Борис Конофальский
Рейд. Оазисы. Книга 2. Старшие сыновья

– Пойдёмте, я покажу, – услужливо отвечает та.

Глава 8

После воды, после чистой одежды, конечно, ему полегчало, теперь он и поел с удовольствием. А во время еды к нему подошла хозяйка и напомнила, что он должен заплатить шестьдесят шесть копеек, это с учётом обеда и помывки.

«Отсюда надо съезжать, – думал Горохов, молча рассчитываясь с ней. – Как говорится, это ни в какие ворота».

Он вернулся к себе в комнату, сел писать письмо, а написав, повалялся на кровати под кондиционером, валялся до шести, пока температура не упала ниже сорока, и лишь тогда покинул заведение. Время до темноты у него было. Шесть часов пять минут. До того как с востока накатится темнота, ещё два часа. И он хотел кое-что за это время успеть. Во-первых, сразу пошёл вниз по улочке, к пристаням. Начал было волноваться, что сегодня дело не выгорит, так как у пирсов стояло всего две лодки. Инженер, ещё спускаясь по пыльной улочке, увидал, что к одной из них подъехал старый тягач с прицепом, на котором стояли бочки. А ещё на прицепе… на прицепе сидели, свесив ноги, два огромных, двухметровых бота, каждый килограмм по сто пятьдесят. Несколько лет назад один такой его сильно удивил своим появлением, теперь боты никого не удивляли, особенно здесь, на юге. Из лодки на пирс спустился человек, ещё один вылез из тягача, и они, перекинувшись парой слов с капитаном, организовали разгрузку. Один бот спустился в трюм лодки, второй стал чуть наклонять бочки на угол и снимать их с прицепа, относить на лодку и там аккуратно опускать их в темноту трюма. Пластиковая бочка в двести литров, пусть даже масло весит легче воды, всё равно почти сто восемьдесят килограмм, а вон с какой лёгкостью бот берёт и несёт такую тяжесть к лодке. Горохов идёт к месту погрузки. Возможно, это было то, что ему нужно. Он направляется к тому человеку, что вылез на пирс из лодки.

– Добрый вечер, – произнёс он, подходя к нему.

Человек разбирался с куском провода, зачищал концы от изоляции коротким ножом. Немолодые глаза над маской внимательно рассматривают инженера:

– И вам доброго вечера.

– Вы капитан? – спрашивает Горохов, разглядывая лодку.

А лодка-то как раз была неплоха. Чистая палуба, канаты сложены аккуратно, рубка как новая, не запылённые двойные стёкла, хорошая резина на уплотнителях. Это Горохову нравилось, порядок говорил о том, что хозяин – человек ответственный, человек, которому можно доверять.

– Я. Если вы про фрахт, то трюм у меня полон, есть место только на палубе, – сразу предупредил капитан, он весьма умело орудовал ножом, зачищая провод. – Если груз не габаритный и до трёх тонн, то смогу закрепить.

– Нет, я без груза, у меня просто письмо. Вы же на север идёте?

– Уважаемый, я ещё не рехнулся, чтобы отсюда ходить на юг, на юге Пермь, а я на тот свет пока не собираюсь.

– Нет-нет, – Горохов смеётся, – в Перми у меня знакомых нет. А сможете передать письмо в Пожве?

– Пожва другое дело. Ладно. Попробую, – неопределённо отвечал капитан, кидая обрезки изоляции в рыжую воду.

– За сутки успеете дойти до Пожвы? Вы ведь на север по течению пойдёте?

– Уважаемый, все реки всегда текут на север, – поучительно говорил капитан, теперь поглядывая, как боты загружают в трюм последнюю бочку, – так что пойду, конечно же, по течению, но на малых оборотах, чтобы жир экономить, если за сутки не дойду, дойду часов за двадцать шесть, конечно, если никаких по пути приключений не случится.

Теперь он явно ждал предложения от инженера.

– Рубля будет вам достаточно? – спросил Горохов, протягивая ему конверт и серебряную монету.

