Дарья Михайловна Присташ
Улыбка из далёкого прошлого
***
Я не услышал ни слова похвалы в свой адрес, ни намёка на тёплый взгляд поощрения. Ничего. Лишь сухое, чёрствое «Он будет ходить». Будто я не знал! Ведь я, я сделал так, чтобы он снова смог ходить! Да что там ходить, он у меня ещё бегать будет!
Обозлившийся на сам себя за ожидание похвалы я кротко кивнул на все возгласы благодарностей от родителей мальчика, накинул на себя пальто и уже собирался выходить, как встретил Виктора Ивановича возле дверей. Всё тот же холодный пустой взгляд из-под густых бровей – всё, чем он одарил меня. Я толком не понимал, почему это чувство обиды так жгло меня. Может быть, это была бы большая честь, получить похвалу от такого человека, чьей улыбки не видел почти никто? От человека, отступившего от хирургического стола для того, чтобы я сделал всё, как надо. Нет, не должен я ждать чьего-то одобрения ради удовлетворения собственного эго. Я не стал ничего говорить доктору и только вышел из больницы, толкнув дверь чуть сильнее обычного.
Я не мог вспомнить, когда последний раз был настолько разъярённый дождь. Такой, что мышцы сжимались от сильного напора воды на тело, и, конечно, я не имел при себе зонта в этот день, а значит, искал спасения в магазинах с безумными глазами и уставшими ногами. Хмурое небо ни капельки не смутило меня и, по велению моей свободолюбивой души, я отправился подальше от города; туда, где вместо голосов толпы в голове жужжит рой мыслей; туда, где снующие на перекрёстках машины и торопливые ноги заменяют надоедливые букашки и лёгкие бабочки. Я точно не знал куда, к полю или лугу, но я гулял, отдавшись потоку бесконечных, даже навязчивых мыслей. Но дождь бесцеремонно прервал его, как и мою бесцельную прогулку, из-за чего теперь я должен был бежать изо всех сил в близлежащий магазин или любое другое открытое заведение с крышей. Я бежал так долго, пока ноги не ослабли совсем, а дыхание не сбилось как после часовых кардио-тренировок.
Перед глазами предстало то ли заброшенное здание, то ли жилой дом, больше походящий на гараж. В надежде на сухое и тёплое место я ринулся к нему, остановился перед дверью, готовый постучать, но заметил вывеску «Всё и даже больше».
– Что ж, надеюсь, у вас найдётся и чашечка горячего чая. – Дверь поддалась неожиданно легко, и я очутился в месте, где было всё.
Буквально всё.
Всё, что я увидел, трудно было назвать простым хламом, хотя так мы обычно называем вещи, собранные в одном месте без какого-либо упорядочивания и сортировки. Полки всех размеров из всех видов дерева были привинчены к каждой стене: на высоте глаз, под самым потолком и такие, для которых пришлось бы сесть на корточки. Здесь будто собрались сувениры со всех стран и всех времён: веера, вазы, накрытые полотна, гобелены, сумки, виниловые пластинки, тарелки и совершенно непонятные мне предметы, напоминающие кочерыжки или просто бесполезные палки. Помимо полок различная утварь размера побольше служила поддержкой для вещиц поменьше: на старой стиральной машинке местились светильники, копилки и даже магнитофоны. Все эти дети прошлого лежали, висели и стояли так, что я бы назвал «аккуратным беспорядком». И только когда я тщательно осмотрел помещение и его интересное наполнение, я заметил кротко улыбающегося мне хозяина магазинчика и давно знакомый затылок. Виктор Иванович говорил с владельцем так тихо и вкрадчиво, что как бы я не старался, не смог разобрать ни слова.
– Что же вы мёрзнете у входа, проходите, не стесняйтесь! – Хозяин снова учтиво улыбнулся, дружелюбно развёл руки в стороны. – Проходите, проходите.
