Борис Козлов
Imum Coeli
“Этим вечером Бродовский оплакивал ушедшую юность. Он оплакивал её буквально, растирая кулаками обильные слёзы и шумно сморкаясь в клетчатый носовой платок, с трудом уже отыскивая в нём последние относительно сухие квадраты. Не то чтобы юность Бродовского закончилась вчера, отнюдь, просто до сегодняшнего вечера оплакать её по-людски, как следует, он так и не собрался…”
– Погоди, – остановила его девчонка. – Бродовский это ведь ты?
– И что? – спросил он недовольно, глядя на неё поверх очков.
– Да нет, ничего, – ответила она поспешно, – продолжай.
Бродовский кивнул и набрал полную грудь воздуха, готовясь выдохнуть следующую фразу, но гостья его опять заёрзала на стуле с очевидным намерением спросить о чём-то ещё.
– Да? – предварил он вопрос резким движением подбородка.
– Отчего, – сказала она, – отчего люди так носятся со своей молодостью? Нет, правда, отчего? Это молодость твоя была настолько хороша или остальное твоё было настолько отстой?
Недавняя обида на жизнь колыхнулась в нём с почти прежней силой, и Бродовскому пришлось сесть на край постели и зажмуриться, чтобы вновь не разреветься.
– Эй, – окликнула его девчонка, – ты там в порядке?
Он вымученно улыбнулся и раскрыл глаза, кивнул.
– В порядке. Всё ещё хочешь продолжения?
Как ни странно, она хотела, и Бродовский снова принялся читать, заметив про себя, что одним неотвеченным вопросом стало вокруг него больше, и это значило, что мир, давно уже представлявшийся ему клубком из тесно сцепленных неопределенностей, сделался ещё чуть более непонятным и немного более прочным.
“Давешняя девчонка с пляжа, та самая шоколадка, – две полоски ослепительно-белого бикини по бронзовой коже, пучок дредов на макушке, очки в пол-лица над облезлым носом, – та самая, которую тайком разглядывал он утром из стыдливой тени. По случаю вечернего визита облаченная в прозрачную накидку-парео поверх незабвенного купальника, и без очков, девчонка слегка пританцовывала под песню его юности и в упор пялилась нахальными, очень светлыми глазами, словно и глаза её выгорели под солнцем, под стать волосам, – не уберегли, видать, очёчки от крымского солнышка”.
