Джо Аберкромби
Первый закон. Трилогия: Кровь и железо. Прежде чем их повесят. Последний довод королей

– Им гордость не позволит, сэр, они…

– К черту их гордость! – Берр наклонился к нему, вперив взгляд темных глаз в лицо Веста. – А теперь слушайте меня, и слушайте внимательно. Времена меняются. Мне не нужны люди благородных кровей. Мне нужны люди, способные планировать, организовывать, отдавать приказы и следовать приказам. В моей армии нет места тем, кто не делает этого. И мне наплевать, каких они кровей. В качестве члена моего штаба вы представляете меня, а мной нельзя пренебречь и меня нельзя игнорировать. – Внезапно он снова рыгнул и ударил кулаком по столу. – Я позабочусь об этом! – проревел он. – Времена меняются! Может быть, они еще не ощутили этого, но скоро почувствуют!

Вест тупо глядел на него.

– В любом случае, – Берр махнул рукой, отпуская его, – я не советуюсь с вами – я вас информирую. Это ваше новое назначение. Вы нужны вашему королю и вашей стране, этого достаточно. У вас пять дней, чтобы сдать командование батальоном.

И лорд-маршал вернулся к своим бумагам.

– Да, сэр, – пробормотал Вест.

Непослушными пальцами он затворил за собой дверь и медленно пошел по коридору, глядя в пол. Война. Война на Севере. Дунбрек пал, северяне вторглись в Инглию. Мимо сновали офицеры, кто-то толкнул его, но Вест едва это заметил. Люди в опасности, в смертельной опасности! Может быть, знакомые люди, соседи. Сражения идут внутри границ Союза! Он потер подбородок. Эта война может оказаться ужасной, похуже Гуркхула, а он попадет в самое сердце событий. Он назначен в лорд-маршальский штаб! Он, Коллем Вест? Простолюдин? Майор до сих пор едва верил в это.

Вест ощутил на щеках тайный, виноватый румянец удовлетворения. В конце концов, ради такого назначения он и трудился как вол все прошедшие годы. Если все пойдет хорошо, даже трудно предположить, каких высот он сумеет достичь. Эта война… конечно, это плохо, это ужасно. Вест почувствовал, что улыбается. Ужасно. Но война может стать его путем к победе.

Лавка театрального реквизита

Палуба скрипела и шаталась под ногами, парус тихо полоскался на ветру, морские птицы оглашали соленый воздух хриплыми или звонкими криками.

– Никогда не думал, что увижу нечто подобное, – пробормотал Логен.

Город расстилался огромным белым полумесяцем, целиком обнимал широкую голубую бухту и переползал по множеству крошечных – как казалось с этого расстояния – мостов на скалистые острова в море. То здесь, то там на фоне скопища зданий выделялись зеленые парки; тонкие серые нитки рек и каналов сияли в солнечном свете. Виднелись и стены – увенчанные башнями, они окаймляли дальний край города, смело пробиваясь сквозь путаницу домов. Логен стоял, глупо раскрыв рот, его глаза метались туда и сюда, не в состоянии воспринять все сразу.

– Адуя! – проговорил Байяз. – Центр мира. Поэты называют ее городом белых башен. Не правда ли, она прекрасна, когда смотришь на нее в отдалении? – Маг доверительно наклонился к нему: – Однако уверяю тебя, она воняет, если подойти поближе.

В центре Адуи располагалась огромная крепость. Ее отвесные белые стены возвышались над ковром городских строений, солнечный свет сверкал на ярких куполах. Логену и не снилось, что человек может создать нечто столь величественное, столь горделивое, столь могучее. Одна башня вздымалась особенно высоко, выше всех остальных: сужающийся к вершине пучок гладких темных колонн как будто поддерживал небо.

– И Бетод собирается идти на это войной? – прошептал он. – Он, должно быть, сошел с ума!

– Бетод тщеславен и горд, но он хорошо понимает Союз. – Байяз кивнул в направлении города. – Они все завидуют друг другу. Назвали себя «союзом», но дерутся друг с другом зубами и когтями. Простые люди дерутся по пустякам, а большие люди ведут тайные войны за власть и богатство, что называют правлением. Войны ведутся при помощи слов, уловок и коварства, но они не менее кровавы. Военные потери весьма существенны. – Маг вздохнул. – За этими стенами люди кричат, спорят и вечно кусают друг друга. Старые распри никогда не утихают, но расцветают и пускают корни, которые с течением лет врастают все глубже. Так было всегда. Здешние люди не похожи на тебя, Логен. Человек может улыбаться и ластиться, называть тебя другом и подносить подарки одной рукой, другой втыкая в тебя нож. Ты сам поймешь, какое тут странное место.

