Анна Панькова
Семён
Несложно догадаться, что за этим следовал переезд, необходимые долги по ситуации, ещё одни необходимые долги по ситуации. Ну и до сих пор мы их берем «по ситуации».
Дальше рассказывать не хочу. Пока. Спасибо, что выслушал».
Семён закрыл дневник и присел на корточки, устремив взгляд куда-то вне пространства. Жалось, злость, непонимание, страх. Он не знал, как называется это чувство, но оно совмещало в себе всё сразу.
Внутри что-то рухнуло. И это что-то до сих пор падает вниз, стремительно достигая дна, если оно есть.
– Мама и папа, – не веря сам себе, произнес Сёма. – Мама и папа, с вами правда такое было?
Голос дрогнул. Захотелось плакать. Ещё обнять маму и папу.
Он глубоко вздохнул, мысленно пытаясь вытеснить плохие мысли простым любопытством. Как-то же родители выбрались из этой ямы бедности и отчаянья. Они даже нашли в себе силы ребёнка завести. Надо дочитать до этого. Необходимо продолжить, чтобы вернуть себя из тёмной пучины прошлого в светлое настоящее с любящей, счастливой семьей.
Семён снова открыл дневник, пролистывая рисунки и какие-то странные хаотичные записи, пытаясь скорее добраться до ответа. Всё-таки дверь кабинета не под защитой замка, кто угодно может войти.
Наконец его взгляд нашел, за что зацепиться.
«Нам в детском доме предложили взять ребенка, совсем больные! Да кусочек хлеба больше в состоянии отвечать за будущее поколение, чем мы с Колей! Коля так вообще, фу!!!
Этот гений, как услышал про детей, сразу согласился взять их под свое бедное, грязное, вонючее крыло. Их обеспечение волнует его в предпоследнюю очередь. Всё-таки в последнюю его волнует, конечно, на что нам завтра мозг друг другу выносить. Долгов у нас, дорогой дневник, меньше не становится.
Предложили нам непростого ребенка. Именно по этой причине детскому дому было всё равно на наш доход. Вернее, на его отсутствие. Тут они с Колей чем-то похожи.
Главное, что мы в итоге никого не взяли».
Семён был немного расстроен, что потратил время зря. Иллюзии, что он найдет ответ на этой странице, были жестоко разрушены.
Дальше, почему-то, было несколько пустых страничек, и снова текст.
«Мы взяли дитя. Нам нечего терять».
Семён не понял, почему мама не рассказала о том, как они разбогатели. Ведь когда он впервые попал в дом новых родителей, бедностью там и не пахло. Приятно пахли лишь ароматные пирожные, а на вкус они были ещё лучше. Родители дали их попробовать Семёну с радостной улыбкой, одним своим видом гарантируя счастливое будущее.
Может, у родителей просто неверное представление о бедности? Сейчас они тоже считают себя бедными?
В любом случае, надо дальше читать.
«Дорогой дневник, как думаешь, если бы я работала, этого можно было избежать?»
После этой строчки на всю страницу было изображено солнце, нарисованное тёмными чернилами. И лишь улыбка была окрашена в более привычный для настоящего солнца цвет – красный.
Пояснения к рисунку не было. Было непонятно, точно ли это рисовала мама.
«Дорогой дневник, мы избавились от долгов, но не от страхов. Теперь мы живём с убийцей под одной крышей».
Семён выронил дневник.
Родители до него воспитывали убийцу? Что с ним стало? Его в итоге забрали?
Сёма судорожно пролистывал страницы в поисках ответов.
«До чего же странные у него глаза, не знающие ни тепла, ни холода. Он всегда будто смотрит сквозь предметы. Во время ужина я часто вижу, как он смотрит на тарелку пятнадцать минут, и только потом начинает есть. О чём он думает в этот момент? Я не уверена, что хочу знать.
Он же не хочет нас убить? Мы делаем как лучше, но как же страшно закончить, как те детишки в детском доме».
Семён всё меньше понимал, как родители могли взять кого-то настолько жестокого? Особенно в тяжелые времена. Этот поступок очень напоминает попытку самоубийства.
– Страшно закончить, как те детишки в детском доме, – шёпотом про себя проговаривает Семён.
Он вспомнил убийцу из журнала, который убил детей и воспитательницу в детском доме. Если эти случаи хотя бы отдаленно похожи, то Сёма был уверен, его родители – психи.
«В любом случае, все его странности можно свалить на потерю памяти в результате гипноза».
Гипноза?
– Нет, нет, нет. Мама врет, – Семён весь дрожит и пытается перелистнуть страницу. – Она обманывает.
Сам врач сказал, что память была потеряна в результате сильного стресса. И родители присутствовали в этот момент. Они даже жалели маленького Сёму, чьё детское сознание не справилось со слишком жестокой жизнью, предпочитая лишить ребёнка памяти. Он был уже подростком, когда врач поставил этот диагноз, но родители жалели Семёна как малое дитя. Он не помнит жизнь до двенадцати, но этот момент никак не могла упустить его отчаявшаяся память, что и так растеряла много важных воспоминаний.