Дина Зарубина
Королева с опытом работы
Глава 24
На следующий день в парке нашли повесившегося сменного дворецкого. На фоне последних приготовлений к свадьбе этого происшествия даже не заметили, как и назначения нового секретаря, и поспешного отъезда баронессы Штернблум. Если она и поведала брату о причине отъезда, мне об этом ничего известно не было.
Дворец посетил Примас Элизии, Его святость Конрад делла Фулкс. В сопровождении настоятеля монастыря Одиллон пастыря Люсиана. «Денег не дам», – сразу решила я, собираясь на встречу. И без того я, сцепив зубы, посещала утренние и вечерние богослужения, предварительно выкинув из списка служб большую половину непонятных мне, и соответственно, ненужных телодвижений и песнопений. Капеллан был в ужасе, но я настояла на своем. Поэтому вместо трех часов утренняя служба занимала двадцать минут, а вечерняя полчаса. На утренней службе я всегда думала о планах на день, а вечером мысленно подводила итоги дня под величественную музыку. В общем-то, полезное времяпровождение, сродни медитации. Надеюсь, я выглядела в часовне достаточно серьезной и сосредоточенной, чтоб не оскорблять своим видом истинно верующих. С властью церкви над умами подданных мне пока было некогда бороться. А у них, видно, время нашлось. Не ожидая ничего приятного для себя, я прошла в Изумрудную гостиную.
Отца Люсиана я отлично знала, поэтому все внимание уделила Примасу. Ну что ж, еще не стар, явно умен, опытен и силен в интригах, другому человеку и не стать Примасом. Приятные мягкие черты лица, сдобная пухлая фигура человека, не склонного к аскетизму. Очень дорогая шелковая зеленая ряса и массивные золотые браслеты со знаками Обители. Но холодный цепкий взгляд и сурово поджатые губы развеивали первоначальное впечатление добродушия и покладистости. Примасу палец в рот не клади, откусит руку по плечо. «Следи за руками и, особенно, за словами», – напомнила я себе.
После пары назначительных фраз о путешествии и здоровье всех пристутствующих, Примас принялся за главное.
– Ваше величество намерны вступить в брак в ближайшем времени?
– Через два дня, – подтвердила я. – Разве это для вас новость?
– Именно это событие побудило меня предпринять долгое и утомительное путешествие, – попрекнул меня Примас.
Я-то при чем? Сидел бы в своей Обители на другом конце страны, никто бы не заплакал. Не зря ведь короли в свое время разделили по разным углам Цитадель и Обитель, а столицу заложили точно между ними.
– По долгу службы ваш брак обязан скрепить я, – веско сказал Примас, сверля меня водянистыми голубыми глазами. – Браки членов королевской семьи всегда заключает верховный иерарх.
Я слегка приподняла бровь. Как же так? В главном храме не было тогда Примаса… а, наверное, поэтому брак с Деровером так легко сочли незаконным, несмотря на целую свору жрецов? Протокол-де не соблюден? В Шардан вообще отправили с договором о намерениях, в аренду сдали, как вещь. А Адемар?
– Мой брак с герцогом Денвером скреплял рядовой жрец Главного храма, – задумчиво сказала я. – И его сочли свершенным и законным.
– Потому что вы были на тот момент в трауре, а герцог – в помешательстве! – Примас обдал меня сердитым взглядом.
– Даже к мертвому королю следует проявить больше уважения, – притворно вздохнула я. – Но все же, какое дело привело вас?
– Дело очень простое – я не буду скреплять этот брак, ибо это противоречит божеским установлениям. Третий раз замуж особа королевской крови выйти не может, ее удел – монастырь. Если мужья уходят с такой гм-гм… поспешностью, то богам ваш брак не угоден. К тому же ни один брак не стал плодотворным.
– Что значит «уходят»? – я подняла брови. – Деровер жив и король Эрберт вполне здравствует. Я провела с ними слишком мало времени, чтоб подозревать меня в бесплодии. А король Адемар детей не имел. Ни от кого, хотя вел жизнь весьма… далекую от целомудренной.
