Алексей Борисов
День конституции
– Денек опять суетной, – отметил оперативный дежурный подполковник Сычев с узла связи.
– И это пройдет, – Колыванов выказал знание древней мудрости.
В самом начале одиннадцатого объявился очень старый знакомый: американский самолет радиоэлектронной разведки RC-135V River Joint. На его борту, если не считать экипажа, одновременно трудились до тридцати операторов. Не слишком скоростные, но надежные «сто тридцать пятые» со времен «холодной войны» собирали данные о работе советских систем ПВО. Раскрашивали их специально в заметные цвета, чтобы разведчиков легко можно было отличить от пассажирских лайнеров.
RC-135 плавно, без суеты, миновал датский остров Борнхольм, когда радиолокационные станции засекли новые цели. Два истребителя F-15C/D Eagle с базы Королевских ВВС Лейкенхит в Англии стремительно неслись на восток.
– Передавать координаты каждую минуту! – распорядился Колыванов.
– Как вчера будут делать, – сказал кто-то из операторов у громадного электронного планшета, по которому передвигались светящиеся точки.
Солдаты, дежурившие вместе с офицерами, тоже по-своему передавали дела следующей смене.
«Не только вчера», – успел мысленно добавить полковник, когда по центральному залу в нижней части подземного бункера прошелестело:
– Командир на КП.
Колыванов повернулся в крутящемся кресле, вскочил, замер по стойке «смирно».
– Вольно, вольно.
Генерал-майор Шмаков, невзирая на свою внушительную комплекцию, перемещался быстро. Его лицо, казалось, вечно выражало крайнюю степень озабоченности состоянием личного состава и техники. Кроме того, некоторая краснота кожи наводила на мысль о том, что генерал не прочь, говоря по-русски, заложить за свой тугой воротник. Впрочем, что касалось Колыванова, он никогда не ставил под сомнение деловые качества Шмакова.
С прежним комкором Колыванов сработался идеально, с новым они пока только притирались друг к другу. Шмаков прибыл сюда на повышение из Московского округа ПВО, где командовал зенитно-ракетной бригадой. Надо было отдать ему должное, он стал больше внимания уделять хозяйственным и бытовым вопросам, приведению в надлежащий порядок военных городков, которые несколько обветшали за последние полтора десятка лет. В этих темах он разбирался действительно хорошо и умел дойти до сути.
Пожав Колыванову руку, Шмаков взял микрофон громкой связи.
– Первый командование принял.
Полковник ни глазами, ни мимикой не выдал легкого раздражения. Он не мальчик и вполне справился бы сам. Но… командир есть командир, это армия. Возможно, сверху поступила важная информация. При необходимости ее доведут до подчиненных. Так было и так будет.
Дежурство продолжилось. «Сто тридцать пятый» занял излюбленную позицию на безопасном отдалении от границы, а оба F-15 держали курс на мыс Таран. Скоро окажутся близко…
– Сигнал «Планер»! Готовность номер один! – рявкнул в микрофон Шмаков.
Атмосфера в центральном зале КП вмиг изменилась. Смена как будто подтянулась и стала строже на лица. Раньше по такому сигналу в повышенную боеготовность переходили все зенитно-ракетные дивизионы и авиаполки перехватчиков. Он сообщал о приближении самолета-разведчика SR-71 Black Bird. Хотя того «дрозда» стоило бы называть пулей. Развивая фантастическую скорость в три Маха, он отрывался от любых истребителей, и даже во время войны во Вьетнаме его не достала ни одна ракета. Ныне SR-71 занимал почетное место в музее, а по «Планеру» противовоздушная оборона поднималась, чтобы встретить другого вероятного противника.
– Чаще даем координаты, чаще! – прикрикивал генерал.
Колыванов, находясь метрах в пятнадцати или шестнадцати под землей, воочию представлял, как воют сирены на позициях ракетчиков, как несутся по местам солдаты, грохоча по рифленому железу, как принимают вертикальное положение смертоносные «изделия».
