Артур Вадалеев
И верь в сей ладан

Данила потушил окурок и посмотрел на Ксению. Какая же она все-таки красивая.

– Я знаю про эти другие тела, это не то… То, о чем я хочу сказать, очень хорошо когда-то сочинил Высоцкий. Помните там про два полюса планеты, про… про балеты, другой стремиться на бега. Что-то такое.

Ксения пожала плечами:

– Не слышала, я не фанатка Высоцкого.

– Ну и ладно. А из какого именно тела состоит «дубль»? Или изо всех сразу?

Ксения задумалась, но ответить не успела: распахнулась дверь, и в кухню вошел Матвей.

– Во надымили, хоть топор вешай. У вас тут рэп-баттл? Стихи какие-то слышны.

– Да это у Дани некое второе Я проснулось, – махнув рукой, ответил Жора.

– Ого, – усмехнулся Матвей и прикурил сигарету. – Раздвоение личности, что ли? Типа доктор Бэннер и невероятный Халк?

– Нет, типа доктор Джекилл и мистер Хайт, – съязвил Данила.

– Кто это? – удивился Матвей.

– Где Рома? – спросила Таня.

– Ушел.

– Как ушел? – в один голос отозвались подруги.

– По-английски. Решил, что пора, оделся и ушел.

– Мог бы попрощаться, – сказала Ксения. – Он ведь русский.

Матвей пожал плечами.

– Вы же знаете его характер. Он д’Артаньян, а мы все канальи позорные. Ну и еще пол-одиннадцатого потому что.

– Да господи, в первый раз, что ли? Для Пионера это нормально. – Жора зевнул, потер глаз и посмотрел на часы. – Тоже надо скоро собираться.

– На меня, наверно, обиделся, – сказал Данила. – Мы же с ним чутка поцапались, а он натура ранимая.

– Да пес с ним. Пойдемте в комнату, – предложил Жора. – Надоело здесь.

– Меня-то подождите, – попросил Матвей.

– Лучше догоняй, – сказала Ксения. – Мы уже тут замерзли.

В комнате было заметно теплее. Данила тяжело опустился в кресло. Матвей ждать себя не заставил, видимо, его поторопила жена. Жора разлил алкоголь, все чокнулись, выпили за оставшихся, за самых стойких. Эта стопка у Данилы пошла плохо, он закашлялся и приложил усилие, чтобы подавить рвотные позывы. Дело шло к окончанию застолья.

Матвей пристально посмотрел на Данилу, угадав его настроение, и сказал:

– Не, не, не, мы пока сегодня не умрем – не разойдемся.

– Я «за», – кивнул Жора, хотя у самого глаза уже собрались в кучу. – Назло всяким беглецам.

– Да ладно вам. – Таня поставила бокал на стол. – Может, ему плохо стало.

– Непохоже было, – ответил Матвей.

– Знаешь, Даня, – сказала Ксения, – раз ты ощутил в себе внутренний позыв, то надо действовать. Поверь мне.

«Надеюсь, она не про тошноту», – подумал Данила.

– А что мне это даст? – спросил он.

– Облегчение.

– Ты вообще про что?

– Ты ведь хочешь быть счастливым? Да все этого хотят.

– С деньгами счастье обеспечено однозначно, а без них – пятьдесят на пятьдесят, и то вряд ли, – вклинился Матвей.

– Нет, – помотал головой Жора, – все намного проще: чтобы все были счастливы, надо убить всех несчастных.

Громче и дольше всех смеялся Матвей и в итоге чуть не свалился со стула.

– Не слушай этих ущербных. – Ксения перевела дух.

– Не надо мне никакого счастья, – сказал Данила. – Просто пусть меня оставят в покое все плохие люди, нелюди эти. Пусть даже живут, хер с ними.

– Лучше оставь в покое свое эго. Когда-то надо начинать новую жизнь… – сказала Ксения, но Данила прервал ее:

– Ага, новую со старыми дырками.

Все опять рассмеялись, а Таня произнесла «Фу». Данила поймал себя на мысли, что сам же дает повод перевести беседу на развод с Марией.

Отсмеявшись, Ксения отпила мартини.

– Дурак, сам-то понял, что сказал?