А про камеристку, родившую дочь от покойного короля, никому из присутствующих знать не обязательно. Как интересно! Примас, значит, прибыл не покрасоваться при бракосочетании и откушать яств на свадебном пиршестве. Он решил показать, кто тут главный. Еще один командир нашелся, мало мне графа Штернблума. При магах Цитадели сидел и не высовывался из Обители.
– В Элизии нет наследника престола, – пришлось напомнить церковнику очевидные факты. – Новый брак необходим, и не важно, какой он по счету. В этом аспекте ваше нежелание скрепить новый брачный союз выглядит изменой короне. Но, если верить вашим же словам, законный брак у меня был всего один, и сейчас я выйду замуж лишь второй раз, остальные ведь не в счет?
– Лишь второй! – сокрушенно Примас завел глаза к небу. – Королева, пережившая своего супруга, разве не должна похоронить себя для мира и молиться о ниспослании Элизии небесных благ?
– Предпочитаю реальную работу на благо страны, – хмуро ответила я. – Это намного труднее, чем молиться.
– Вы ослеплены жаждой власти! Зачем вам трон? Чтобы наслаждаться вседозволенностью? Заставлять подданных исполнять ваши прихоти и капризы? Принуждать к мерзостям? Погрязнуть в роскоши? Преступать законы морали и нравственности?
– Подождите, вы меня в чем-то конкретном обвиняете? – попыталась я угомонить увлекшегося обличениями Примаса. Он меня, что, с сельской прихожанкой спутал, у которой из грехов – болтливость и зависть? У меня и грехи помасштабнее должны быть! Больше возможностей – больше грехов! По-моему, так! А в роскоши и сам Примас погрязнуть большой мастер, как я вижу, судя по облачению и украшениям.
– Вы желаете вновь развязять гражданскую войну и смуту, в столь оберегаемой вами Элизии? Драку за престол, в которой погибнут невинные люди? Но я – королева! Герцог Варрон управлять страной не способен, за ним никто не пойдет. За бастардом – тем более. Мой отец, король Дориан, признал меня наследницей короны, как прямого потомка. Других кандидатов для законной передачи власти нет.
– Есть, – мрачно ухмыльнулся Примас. – У вас ведь есть старшая сестра.
Что за глупости, какая сестра? Ах, да! Была вроде. Когда я тут появилась, мне что-то говорили. Я едва не хлопнула себя по лбу.
– Но она же в монастыре! – разве оттуда выходят? Удивительно!
– Она в монастыре, но не умерла. Ее кровь ничем не хуже вашей. И по праву первородства она имеет преимущестенное право на престол, – ехидно улыбнулся Примас. – Ее высочество не приняла еще полных обетов и может вернуться к миру, если того потребуют государственные интересы.
– А они требуют? – я подняла бровь. – Сестра ведь не коронована.
– После бракосочетания ее и мужа коронуют, – отмахнулся Примас.
– А родить она сможет? – грубовато, но интересно же! Сколько ей лет сейчас? – Считаете, граф делла Хара согласится на замену невесты?
– Ей всего двадцать девять, – удовлетворил моё любопытсво Примас. – Если вашему жениху нужен трон – он, без сомнений, согласится. Если же нет, у нас есть лэрд Деровер, он охотно станет женихом принцессы Лилиан, и уже дал предварительное согласие. Смены династии не произойдет, и родовые регалии примут новую королеву.
– А граф Штернблум тоже дал согласие? – мрачно спросила я. – Он не высказывал возражений против моего брака, наоборот, настаивал на его скорейшем заключении. Гости прибыли, столица украшена, все готово к свадьбе!
– Верно, и в случае ее отмены Элизия никогда этого не забудет, – Примас низко наклонился ко мне, блестя глазами. – А кто и с кем пойдет под венец, мы еще не обсудили.