Тактика американцев была стандартной: вынудить советскую ПВО в Прибалтике активировать все станции без исключения, чтобы их самолет радиоразведки мог собрать максимальный урожай, засечь каждую точку. Сверхзвуковые «орлы» в последний момент проделают крутой разворот, едва зацепив невидимую линию границы поверх вод Балтийского моря. С формальной точки зрения это, конечно, являлось нарушением, а по факту за ничтожно малый промежуток времени выпустить по ним ракеты было нереально.
– Есть цель! – докладывал наверх командир дивизиона возле города Пионерский в Калининградской области.
Информацию получил и передал дальше по инстанции командир 22-го отдельного полка, в состав которого входил дивизион. Значит, операторы произвели захват и сопровождают «пятнадцатые».
– Цель маневрирует!
Напряжение на КП достигло максимума.
– «Акация», это «Арка». Как слышите?
«Аркой» был позывной корпуса, «Акацией» – полка.
– Слышу вас, «Арка», – ответил Шмакову командир 22-го.
– Доложить готовность к открытию огня!
– Готовность полная.
Судя по движущимся точкам на электронном планшете, оба F-15 начали завершающий маневр, чтобы затем повернуть обратно на запад. Расстояние от них до госграницы стремительно сокращалось. Командир корпуса поднес микрофон ближе ко рту.
– «Акация», пуск! Повторяю: пуск двумя очередью! Цель уничтожить!
Колыванов не мог поверить своим ушам и глазам. Такое же ощущение испытали в тот миг все, кто были на командном пункте.
– Есть пуск! – донесся из динамиков голос командира Калининградского полка.
Рядовой Гасанов еле успел нырнуть в окоп, вырытый неподалеку от расположения мобильного комплекса С-300, как раздался грохот, которого он никогда не слышал у себя в ауле. Почудилось, что рушится всё вокруг. Приподняв-таки голову над бруствером, он увидел, как над пусковой установкой растет дымный столб, расширяющийся книзу. На его вершине сияло пламя. Ракета выше и выше уходила в пасмурное небо, с каждым мгновением ускоряясь.
Гасанов служил первый год и еще не был с дивизионом на казахстанском полигоне, где производились боевые стрельбы. Комбат гонял его и других салаг как Сидоровых коз (по его, комбата, выражению), и вот теперь, кажется, они всё сделали правильно. В школе Гасанова, разумеется, воспитывали как атеиста, но сейчас он машинально пробормотал:
– Иншалла…
Система предупреждения об облучении вовремя показала, что русский радар берет их на мушку. Ведущий, более опытный в их паре капитан Эндрю Хопкинс, ничуть не растерялся. Он предпринял маневр уклонения, отстрелил тепловые ловушки и, завершив разворот, мигом врубил форсаж. Одна из выпущенных с земли ракет прошла мимо цели. Ведомый, первый лейтенант Чарльз Эрроу, в точности повторил действия капитана, однако, чтобы уйти из зоны поражения, ему не хватило считанных секунд.
Осколочно-фугасная боевая часть второй ракеты взорвалась примерно в ста метрах позади истребителя, изрешетив шрапнелью его хвост. Потерявшая управление машина свалилась в крутой штопор навстречу серым волнам.
– Чак! – отчаянно крикнул Хопкинс в шлемофон, позабыв про позывные и откровенно попирая инструкцию.
Ответа не последовало. Его F-15 Eagle со скоростью свыше двух тысяч километров в час уносился прочь от места гибели ведомого.
– Есть подрыв! Цель уничтожена! – доложил на КП корпуса командир 22-го полка.
– Принято, «Акация», – глухо отозвался Шмаков.
Колыванов молча переваривал происходящее. Он не жаловался на плохой сон или потерю концентрации, с его рефлексами и реакцией тоже был полный порядок. Не считая службы в 6-й армии ПВО, он провел два года советником в Сирии, где по боевой тревоге расчеты занимали места против таких же F-15 ВВС Израиля. Сбить, впрочем, ни одного из них не удалось – но то уже были недоработки арабских товарищей.
