Дина ДримХаус
Переход
Глава 8. Посольство Мира
– Лиза! – донесся до меня знакомый голос, – подожди, пожалуйста!
Я остановилась. Это был Роберт. Я улыбнулась, потому что искренне рада была его видеть. За недолгое время моего отсутствия я успела соскучиться и по Роберту, и по Натали, но больше всего мне хотелось встретиться с Марком. Проснувшись сегодня утром, я обнаружила сообщение. Марк приглашал встретиться в мастерской на завтрак. И именно сейчас я направлялась к нему в мастерскую. Роберт был совсем не кстати, но всё же я решила уделить ему пять минут.
– Роберт! – воскликнула я, – рада тебя видеть!
– Лиза, – растеряно произнёс Роберт, – ты должна мне всё объяснить!
– Что я должна тебе объяснить? – уже более сухо ответила я.
– Разве это ты нарисовала те картины? – нервно и полушепотом произнес Роберт.
– А что не так? – не растерявшись ответила я.
– Я видел их, и они написаны не твоей рукой! Это очевидно! – продолжал настаивать Роберт.
Я не собиралась оправдываться, но и правду говорить тоже не собиралась. Во-первых, это действительно были не мои картины, во-вторых, я не могу управлять жизнью Лизы, и, тем более, вносить коррективы, которые смогли бы изменить ход событий в этой реальности. Ведь всем известно, что гласит теория Хаоса: «Взмах крыльев бабочки на одном континенте может вызвать землетрясение на другом», а что уж говорить про параллельные реальности?
– Большей несуразицы я не слышала! Извини, Роберт, но мне пора идти. Я опаздываю на встречу.
– Хорошо, – расстроенно произнес Роберт, – поговорим позже?
– Не о чем разговаривать, – спокойно ответила я, – картины написаны мной.
Когда я заходила в мастерскую Марка, то почувствовала мягкий, но при этом насыщенный аромат кофе и тостов. «Как вкусно пахнет», – подумала я. Аромат кофе смешивался с запахом красок и холстов. Насколько разные сочетания запахов звучали здесь, в этом Мире и мастерской, идеально.
– Лиза, я здесь, внизу! Сейчас поднимусь! – раздался голос Марка.
– Хорошо, – ответила я.
Спустя пару минут Марк вышел мне навстречу, крепко обнял меня и поцеловал.
– Сегодня у меня для тебя сюрприз. Погода на улице располагает к завтраку на крыше! – радостно сказал Марк.
Это было приятно и удивительно. Мы поднимались на крышу по ступенькам винтовой лестницы. Я успела обратить внимание на красоту лестницы, на идеальную красоту, конечно. Это была изысканная ковка цвета червленного золота, немного приглушенного, состаренного и слегка обшарпанного. В лучах солнца, проникающего на лестничный пролет сквозь окна, лестница выглядела потрясающе, чем еще больше создавала атмосферу прекрасного происходящему.
Когда мы вышли на крышу, моя Душа замерла, я увидела впечатляющий вид города, который простирался до горизонта. Яркое солнце, теплый невесомый ветерок, запах чистого города, разливающийся не только по улицам, но и над крышами города, опьяняли. «Это действительно идеальный Мир! – подумала я, – иначе как объяснить всё происходящее здесь?»
Здесь же был расстелен плед. На нем стоял кофе, тосты, джем и фрукты. Просто. Всё просто, и даже я бы сказала, не идеально, но настолько тепло и с душой, что не вызывало сомнений в намерении Марка сделать приятное.
– Тебе нравится? – спросил Марк.
– Очень! – ответила я и улыбнулась.
– В лучах утреннего солнца ты выглядишь прекрасно, – едва слышно произнес Марк.
Это был чудесный завтрак. Всё сошлось в одном моменте. В такие моменты этот Мир не мог не нравиться. Ведь всё сейчас идеально. Мы наслаждались видами, разговаривали и смеялись. Марк рассказывал мне истории города, показывал архитектурные сооружения, которые особенно выделялись своим совершенством и те, которые были просто красивыми и гармоничными. Я с интересом слушала, потому что для меня этот Мир был абсолютно незнаком. Даже побывав здесь уже несколько раз, я не знала про него ровным счетом ничего, кроме того, что всё здесь должно быть идеальным.
Но в следующее мгновение я решила нарушить гармонию момента и спросила:
– А что будет, если узнают, что картины написала не я?
Марк посмотрел на меня и вопросительно спросил:
– Разве ты не знаешь?
