Андрей Умин
Мехасфера: Ковчег
Теперь полувождь говорил достаточно громко, чтобы проходящие мимо инки слышали его обличительные слова. Матфей, в свою очередь, не мог ничего возразить. Все его силы уходили на сдерживание горячей, разливающейся по телу боли. Таким вот нехитрым приемом его авторитет среди соплеменников опустился на достаточно комфортный для Юраса уровень. Теперь бунтовщик просто обязан был подчиниться, иначе его честное имя пострадает от мелочного людского презрения. Ведь людям проще смотреть себе под ноги и ненавидеть кого-то за мелкие прегрешения, чем поднять голову и бросить вызов настоящему злу.
С тех пор Матфею пришлось в одиночку ходить по двадцать километров на север, очищать воду на станции и возвращаться обратно. Первые дни его беспокоили только рад-комары и мимикрирующие под древесную кору тараканы. Они нападали по одиночке, словно пьяницы, поздней ночью выходящие из сонного бара, и не представляли большой опасности для вооруженного ножом человека. Вопреки холодному расчету Юраса никаких каннибалов поначалу не наблюдалась, и Матфей из раза в раз возвращался с полной канистрой воды. Куда делись все дикси, стало понятно, когда исполняющий обязанности вождя посетил собрание марсиан.
Началось все с того, что к концу первой недели черно-белые люди стали вести себя раздраженно. Со стороны это походило на болезненную акклиматизацию и общее замешательство в пугающем, чужом мире. Даже для инков он был ужасен, хотя они здесь родились. Что уж говорить о марсианах, успевших вкусить лучшей жизни. На седьмой день после ухода отряда их нервозное состояние начало вызывать вопросы в рядах краснокожих. Инки могли горбатиться пусть даже на злых, но адекватных захватчиков, однако с сошедшими с ума вооруженными до зубов солдатами ничего общего иметь не хотели.
– Может, они подхватили земной вирус, который сводит с ума всех, кто здесь не родился? – предполагал Дром, брат-близнец ушедшего в поход Космо.
– Чертовщина какая-то, – отвечал один из стариков. – Смотри, как побелели. На них лица нет.
– И дерганые. Боюсь, как бы не начали в нас стрелять.
Стелилась темная ночь последних дней октября, но люди еще не спали. В это время летом еще высоко стоит солнце, а поэтому биологические часы не давали себя обмануть ранним заходом светила. Даже массовый стрекот сверчков не навевал мысли о сне под прицелом свихнувшихся марсиан.
– Я пойду разузнаю, в чем дело, – деловито пробубнил Юрас. – Не думаю, что морпехи заболели. Скорее всего, пришли плохие новости от отряда.
Он был прав, но только в общих чертах. Про плохие новости он не угадал, потому что не пришло вообще никаких новостей, и это делало ситуацию куда страшнее. Вечернее собрание марсиан было в самом разгаре, когда он вошел в бывшее жилище вождя, ставшее теперь штабом. За плывущей в воздухе голограммой квадранта северной части Восточного полушария Земли сидели Браво, Фокстрот и Оскар. За их спинами в тусклом свечении факелов виднелись еще несколько силуэтов, но буквы у них на груди оставались неразличимы. Присутствующих было немного – из оставшихся десяти солдат двое всегда охраняли лагерь, а еще один следил за всем с вышки.
– Люди обеспокоены. – Юрас объявил цель своего визита.
Футуристическое изображение, переливающееся неоновым светом на металлических экзоскелетах, соседствовало с огнями факелов, отбрасывающих танцующие тени на старый деревянный пол и бетонные стены комнаты. Еще больше эклектики добавлял задвинутый в угол алтарь бога Ойла. Горячо почитаемый каких-то десять дней назад идол теперь казался вышедшим из моды анахронизмом, иными словами – вернулся к состоянию простой груды мусора, коей и был когда-то.
Браво бросил на Юраса озадаченный взгляд и не стал тянуть резину.
– Отряд не выходит на связь.
– Но ведь в первый вечер они сообщили, что миновали реку.
– Ну да. И с тех пор ничего.
Ошарашенный Юрас – отец одного из участников похода – осмотрел комнату и, не найдя лишнего стула, сел на ближайший ящик с оружием. Пончо напускало на него флер загадочности, а под определенным углом даже мудрости.
