мой дед в этом уверен, а я уверен в том, что говорит Страмос. Зато позже, поняв, что такое страшное преступление сошло ему с рук, Унитио окончательно потерял чувство меры и уже намеренно стал совершать поступки, в которых раскаялся только перед своей кончиной.

– Расскажешь? – попросил Дэрриан.

– Да, для того чтобы ты еще больше проникся тем, какое зло несет ингенуитам хурак, я еще кое-что поведаю тебе о жизни Унитио, а уж потом перейду непосредственно к своей истории.