Логен уже осознал, что это самое странное из всех мест, какие он когда-либо видел. Город казался бесконечным, он вырастал и становился все шире по мере того, как корабль скользил в глубь бухты. Целый лес белых зданий, усыпанных темными окнами, обступал путешественников со всех сторон. Его крыши и башни сгрудились стена к стене, теснясь к самой воде у линии берега.

Корабли и лодки всех мастей обгоняли друг друга в водах бухты, паруса надувались, члены команд перекликались сквозь шум плещущей воды, торопливо сновали по палубам и лазали по снастям. Там были и маленькие корабли – еще меньше двухпарусного суденышка, на котором прибыли Логен и маг, – и огромные. Логен восхищенно глядел на огромное судно, что направлялось в их сторону, рассекая волны и вздымая в воздух веер сияющих брызг. Целая деревянная гора, как по волшебству плывущая по морю. Корабль прошел мимо, подняв высокие волны, но осталось великое множество других, пришвартованных у бесчисленных пристаней.

Логен прикрыл глаза рукой, защищаясь от слепящего солнца, и понемногу начал различать людей на растянувшихся вдоль берега причалах. Он уже слышал слабый гул голосов, громыхающих повозок, сбрасываемых на землю грузов. Сотни крошечных фигурок кишели возле кораблей и зданий, словно черные муравьи.

– Сколько же здесь жителей? – прошептал он.

– Тысячи. – Байяз пожал плечами. – Сотни тысяч. Из всех краев Земного круга. Северяне, темнокожие кантийцы из Гуркхула и из стран, расположенных за ним. Люди из Старой империи на дальнем западе и купцы из свободных городов Стирии. Некоторые совсем издалека – с Тысячи островов, из далекого Сулджука, из Тхонда, где поклоняются солнцу. Их здесь столько, что и не сосчитать. Они живут, умирают, работают, размножаются. Добро пожаловать, – и маг широко развел руки, обнимая этот чудовищный, прекрасный, бесконечный город, – в цивилизацию!

Сотни тысяч жителей. Логен мучительно пытался осознать это. Сотни… Тысячи… Может ли в целом мире быть столько людей? Он изумленно вглядывался в город вокруг себя, протирая утомленные глаза. Каково это – сотня тысяч жителей?

Часом позже он это узнал.

Лишь во время сражений Логен испытывал нечто подобное – теснящее окружение людских тел. Жизнь в портовом районе походила на битву: вопли, гнев, давка, страх и смятение. Беспощадная бесконечная война, не имеющая победителей.

Логен привык к открытому небу, к открытому пространству вокруг, к одиночеству. Даже в дороге ему было тесно, если Байяз и Малахус подъезжали к нему слишком близко. А теперь люди наступали со всех сторон, толкались, толпились, кричали друг на друга. Сотни! Тысячи! Сотни тысяч! И у каждого из них – свои заботы, мысли и мечты. Лица мелькали и надвигались на Логена, угрюмые, озабоченные, мрачные. Они появлялись и исчезали в разноцветном круговороте толпы. Логен сглотнул, замигал глазами. Его горло мучительно пересохло, голова кружилась. Вне всякого сомнения, это ад, и Логен его заслужил, только не мог припомнить, давно ли умер.

– Малахус! – в отчаянии прохрипел он. Ученик обернулся. – Подожди минутку! Я задыхаюсь!

Логен рванул ворот, пытаясь вздохнуть поглубже. Ки ухмыльнулся:

– Наверное, от вони.

Вполне могло быть и так. В порту воняло, как в аду. Запах тухлой рыбы, тошнотворных пряностей, гниющих фруктов, свежего навоза, потеющих лошадей, мулов и людей – смесь запахов, настоявшихся на жарком солнце, действовала еще хуже, чем каждый из них в отдельности.

– Дорогу!

Кто-то грубо отпихнул его плечом в сторону и тут же скрылся. Логен прислонился к покрытой копотью стене и вытер пот со лба.

– Что, не похоже на просторный и пустынный Север, а, Девятипалый? – улыбнулся Байяз.

– Да уж…

Логен рассматривал снующих мимо людей, лошадей, повозки, бесконечный поток лиц. Один из прохожих глянул на него с подозрением. Какой-то мальчишка показал пальцем и что-то прокричал. Женщина с корзиной быстро обошла его стороной, испуганно оглядываясь. Логен вдруг осознал, что на него смотрят с опаской.