– И что, никак нельзя узнать, где они?
– Мы отслеживаем их маячки. – Браво обвел пальцами непонятные старым глазам Юраса знаки на порхающей в воздухе карте. – Отслеживали… до недавнего времени.
– С ними мой сын! – Старик вскочил на ноги, скорее наигранно, чем искренне. Он не чувствовал смятения, но знал, что должен его показать.
Таков удел всех серых и беспринципных лидеров. Они не чувствуют, зато знают.
– Мои соболезнования, – бросил Браво и тут же подумал, что не следовало рубить с плеча. Надо было начать издалека, объяснить ситуацию, и вообще нет доказательств, что все в отряде мертвы.
Пока подполковник искал другие слова, перед глазами старика пролетела вся жизнь, но не от испуга. Конечно, он мечтал сделать сына вождем, благо тот родился в нужное время, но своя рубашка в любом случае ближе к телу. Плевать, что будет, когда ты умрешь. Сын или не сын – тебя это уже не коснется. Зато теперь до конца жизни Юрас сможет править остатками племени сам. Безраздельно. На его лице блеснул таинственный огонек радости, но вскоре закопанная в чертогах подсознания человечность возобладала над всем остальным. На одну минуту он почувствовал себя простым инком. Из пробитой дубовой бочки с чувствами брызнул фонтан любви к сыну и истязал прогнивший разум Юраса до тех пор, пока он его не заткнул. В жизни нужен только холодный расчет, а все остальное вредит.
Придя в себя, он увидел обступивших его морпехов.
– Не надо было так резко, – качал головой Оскар.
– У нас нет доказательств, что они мертвы, – уточнил Браво и повел взглядом в сторону Фокстрота, чтобы тот обрисовал ситуацию.
Солдат склонился над картой и увеличил тайгу незамысловатым движением руки.
– Вот здесь, – показал он. – Красными точками отмечены места последнего контакта с каждым из десяти членов отряда.
– Ничего не понимаю, – смутился Юрас. – Вы же сказали, с ними не было связи.
– Он имеет в виду маячки в экзоскелетах, которые пеленгуются с Корабля.
– Сейчас над планетой нет работающих спутников, – продолжил Фокстрот. – Солнечные вспышки быстро их уничтожили, а строить защищенную от заряженных нейтронов технику научились только на Марсе. Короче, из всего, что может принять сигнал с Земли, там только наш современный звездолет. Но он кружит вокруг планеты и пролетает над нашими широтами только в определенное время.
– Фокстрот говорит, что отряд мог пытаться наладить связь и после первого дня, но Корабля не оказалось над ним в нужный момент.
– Так они могут быть живы! – спохватился Юрас и тут же представил, как теряет место вождя.
Фокстрот показал на голограмму.
– Как я уже говорил, красными точками на карте отмечены последние координаты экзоскелетов. Корабль фиксировал при пролете. Никаких жизненных показаний. Будто в них вообще нет тел.
– Мы думаем, их могли съесть, – резанул Браво. – Даже если кто-то из отряда выжил, то без брони и вездеходов, которые тоже лежат теперь мертвым грузом, до Шпицбергена им не добраться. В лучшем случае вернутся сюда или спрячутся в каком-нибудь городе. Но это рассуждения из области фантастики. Никаких доказательств, что они живы, у нас нет.
Юрас только теперь разглядел красные значки поверх тайги, изучая карту, как музейную ценность.
– Странный след, – задумался он. – По одной точке каждые двадцать километров, а в конце сразу две. А что это за черное пятно?
– Озеро.
– Они могли уплыть?
– В радиоактивной воде? Вряд ли.
– И что теперь делать?
Морпехи переглянулись, думая, стоит ли говорить инку о своем новом плане, взвешивали все за и против. Обмен тяжелыми взглядами наконец закончился едва заметными кивками.
– Понимаешь, какое дело, – обратился к Юрасу Браво. – Если отряд мертв, значит, семена они не привезут.
– Это логично, – ответил опешивший старик.
– Но мы все равно хотим отсюда убраться. Ракету надо подготовить к отлету.
– Вас не накажут за дезертирство?