– Ладно, достаточно, – не то чтобы радостно согласился капитан, забирая у него всё это. – Кому передать? Только имейте в виду, мне там долго чалиться нужды нет. У меня груза на Пожву нет, зайду туда только ради вашего письма.

– Не волнуйтесь, это минутное дело. Передайте письмо буровому мастеру Дячину. Он сейчас живёт в гостинице «Придорожной». Она прямо напротив причалов. Он ждёт письма.

– А… Я знаю эту гостинцу, – капитан спрятал письмо и деньги во внутренний карман пыльника, – что-нибудь передать на словах?

Это было как раз то, что нужно, инженера устраивало, если по реке пойдут подобные слухи, и он говорит:

– Да, скажите, что я начну измерения уже завтра, но пусть он поторопится, вода тут точно есть.

– Значит, нужно передать, что вода есть, вы начнёте измерения завтра, пусть ваш этот мастер поторопится, – повторил капитан.

– Точно, – сказал инженер и протянул ему руку, – надеюсь, что приключений не будет и вы дойдете спокойно.

– И я надеюсь, что завтра к ночи буду в Пожве, – произнёс капитан, пожимая руку инженеру.

Инженер не спеша пошёл по улице, прикидывая в уме сроки: сутки письмо будет идти вниз до Пожвы, трое вверх по течению будет тащиться тяжело гружёная баржа с оборудованием. Значит, у него четыре, а скорее всего, пять дней на разведку, на карту, на геосъёмку местности, на составление плана бурения и на очистку территории от сколопендр. В принципе, времени достаточно. Да, достаточно. А пока он собирался посмотреть город. У него до выезда сюда была набросанная от руки и по памяти карта города, которую он тщательно изучал, но, как выяснилось уже при первом знакомстве с городом, карта была весьма условна. Это Горохов понял, когда ещё в первый раз пытался найти восточный выезд и немного заплутал. Теперь, пока было время, он собирался изучить город тщательно. Вплоть до проулков и самых грязных и опасных забегаловок. Хорошее знание местности не раз выручало инженера в его прошлых делах. И тем более он не собирался пренебрегать этим сейчас, в этом сложном и очень опасном деле. Инженер знал: город делится на две неравные части, верхнюю и нижнюю, на условную четверть и три четверти. В большую часть города, в ту, что была ниже, входили и пирсы, и цементный завод, и литейный цех, и цеха опреснителей, а также оружейные и автомастерские, производство взрывчатки и топлива, гостиницы, столовые и многое, многое другое. Но интересней для инженера была вторая часть города, верхняя. Даже отсюда, снизу, были видны мачты ветротурбин всех возможных высот и мощностей, которыми пользовались те, кто жил там, наверху. А ещё панели, панели, панели на всех крышах всех домов, и ко всему этому в верхнем городе была и электростанция, да, настоящая электростанция, так что вечером и ночью никто не беспокоился, хватит ли до утра аккумуляторов, улицы там были освещены, камеры наблюдения всегда работали. Банк! Там работал банк, это был самый южный банк из всех существующих. А ещё в верхнем городе были хорошо увлажняемые плантации, правда небольшие, и больница – по словам тех, кто там был, очень неплохая. Но не банк, не больница и не электростанция были самыми ценными заведениями города Полазна. Главными заведениями были склады и Контора Папы Дулина. По словам людей сведущих, в хорошо охраняемых складах Полазны были собраны сотни тонн самых ценных материалов. Медь, алюминий, свинец. Все уже переплавленное в чушки – грузи и вези. Тут можно было найти и драгоценное олово, и редкий хром. Серебра, золота – этого тоже хватало, в общем, тут было всё, что душе угодно. А уж железа столько, что не хватит лодок, чтобы его за раз перевезти на север. Контора Папы Дулина готова была купить всё, что вытащат из Перми старатели. Конечно, ценник Контора давала не такой, какой можно было взять на аукционах в Березняках или Соликамске, но ты ещё попробуй доберись до этих северных городов с добытым. А тут продал всё Конторе, получил в банке чек, который примет любой банк на севере, и плыви себе домой налегке. В общем, Полазна зарабатывала на старателях, скупая у них товар и предлагая им взамен склады с рыбьим жиром, с оружием и патронами, со всяким нужным в степи снаряжением и самой разнообразной колёсной техникой.