– Сами вы дураки. Как известно, каждый думает в меру своей испорченности. Ну хорошо, и как мне ее начать, жизнь эту новую?

– Например, медитация, йога. Посещай семинары, мастер-классы, тренинги по духовному развитию. Было бы желание, остальное не проблема.

Данила усмехнулся. Он покосился на друзей – те о чем-то разговаривали между собой.

– Легко сказать.

Ксения удивилась:

– А в чем, собственно, трудности? Я вот если чего-то захочу – сразу беру быка за рога. Ну разве я не молодец? Главное – не смотреть на все, как на непреодолимую преграду.

Данила почувствовал раздражение. И это говорит человек, который не обременен работой; который вряд ли когда-нибудь знал, что такое борьба с экзистенциальными страхами; который при желании может у себя на даче построить полноценный дацан для личного пользования; который живет, как у бога за пазухой. Легко писать в социальных сетях заметочки о том, что надо быть смелее, не бояться сделать шаг в неизвестность и начать новую жизнь, что есть только «сейчас», а не «потом» и прочее романтическое вдохновение, когда в заначке имеется пара миллионов, когда точно знаешь, что, если потерпишь фиаско, то есть куда вернуться и продолжить жизнь, как и раньше, а не сгинуть подобно Гогену на Таити. И очевидно, еще легче снабжать эти свои «мудрые» посты курортными фотографиями, комментируя каждую так, будто претендуешь на крылатый афоризм о смысле жизни. Уже десять тысяч залила на свою страничку. Зачем? Для кого? Покрасоваться? Позлить тех, кто не может себе это позволить? А ведь ты, как верующая, должна быть скромна и сострадательна. Опомнись, Ксения Николаевна! Конечно же, говорить все это в лицо милой женщине не хотелось, но неужели она не видит разницу в возможностях людей?

– Знаешь, Ксюша, я вот прихожу уставший с работы, поем, прилягу на диван отдохнуть, и глаза сами закрываются. Иногда засыпаю незаланз… незапри.. незапланированно, фак, и просыпаюсь только ночью, чтобы раздеться, как, например, вчера. То есть сегодня. Какие там семинары, о чем ты?

– Ну, не знаю… Надо как-то рационально использовать время и силы. Есть выходные, отпуск.

– Выходные, отпуск – куча других бытовых дел найдется. Да и семинары всякие не бесплатно же.

– Не так уж дорого они стоят.

«Что есть для тебя недорого? – подумал Данила. – Молодец ты, ничего сказать, живешь за чужой счет и в ус не дуешь. А тут от зарплаты до зарплаты маешься, даже накопить на что-то не всегда получается, какая-нибудь хрень случится непредвиденная – вынь да положь, а то и в долг влезь».

– А ты, значит, духовно развиваешься… Есть успехи? Может, третий глаз открылся?

Взгляд Ксении стал укоризненным.

– Ты думаешь это так просто? Я хотя бы стараюсь. У меня все впереди, я уверена, что на правильном пути, – гордо сказала она.

Данила поспешил ее успокоить:

– Не сомневаюсь, у тебя все получится.

Разговор с Ксенией получился, по сути, пустой. Кроме прописных истин ничего нового она не сказала. Стало очевидно, что ее беседы с разными гуру не более, чем экзотический вид тусовки, банальное участие в модном тренде среди определенных обеспеченных слоев общества, для которых достаточно и поверхностных знаний о тонких материях. А в теории все мы молодцы.

Минут через тридцать за Ксенией приехал муж, и она, расцеловав всех, ушла. Следом засобирался Жора, Данила тоже вызвал такси. «На ход ноги» пили трижды. После первого раза мир все-таки раздвоился, после второго все закурили прямо в комнате и дружно спели «Черного ворона», а после третьего Данилу вырвало в туалете. Это было последнее, что запомнилось в тот вечер.

Глава 6

Выспался и ощущаю прилив сил. Немного, но я уже могу двигаться, точнее, вращать вокруг себя пространство. Окно еще увеличилось, и теперь оно как большой телевизор на удобном расстоянии. Твоя жизнь в окне озарила часть пространства, но кроме света, тающего во тьме, ничего не появилось. Очевидно, есть только я и ты: я здесь, ты – в окне своей реальности.