– Что же вам нужно? – прямо спросила я, прокрутив в голове скандал, в эпицентре которого окажусь. Да от такого вовек не отмыться! Побег с Деровером из храма покажется милой детской шуткой на фоне такого скандала. Весь тщательно выстраиваемый не один год пиар пропадет.
Отец Люсиан нервно облизнул губы и хрустнул пальцами. Примас смерил его строгим взглядом. Их переглядывания прервал легкий стук двери.
– Простите за опоздание, Ваше величество! – граф и виконт Штернблумы поочередно подошли к милостиво протянутой ручке, поклонились сразу поскучневшим церковникам. – Полагаю, их святости прибыли на свадьбу?
– Не совсем, ваше сиятельство, – я тут же наябедничала на Примаса, изложив суть претензий представителей церкви к моей особе.
– Так-так, – граф потер подбородок. – Невесту менять не будем, – решительно сказал он. – Какими бы не были ее… ошибки и прегрешения, королева съездит в монастырь, побудет там несколько дней, помолится, думаю, будет достаточно для очищения ее совести. Это можно сделать и попозже, после свадьбы.
Примас с негодующим выражением было открыл рот, чтоб возразить, но граф продолжил:
– Его величество король Эрберт только что прибыл и тоже желает завидетельствовать свое почтение Ее величеству. И пока вы еще свободны, предложить вам другой брак, более почетный и достойный. Дату можно и не переносить, король согласен жениться через два дня.
– Благодарю, но брак, в результате которого моя страна станет колонией Шардана, я одобрить не могу, – процедила я.
– Королевский брак не может заключаться с собственным подданным, это дает преимущества одной семье против всех прочих! – влез отец Люсиан.
– Какие преимущества, род делла Хара в опале, их имуществом управляет коронный управляющий, если вы забыли, – возразила я.
– Соглашайтесь, – мрачно сказал Жером, до сих пор не произнесший ни одного слова. – Кстати, корабль с супругами деи Брассель затонул у берега Тица.
– Что? Затонул? Совсем? – ахнула я. – А люди… погибли?
– Да, – с философским спокойствием сказал Жером. Так бы и убила его!
– Причем тут какой-то корабль? – возмутился Примас. – Мы обсуждаем важнейшие вопросы для страны, у которой нет наследника престола!
– Да, скорее всего, уже нет, – граф впился в мое лицо глазами, а я только могла беспомощно открывать и закрывать рот, как выловленная рыба. – Но он существовал, и его везли именно на этом корабле.
У Примаса глаза полезли на лоб, а Жером гадко ухмыльнулся.
– Ее величеству дурно! – воскликнул отец Люсиан, вскакивая.
Если я сейчас же не возьму себя в руки, эти шакалы разорвут меня.
– Простите, корсет затянут слишком сильно, – я выпрямилась. – Продолжим чуть позднее.
У меня даже хватило сил, чтоб добраться до своих покоев, где я упала в кресло. Меня трясло, перед глазами плясаи черные мушки, а звуки доносились, как свкозь вату. Одна из фрейлин подала мне стакан воды.
– Примас вас расстроил? – вежливо спросила другая, обмахивая меня веером.
– Он отказывается скреплять союз, – выдавила я.
Фрейлины заохали, запричитали, заметались по комнате, как стайка перепуганных разноцветных птиц. От их мельтешения у меня поплыли цветные пятна перед глазами, я откинулась головой на спинку кресла, пережидая назойливый звон в ушах.
Город Тиц, возле которого располагалось поместье барона деи Брассель, стоял в месте слияния трех рек, Эрикса, Салоты и Аноры, течение которых было весьма бурным и своенравным. Узкое каменное дно и стремительное течение порождали обширные водовороты, где часто гибли суда. Предусмотрительный бургомистр, зная о такой особенности коварной реки, всегда держал дозорного на специальной вышке, и на берегу с десяток лодок, оснащенных сетями с поплавками. В случае сигнала лодки выходили на воду, перекрывая русло сетями и вылавливая тонущее имущество. Если хозяев не находилось, все добро считалось законной добычей города. Тонули сразу только люди и тяжелые, окованные железом сундуки, каждый капитан знал об этом, и грузы по Эриксу и Аноре предпочитали провозить в бочках или плетеных коробах, обшитых промасленной тканью. Пеший путь занимал неделю, а река доносила грузы за сутки, и риск был вполне оправдан.