И Горохову на всё, что было в верхнем городе, очень хотелось взглянуть, приглядеться. Но это было непросто. Дело в том, что вся Полазна была обнесена бетонным забором, как говорили, от даргов и казаков, но и верхний город отделяла от нижнего ещё одна стена. Город в городе. Трёхметровая, крепкая, с «колючкой» поверху. И если в нижний город можно было приехать любому, то попасть в верхний без пропуска было нельзя. Такие правила тут ввёл Папа Дулин, который, как говорят, пережил несколько покушений и больше не хотел рисковать. Инженер остановился у стены и как бы невзначай оглядел её справа налево. У него и капли сомнений не возникло, что стена с той, с внутренней стороны просматривается ещё и камерами. И… он заметил узкую щель в одном из домов, что был там, за стеной. Бойница для пулемёта, с роскошным углом обстрела.

Да, люди не ошибались, когда рассказывали ему, что верхний город, по сути, неприступен.

Он пошёл дальше, разглядывая дома, что были по эту строну стены. Даже тут дома добротные, крепкие, все как один с солнечными панелями. Во всех домах окна на северных стенах, встречаются и немаленькие. А ведь большие окна – это роскошь: двойные стёкла, резиновые уплотнители, да ещё в такой дали. Всё это стоит немалых денег. А ещё что бросается в глаза, так это то, что на улицах нет песка и даже пыли по углам. Всё убрано. Значит, и на уборку улиц денежки у властей есть. Он идёт вдоль стены, от главной улицы, что ведёт вверх от пирсов, проходит четыреста шагов. После поворот направо, мастерская по ремонту квадроциклов и за ней узкий проулок. «Нужно будет узнать, куда он выводит». Тренированный ум инженера всё это запоминает, всё систематизирует, укладывает в виртуальную карту. Возможно, эта информация ему никогда не пригодится, но может так статься, что она спасёт ему жизнь. Так что пусть будет. Пусть будет. И Горохов идёт дальше, он не торопится, хотя скоро уже начнёт темнеть. Ну и ладно. Везде над забором фонари, так что он не заблудится и всё, что нужно, рассмотрит и ночью.

Заведение с красочной вывеской «Кама». Солнце ещё не село, а уже на улицу выходят зазывалы. Женщины, у них длинные ноги с красивыми, полными бёдрами. У степных женщин таких бёдер не бывает. Они вызывающе привлекательны в своих обтягивающих, микроскопических одеждах. Боты. В этом инженер не секунды сомневается, с удовольствием разглядывает их и даже отвечает что-то на их однообразные приглашения, хотя прекрасно понимает, что отвечать им не нужно, это абсолютно бессмысленное занятие, как, например, делать им комплименты.

Он закуривает, стараясь не снимать надолго респиратор, – река всё-таки близко – и идёт дальше вдоль стены, фиксируя для себя расстояние и расположение следующего перекрёстка, проходит электромастерскую, что предлагает установку, ремонт и чистку солнечных панелей. Прохожих становится всё больше, люди выходят на улицу, жара спадает, самое время поработать. И вот первые ворота в верхний город. Он запоминает. «Двести шагов от перекрёстка на запад, ориентир: большой двухэтажный дом с киловаттной ветротурбиной на высокой мачте».

За распахнутыми воротами небольшой дом-будка с окнами. Он едва делает два шага, как дверь будки раскрывается, охранник даже не выходит на жару, он кричит из дверного проёма:

– Пропуск!

– Нет, извините, я не прохожу, я просто хотел спросить, а тут больше не у кого: я правильно иду к цементному заводу? – Горохов давно заготовил этот вопрос.

– Нет, – кричат ему из проёма, – дальше конец города: стена и река, а цементный завод в обратной стороне, на востоке, иди обратно по этой дороге до конца, цемзавод будет направо от выхода. Увидишь.

– Понял, спасибо, – кричит инженер, делает знак вежливости и уходит.