Правильно сказала Ксения: для начала надо поверить. Поверить и умом, и сердцем, и душой, искренне и без сомнений, даже в те трудные минуты, когда все против тебя. Так истинный верующий убежден, что впереди его ждет удача.

Ты тоже правильно понял: сижу здесь, как в тюрьме. Как благородная птица в клетке. Мне надо освободится из нее, то есть пробудиться окончательно и больше не проваливаться в сон, чтобы связь между нами не обрывалась. Так ты сможешь совершить Поступок, если отважишься бросить вызов судьбе. Вопреки предопределению человек может изменить судьбу, создать свою точку отсчета благодаря непоколебимой вере, бесконечная сила которой проявляется через меня от Высшего Источника. Я тот самый, кто открывает Его дары. Я твое бессмертное начало на веки вечные. Я единственный, кому ты всегда можешь довериться.

Бросить вызов судьбе – значит не только вмешаться в ее план, но и возможность получить Пропуск напрямую к Свободе, минуя следующие перерождения, необходимые для полноты Опыта. Пропуск – единственный Подарок в жизни, который выдается только за Поступок, ибо нет ничего величественней, чем совершить то, что будет направлено Волей наперекор установленному Порядку ради благородной цели. Пропуск позволяет сразу после смерти сделать с моего уровня решающий рывок к Свободе, и в твоих интересах, чтобы так закончилось нынешнее воплощение – только в этом случае можно сохранить себя навсегда и наслаждаться раем лично.

Нужен Поступок, и не важно его содержание. Он способен преобразить внутренне, изменить оценку ценностей, окончательно отбросив всякую шелуху. Он вдохновляет даже тогда, когда будущее предвещает тоску и обреченность. Настоящий Поступок всегда выделяется странностью, осуждаемым безумием, волшебством, и, кажется, будто все, что происходит – нереально; разве может быть иначе, если я из другого мира? Настоящий Поступок никогда не приводит к гибели, однако по накалу сродни подвигу, потому как тоже несет в себе самопожертвование, освобождающее место для Пропуска. Однако любое событие, малое или грандиозное, не станет Поступком без меня, потому что в нем не будет частицы Высшего Источника, того маяка, что выделяет достойного человека. Обыкновенный поступок если и обладает Силой, то его значимости все равно не хватит наполниться Опытом – такой поступок лишь станет весомым дополнением для следующей жизни, которая окажется в руках уже другого человека.

Чтобы Поступок стал самим собой, надо совершить путешествие. Оно дает нужные навыки для главного Путешествия после Великого Окончания, когда больше не останется никаких привязанностей и повсюду будет простираться безграничный океан удивительных открытий во множестве миров. Земное путешествие – это тренировка и одновременно способ показать свою готовность двигаться навстречу неизведанному.

Путешествие нельзя путать с поездкой, зачастую вынужденной внешними причинами, а не внутренним велением и совершаемой без страсти. В поездке нет охоты к приключениям и жажды познания, а значит (на уровне куда выше, чем мой, на уровне Ангелов), не запустится механизм настройки навыков. Впрочем, может случиться так – и замечательно – что во время поездки радость сменит безучастие, и с этой минуты прежде пустой путь станет правильным. Как солнечный свет рассеивает ночные иллюзии, так и радость высвечивает собой настоящее путешествие среди ложных.

Каждому доступно совершить хоть одно, пусть даже короткое путешествие. Его хватит, чтобы заявить о себе Высшему Источнику. Дорога может вести в поликлинику или за границу, вдоль реки или через горы, по тротуару или полю, к морю или в лес. Какая разница, если мы будем вместе? Ведь наша цель – найти свой счастливый случай. Можно отправиться спонтанно или по плану, налегке или с чемоданами, самолетом или под парусом, пешком или «посылкой» по турпутевке. И как бы трудно ни было, на каждом метре и с каждым вдохом все на пути будет благоволить удаче, когда и ветер, и солнце, и всякий новый день станут союзниками.