Все это мне почтительно доложила новый секретарь, которую я немедленно вызвала, как только немного пришла в себя. Между прочим, взяла девушку на это место, что тоже вызвало бездну слухов.
– А люди? – резко спросила я, отставляя чашку с успокоительным настоем.
– Жертвы бывают, но благодаря сетям с поплавками, весьма редко, – уклончиво ответила секретарь. – Не умеющие плавать могут зацепиться и дождаться помощи.
– Списки погибших немедленно ко мне в кабинет, как только будут изестны имена.
Не хочу, не хочу я жить в этом неправильном фэнтези! Хочу в нормальное фэнтези, с милашками-эльфами, властными драконами, дерзкими оборотнями, хочу, чтоб все было красиво и приятно для меня! Что эти попаданки вечно жалуются, сюда бы их. А то мучаются, бедные, между несколькими героями и страдают оттого, что все их страстно хотят. И тут хорошо и весело все начиналось: поклоны и реверансы, отбор женихов. Когда это все в страшную сказочку превратилось?
Секретарь с поклоном удалилась, а я стала усиленно размышлять. В тот день из дворца уехали пять семей, увозящих новых воспитанников. За день до этого – еще три. Благотворительный комитет работал весьма эффективно. Почему Штернблум прицепился к деи Брасселям? Там было еще несколько мальчиков подходящего возраста. А на своем хуторе Грудисы еще три месяца назад соорудили могилку на маленьком семейном кладбище. Дети часто умирают. Таскали ребенка невесть где, простудили, вот и помер, бедняжка. Отпет и похоронен. Сельчане посочувствовали да разошлись. Ведьму изгнали из деревни.
Нет, я все предусмотрела, никаким образом Марка найти не могли! Жером видел мальчика лишь один раз, в темноте кареты, и опознать его не сможет. Кораблекрушение у Тица было случайным, а граф просто решил проверить мою реакцию, ведь он отлично знал исход моей беременности. Считал, что знает. Я замела все следы. Переживать за погибших – вполне естественно, ничего особенного я им не продемонстрировала, обычная нервная реакция чувствительной особы на неприятную новость. Да еще и туго затянутый корсет. На него вообще все, что угодно можно списать, от обморока до преждевременных родов.
***
Примас пригласил графа Штернблума отведать сорокалетнего ирцкого вина. Граф принял приглашение. Два стервятника кружили рядом, присматриваясь к противнику. Граф досадовал, что забыл про Обитель, поглощенный войной с Цитаделью. Магов Цитадели, высоколобых теоретиков, он презирал, и уничтожил без особого труда, затем увяз в мятеже, очаги которого пришлось давить в разных местах целых пять лет. А Обитель не принимала участия, отстранено и свысока наблюдая за происходящим. Адепты и ученики тоже обладали магией, и граф понял, что был преступно небрежен, презирая вечно ползающих на коленях приспешников веры. Они проповедовали невмешательство, недеяние, уступчивость и были, казалось, поглощены лишь внутренним духовным ростом, почти не выходя за пределы Обители. Граф понял, что совершенно не знаком с их потенциалом и не знает, чего от них ждать. Что они там практиковали за закрытыми стенами?
– Позвольте вас представить кое-кому, – улыбнулся Примас, открывая дверь своих апартаментов.
Возле окна стояла белокурая девушка в красном облачении, обернувшаяся на скрип двери. Граф слегка поморщился – Примас мог бы и не притаскивать свою подстилку, маскируя ее под служку Обители. Как будто во дворце, полном породистых шлюх, не нашлось бы кому услужить высокому гостю! Но, присмотревшись, граф понял, что ошибся. Печати порока на лице девушки он не нашел. Высокий чистый лоб, ясные голубые глаза, строгое выражение, сменившееся при виде Примаса щенячьим восторгом.