– Не знаю, – спокойно ответила я.
Я продолжала смотреть вдаль над крышами. Мне нестерпимо хотелось рассказать Марку обо всем, что происходит сейчас со мной. Но я молчала.
– Ты, наверно, шутить? – переспросил Марк.
– Нисколько, – ответила я.
– За написание неидеальных картин и за подделку грозит смертная казнь, – в полголоса произнес Марк.
– Сегодня, Роберт, высказал свое подозрение относительно авторства моих картин. Он подозревает меня в том, что это не я их написала, – не отрывая глаз от городского пейзажа, сказала я.
Я совершенно не чувствовала тревоги. Меня не беспокоило, что будет потом или, что было до. Сейчас, в этом моменте, я была настолько спокойна, что даже мысль о смертной казни не страшила меня. Возможно, потому что я не до конца понимала, что будет со мной, если я умру? «Если я умру здесь, то там тоже умру или, все-таки продолжу жить? Или, умерев здесь, я просто вернусь в одну из параллельных реальностей и продолжу свое существование?» Мысли плавно текли сквозь меня, и я почти провалилась в более глубокие размышления, как Марк резко вернул меня обратно:
– Что именно он сказал?
– Марк, не переживай, он ничего никому не расскажет, – спокойно ответила я, продолжая наслаждаться солнцем.
– С чего такая уверенность? Ведь он сын главы Совета! Ему лишь стоит заикнуться и тебя съедят с потрохами! – не на шутку встревожился Марк.
В этот момент вся нега улетучилась и я, как будто пробудившись от глубокого сна, посмотрела на него.
«Так! Ладно! – мелькнула мысль в голове. – надо будет поговорить с Робертом и успокоить его, ведь здесь, в этой реальности, совсем другие правила и порядки, в которых я до конца пока не разобралась, да, собственно, особо и не стремилась это сделать». В этот момент меня посетила гениальная идея о том, что нужно все рассказать Марку и попросить ввести меня в курс дела. Хотя эта идея была немного абсурдная. Она могла отразиться на отношениях Марка с Лизой в те моменты, когда меня не будет в этом воплощении. Был еще один вариант, признаться во всем Натали, но какой был с того толк, если мои идеальные работы выходят из-под кисти Марка.
– Послушай, Марк, мне нужно кое в чем тебе признаться, – начала я.
В этот момент на крыше послышались шаги. Мы резко обернулись и увидели троих незнакомых мужчин, в черных костюмах, крепкого телосложения, с каменными лицами. Мы с Марком уставились на них, ожидая дальнейшей действий.
– Что вы здесь делаете? – спросил один из здоровяков.
– Гуляем, – растерянно ответил Марк.
– Вы, Лиза Полонских? – спросил другой.
– Видимо, – ответила я.
– Вас ожидают в Посольстве Мира. Члены Совета ожидали вас еще полчаса назад. Следуйте за нами, пожалуйста, – сказал третий.
Я встала, поправила платье и ответила:
– Я готова, пойдемте.
Марк растерянно посмотрел на меня. В его глазах читалось множество вопросов и, скорее всего о том, что ему совершенно непонятны мои слова, мои мысли и реакции, точнее их отсутствие.
Мы все вместе пошли вниз. Марк шел сзади меня. Вдруг он остановился сказал в полголоса:
– Тебе нужно придумать почему ты не явилась на встречу в Совет. Ты знала, что тебя ждут или нет?
Я отрицательно покачала головой.
– А какой может быть достойная причина моего непоявления? – спросила я.
– Смотря зачем они тебя вызвали? Если это по поводу картин, то у нас проблемы. Большие проблемы, – ответил Марк.
«Если бы я могла знать. Ведь только сегодня утром я появилась здесь. Возможно, именно поэтому Роберт был встревожен и задавал мне эти странные вопросы о моих картинах» – побежали мысли в моей голове. Сердце бешено забилось, дыхание участилось, нега испарилась, а ей на смену громкими шагами пришел страх.
«Ладно, разберусь по ходу дела», – решила я и отправилась вслед за мужчинами в идеальных черных костюмах. Я и трое здоровяков сели в автомобиль и поехали, видимо, в сторону Посольства Мира.
Когда мы прибыли, передо мной открылось удивительной красоты здание: куполообразное, из белого камня, с высокой башней наверху купола. Ступени из белого, слегка мерцающего мрамора. Длинные коридоры были украшены картинами, идеально вписывающимися в интерьер. Они создавали направленное движение к центру здания. Высокие потолки были украшены резными узорами. Огромные окна пропускали солнечные лучи под особым углом, так, что они особым образом падали на картины, отчего они, казались, живыми. Видимо сама фракция стекла была уникальной, потому что в моем мире подобного эффекта от простого оконного стекла я не видела.