Опознать меня в физическом мире несложно: я всегда ощущаюсь потеплением в животе, но иногда тревожным напряжением, как сигнал опасности. Пока я не выберусь из клетки, то смогу пробуждаться лишь ненадолго, иногда совсем на чуть-чуть, но обязательно буду возвращаться снова. Главное – не забывать обо мне за множеством проблем бытовой суеты. Ко мне надо идти непрерывно, пока мое тепло не станет нормой.

Глава 7. Родственники

– Але.

– Сынуля, привет. Ты еще спишь? Я тебя разбудила?

– Не, только проснулся, за минуту до твоего звонка. – Данила зевнул и приподнялся на подушке. – Как дела, ма?

– У меня все хорошо. Как ты? Не замерз?

– Да нет…

– На улице уже холодно. А в квартире тепло? Батареи горячие?

– Теплые, в квартире тоже тепло. А у тебя?

– И у меня тепло.

Еще несколько лет назад такой разговор выглядел бы примерно так:

– Да.

– Сынуля, привет. Ты еще спишь? Я тебя разбудила?

– Есть немного. Чего, ма?

– Переживаю, ты не замерз?

– Ну с чего вдруг замерз-то? Что за фантазии?

– На улице уже холодно. А в квартире тепло? Батареи горячие?

– Горячие, горячие, я в порядке. Ты за этим позвонила, что ли, ни свет ни заря?

С годами человек становится сентиментальнее и даже от душевного эпизода в фильме может вдруг пустить слезу: остывает после бурной молодости, смотрит вокруг поумневшим взглядом и понимает, что все могло быть намного лучше. Но прошлое не вернуть.

Однажды, пересматривая старенький семейный альбом, Данила загляделся на мамину фотографию тридцатилетней давности – он уже и забыл, как тогда выглядела мама. На него смотрела молодая красивая женщина с добрым и уверенным взглядом: на лице ни морщинки, на голове ни одного седого волоса. За, казалось бы, неспешным ходом времени трудно увидеть текущие изменения, пока не остановишься, чтобы оглянуться. Тогда отец еще был жив, а старшая сестра не вышла замуж. С тех пор мама сильно постарела, стала бабушкой, и теперь любой день может оказаться роковым. «Неизбежно придет тот час, когда мамин голос перестанет звучать», – подумал Данила и печально вздохнул.

Отец ушел из жизни рано, всего-то в тридцать восемь. В памяти сохранилось только два ярких связанных с ним воспоминания, если не считать тягостных похорон. Первое – родом из детского сада, куда папа пришел вечером забрать сына домой, а Данила и еще двое мальчишек, дурачась, переоделись в девочек. Увидев своего ребенка в таком виде, отец посуровел. Не было слышно, что он высказывал воспитательнице, но та как-то неуверенно оправдывалась. Помогая же сыну переодеваться, папа его отчитывал:

– Что это тебе взбрело в голову? Ты мальчик, будущий мужчина, защитник родины и опора для всей семьи. У меня уже есть дочь, а ты – мой сын. Чтобы больше такого не было, понятно? Посмотри на меня и скажи, что тебе понятно.

Взгляд отца был требовательный, но любящий.

– Я понял, па, больше не буду.

Много позже Данила проникся тревогой отца, ведь в то время он мог и не знать, что помимо геев существуют еще трансгендеры, и если бы отец не заявил тогда свой решительный протест, неизвестно, что отложилось бы в подсознании мальчика и как бы это потом вылезло наружу. Данила давно понял, что «голубых» в мире немало, но только на четвертом десятке осознал, как их на самом деле много. А они считают, что это нормально. «Если тебе очень нравится какой-то мужчина, – рассуждал как-то Данила, глядя в потолок, – можно просто дружить. И не надо более глубоких отношений, тем более с практической точки зрения это непродуктивно и бессмысленно, хотя возможно, кому-то в кайф. Тьфу».

