Дарья Михайловна Присташ
Улыбка из далёкого прошлого
Виктор Иванович, казалось, с лёгким раздражением закатил глаза и повернулся ко мне. Только пальто шелохнулось. Мои губы чуть приоткрылись, чтобы поздороваться, но какая-то секундная колкость в груди не дала мне это сделать. Я успел краем глаза заметить тёмный непрозрачный пакет в руках врача, но любопытствовать, конечно, не стал.
– Ваша сдача.
Доктор снова повернулся, протянул суховатую ладонь, получил несколько монет и небрежно, торопясь, сунул их в правый карман пальто. Я проследил за тем, как он бесшумно вышел из странного магазинчика и был таков. Дождь перестал.
– Что-нибудь желаете приобрести? Только гляньте, какие светиль…
– Извините, а что купил тот мужчина? – Я легонько стукнул ладонями по кассе, так внезапно сверкнули искры любопытства в моих глазах.
– В каких целях интересуетесь? – Немного прищурив глаза, владелец также, будто передразнивая меня, хлопнул ладонями по поверхности.
– В самых что ни на есть добросовестных. – Я, подражая моему собеседнику, прищурил глаза и вдобавок улыбнулся уголком рта.
– Хотите светильник? Или, может быть, старый турецкий ковролин?
Я понял, что так просто я из него ничего не вытащу. Ценнейшая информация! Возможно. Мало ли, что взбредёт в голову этому хирургу, но мне страсть как захотелось узнать, что было в не пропускающем свет пакете. Да ещё и на отшибе города, в такую жутчайшую погоду.
Через сорок минут я вышел из «Всё и даже больше» с турецким ковролином. А ещё со старой виниловой пластинкой, чайным сервисом и позолоченной дверной ручкой…
***
Я даже не догадывался, сколько гнева на самом деле хранилось в моём сердце. Сколько непонимания, горечи, досады и обиды, как на весь мир, так и на одного человека.
– Да вы хоть понимаете, какое это горе для её семьи? Для её друзей и знакомых? Для нас! Это второй случай такого исхода в вашем кабинете, а вы даже не поведёте бровью!
– Анатолий Александрович, немедленно успокойтесь и перестаньте осыпать меня бессмысленными возмущениями! – сердито рявкнул Виктор Иванович.
– Успокоиться? Бессмысленными?! Да вы видимо вообще не понимаете, что такое жизнь! Ни черта не понимаете! Я знаю, я видел, вы старались, как могли, но вам ни капельки не жаль? Совсем? Меня тошнит от вашего безразличия, от вашего пустого взгляда, смирения. – Я ненадолго замолчал, чтобы перевести дух и посмотреть на реакцию врача. – Вы бесчувственный человек, совершенно! А может быть вы и не человек вовсе? Иначе я совсем не могу объяснить ваше поведение, как ствол дерева без листьев, не шелохнётся!
– Ну что за вздор вы тут несёте! Вы возомнили себя психологом? Откуда вам вообще знать, что я чувствую или не чувствую? Придите же, наконец, в себя!
«Неужто, я его задел?»
– Да вы вообще хоть о чём-нибудь думаете, кроме своего телескопа? – Я попал в самое яблочко. Его брови резко вскинулись, как от внезапной боли, рука потянулась, чтобы прикрыть от удивления рот, но он быстро спохватился, сжав её в кулак.
– Откуда…вы узнали?
– Какая сейчас разница, ведь я угадал? Играете в великого мастера у себя в гараже по ночам? Развлекаете себя его сборкой, как детским конструктором, а на работу приходите, оставив все эмоции в детальках и инструментах. Сочувствие, вот что должно быть у настоящего доктора! Вы же, видимо, тоже припрятали его в металле и отвёртках!
Лёгкие опустели, и я больше ничего не мог сказать. Я знал, что стрелял ему в самое сердце и ни о чём не жалел. У меня не было ни малейшего желания перевоспитывать его, но меня задевала его бесчувственность. И я совершенно не мог понять, почему меня так сильно это взволновало. Я взъелся на телескоп, на его чёрствую натуру. Сердце ныло за родителей, перед которыми он отчитывался, не выразив ни капли сожаления. И также сильно сердце ныло за него самого, ведь я считал его чуть ли не своим другом. Или же просто хотел им стать.