Вскоре мы оказались в большом зале, который предназначался для торжественных случаев. Я поняла это по богатому убранству. Но было ли сегодняшнее событие для меня торжеством или казнью, мне оставалось только догадываться.
Мы подошли к небольшому пьедесталу, на котором в креслах сидели три человека: мужчина и две женщины. Мужчина сидел в центре, женщины по бокам от него. Мужчина был одет в костюм глубокого синего цвета. Он прекрасно сочеталась с белоснежной рубашкой. Черные туфли привлекали внимание и выглядели просто потрясающе: форма, цвет и стиль сочетались превосходно. Он смотрел на меня, видимо выжидал моей реакции, создавая напряженный момент, что для меня показалось не лучшим решением. Я слегка улыбнулась, ощущая спокойствие и уверенность. Всё внутри говорило мне о том, что сегодня все будет хорошо.
Трое здоровяков покинули зал, и мужчина начал:
– Лиза, мы просмотрели ваши работы и нашли некое несоответствие. Ранние работы немного, но всё же отличаются от тех, что вы предоставили на проверку. Как вы можете это объяснить?
Недолго думая, я ответила:
– Возможно, это связано с моим эмоциональным состоянием.
Этот ответ сам пришел ко мне в голову и казался мне логичным, ведь я женщина. А значит подвержена различного рода переживаниям, эмоциональным перепадам и это не может не отражаться на моем творчестве.
– И что же вас беспокоит, Лиза? – спокойно спросил мужчина.
Я опустила глаза и мысленно начала перебирать причины, которые могли бы повлиять или, по крайне мере, звучать убедительно для совета.
– Любовь! – выпалила я, – всё дело в любви, уважаемый Совет!
Члены Совета оживились и переглянулись. На их лицах читалось недоумение и тревога.
– Мы сейчас не будем разбираться в этом, – ответил глава Совета, – но вам настоятельно рекомендуется посетить специалиста в этой области, чтобы пресечь переживания данного порядка, так как всем известно, что любовь мешает идеальному творчеству. Любовь вносит смуту в умы граждан, она нарушает установленный порядок нашего идеального общества. Не откладывайте визит. И в следующий раз ждем от вас идеальные творения. А также с сегодняшнего дня вы будете находиться под нашим пристальным наблюдением.
От таких слов я опешила. «Как можно пресечь любовь? – недоумевала я, – в этом Мире точно все сошли с ума! Любовь и есть идеальный творческий поток, вдохновляющий на жизнь!» Но я лишь кивнула в ответ.
– Теперь вы можете быть свободны. До свидания, Лиза, – спокойно ответил мужчина.
В его глазах я увидела беспокойство, в них читалась тревога и даже страх. Интересно, что же увидели они в моих глазах? Я развернулась и пошла прочь. В дверях я остановилась, вспомнив о том, что даже не попрощалась.
– До свидания, уважаемый Совет. И благодарю за участие, – сказала я и вышла в коридор.
В висках пульсировало. Волнение накатило огромным потоком, который чуть было не лишил меня сознания. Я сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, тем самым приведя себя в порядок. «Абсурд, Боже мой, какой абсурд!» – резюмировала я и отправилась прочь из этого прекрасного Дворца, который звался Посольством Мира.
Спустя полчаса я подъехала к своему дому, зашла внутрь, закрыла дверь и, скинув обувь, рухнула на диван. «Что здесь вообще происходит? – подумал я. – почему в этом Мире всё так сухо и черство? Неужели всё идеальное безжизненно? Не имеет красок, жизни и впечатлений? Любовь вносит смуту в умы граждан! Она, конечно, вносит, но в итоге люди становятся лучше, счастливее, разумнее. Любовь – это не инструмент боли, как думают многие, любовь – это инструмент взросления и познания жизни. Сквозь призму любви мы сначала создаем иллюзию, а потом её разрушаем, тем самым обретая свободу».
Мои мысли прервал звонок в дверь. Я задумчиво посмотрела в сторону двери, не спеша поднялась с дивана, прошла к ней и, не раздумывая, открыла её. Это была Натали.
– Я слышала, что произошло, – встревоженно сказала Натали.
– Как быстро разносятся слухи в этом идеальном Мире, – саркастически ответила я.