Второе хорошо запомнившееся событие произошло незадолго до смерти отца. Папа вернулся после двухмесячной командировки, уставший, небритый, с отпущенными усами и взлохмаченной головой. Он зашел в квартиру с сумкой на плече и, увидев всю семью, собравшуюся перед дверью при звуке открывающегося замка, широко разулыбался. Первым кинулся к отцу радостный Данила, обнял его и почувствовал, как от папиной одежды пахнет бензином и еще чем-то автомобильным. Позже, после праздничного ужина, все собрались за столом в гостиной, и папа вывалил из сумки целую кучу денег, заработанных им за тысячи километров от дома. Мама, Данила, сестра радостно считали разноцветные купюры, складывая их по разным стопкам, а папа, вытянув ноги, сидел в кресле и довольный собой рассказывал о том, как по всем скучал, как ему жилось и работалось в командировке. Тот летний день стал одним из самых счастливых в детстве. А уже осенью папы не стало – погиб в ДТП.

Через два года мама снова вышла замуж. Отчим, Вадим Степанович, был неплохим человеком, однако ничем особым не запомнился. Он любил и маму, и пасынка, и падчерицу, но ни Данила, ни тем более сестра ни разу не назвали отчима «папой», хотя похоже, ему было бы приятно это услышать. Однако они уже были не маленькие, чтобы настолько забыть отца. Время шло, на небе солнце сменяло луну, гасли и загорались звезды. Когда Данила служил в армии, скоропостижно скончался Вадим Степанович, его буквально за три месяца сожрал рак. С тех пор мама решила, что отныне будет одна, никто ей больше не нужен, кроме детей, слава богу, уже ставших к этому времени взрослыми. Вдобавок появилась и радость – дочь родила ей внука, которого назвали, как и деда, Сергеем.

На сегодня мама пригласила в гости; она решила запечь гуся, которого ей привезла из деревни подруга. Приедет сестра, племянник и, возможно, зять. Причина ужина была понятна без слов – маме хотелось в очередной раз увидеть милых сердцу людей. Лично для Данилы не надо было и поводов ни в виде аппетитных блюд или празднеств каких-нибудь, он и так бы приехал, если мама заскучает и захочет посмотреть на него, ведь она уже пятнадцать лет жила в своей квартире одна.

Дорога была не столь длинная, как к Матвею. У выхода из метро располагался цветочный магазинчик, и Данила решил купить гербер; затем он подумал с минуту, помялся и купил еще хризантем для сестры. С опустевшим кошельком он направился во двор, размышляя о цветочной мафии и неоправданно завышенных ценах на ее товар.

В квартире вкусно пахло едой. Мама была одета по-домашнему – в халате. Увидев перед собой букет, она просияла:

– О, мои любимые! Спасибо, мой хороший, дай, я тебя обниму.

Данила прижал маму к себе и только сейчас обратил внимание, что она стала как будто меньше и ниже ростом. «Господи, – подумал он, – наступит тот час, когда я не только больше не услышу ее, но и не смогу обнять».

– Это для дочери? – спросила мама. – Давай отнесу.

– Да, чтобы ей не было обидно. Они еще не пришли?

– Нет. Должны скоро, час назад созванивались, они выходили из дома.

– Полным составом?

– Без зятя. У него вчера температура поднялась, дохает. Пусть лечится, нечего нас заражать.

– Правильно, нам больше достанется.

– Еще как достанется, гусь такой большой оказался, видать, от души кормили. – Мама подала вешалку. – Ну, раздевайся, мой руки.

Квадратный стол был сервирован тарелками, вилками, ножами, стаканами, бокалами – всего на четыре персоны.

– Фрукты и салатик в холодильнике, я так понимаю? – спросил Данила, радостно потирая руки.

– И бутылка красного вина охлаждается там, – сказала мама, нежно глядя то на цветы, то на сына.

– Вау. А где гусь? Пахнет, а не видно.

– В духовке доходит. Сынуля, я пока быстро душ приму, а ты откроешь дверь, если я не успею?

– Да, конечно, иди.

Оставшись один, Данила принялся переключать каналы телевизора, но, не увидев ничего интересного, приблизился к тихо гудящей духовке и включил внутренний свет. На противне кверху брюхом, окруженный золотистым картофелем, морковью и луком, красиво румянился гусь. Его ноги и крылья были стянуты ниткой, а из тушки выпирало сморщившиеся яблоко. Даже через закрытую дверцу отчетливо слышался дурманящий запах запекающейся птицы.