«Ну да, пропуск», – ему говорили, что просто так, за здорово живёшь, в верхний город не зайти, что нужно приглашение либо от Конторы, либо от банка. Ещё можно пройти, если кто-то поручится или по разрешению службы безопасности. И никак иначе. Строгости службы безопасности. Инженер ещё раз огляделся. Стена, камеры, охрана. Да, тут не забалуешь. Поэтому здесь, в степи, среди даргов и казаков, среди всякого сброда со всего юга и может существовать город со складами и банком.

Он не послушал совета охранника из будки и пошёл дальше на запад вдоль стены. Хотел дойти до конца дороги, и вскоре и вправду оказался на самой окраине города, откуда было видно реку.

Домики тут, на окраине, у забора, были победнее; понятное дело, те, кто имел деньги, не хотели жить рядом с рогозом, который рос сразу за забором. Тут и днём, и ночью грибка столько, что и дома будешь ходить в маске. Он уже хотел развернуться и уйти, но остановился, увидал, что по реке плывёт баржа. Неплохая такая баржа, большая, судя по осадке, хорошо гружёная. Горохов не очень хорошо разбирался в судах, что ходили по реке, какое в ней водоизмещение, он определить не мог: две тысячи? Три тысячи тонн? В общем, гружёная баржа уверенно прёт против течения по самой быстрине, по середине реки и на фоне заходящего солнца. Да и Бог бы с ней, какое дело инженеру до этого судна? Да никакого, если бы не одно «но». Она уверенно шла против течения, то есть на юг, наверное, старалась успеть куда-то до захода солнца.

На юг? В Пермь? Неужели в Пермь?! Но ведь все знают, что дальше Полазны дороги нет. Вот и пару часов назад капитан, забиравший у него письмо, говорил, что жизнью своей ещё дорожит, чтобы на юг плавать, а этот на барже, что, не дорожит? Вместо того чтобы развернуться и уйти, Горохов достаёт сигареты, закуривает, чуть оттягивая маску респиратора. Он провожает взглядом баржу, пока та не скрывается в закате. «Очень интересно».

Глава 9

Инженер опять поднялся рано, за три часа до рассвета, и стал собираться. В кабаке под его комнатой стоял приглушённый гул разговоров, галдёж, играла музыка, хозяйка кричала на разносчицу. Умылся, почистил зубы, протёр тело мокрой простынёй. Мыться с утра – пустая трата денег. Намного приятнее сэкономить и помыться, приехав с жары. Инженер выглянул в окно: как там на улице? На улице многолюдно. К пирсам один за другим проехали два гружёных тягача. На соседней крыше два человека демонтируют большую панель. Люди хотят до жары успеть сделать все нужные дела. Он проверяет канистру с водой, она полна едва наполовину. Нужно доливать. В канистре вода чистая, он её привёз с собой; здесь, в гостинице, опреснёнка, жаль портить хорошую воду, но если едешь в степь, канистру лучше иметь полную. Аптечка. Тут всё в порядке, все баснословно дорогие инъекции на месте: биогель, антибиотик, стимулятор, регенератор, все нужные таблетки, всё цело. Дальше топливо. Горохов спустился в гараж. Нужно заправляться. Вчера, когда осматривал город, он видел мастерскую, там наверняка есть рыбье масло для мотоцикла. Инженер заказывает себе завтрак в номер, а сам идёт в гараж. Проверяет резину и амортизаторы – всё в порядке. Свечи, стартёр – тоже всё в порядке. За мотор он спокоен. Оружие. С револьвером всё, как и всегда, всё нормально. Обрез… А с ним-то что может быть?

Инженер проверяет патронташ, патронов достаточно. Можно завтракать и ехать. Да, сегодня у него немало дел. Нужно по возможности сегодня, до жары, набросать карту и прикинуть место для первой скважины. Если он всё правильно посчитает, может, удастся вообще обойтись одной. Инженер знает, что вода там есть. Но вот где лучше начать бурить – это вопрос. Хочется поближе к берегу, чтобы тянуть меньше труб, но при этом не хочется налететь на камень. В общем, нужно смотреть, нужно считать.