– Мне позвонил Роберт, – продолжила Натали, – он не на шутку встревожен. Говорит, что члены Совета подозревают, что твои работы вовсе не твои. Что будем делать?
– Натали, я, конечно, ценю твою заботу, но давай начнем сначала, – немного раздраженно начала я, – напомни мне, пожалуйста, почему я перестала писать идеальные картины? Что-то я не могу вспомнить, голова сейчас, как в тумане, – решила схитрить я.
– А может ты мне все-таки расскажешь, что происходит с тобой? Что-то слишком часто ты стала забывать? – спросила Натали, внимательно смотря на меня.
Я задумчиво посмотрела не неё, затем села на диван, откинула голову на спинку, закрыла глаза и шумно выдохнула. «Придется всё рассказать, иначе самой мне эту идеальную систему не победить», – решила я.
– Хорошо, я расскажу тебе, Натали, но пообещай, что ни одно слово, произнесенное здесь, не выйдет за границы этого дома без нашего общего согласия.
Натали кивну. По её виду было понятно, что она относится куда более серьезно ко всему происходящему, чем могло показаться сначала.
– Однажды я проснулась здесь в жизни Лизы, но на самом деле меня зовут Мирра.
Глава 9. Шифры
Когда я открыла глаза, вокруг было темно и пахло сыростью. Я поняла, что вернулась в жизнь Мирры. «Я стала путешественником из тела в тело, – подумала я, – и, видимо, жизнь Мирры для меня уже перешла из разряда «возвращения к себе» в «еще одно пристанище Души». От таких мыслей мне стало немного не по себе, но и одновременно забавно.
– Вадик, – прошептала я.
– Что? – буркнул Вадик.
– Нам не пора работать? – спросила я.
– Включи прожекторы, если тебе очень хочется, а я бы еще поспал, – ленно ответил Вадик.
В кармане я нащупала небольшой фонарик и отправилась включать освещение. После того, как грот озарил свет прожектора я решила, что хорошо было бы выпить чаю и немного согреться. Я растопила печь и поставила чайник. Ожидая, когда закипит вода, я достала свои записи и принялась вчитываться в то, что написала, одновременно сверяясь с рукописями на стенах. «Да всё верно, всё верно», – подтверждала я свои же мысли. Выяснилась удивительная закономерность написания некоторых слов. Они заканчивались на определенные знаки, а эти знаки использовала только одна цивилизация. «Но как эти письмена оказались здесь в гроте христианского происхождения? – размышляла я, – возможно, что таким образом христиане использовали силу слов более могущественной цивилизации. Видимо Усач хочет овладеть силой слова, чтобы влиять на умы людей». Масштаб его влияния, конечно, оставался для меня непонятным, но это было и не важно, по крайне мере сейчас. Ведь я помнила, что мне нужно выбраться отсюда живой и как можно быстрей. Мне оставалось использовать лишь один способ, удержав «золотой ключик» к написанному здесь, в своих руках.
Чайник закипел. Вадим заерзал на кровати. Видимо мысль о горячем кофе разбудила его.
– У нас есть кофе? – спросил Вадик.
– Да. И чайник только вскипел, – ответила я, – вставай, пора приниматься за работу. Тебе что-то удалось узнать из вчерашних исследований?
– Удалось, – ответил Вадик, – в письменах просматривается язык Лемурийской цивилизации, по крайне мере силовые символы принадлежат им.
Я удивленно посмотрела на него. «Соображает парень», – оценила я.
– А как ты здесь оказался, Вадик? – поинтересовалась я.
– Меня пригласили ассистентом к тебе. А так как ты известна в определенных кругах, то я, конечно, согласился. И совсем не ожидал, что окажусь в такой неприятной ситуации.
«Значит, нас уже двое, – подумала я, – а если двое, то уже не одна».
Как нам удалось выяснить дальше, письмена содержали определенные формулы, которые путем правильного произношения, способны были создавать гипнотически-силовые поля. Человеку, не обученному технике правильного произношения, никогда не создать подобного поля. Этому нужно учиться годами или быть потомком человека, который был однажды обучен и практиковал. Эта способность передается по наследству. Научившись однажды, код слов зашивается в ДНК и распаковывается по мере необходимости.
Вдвоем с Вадиком мы поработали продуктивно и смогли перенести все письмена на бумагу, предстояло убрать оставшуюся фреску, но мы этого сделать физически не могли. И всё, что нам оставалось, это ждать, когда придут проверяющие, а они приходили ближе к вечеру каждого дня, и передать им полученную информацию.