Он наклонился к Малахусу:

– На Севере меня боятся и ненавидят. Мне это не нравится, но я хотя бы знаю, по какой причине.

Несколько угрюмых моряков пристально мерили его суровыми взглядами, вполголоса переговариваясь. Он озадаченно смотрел на них, пока те не скрылись за грохочущим фургоном.

– Но почему меня ненавидят здесь?

– Бетод движется быстро, – проворчал Байяз, хмуро взирая на толпу. – Он уже начал войну с Союзом. Боюсь, северяне в Адуе сейчас не слишком популярны.

– Откуда они знают, что я родом с Севера?

– Ты несколько выделяешься, – объяснил Малахус, приподняв бровь.

Логен дернулся в сторону и дал дорогу паре хохочущих юнцов, промелькнувших мимо.

– Выделяюсь? Среди всего этого?

– Всего лишь как огромный, покрытый шрамами, грязный верзила.

– А‐а. – Он оглядел себя. – Да, понимаю.

Вдали от порта толпа поредела, воздух стал чище, шум ослабел. Вернее, здесь по-прежнему было людно, душно и шумно, но Логен хотя бы мог вздохнуть.

Они шли по широким мощеным площадям, украшенным цветами и статуями. Над дверьми домов висели ярко раскрашенные деревянные таблички: голубая рыба, розовые поросята, лиловые гроздья винограда, коричневые караваи хлеба. На солнце были выставлены столы и стулья, за ними сидели люди, они ели из плоских котелков и пили из зеленых стеклянных кружек. Логен и его спутники пробирались по узким улочкам, где над ними склонялись ветхого вида деревянные оштукатуренные здания, почти сходившиеся вверху над головами, оставляя в промежутке лишь тонкую полоску голубого неба. Они блуждали по широким дорогам, вымощенным булыжником, кишащим людьми и окаймленным огромными белыми строениями. Логен с изумлением рассматривал все, что попадалось ему на глаза.

Ни в одном болоте, каким бы туманным оно ни было, и ни в одном лесу, каким бы он ни был густым, Логен не чувствовал себя таким потерянным. Он не имел представления, в каком направлении находится их корабль, хотя они сошли на берег не более получаса назад. Солнце скрывали высокие здания, и все вокруг казалось одинаковым. Логен приходил в ужас при мысли о том, что может потерять Байяза и Малахуса в толпе и уже никогда не сумеет их отыскать. Он спешил за лысым волшебником, выбираясь на открытое пространство. Они вышли на большую дорогу, шире любой из тех, которые Логен видел прежде. С обеих сторон ее окружали белые дворцы с высокими стенами и решетками, а также старые деревья.

Люди здесь выглядели необычно. Их разноцветная одежда странного покроя явно не служила ни для какой практической цели. Женщины вообще едва походили на людей – бледные и костлявые, закутанные в яркие ткани. Они обмахивались кусочками растянутой на палочках материи, когда выходили на жаркое солнце.

– Где мы? – прокричал Логен Байязу. Если бы волшебник ответил, что они на луне, он бы не удивился.

– Это Прямой проспект, одна из главных улиц города. Он ведет напрямик через самый центр города к Агрионту.

– К Агрионту?

– Это крепость, дворец, казармы и резиденция правительства. Город внутри города. Сердце Союза. Именно туда мы и идем.

– Вот как? – удивился Логен.

Группа хмурых молодых людей с подозрением оглядела его, когда он миновал их.

– А нас туда пустят?

– О да. Но им это придется не по вкусу.

Логен продолжал пробиваться сквозь толпу. Повсюду, куда ни глянь, солнце сверкало в стеклах окон – их тут были сотни. В Карлеоне имелось несколько стеклянных окон в самых роскошных зданиях; по крайней мере, до тех пор, пока город не разграбили. Потом, надо признать, стекол осталось мало. Можно сказать, почти совсем не осталось. Ищейка любил звук, который издавало разбиваемое стекло. Он протыкал окна копьем с широчайшей улыбкой на лице, восхищенный этим хрустом и звоном.

Но это далеко не самое худшее. Бетод отдал город своим карлам на три дня – таков был его обычай, и его любили за это. Логен потерял палец в сражении за день до того, и ему прижгли рану раскаленным железом. Она пульсировала и горела, а от боли он еще сильнее зверел – словно тогда ему требовался предлог для проявления жестокости. Он помнил ту вонь: кровь, пот и дым. И звуки: вопли, треск и смех.