– Ну, скоро начнется…
Так выразил свое отношение к событию подполковник Сычев. Конечно, он имел в виду неизбежное прибытие комиссий и отдельных проверяющих с большими звёздами на погонах. ЧП, подобного этому, не было со времен Пауэрса22 или Карибского кризиса23. Явно не все из присутствующих солдат и сержантов сказали бы что-нибудь внятное о тех легендарных событиях, но радости на их лицах тоже не наблюдалось.
Покинув кресло, Колыванов нагнал Шмакова у тяжелой бронированной двери, которая запирала выход из центрального зала.
– Товарищ генерал, – тихо сказал он, чтобы слышали только они двое, – зачем вы так?
– Надо, Серёжа, – абсолютно не по уставу еще тише ответил командир.
Из репродуктора громкой связи, срывая голос, что-то неразборчиво кричал оперативный дежурный 6-й армии ПВО, сидевший на своем КП в Ленинграде…
Многострадальную заметку о Люблинском райсовете Алексей сдал ровно в десять, а потом элементарно валял дурака. Конечно, от Дениса не поступило никаких вестей. Снятие шторы с окна в духе шпионского боевика показалось ему в свете дня детской игрой.
Звонков было мало. Раз дозвонилась какая-то не вполне адекватная читательница, судя по голосу, преклонного возраста и потребовала шире освещать работу партийных ячеек на производстве – на заводах и фабриках. Алексей деликатно объяснил ей, что этим в поте лица занимается отдел промышленности. Затем по внутренней связи на него вышел счастливый Лапочкин и поведал, что минское «Динамо» обыграло норвежцев со счетом два-ноль.
– Подтвердился твой прогноз, – объявил он.
– Наливай, не томи, – сказал Алексей.
Лапочкин деликатно посмеялся и обещал заглянуть.
Потом кто-то, похоже, ошибся номером. «Говорите, вас не слышно», – прокричал Алексей в трубку городского телефона, однако без толку. Только фоном раздавался шум улицы или метро.
На летучке коллективу отдела поставили очередные задачи. А далее точь-в-точь по расписанию наступил обед, и Гончаров, выбрав редакционную столовую вместо кафе на улице, подсел со своим подносом к Лапочкину.
– Разопьем мой выигрыш, не волнуйся. Вот получу, и разопьем, – заверил тот.
В этот момент в столовую размашистым шагом вбежал сотрудник международного отдела Анисимов. Увидев поблизости пустое место, он плюхнулся рядом с ними.
– Слышали уже?
– Что именно? – спросил Алексей, доедая салат из огурцов и помидоров.
– Зенитчики сбили американский самолет, – выпалил Анисимов.
– Какие зенитчики? Где? В Ливане? – Лапочкин ничего не понял.
Алексей тоже.
– На Балтике, у мыса Таран. Я раньше о нем и не знал, – сказал правдист-международник.
Сотрудники отдела партийной жизни уставились на него, как на чудо.
– Ты серьезно?
– Абсолютно! Истребитель F-15. «Голос Америки» только что передал: пилот не смог катапультироваться, – привел подробности Анисимов.
– Идем навстречу годовщине, – вырвалось у Гончарова.
– Блин, не говори! Капут теперь и визиту Керри, и, возможно, много чему еще, – выдал свой прогноз коллега.
– Заявление ТАСС есть? – спросил Лапочкин.
– Ожидаем с минуты на минуту. Посторожите место, я что-нибудь пожрать возьму, – и Анисимов рванул за подносом.
Этим утром Денис тоже проснулся равно. Радио тут никто не включал, и за стенкой у соседей было тихо. Политическое убежище, как его иронически обозвал сам журналист, находилось в коричневой кирпичной девятиэтажке на улице Вавилова, невдалеке от метро «Ленинский проспект». В понедельник, когда перевернулась вся его жизнь, Денис сразу после встречи с Татьяной домчался до ближайшей охраняемой стоянки, оплатил место на неделю вперед и оставил там свою «Шкоду». За семь дней, так или иначе, всё станет ясно, рассудил он, хотя найдут его машину гораздо раньше.