Стук в дверь. Наверное, Нинка или другая разносчица принесла завтрак. Он отворяет – а там чёрный пыльник начальника безопасности. Тарасов и два его спутника.

– Не разбудил? – он вытирает свою большую лысую голову платком. – Угу…Вижу, что не разбудил.

– Нет, я уже встал, – Горохов насторожился, хоть и по его виду этого не видно, на лице у инженера только выражение досады: ну что вам ещё нужно? Я же всё уже рассказал. – Вот жду завтрак.

Он жестом приглашает Тарасова к себе, а за ним, конечно, входят два здоровенных его спутника. Комнатка и так маленькая, а тут, когда её заполнили эти крупные люди, она стала просто крошечной. Инженер ждёт, что скажет начальник безопасности, и тот начинает, оглядывая комнату, он видит канистры, аптечку, ящик с теодолитом, рейки, буссоль, всё это собрано возле двери.

– Собираетесь куда-то? – его маленькие глазки не отрываются от инженера.

– Еду в степь, – тот демонстрирует спокойствие и показное терпение. – Пока жара не началась.

– А… И что там делать будете?

– Кое-что померить хочу. Набросать геодезическую карту.

– А вчера где были?

– В степи, где же ещё?

– Ага, – Тарасов смотрит на него всё так же, – в степи, а потом?

– А, – вспомнил инженер, – ещё на пристани, письмо передавал, а потом по городу прошёлся.

– Прогулялись перед сном?

– Прогулялся. Посмотрел город.

– А в степи вы… там ни с кем не встречались? – спрашивает начальник безопасности.

– Встречался с казаками. С Лёвой Васильком.

– На предмет?

Его, кажется, всё интересует. На первый взгляд это не очень хорошо, но это на первый взгляд; Горохову, по большому счёту, нужно, чтобы о его работе говорили. Тем не менее Горохов молчит, он всем видом демонстрирует Тарасову, что тот злоупотребляет.

И тут Тарасов снисходит до того, чтобы пояснить непонятливому инженеру своё любопытство:

– Мы тут живём… сами видите… на краю мира, в окружении всякой сволочи. Степь вокруг заполнена бандитами, разнообразными атаманами Васильками, Карповичами и прочими бродягами… Ещё и даргами, так что, если мы хотим выжить, нам нужно знать всё, понимаете? Всё.

– Я говорил с ним насчёт территории, насчёт их кочевий.

– Договорились? – любопытствует Тарасов.

– Договоримся, если найду воду, – отвечает Горохов, не желая раскрывать все нюансы их с Васильком договора. Незачем ему всё это знать. Начальник безопасности понимает, мол, ладно, и продолжает потом:

–Угу, ну ясно, – и тут же уже другим тоном заводит новую песню: – А ваш знакомый так и не объявился.

– Что? Какой знакомый? – Горохов делает вид, что сначала не понимает, о чём идёт речь, но тут же спохватывается. – А, вы про Жупана, что ли?

– Про Жупана, – кивает Тарасов, – про него, про него. Мы тут поговорили с людьми… И знаете что? Он ночью по пьяной лавочке хвалился, что знает про какой-то схрон.

– Что за схрон? – Горохов делает вид, что это мало его заботит. Спрашивает, что ли, из вежливости: ну, мол, говори, раз тебе неймётся.

– Они сначала играли в карты, а потом говорили про схрон.

– Про схрон? – инженер на секунду задумывается.

И начальник безопасности, увидав это, уточняет:

– Тоже слыхали про схрон?

– Нет, не слыхал, – инженер был спокоен; если бы они знали про схрон что-то конкретное… то уже не тут бы с ним разговаривали. Тем не менее разговор становился всё неприятнее и неприятнее.

– А вы с этим Жупаном остановок нигде не делали? – продолжает Тарасов. – Может, вспомните?

«Неужели нас кто-то видел? Но откуда? Других лодок на реке не было, это точно, может, кто с берега?»

Инженер чуть думает и отвечает:

– Капитан останавливался пару раз, приставал к берегу. Один раз ночью, вернее, вечером, после заряда стояла большая пыль, он сказал, что не видит, куда плыть. А второй раз днём, температура была за шестьдесят, у него начали гореть прокладки в двигателе. Он сказал, что мотору нужно чуть поостыть.