«Крылья такие длинные, – подумал Данила. – Большие и бесполезные. Домашние вроде не летают. Угодил ты, парень, в передрягу. Жил, никого не трогал, ел, спал, ходил взад-вперед, гоготал чего-то там, и вот такой финал…»

Внезапно он вспомнил вчерашний сон и сразу в груди опустошилось, словно мигом вышел весь воздух, а сердце заколотилось с удвоенной силой, будто изнутри кто-то застучал. Одновременно потеплел и живот.

«Опять? Двойник? Дубль? Или как там тебя?», – стараясь восстановить дыхание, подумал Данила.

Прошлой ночью ему приснилось какое-то темное помещение с большим садком, в котором сидел белоголовый орел. Поначалу он будто бы спал, но потом открыл глаза и стал осматриваться. Затем орел издал жалобный крик и начал с трудом поворачиваться в клетке вокруг своей оси, то и дело просовывая голову между прутьев, как если бы хотел выбраться наружу. Клетка раскачалась, словно была подвешена на нитях. Видимо, не найдя выхода, орел принялся непрерывно кричать и пытаться хлопать крыльями, хотя размеры клетки не позволяли им размахнуться полностью. Орел быстро пришел в неистовство, и вот он уже сжимает мощными когтями прутья, кусает, стараясь разорвать их своим загнутым клювом, мотает головой, раскачивая садок все больше и больше. Зрелище было поистине впечатляющим: от буйства орла даже доносился ветерок, а мелкие перья разлетались в стороны. И вот в какой-то момент клетка сдается, срывается вниз, с грохотом падает наземь, ломается, а орел, выбравшись, наконец, из плена, взмывает с победным криком и скрывается из виду.

От нахлынувшего воспоминания Данила сглотнул. Гусь по-прежнему томился в духовке, напоминая своим видом о бренности существования. Вроде пыжишься, работаешь, делаешь что-то там на благо общества, но сам при этом являешься всего лишь звеном в длинной цепочке изменения мира, звеном настолько незначительным, а цепочки вряд ли такой уж важной, что не покидает ощущение бессмысленности жизни, которая проходит быстро и растворяет человека без остатка. И на этом все, эпитафия.

От таких мыслей сразу захотелось выпить. Мелодичная трель дверного звонка смахнула с Данилы налет меланхолии, на душе сразу стало легче и позитивнее. Одновременно из ванной вышла мама и, со словами «Во, как я вовремя» открыла дверь.

На пороге стояла сестра с бутылкой белого вина в руке, а рядом довольный восемнадцатилетний племянник ростом под метр восемьдесят, на голову выше своей матери. Сергей был худощав, сестра же, напротив, располнела, поэтому рядом они смотрелись довольно комично. Данила не видел их уже с полгода и успел сильно по ним соскучиться.

После приветственного церемониала все прошли на кухню, где Данила вручил сестре букет:

– Держи, Светка, и ни в чем себе не отказывай.

Сестра искренне удивилась сюрпризу, на щеках выступил румянец.

– Ого, – сказала она, чмокнув брата. – Спасибо! В честь чего?

– Просто так.

– Даня, какой ты стал сердечный, заботливый, а ведь был хам хамом.

– Да не придумывай, – отмахнулся Данила. – Я всегда был хорошим, скажи, ма.

– Скажу!

Все расселись за столом, и под общий восторг мама достала из духовки противень с дымящимся гусем. Аромат распространился на всю кухню. Покосившись на птицу, Данила испытал к ней жалость.

Гусь оказался богатым на вкус. Неожиданно Данила (недавно подсознательно отождествивший себя с этой глупой птицей) принялся поедать мясо с особой животной рьяностью, желая таким способом быстро и по возможности агрессивно, разделаться со своей никчемной жизнью, чтобы в кратчайшие сроки начать новую, осмысленную и стоящую, пока не поздно; как бы это не выглядело глупо, но в последнее время для него любая подобная чушь имела значение. Сестра и мама больше ели овощи, а племянник, осмелевший к совершеннолетию выпивать в открытую, с деловым видом сомелье дегустировал вино.

– Белое какое-то кислое, – морщась, сказал Сергей. – А вот красное куда приятней.