Свой мобильный телефон он, тем не менее, отключил, вынул сим-карту и бросил ее вместе с трубкой в бардачок. «Может, так подольше поищут», – подумал Денис. Далее он приобрел в киоске «Союзпечати» карту МГТС и воспользовался телефоном-автоматом по соседству. Вызываемый абонент значился в его бумажной записной книжке под псевдонимом «Туризм». К услугам женщины, которая представлялась ему как Марина Евгеньевна, он вынужден был обратиться года два назад, когда домой к Татьяне внезапно и надолго заехала ее мама.
Марина Евгеньевна, также пользуясь определенной экономической свободой, сдавала на часы, сутки и более продолжительные периоды жилье в Москве. Патента она не имела и, как был уверен Денис, налогов не платила. Номер дал ему совершенно случайно один приятель – так сказать, впрок. Тогда она любезно предоставила Денису и Татьяне уютную квартиру-студию на улице Автозаводской. К сожалению, на сей раз свободного жилого фонда оказалось меньше: сговорились только насчет комнаты на пару недель с возможностью пролонгации.
Паспорт клиента хозяйка смотреть не стала, договор не подписывали. Денис просто отсчитал ей всю сумму вперед и забрал ключи. Соседями оказались двое студентов МГУ, действительно приличные ребята лет двадцати: возможно, ровесники Ивана. При мысли о сыне Денису стало не очень хорошо. Да, сейчас сын за отца на самом деле не отвечает, по крайней мере, с точки зрения уголовного права, но проблем у парня может прибавиться. С этим движением против коррупции он их сам себе создаст.
Соседи-студенты, Слава и Гера, вставали поздно и возвращались около полуночи. Они обучались на юридическом факультете МГУ и, как стало ясно на следующий день, за общим завтраком, тоже симпатизировали оппозиции. Оба, к изумлению Дениса, верили в правовое государство и считали, что жить надо по закону.
– А вы комнату снимаете по закону или нет? – поддел их старший сосед.
Молодые люди капельку смутились.
– Мы бы рады по закону, только денег мало, – сказал Слава, приехавший на учебу из Ярославля.
– Заработали бы дополнительно, – посоветовал Денис.
– Зарабатываем, как можем. Я в «Русском квасе» официантом, Гера – продавец-консультант на полставки, диваны, пуфики продвигает, – сообщил Слава. – Дорого всё.
– Родители не помогают?
– Продуктов дают, когда в гости приезжаем. А вообще, сами крутимся, – обрисовал ситуацию Герман.
Перед международником «Известий» вставала картина другой жизни, которую он успел подзабыть. Выходец из города-героя Тулы в середине восьмидесятых сам разгружал вагоны на станции «Москва-Товарная», чтобы заработать себе на импортный пиджак и кроссовки Adidas. В том пиджаке, он, кстати, явился на первое свидание с Ириной. Время пролетело незаметно, ему стукнуло сорок. Удастся ли встретить сорок первый день рождения и, если да, то где и в каком качестве?..
Во вторник Денис спал очень долго. Благодаря этому и познакомился с соседями, когда выбрался на кухню приготовить кофе. Это знакомство имело и практический смысл: ребята без проблем согласились закупить для него еды впрок. Маячить в магазине или на рынке Беляев опасался. «Если я до сих пор на свободе, значит, меня пока ищут, – размышлял он. – Или уже нашли и просто ждут, что я стану делать дальше?» У подъезда, насколько можно было судить, не наблюдалось подозрительных машин и людей. Конечно, это ничего еще не значило. Что ж, время подумать над планом у него было, пора браться за выполнение.