– Отлично! – голова начальника безопасности снова покрылась потом, он снова её вытирал платком. – А сможете показать то место, где вы останавливались днём?

– Нет, рубка была местом, где ещё можно было находиться, я не вылезал на палубу. Там было под шестьдесят, – отвечал Горохов. Этот разговор всё больше заставлял его напрягаться. Между прочим, он уже подумывал о револьвере, висевшем на бедре, уже один раз косился на спутников Тарасова и даже рассчитывал свои действия, если вдруг что… Но это, кажется, были преждевременные мысли. Спутники начальника безопасности были расслаблены. Впрочем, они просто могли делать вид, что они расслаблены. Так что нужно было держаться настороже. И он закончил:

– Я не видел, где он причаливал, я всё время лежал под кондиционером на мешках с едой.

– Да вы не нервничайте так, – произнёс Тарасов примирительно. Он даже изобразил подобие улыбки. – Это же просто разговор.

– Да уж как тут не нервничать, – с едва скрываемым раздражением отвечает инженер, – вы всё время у меня что-то спрашиваете, к чему я не имею никакого отношения, я же вам уже говорил…

В эту секунду кто-то стучит в дверь, все люди, находившиеся в комнате, напряглись, Тарасов смотрит на Горохова:

– Ждёте гостей?

– Никого я не жду, – не очень дружелюбно отвечает тот, а сам уже думает, что будет делать… в кого будет стрелять в первого, – никаких гостей я не приглашал.

Тарасов кивает и, подойдя к двери, открывает её, а там была Нинка с подносом. Горохов перевёл дух, а начальник службы безопасности и говорит почти радостно:

– О, вот и завтрак поспел. Ну, не будем вас больше задерживать, завтракайте, инженер.

Нинка, испуганно косясь него, быстро ставит поднос с едой на столик и чуть не выбегает из комнаты.

Два спутника Тарасова тоже выходят, он сам вдруг останавливается в двери, не давая инженеру её закрыть:

– Последний вопросик. А вы с Жупаном одни были на лодке?

– В рубке мы были точно одни, – твёрдо говорит Горохов.

– Угу, – задумчиво произносит начальник безопасности, – значит, в рубке вы были одни. Ясно, ну кушайте, кушайте.

«Вот сволочь какая въедливая», – инженеру даже есть расхотелось, хотя он всегда с утра голоден. Горохов присел на край стола, задумался, поигрывая ложкой: да, этот Жупан, безмозглый картёжник, дурак, который спьяну сел играть в кабаке в карты с местными жуликами, серьёзно осложнил ему жизнь своей выходкой. Но с другой стороны, у этого Тарасова пока ничего нет. Ну, пронюхал он про схрон. И что? Ну да, Жупан проигрался двум ловкачам, предложил им какой-то схрон в погашение долга. А вместо этого отвёз их в тихий уголок, да и кончил обоих. А сам теперь тут не появится. Вполне себе правдоподобная версия. Да, это могло быть похожим на правду. Но вот ему самому пока к схрону подходить было нельзя. А он пока и не собирался. Только тут он вспомнил про время. Да, точно, через полтора часа уже взойдёт солнце, то есть до жары у него было всего семь часов, а ему ещё нужно было два часа на дорогу.

Надо было выезжать побыстрее, он тут же сел есть и опять убедился, что здешняя стряпня не стоит денег, что за неё просят.

Только-только рассвело, а он уже подъезжал к нужному месту, температура была вполне рабочей, и он сразу принялся за дело. Нужно было снять геометки, а для этого требуется два человека, пришлось попотеть, побегать туда-сюда, пока на нанёс на миллиметровку первые точки. Через два часа кое-что стало вырисовываться. Низина, хорошая такая, продолговатая низина. Верный признак длинной линзы. Она шла с уклоном от востока на запад, к реке. Карта, которую он купил у старого геодезиста, у которого от проказы уже плохо сгибалась пальцы, не врала. Вода тут должна была быть.