– Потому что белое – сухое, малолетний ты алкоголик, – пошутила Света. – Подрастешь, поймешь.

Племянник, как типичный представитель молодежи, негромко парировал:

– Лол.

При этом выглядело все так, как если бы в тексте какой-нибудь пьесы стояла авторская ремарка – в сторону.

Наконец вдоволь наевшись, допив второй бокал вина и подавив отрыжку, Данила расположился к беседе.

– Ну что, Серега, как поживаешь? Поступил, значит, на платное. Юристом будешь?

– Ну да.

– Адвокатом или прокурором?

– Не знаю еще.

– Лично я никогда не считал юриспруденцию, как и экономику, за науку. – Данила отпил апельсинового сока. – Психологию, кстати, тоже.

– Это почему? – удивился племянник.

– Потому что первые понапридумывали всякой всячины, что черт ногу сломит, тем самым работу себе обеспечили разруливать эти нагромождения. Нужными себя сделали. А вторые вообще обман и надувательство громко назвали «экономический закон».

– А третьи? – спросила сестра.

– Третьи? Психология – это просто наблюдение за поведением человека с множеством выводов. Офигенная наука – полторы теории и сто пятьсот гипотез. Главное – говорить с умным видом. Наука, насколько мне известно – это возможность провести эксперимент и получить однозначный результат.

– Ну, не знаю, – сказал племянник. – Ты не прав. А история?

– Тоже не наука. В ней вообще половина вранья. Кому как угодно, так и трактует.

Сергей вздохнул и сказал:

– История оперирует фактами, письменными и вещественными, археологическими находками, есть свой понятийный аппарат. Не фундаментальная наука, как физика, но все же. Юриспруденция примерно то же самое. Она тесно связана с историей. Чуть ли не с первобытных племен стали появляться законы, которые постепенно множились, как люди после потопа. Не совсем наука, в классическом понимании… не знаю, как сказать… А вообще мне все равно, наука там что-то или нет. Какая разница? Жиза такова, что все это есть и с этим надо разбираться. Короче, я не собираюсь становиться ученым.

Данила икнул. Как-то слишком внезапно племянник перестал быть для него малолеткой с глупыми юношескими суждениями и максималистскими взглядами. Похоже, самодовольная мысль «Неужели я был таким же дебилом» отныне стала не актуальна.

– А, ну ладно, – сказал Данила. – Не, это я к тому начал, что есть всякие кандидаты юридических наук, и так далее.

– И флаг им в руки. Вообще, я блогером хочу быть.

– А кто это? – спросила мама.

– Это балабол, – пояснила Света. – Они в интернете обитают. Всякую ерунду рассказывают на камеру. Или показывают, как они что-то умеют делать. Красуются.

– Сразу видно – отсталый человек, – фыркнул Сергей. – Раскрученные блогеры миллионы зарабатывают.

Данила кивнул.

– Зарабатывают. Есть среди них интересные, и блоги их полезные, правда, таких, на мой взгляд, не много. Большинство обыкновенные бездельники и трепачи.

– Я все рано не понимаю, – вздохнула мама.

– Ну вот, – начал Данила, – кто-то записывает себя на видеокамеру, рассказывая что-то. Например, комментирует политическую обстановку. Так называемые диванные эксперты. Есть те, кто проводит журналистские расследования, разоблачает фейки, то есть ложь. Или, к примеру, некоторые показывают, как ремонт в квартире надо делать или ремонтировать автомобиль. Или как ногти красить и морду. Кто-то алкоголь дегустирует, разную еду готовит, животных снимает, природу, фокусы показывает, шутки шутит, вниз головой висит на крыше дома, в общем, кто на что горазд. Готовое видео «заливают» в интернет, чтобы все увидели и оценили. Чем популярнее видео, тем больший доход оно приносит. От количества просмотров зависит.

– Господи, кто ж на заводах будет работать? – удивилась мама, всех развеселив.

– Вот именно, – подтвердил Данила. – От блогеров ничего не останется, а от рабочих – материальные ценности.

Сергей возмутился:

– Да что вы все мелите? Не для всех же вести блог – только заработок. Для многих это просто хобби. После того же завода. Рассказывает людям полезную информацию, да, а кто-то шутки шутит. Что в этом плохого? Кому-то интересно одно, кому-то другое.