На лотке у метро он выбрал и купил дешевую китайскую толстовку с капюшоном. Вечером, когда стемнело, натянул обновку поверх свитера и выбрался в город. До района ВДНХ ехал долго, с пересадками, на маршрутке и автобусе, метрополитеном решил не пользоваться. Как они умеют искать, Денис был наслышан. В начале девятого окна квартиры Алексея были еще темными. К счастью, они выходили на улицу. Соваться во двор он точно не стал бы. Во времена, когда не пахло заговорами и провокациями, Денис провел много часов на кухне у коллеги, обсуждая разные темы под соответствующие напитки. Теперь главное, чтобы тот выполнил его просьбу.
Чтобы не тереться возле дома, Денис предпринял прогулку до пруда в Останкино, а потом, побродив там, не спеша вернулся. Алексей, судя по свету в окнах, наконец, был на месте. Штора на кухне тоже. Денис прошел по улице метров двести, постоял под деревом в отдалении и прогулочным шагом проследовал обратно. То же самое. Что-то не срослось. Забыл? Как такое можно забыть? Задержала почта?.. Надо было не усложнять и попросить Татьяну отдать письмо лично в руки. Подумал тогда, что она может не застать Алексея на месте, а через почту, мол, надежнее.
Позвонить ей? Нет, опасно. Вдруг как-то вышли на нее? Конечно, никто из друзей и коллег вроде бы не знал об их связи, но семь лет – громадный срок. Он встречал ее у школы, и она однажды летом ждала его на Пушкинской площади возле редакции. В жару окна часто открыты, кто-нибудь мог случайно увидеть их, запомнить… Ладно, теперь уже поздно что-либо менять. Только ждать, и всё.
В среду он посетил Аргуновскую улицу дважды: утром и вечером. Безрезультатно. Его стала изводить совсем безумная мысль: скорее добраться автостопом до Питера и попробовать перейти границу на Карельском перешейке. Когда он отдыхал в тех местах года четыре назад, один ярый грибник говорил, что заповедными тропами вполне можно выбраться на финскую сторону. Денис заставил себя не думать об этом. Пограничники тоже не спят, да и финны могут выдать его во избежание скандала.
Зря он втянул Татьяну в это дело, решил Денис, опять надевая толстовку и запирая за собой дверь квартиры на Вавилова. Завез бы сам на почту или в «Правду». Нет ведь, поддался панике, испугался, что синюю «Шкоду» заодно с ним объявили в розыск. Хотел скорее лечь на дно. А, может, и успел бы. Может, переоценил силу и мощь КГБ. Там тоже люди, и тоже, наверное, ошибаются или перестраховываются…
Неожиданно ему вспомнилась сценка из далекого детства. К ним в Тулу явилась погостить бабушка из Белгородской области, мамина мама. Денис тогда, кажется, пошел во второй класс. Или в третий. Со свойственным ему любопытством он стал выведывать у нее подробности жизни. Бабушка не любила предаваться воспоминаниям, но в тот раз почему-то отступила от правила и рассказала внуку много интересного. Например, о том, как сидели всей семьей в подвале осенью сорок первого, когда шахтерский поселок в Донбассе, где их застало наступление немцев, обрабатывала артиллерия с обеих сторон. Или о том, как она чуть не умерла от голода в своей деревне в тридцать первом. Или про то, как ее дедушка, Денисов прапрадед, напевал в узком кругу:
– А як йидэ ГПУ,
Ховаемся в крапиву…
Прадеду повезло. Его, ветерана Первой мировой войны с Георгиевским крестом за храбрость, крепкого и работящего крестьянина, не выслали в Сибирь во время угара коллективизации. Кем-то из односельчан вовремя предупрежденный, он бросил всё добро, дом и, в чем был, вместе с женой и детьми навсегда бежал из родных мест. Начали обживаться заново, пока не грянула еще одна война.