– Ее высочество принцесса Лилиан, – торжественно объявил Примас, протягивая девушке руку. Ее бледное лицо озарилось радостью. Опустившись на колени, девушка подползла к Примасу, и почтительно поцеловала его пухлую руку, украшенную драгоценными перстнями.
– Счастлив познакомиться, – начал граф, и запнулся на полуслове.
Принцесса не обратила на него никакого внимания, продолжая с энтузиазмом целовать уже край одежды Примаса, опускаясь все ниже и ниже. Наконец, она легла на пол, старательно облизывая туфли лэрда делла Фулкса. С видом полнейшего умиротворения Примас, наконец, прервал этот ритуал, слегка отодвинушись.
– Ну-ну, дитя мое, излишнее рвение ни к чему! Поднимись!
Принцесса неохотно поднялась с пола, оставшись на коленях и глядя с обожанием на Примаса.
– Принцесса? – с недоумением спросил граф.
– Да! – охотно подтвердил Примас. – И как понимаете, я намерен увидеть на троне именно это чистое создание, а не блудницу, запятнавшую свой род.
– Она находится под внушением?
– За кого вы меня принимаете? – Возмутился Примас, усаживаясь в кресло, и жестом предлагая гостю занять место напротив. – Только мудрое воспитание и заботливое взращивание необходимых качеств! Любая из послушниц и воспитанниц Обители сделала бы то же самое. И даже больше!
– Я весьма впечатлен вашими успехами в воспитании девиц, – сухо сказал граф Штернблум. – А разговаривать она может? Или только вылизывать обувь?
– Лилиан, это граф Штерблум, посмотри на него и ответь, – приказал Примас.
– Приветствую вас, граф, – произнесла девушка чистым высоким голосом. – Готова служить вашему сиятельству.
– Благодарю, в ваших услугах не нуждаюсь.
– Зря отказываетесь, – благодушно сказал Примас. – Лилиан – настоящее сокровище! Редчайшее, невозможное и драгоценное!
Щеки девушки вспыхнули от похвалы, а глаза заблестели от удовольствия.
– Разоблачись, Лилиан, – Примас пригубил вино и сощурился.
Не успел граф произнести ни слова, как девушка оказалась полностью без одежды. Ее грубый балахон лежал кучкой на полу, а белья послушницы Обители, как выяснилось, не носили. Светлые волосы шелковой волной рассыпались по плечам. Девушка снова глядела на Примаса с выражением покорности и обожания, не пытаясь прикрыться. Высокая грудь прекрасной формы с розовыми ареолами, тонкая талия, гладкий живот с треугольником рыжих завитков внизу, стройные ноги.
– Не правда ли, она хороша? – спросил Примас голосом ценителя, показывающего очередной шедевр из своей коллекции.
– Хороша, – согласился граф. – Но я не понимаю…
– Лилиан, развлеки гостя!
Девушка тут же оказалась возле кресла графа, ловко развязала шнуровку на штанах и наклонилась к паху. Граф ладонью придержал ее голову на расстоянии, тогда девушка захныкала и тонкими руками полезла в штаны.
– Что это такое? – закричал граф, вскакивая и отталкивая Лилиан. Девушка упала и обиженно заскулила.
– Я хотел лишь показать вам пример послушания, – снисходительно улыбнулся Примас. – Можешь идти, дорогая, – обратился он к девушке. Та проворно поднялась, подобрала балахон и скрылась за дверью соседней комнаты.
– Я весьма впечатлен, – процедил граф, ликвидируя беспорядок в одежде. – Но к чему это? Вы корили королеву за безнравственность, насколько я помню. А сами принуждаете послушницу к действиям, далеким от целомудренности.
– Да причем тут нравственность? – удивился Примас. – Люди, облеченные властью, как вы или я, к примеру, по-другому оценивают поступки и события. На нас общепринятые мерки не распространаются, мы выше этого. Вы не дали девочке продемонстрировать самое главное ее достоинство!