Данила согласился, но ничего говорить не стал.

– А что будешь рассказывать ты? – спросила мама.

– Не знаю еще.

– Так, блогер, – сказала Света, похлопав сына по плечу. – Ты сначала закончи университет. Юрист – вот полезный человек.

– С этим не поспоришь, за это можно выпить. – Данила разлил всем вина. – За полезных людей!

Все чокнулись, пригубили из бокалов.

– Чем живешь, кроме учебы? – спросил Данила.

– В комп гамаю, – буркнул племянник, ковыряя вилкой в тарелке.

– До красных глаз, – недовольно подтвердила Света. – Спит по пять часов в сутки, а то и меньше.

– На пенсии отосплюсь. – Сергей зевнул. – Спать – значит тратить время впустую.

– Гамаю… Что ты, дорогой, делаешь? – удивилась мама.

Света рассмеялась, затем сказала:

– Играет то есть в компьютерные игры.

– Сереженька, надо больше гулять, на свежем воздухе быть, – сказала мама. – Играть с ребятами, в футбол, например. Как твой дядя раньше.

– Я и играю, бабушка, – заулыбался племянник. – В ФИФУ.

От удивления мама открыла рот.

– Господи… В легкомысленную девушку, что ли? – спросила она, опять всех развеселив.

Отсмеявшись, Данила пояснил:

– ФИФА – есть такая компьютерная игра в футбол. Сокращение от «Международная федерация футбола», если перевести с английского. Прикольная, кстати, игра, я тоже в нее раньше… как там?

– Гамал, – подсказала сестра.

– Сложно понять, как сейчас общается молодежь, – пожаловалась мама. – Совсем старая стала.

– Я тоже не все понимаю, – подтвердил Данила. – В мое время сленг отличался. Сейчас говорят жиза, хейтер, хайп, сасный, агриться, еще что-то там.

Сергей усмехнулся, опустил глаза в тарелку и принялся накалывать на вилку горошины из оливье.

– А что значат остальные слова? – спросила мама.

Данила махнул рукой.

– Это ладно, не забивай себе голову, – сказал он, вытащив из кармана смартфон. – Ты еще не знаешь, как в соцсетях общаются. Там если не сленг, то на правила русского языка вообще внимания не обращают, и запятые как попало. Вот послушайте, сообщение недавно прислал знакомый: «привет Даня!) сто лет не виделись, как ты? я нормалек. вчера травонулся пивом, ну сеня посе тяжелого дня, 150 км по городу наматал, выпил пару а то и три бутылочки все как рукой снило))) сам нипойму как так))) завтра наши играют, подтягивайся в бар если что. Думаю будет адинадин. Лан, я спать) спчн)))». И сплошные смайлики, эмодзи.

– Это называется «Какопись», – пояснила Света. – То есть как хочу, так и пишу.

Все рассмеялись, Сергей же только улыбнулся и отстраненно повел бровями.

– Ты такое слово придумала? – спросил Данила.

– Нет. Прочитала где-то.

– Ужас какой, – прокомментировала мама.

– Таковы реалии, – согласился Данила и обратился к племяннику. – Кстати, о ФИФЕ: а ты этот, что ли, как их там… киберспортсмен?

– Неет, – протянул племянник. – Я же не задрот. Ой.

– Сережа, не ругайся, – погрозила пальцем Света.

– Постараюсь, вырвалось.

Данила пожал плечами.

– Какими бы эти спортсмены ни были, но зарабатывают они, я слышал, не мало.

– Соглашусь, – кивнул племянник. – Но далеко не все. Среди них тоже большая конкуренция. И не мое это, стрелялки, симуляторы. Можно поиграть, но…

– А что твое? – спросила мама.

– Мне нравятся красивые игры, умные. Игры сродни искусству.

– Вау, звучит-то как, – сказал Данила. – Но ты, по-моему, заигрался. Искусство – это литература, театр, живопись, кино. А компьютерные игры всего лишь развлечение, не всегда умное. Так, что угодно можно притянуть за уши к искусству, хоть мочиться желтыми кругами на снегу.