Денис мало что еще понимал и, конечно, не знал о существовании западных радиоголосов. Однако тот рассказ бабушки впитал и воспринял необычайно близко к сердцу. От государства, не знавшего пощады к простым людям, а вернее, даже не желавшего знать что-нибудь об их судьбах, особой милости не жди – такой вывод он вынес пока на интуитивном уровне. И, хотя в дальнейшем карьеру делал рядом с властью, разумеется, подлаживаясь под нее, в глубине души сохранил это разделение на «мы – они». Потому и от высокой чести стать членом КПСС деликатно уклонился, благо известинские порядки позволяли…
Мимо дома № 14 по Аргуновской улице он, накинув капюшон на голову, и нарочно подволакивая ноги, как после бурной ночи, прошел ровно в восемь ноль-ноль. Шторы с подсолнухами на окне не было.
– Татьяна Андреевна, подождите, пожалуйста!
Она оглянулась. Две старшеклассницы, на вид очень развитые девушки, шатенка и блондинка, стоя у входа в учительскую, прямо-таки поедали ее глазами. Обоих, как видно, раздирало сильнейшее любопытство. Только что дали звонок на урок, и Татьяна спешила к своему третьему «Б». Что еще за визит на высшем уровне, подумала она.
– Жду. Говорите.
– Вам посылка, – сказала шатенка.
– Посылка? – Татьяна удивилась.
– Нас попросили передать, – блондинка протянула ей крест-накрест перевязанную золотистой ленточкой коробку конфет с эмблемой фабрики «Красный Октябрь».
– А вот письмо, – в руках у шатенки появился маленький подарочный конвертик с нарисованной розочкой.
– Откуда?
Девушки чуть потупились для приличия.
– От мужчины. Он сказал, что вы сами всё знаете, – сообщила шатенка.
Она явно была бойчее подруги.
– Какого мужчины? Где вы его откопали? – строго спросила Татьяна.
– Тут, недалеко. На улице. Вернее, на остановке. Очень просил…
Если бы не начинавшийся урок, она, возможно, расспросила бы их подробнее. Но третий «Б» не мог столько ждать.
– Больше так не делайте! – велела Татьяна, подхватывая коробку и набирая ход по направлению к спортзалу. У самой двери, за которой раздавались торжествующие вопли детворы, она всё-таки не выдержала, остановилась и вскрыла конверт.
Подписи не было, но почерк она не спутала бы ни с каким другим.
«Солнце мое, я люблю тебя! Этот подарок – твой.
Открой его обязательно!»
– Чтоб тебя…
Она чуть не выругалась в полный голос. Потянула на себя золотистую ленточку и сняла крышку. Конфет под ней не было. Почти всю внутренность коробки занимал пакет из писчей бумаги, явно самодельный. Сверху лежала записка.
«Танечка, это очень важно. Срочно передай всё Алексею, только осторожно!
Пакет не открывай и сожги обе записки. Я потом объясню.
Д.»
«Вот уж нет, – подумала Татьяна, – теперь не надейся». Под пакетом, как она успела выяснить, уместился еще и тонкий, как пачка дамских сигарет, мобильный телефон.
Борт № 1 авиаотряда особого назначения вырулил к терминалу «Внуково-2» без пяти четыре. Президента Союза ССР встречал министр обороны, кандидат в члены Политбюро Громов. Других официальных лиц в аэропорту не было.
– Борис Всеволодович, вы можете объяснить, что произошло?
Президент не повышал голос, но те, кто знали его, по глазам могли определить, что сейчас может раздаться взрыв.
– Товарищ верховный главнокомандующий, командарм шестой уже вылетел в Ригу. Сейчас направляем в Калининград комиссию с замом главкома ПВО Нечипоренко…
– Что мне отвечать Гору?
– Товарищ…
– Перестаньте. Мне только что передали шифровку из посольства. Маккейн сделал заявление, требует созвать Совет НАТО и ввести санкции. Вы понимаете, что ваши люди наворочали?
Министр кашлянул.
– По моей предварительной информации, действовали согласно приказу. Военная контрразведка сразу начала расследование, мы с ней работаем в полном контакте.
– Все материалы мне в восемь… нет, в семь вечера. Считайте приказом, – Рыжков, больше не говоря ни слова, сопровождаемый помощником и охраной, двинулся ко входу в аэровокзал.
Его отпуск закончился.