– Пожалуйста…

Логен споткнулся и чуть не упал. Кто-то цеплялся за его ногу. Женщина сидела на земле возле стены. Ее одежда была грязной и рваной, лицо – бледным и изможденным от голода. Она держала что-то в руках. Какой-то сверток тряпья. Ребенок.

– Пожалуйста…

И больше ничего. Люди смеялись, болтали и сновали мимо, словно ее тут не было.

– Пожалуйста…

– У меня ничего нет, – пробормотал Логен.

Не более чем в пяти шагах от них человек в высокой шапке сел за стол и принялся болтать с другом, а перед ним дымилось блюдо с мясом и овощами. Логен потрясенно смотрел на тарелку с едой, на голодающую женщину…

– Логен! Пойдем! – Байяз взял его под локоть и поволок прочь.

– Но разве мы не должны…

– Ты что, не заметил? Они повсюду! Королю нужны деньги, и он обирает своих дворян. Дворяне обирают арендаторов, арендаторы – крестьян. И некоторые из них – старые, больные, лишние сыновья и дочери – теряют все до последней нитки. Слишком много ртов надо кормить. Те, кому повезет, становятся ворами или шлюхами, а остальные просят милостыню.

– Но…

– Прочь с дороги!

Логен рванулся к стене и прижался к ней, Малахус с Байязом сделали то же самое. Толпа расступилась, и по улице прошагала длинная колонна людей, направляемая вооруженными стражниками. Там были молодые, почти мальчишки, и очень старые. Все грязные, оборванные, и лишь немногие выглядели здоровыми. Двое сильно хромали и ковыляли вслед за остальными, как могли. У человека, шедшего ближе к голове колонны, осталась лишь одна рука. Какой-то прохожий в немыслимой малиновой куртке поднес квадратный кусочек ткани к своему сморщенному носу, пережидая, пока несчастные прошаркают мимо.

– Кто они? – шепотом спросил Логен у Байяза. – Преступники?

Маг засмеялся:

– Они солдаты.

– Это? Солдаты?

Логен воззрился на них: грязные, кашляющие, хромающие, некоторые босые…

– О да. Они идут воевать с Бетодом.

Логен потер виски.

– Один клан как-то послал самого никудышного из своих воинов биться со мной в поединке. Его звали Форли Слабейший. Так они показывали, что сдаются. Но зачем Союз посылает своих слабейших воевать? – Логен мрачно покачал головой. – Они не побьют Бетода с такой армией.

– Они отправят на войну и других. – Байяз указал на другую, меньшую группу. – Вон там тоже солдаты.

– Эти?

Он посмотрел на кучку худощавых юнцов, разодетых в яркие костюмы из красной и ярко-зеленой материи, в непомерно широких шляпах. У них имелись какие-то мечи, хотя их вряд ли можно было назвать воителями. Скорее, воительницы… Логен нахмурился, переводя взгляд с одной группы на другую. Грязные оборванцы – и разодетые юнцы. Трудно сказать, какая из этих армий страннее.

Дверь открылась, звякнул маленький колокольчик, и Логен вслед за Байязом вступил в низкий проход под аркой. Малахус двигался позади. После яркого уличного солнца лавка казалась темной, и глаза Логена не сразу привыкли к этому. Здесь, прислоненные к стене, стояли деревянные листы, размалеванные детскими изображениями зданий, лесов, гор. На стойках возле них висели странные одежды – ниспадающие мантии, слишком яркие платья, доспехи, гигантские шляпы и шлемы, кольца и драгоценные камни, даже одна массивная корона. Стойку поменьше занимало оружие – богато изукрашенные мечи и копья. Логен шагнул вперед и нахмурился. Это подделки! Ни один клинок не был настоящим. Оружие сделано из раскрашенного дерева, корона – из облезающей жести, драгоценные камни – из цветных стеклышек.

– Что это за место?

Байяз рассматривал развешанные вдоль стены мантии.

– Лавка театрального реквизита, – ответил он.

– Что?

– Люди в этом городе любят зрелища. Спектакли – комедии, драмы, театр во всех его видах. Эта лавка торгует вещами, необходимыми для постановки пьес.

– Они разыгрывают истории? – Логен потыкал пальцем деревянный меч. – У некоторых людей, видно, очень много времени.

Маленький пухлый человечек появился из двери в задней части лавки и с подозрением оглядел Байяза, Малахуса и Логена.

– Могу ли я вам чем-то помочь, господа?

– Несомненно. – Байяз шагнул вперед и без затруднений заговорил на всеобщем языке. – Мы собираемся ставить пьесу, и нам нужны костюмы. Как мы поняли, ваша лавка предлагает самые лучшие театральные принадлежности в Адуе?