– Вадик, тебе угрожали? – как будто невзначай спросила я.
Вадик посмотрела на меня, пытаясь понять шучу я или говорю правду. Но затем, опустив глаза, ответил:
– Нет, они угрожали тебе.
– То есть? – переспросила я.
– Арсений сказал, что если я не помогу тебе расшифровать письмена, то он убьет тебя и подставит меня.
Я на мгновение замерла, подумав о том, какой же мерзавец этот Усач, а затем сказала:
– И что будем делать?
– Я тут подумал, что эти письмена ни в коем случае не должны попасть в руки людей, которые замышляют явно что-то ужасное. Поэтому предлагаю немного изменить информацию, – предложил Вадик.
– А если у них есть человек, который умеет их читать? Ведь он сразу поймет, что в словах нет силы, – ответила я.
– Тоже верно, – ответил Вадик, – тогда что нам делать?
– Предлагаю не отдавать ключевой знак до тех пор, пока нам не дадут гарантию не прикосновения, – предложила я.
– Боже мой, Мирра, какие гарантии от бандитов? – возмутился Вадик, – но, возможно, так мы выиграем немного времени. Хотел спросить, ты умеешь читать эти символы?
– Возможно, – ответила я, – мой преподаватель обучал меня не только расшифровке, но и начертанию и прочтению. Правда я не тренировалась уже давно. Нет необходимости, нет практики, нет применения.
Вадик посмотрел на меня и сказал:
– С ума сойти, Мирра, про тебя и вправду говорили правду, ты гений!
Я усмехнулась и ответила:
– Давай попробуем сами убрать часть фрески, чтобы продолжить расшифровку.
Вадик кивнул головой, и мы принялись за дело. В следующие несколько часов, мы убирали фреску, затем фотографировали её, описывали и изучали. Но к нам так никто и не приходил. Я начала волноваться, потому что времени прошло много.
– Они точно обещали прийти? – спросила я Вадика.
– Да, – коротко ответил Вадик и тут же продолжил, – а может тебе пока попробовать почитать символы? Вдруг у тебя получится создать поле, и мы таким образом спасем себя?
Я, недолго размышляя, ответила:
– А это хорошая идея!
Для начала я прописала символы лемурийского языка. Затем я попробовала произнести каждый из них, чтобы оживить в памяти их звучание. Выходило неплохо, даже очень неплохо. Затем я перешла к соединению символов в звуки. Стоило еще немного потренироваться и я бы вспомнила, как они звучали тогда, во времена лучших моих практических занятий с учителем. Ощущения возвращались, я вновь начала чувствовать вибрацию слов и силового поля от их звучания.
«Удивительно, – подумала я, – но похоже, правду говорят мудрые, что однажды произнесенные и освоенные знания, включаются в систему жизни и живут в покое, пока не придет пора ими воспользоваться. Это как однажды научиться кататься на велосипеде. Тело помнит».
Послышались шаги. Из темноты к нам навстречу вышли двое, затем появился Усач.
– Как ваши успехи? – доброжелательно обратился к нам Арсений.
– Необходимо освободить оставшуюся часть рукописи от фрески, в том числе потолок, – сказала я.
– Вам удалось распознать рукописи? – никак не реагируя на мои слова, продолжил Усач.
– Да, удалось, – ответил Вадик, – но для полноты картины, необходимо открыть оставшуюся часть.
– Хорошо, – ответил Усач, – сегодня вас отвезут в гостиницу, а после того, как здесь всё почистят, вы вернетесь обратно и закончите свою работу.
Мы с Вадиком переглянулись. Наконец-то удастся сходить в душ и выспаться в тепле. Я совсем не ощущала тревоги. «Разве это нормально быть заложницей, но при этом сохранять такое спокойствие, будто со мной совершенно ничего не происходит», – спрашивала я саму себя. Но чутье подсказывало мне, что беспокоиться не о чем. И я предпочла довериться ему, нежели впадать в панику. Даже интересно, куда моя чуйка выведет.
Как и в прошлый раз, в гостинице никого не было. Я приняла душ, переоделась в чистую одежду. В дверь постучали. Это был Вадик. Он стоял с подносом в руках.
– Это наш ужин, – сказал он и без разрешения вошел в комнату, – давай выпьем? Я зверски устал! Мне просто необходимо расслабиться.
– Давай, – сказала я.