– Доступность? Умение быстро раздеться? Таким достоинстом обладает практически любая красотка при дворе! – граф гневно прошелся по комнате.
– Торопитесь! – Примас укоризненно погрозил пальцем, на котором сверкнул огромный рубин в вычурной оправе. – Девочка обладает редким даром, которым с радостью делится с теми, на кого я укажу. Лилиан – резонатор.
– Что? Не может быть! – граф медленно поернулся к лэрду Конраду, который довольно прищурился.
–Да-да! Вы не ослышались. Я открываю вам эту тайну, потому что доверяю вам и вижу в вас союзника и друга. Редчайшая уникальная способность, не встречающаяся в Элизии добрых двести лет! И должным образом воспитанная носительница дара. Никакого сопротивления, никакого возражения, только искренняя радость от служения. О, когда я понял, какое сокровище мне досталось, я сам начал ее воспитывать и трудился не один год!
– Склоняю голову перед вашими талантами, и весьма вам завидую, лэрд Фулкс.
– Вы можете звать меня по имени, ведь мы скоро станем самыми близкими друзьями. Я готов поделиться своим сокровищем. Удобная, покорная королева, обладающая такой внешней прелестью, готовая исполнить любое ваше желание, да еще и восполняющая магический резерв! Не об этом ли грезит каждый советник при дворе?
– Весьма заманчивая перспектива, – согласился граф, снова усаживаясь в кресло и вперяя в Примаса пристальный взгляд.
– Не пытайтесь отнять ее, – захихикал Примас. – Не получится, Лилиан слушается только меня.
– Вы что же, рабское клеймо ей поставили? – граф снова поставил на место взятый бокал.
– Фу, как грубо! – поморщился Примас. – Тонкая работа с сознанием, трудолюбие и упорство в достижении цели! Так что, граф? По рукам?
– Мне нужно время подумать.
– Времени у вас одни сутки, думайте, – великодушно разрешил Примас. – Но я уверен, через два дня в Элизии начнется новая эра.
– С новой королевой?
– Разумеется. Ах, мне так жаль, что вы оказались так щепетильны! Право же, не ожидал от вас! Лилиан настолько искусна, что подарила бы вам неописуемое блаженство!
– Думаю, что у меня еще будет возможность проверить вашу рекомендацию.
– Она целиком правдива, не сомневайтесь!
«Старый интриган!» – злился граф, покинув покои Примаса. – «Не удалось меня отравить хваленым вином, решил сунуть мне свою подстилку. Но если она действительно резонатор… Это в корне меняет расстановку сил! Хотя нет. Как эта послушная слякоть будет принимать посольства, вершить суд, руководить министрами, обуздывать аристократов? Все то, что делает сейчас Вероника? Никак! Примас решил стать властителем Элизии? А меня отвлечь?»
– Ваше сиятельство, свидетель доставлен в третью пыточную, – тихо сказал, выступив из ниши, стражник.
– Какой свидетель?
– Шевалье делла Ронд, называющий себя бароном Дорини, – отрапортовал стражник. – Доставлен из Иллирии.
Граф резко развернулся на каблуках и направился вниз по лестнице. Мысли его приняли другое направление. Шутку с ирцким вином он уже простил Примасу. Любой поваренок знает, что яркий терпкий вкус и специфический аромат вина позволяет скрыть присутствие самого смертоносного яда. Предложить кому-то выпить ирцкого вина это, фактически, игра в орлянку. Граф в такие игры давно не играл. Предпочитал действовать наверняка.
Теперь следовало проверить слова Жерома. Уж слишком подозрителен был визит королевы к барону Энгарто. Затем беседа барона с королевой, частично подслушанная преданным пажом. Какой-то ребенок, плод страсти барона Энгарто. Но зачем королева отняла ребенка у отца и отдала в чужие руки? Какое ей дело до шалостей барона? Неужели у них была связь, и она мстит ему, как отставленная любовница? Ничего, сейчас он все узнает.