– Вода там есть, клянусь, – почти шептал старик синими изуродованными губами, когда они сидели в дешёвой столовой в Соликамске. – Но, друг мой, я вам врать не буду, вы там не накачаете больше двадцати тысяч кубов. Не хочу вас обманывать, линза не будет высокорентабельной.

– Но двадцать тысяч есть? – переспрашивал Горохов задумчиво.

– За двадцать тысяч ручаюсь, – говорил старый геодезист.

Горохову больше и не было нужно.

– Десять рублей, как договорились? – он протянул старику крупную медную монету с цифрой «десять».

– Да-да, десять, но мне прямо неловко у вас брать эти деньги, зная, что работы там будет много, а выхлоп вас не озолотит, – геодезист взял монету дрожащими пальцами.

– Вам не в чем себя упрекать, вы меня предупредили, – произнёс Горохов, пряча карту, набитую на тонком полупрозрачном листе бумаги, во внутренний карман пыльника. – А я уж постараюсь выжать из этой карты всё возможное. Получится или нет, это уже моя забота.

Он проехал ещё километр и снова достал инструменты, начал производить замеры. Снова наносить данные на карту. Поставив на очередной возвышенности теодолит, хотел уже записать цифры в тетрадь, но увидел след на песке метрах в пятидесяти от себя. Сколопендра. Не то чтобы очень большая, но и не такая маленькая, которой можно было бы пренебречь. И след был совсем свежий. Она оставила его на рассвете. Небольшие твари, которые ещё набирают вес, питаются в основном саранчой и гекконами, но эта была из тех, которые уже могли нанести серьёзные раны своей кислотой. Инженер, чуть подумав, подошёл к мотоциклу, достал из кожуха обрез, машинально переломил его, проверяя патроны. Да, всё на месте. Также откинул скобу с кобуры револьвера – вдруг понадобится – и пошёл по извилистому следу опасного животного, стараясь не скрипеть песком. Горохов прошёл метров двести, шёл не спеша, тут спешить нельзя, в этом деле нужно быть острожным. Когда сколопендра просто перемахивала через гребень бархана, он его обходил, держа оружие наготове. Находил след и снова шёл по нему. Наконец он нашёл высокий бархан метра в два высотой, где сколопендра и залегла. Лёжки они всегда устраивают на северном склоне бархана, где песок днём прогревается меньше. О том, что животное залегло, всегда можно узнать по резко обрывающемуся следу. Шёл, тянулся и вдруг закончился в песке, словно она взлетела. Животное быстро закапывается в песок, а потом ещё вздрагивает всем телом, чтобы заровнять след на склоне. Если не знать её повадок, то и не разберёшься, куда она делась: была и нету. Горохов взводит оба курка и как можно тише приближается к тому месту, где прячется животное. Первый выстрел жаканом в песок – на ощупь, на интуицию, не факт, что он будет удачный; если повезёт, то заденешь зверюгу, а если нет, то из песка её поднимет. Тут, когда многоножка вынырнет, уже можно бить её картечью. Да, как раз тут и нужно бить. И лучше не промахиваться. Тварь не такая уж и тупая, она, выскочив из песка, быстро сообразит, откуда исходит опасность. Горохов пару секунд стоял и прикидывал: да, шла она с запада, значит голова на востоке. Он прикинул точку и поднял оружие, и вдруг вздрогнул от крика:

– Не там она… Она дальше легла!

Глава 10

Женщина стояла в двадцати метрах за его спиной на гребне невысокого бархана и смотрела, судя по всему, на него. То, что это женщина, он понял ещё по голосу, так же об этом говорил и её вид. Пыльники мужиков – вещи обычные, утилитарные, которые просто выполняют свои функции. Они нужны, чтобы прятать тело от солнца, от пыли, ну и помогать хозяину переносить всякие нужные вещи в многочисленных карманах. Пыльники степных женщин – они не такие. Почти белый лёгкий плащ до колен всегда имеет поясок и всегда расшит тонким узором, который знающему человеку немало расскажет о хозяйке. Многое можно узнать о женщине по её одежде. К какому кошу принадлежит, есть ли муж, есть ли дети, богата или нет. Горохов всех тонкостей таких вышивок, конечно, не знал, но по одному виду пыльника понял, что женщина из рода небедного. Все плечи и верхняя часть груди её пыльника были обшиты тонкими блестящими пластинами из шлифованных металлов. Вроде эти пластины должны были отражать часть солнечного света, но инженер думал, что они имеют больше статусное и декоративное значение, чем какой-либо смысл. Белый платок укутывал голову женщины, очки и маска закрывали лицо, руки и ноги затянуты в отлично выделанную шкуру варана. В левой её руке был неплохой дробовик, за спиной мешок. Женщина подняла свободную руку, указывая:

– Она дальше… Метров на пять.

Вообще-то инженер так не считал. Он видел, где на склоне кончается едва различимый на песке след животного. И не собирался слушать советы женщин. Горохов убил много сколопендр, он и сам вырос в степи. Так что инженер медлил, посматривая то на неё, то на песок бархана, за которым должно было прятаться животное. Ну а женщина ждать не стала, вскинула своё оружие, плотно, по-мужски приложив его к плечу. Выстрел.

«А бабёнка-то не шибко умная, – подумал Горохов, глядя, как некрупная дробь выбила из бархана целую тучу пыли с песком, – она этой своей дробью собиралась сколопендру бить?»

Тем не менее, этот выстрел своё дело сделал; из-под песка рывком вынырнула почти чёрная, клыкастая голова сколопендры. И вынырнула она именно оттуда, куда выстрелила женщина. Тут бы инженеру себя и показать, убить тварь первым же выстрелом, ведь она извивается в пыли всего в десяти метрах от него, но он позорно мажет, стреляя зачем-то жаканом. Ну, не то чтобы совсем мажет, тяжёлая железная пуля чуть задевает хвост животного, но не так, как нужно, приходится тратить ещё и патрон картечи. Тут он уже не промахивается. Ещё бы он картечью да с десяти метров промахнулся. Совсем был бы позор. Картечь сколопендру убивает, а пока её кислота вытекает на песок, он быстро меняет гильзы в обрезе. А женщина спускается с бархана и идет к нему, стягивая респиратор с лица, а на подбородке родинка.

– Серая…

– Что? – не понимает инженер. Он узнаёт женщину.

– Сколопендра серая, они самые хитрые изо всех, – продолжает она, подходя к нему, – закапываются, а после ещё в песке шевелятся и шевелятся, и так проползают под песком ещё метров пять-шесть.

– А, – понимает он, смотрит на убитую сколопендру, она и вправду серая, а не прозрачно-жёлтая, как другие. – А вас, кажется, Самара зовут?

– Что? – она снимает очки, смотрит на него изучающе и говорит таким тоном, словно подначивает. – Запомнил моё имя, инженер?

– Запомнил, – соглашается Горохов. – Как не запомнить? А вы здесь что делаете?

Она лезет за спину и из мешка вытаскивает крупного, тяжёлого козодоя:

– Вот, с утра тут за ним бегала, искала, где отсиживается. Ещё вчера его приметила, только сегодня добыла, а тут слышу мотоцикл, думаю, дай взгляну, кто по нашим кочевьям таскается, – объясняет женщина.

Она говорит это спокойно, уверенно. «Добыла», «наше кочевье», всё это в её устах, её тоне звучит естественно, этакая хозяйка окрестных степей. А ещё женщина, кажется, гордится своей добычей. Ну а как не гордиться, козодой – птица вовсе не редкая, но вот добыть её непросто из-за её удивительной осторожности.

Пока добудешь – побегаешь по пескам, намаешься.

– А ты что тут делаешь, инженер? – продолжает Самара.

– Да так, смотрел кое-что, считал.

– Слыхала, атаман говорил, что ты тут воду собираешься искать.

– Да возможно, что уже нашёл, будем бурить и узнаем наверняка.

– Значит, люди городские приедут? – спрашивает женщина и, судя по тону, её это заинтересовало.

– Да, приедет пара человек, будем вышку ставить.

– Значит, надо сколопендр перебить будет, – говорит она, чуть подумав, – иначе пожгут тебе твоих городских.