Только сейчас я почувствовала, что тоже устала и проголодалась. Мы поужинали. Я выпила немного вина. Вадим же набрался прилично. Контроль над сознанием был утрачен, и Вадик начал:
– Ты выглядишь очень спокойной. Тебе разве совсем не страшно?
– Страшно. Но что толку бояться? Надо думать, как отсюда выбраться, – спокойно ответила я.
– Поражаюсь и восхищаюсь! Я вот всё время думаю, как и зачем оказался в этой ситуации? Если бы главным экспертом была не ты, – Вадик замялся, – я здесь только из-за тебя.
Я посмотрела на него, и мне показался, что вижу перед собой обреченного мальчишку, которого будут ругать дома за то, что он дружит с плохими ребятами. Я промолчала. Не было очевидных виновников тому, что происходило. Простое стечение обстоятельств. Мы все должны были оказаться здесь. А вот для чего, нам предстояло еще выяснить.
– Тебе страшно? – спросила я Вадима.
– Да! – пьяно ответил Вадик, – мне очень страшно, но я должен быть сильным. Не могу же я бросить всё на тебя?! Я должен быть мужчиной!
Он рассмеялся от этих слов. Я улыбнулась.
– Нам пора отдыхать. Возможно, у нас не очень много времени, чтобы восстановить силы. Завтра с утра жду тебя с записями и снимками. Продолжим работу здесь, пока расчищают грот.
Я понимала, что нас могут подслушивать, поэтому не стала обсуждать темы, которые мы начали в гроте.
– Всё хорошо, – продолжила я, – а будет еще лучше!
Вадик улыбнулся. Он посмотрел на меня и в его глазах читалось замешательство, страх, восторг и любовь.
«Любовь?! – мелькнула мысль в моей голове, -только этого мне не хватало!»
Утром мы пили кофе и рассматривали снимки, сделанные в гроте.
– Удивительно! – воскликнула я, – просто удивительно! Посмотри, как здесь связаны тексты! Посмотри, Вадик!
И я судорожно начала складывать снимки, но в другом порядке, совсем не так, как они были нанесены на стены грота.
– Посмотри! Что ты видишь, если поменять их местами? – спросила я у Вадима.
Вадим долго вглядывался и вдруг произнес:
– Это же тогда имеет совсем другое значение!
– Да! Если сложить переходы текстов, то можно увидеть послание. Это шифр! – прошептала я, – о нем нельзя рассказывать. Мы передадим то, как написано на стенах, а дальше уже не наша забота. Нельзя, чтобы это попало в руки Усача и Льва Николаевича!
Раздался стук в дверь. Я быстро схватила снимки и сложила их в стопку. Дверь открылась и вошел Арсений:
– Ну что, голубки, расскажите, что нашли в гроте? Порадуйте старика.
Усач расплылся в улыбке, устраивавшись на стуле возле стола, на котором лежали все материалы.
– Я хочу знать, что уже известно.
Мы рассказали всё, что нам стало известно. Умолчали лишь про шифр и перестановку.
– А для чего вам нужна эта информация? – спросила я.
Усач посмотрел на меня и хитро улыбнулся. Было понятно, что своим вопросом я нарушила границы дозволенного, да и я понимала, что Арсений никогда не скажет мне истинных своих намерений. Мой вопрос был провокацией. Мне хотелось узнать, а точнее прочитать по Усачу, насколько опасна ситуация. В его глазах мелькнула искра и он ухмыльнулся.
– Завтра вы сможете приступить к работе с остальными рукописями, а сегодня, пожалуйста, отдыхайте, – сказал Усач и направился к выходу.
– А нам можно на улицу? – вновь спросила я.
Усач возмущенно качнул головой и вышел. Я заулыбалась. Вадик смотрел на меня выпученными глазами:
– Ты точно бесстрашная!
– Не сомневайся! Именно так! – ответил я и вновь села за снимки.
Весь оставшийся день я переносила в свой блокнот всё то, что мне удалось расшифровать. Записывала новые формулы и переходы и, когда всё было завершено, я взглянула на всю картину целиком и поняла, что эти тайные знания ни в коем случае не должны попасть в руки Арсения. Ведь в них был спрятан шифр о возможности открытия межвременных и межпространственных порталов путем создания силового поля. Но также в письменах значилось, что человек, не имеющий достаточного уровня осознанности и ясного понимания для чего нужен переход, не сможет его совершить. Лишь высоко осознанный индивид способен сохранить пространство, не нарушив его и не внеся изменения в последовательное развитие деятельности пространства.