Владелец лавки нервно улыбнулся и покосился на чумазые лица и заляпанную дорожную одежду своих посетителей.

– Это действительно так, но, э‐э… качество, господа, стоит дорого.

– Деньги не препятствие.

Байяз вытащил раздутый кошель и небрежно кинул на стойку. Кошель раскрылся, и по деревянной поверхности рассыпались тяжелые золотые монеты. Глаза лавочника загорелись огнем.

– Ну разумеется! Что конкретно вы хотели бы приобрести?

– Мне нужна величественная мантия, подходящая для мага, великого заклинателя или чего-нибудь в этом роде. Разумеется, в ней должно быть нечто мистическое. Затем нам потребуется аналогичное одеяние, разве что не столь впечатляющее, для ученика волшебника. И наконец, нам необходим наряд для могучего воина, принца с далекого Севера. Что-нибудь с меховой отделкой, так мне представляется.

– Все это я могу дать прямо сейчас. Пойду посмотрю, что у нас есть.

Владелец лавки скрылся за дверью позади стойки.

– К чему нам такое дерьмо? – спросил Логен.

Волшебник ухмыльнулся:

– Люди здесь от рождения занимают определенное положение. Есть простолюдины – они сражаются, возделывают землю и выполняют различные работы. Есть дворяне – они торгуют, что-то строят и создают, занимаются науками. Есть знать – они владеют землей и помыкают всеми остальными. И есть королевская семья… – Байяз взглянул на жестяную корону. – О, я забыл, для чего она нужна. На Севере ты можешь подняться так высоко, как только сумеешь. Достаточно посмотреть на нашего общего друга Бетода. Здесь же все по-другому: человек по рождению занимает определенное место. И если мы хотим, чтобы нас восприняли серьезно, мы должны выглядеть как люди очень высокородные. В нашей нынешней одежде нас не пропустят в ворота Агрионта.

Его речь прервал владелец лавки: он появился в дверях с охапками яркой материи в руках.

– Вот вам мистическая мантия, пригодная для самого могущественного волшебника! Использовалась в прошлом году для роли Иувина в постановке «Конец империи» на весеннем фестивале. Смею сказать, одна из моих лучших работ!

Байяз поднял мерцающее полотнище малиновой ткани повыше к слабому свету и с восхищением стал разглядывать его. Загадочные диаграммы, мистические надписи и символы солнца, луны и звезд посверкивали серебряными нитями.

Малахус провел рукой по сверкающей материи другого абсурдного одеяния, предназначенного для него.

– Ты не высмеял бы меня с ходу, Логен, если бы я появился возле твоего костра в таком наряде! – сказал он.

– Может, и высмеял бы, – поморщился Логен.

– А вот здесь у нас великолепный образец варварского одеяния! – Лавочник вывалил на стойку тунику из черной кожи, украшенную блестящими медными завитками и обшитую паутиной бессмысленно тонкой кольчуги. Он указал на прилагавшийся к тунике меховой плащ: – Только взгляните, настоящий соболь!

Совершенно нелепое одеяние, равно непригодное для защиты и от холода, и от оружия. Логен скрестил руки на груди своей старой куртки.

– И ты думаешь, я это надену? – воскликнул он.

Лавочник нервно сглотнул.

– Вы должны простить моего друга, – проговорил Байяз. – Он актер нового направления. Он считает, что исполнитель должен полностью погрузиться в роль.

– Вот как? – пробормотал лавочник, оглядывая Логена с головы до ног. – Что ж, северяне сейчас… я бы сказал… актуальны.

– Несомненно. Уверяю вас, мастер Девятипалый – лучший в своем деле. – Старый волшебник ткнул Логена в бок. – Самый лучший. Я сам видел.

– Ну, если вы так говорите… – Лавочник явно сомневался. – Могу ли я поинтересоваться, что именно вы будете ставить?

– О, это новая пьеса. Я еще работаю над деталями. – Байяз постучал пальцем по своей лысой голове.

– Вот как?

– Да, это даже скорее сцена, чем целая пьеса, – ответил он и снова взглянул на мантию, восхищаясь игрой света на загадочных символах. – Сцена, в которой Байяз, первый из магов, в конце концов занимает свое место в закрытом совете.

– А‐а. – Лавочник понимающе закивал. – Политическая пьеса! Может быть, сатира? Какого рода – комическая или драматическая?

Байяз искоса взглянул на Логена и сказал:

– Это пока не решено.