– Пусть сначала достанут. Взлетим на ракете, Корабль пристыкует нас к себе, и когда оставшиеся на нем пилоты поймут, что с нами нет семян, мы уже возьмем его под контроль. Там есть ресурсы и пища. Главное, что мы не хотим подыхать на этой грязной планете.
Юрас прищурился и забегал глазками по лицам солдат. Он еще не успел до конца понять их план, но подсознательно ощутил, как перед ним в очередной раз открываются новые возможности.
– Инки не станут работать, зная, что никаких семян не будет, – протянул он. – Может, и будут, но без энтузиазма. Только из страха за свою жизнь.
– А нам надо, чтобы с энтузиазмом. Иначе не успеем до вспышки. Понимаешь?
– Кажется, да.
– Тебе ведь нравится быть вождем? – спросил Браво и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Если все будет готово вовремя, перед отлетом мы оставим тебе оружие. Сейчас вы не можете использовать наши лазеры и автоматы, но мы перенастроим контроль ДНК, и они станут работать в твоих руках.
– А взамен я должен говорить племени, что отряд движется к семенам?
– Именно так, – пристально посмотрел на него Браво. Подполковник не был плохим человеком, но кто и когда бывает плохим человеком? Обстоятельства всегда решают за нас.
– И еще, – добавил молчавший до этого Оскар. – Ракете нужны высокоточные приборы с завода в Архангельске. Они производятся очень долго, и если мы не успеем забрать их до вспышки, то новую партию надо будет ждать целый год. После заправки ракеты, это где-то через пару месяцев, нам придется пойти за ними… пешком, потому что вездеходы потеряны. И вы должны будете поддерживать тут порядок.
– Думаю, справлюсь, – кивнул Юрас. Он даже и не мечтал оказаться на равных с пришельцами, но теперь его персона оказалась чуть ли не важнее любого морпеха. Их судьбы теперь зависели от него. – Но…
– Что но? – удивился Браво.
– Что их гнало? Какая тварь оставила такой жуткий след из красных точек на карте?
– Чтоб я сдох, если знаю.
– Но теперь эта тварь может пойти на нас. – Лицо старика затвердело в испуганную, словно посмертную, маску.
– Черт подери, может, – выругался Браво. – Стоит усилить охрану.
Собрание завершилось. Наутро Юрас успокоил инков относительно здоровья морпехов и повел соплеменников на каторжные работы, подобно тому, как козел-провокатор ведет овец на убой. А солдаты принялись незаметно выстраивать оборону вокруг лагеря – чем черт не шутит…
Глава 6
А тем временем выжившие члены отряда пересекали Онежское озеро. Несколько дней они плыли строго на юг, боясь как огня оставшихся позади мутантов. Только убедившись, что те прекратили погоню, люди пришли в себя.
Они повернули на запад и продолжили проталкиваться через мусор. Именно проталкиваться, потому что кроме качающихся на воде бутылок и прочего пластика почти весь водоем оказался наполнен гниющими автомобилями. Они были повсюду, возвышались над шагренью грязной воды ржавыми островками, покрывали собой берег, как гигантская галька, и даже илистое дно стало совсем не илистым. Его невозможно было нащупать веслом – мешал слой железных седанов, внедорожников и кабриолетов. Где-то на юге шумел конвейер автомобильного завода.
Ранние лучи солнца разбудили спящих людей, добавили красок в окружающий тусклый пейзаж, и груды ржавого транспорта наполнились светом. Казавшиеся ночью лишь серыми призраками когда-то давно погибших машин, они теперь словно ожили в своих безобразных, изуродованных стихией телах.
– Форд, – угадал Чарли по форме эмблемы. Текста на ней, разумеется, не осталось.
Альфа поднял голову от воды, перестав рассматривать плавающих рыбешек, таких спокойных и милых на первый взгляд.
– Изобретатель конвейера, – сказал он. – Какая ирония. Теперь этот конвейер убивает планету. Уже убил.
Бежавшие от мутантов морпехи и инки думали, что вдалеке от пластикового завода слой его бутылочных отбросов поредеет и можно будет легко грести веслом по воде. Отталкиваться стало действительно легче, только не от воды, а от кузовов машин. К разговору с соседнего плота подключился Куско.
– Это транспорт, ведь так?
– Он самый, – кивнул полковник. – Только без двигателей. Под капотами пусто.
– Моторы производятся в другом месте, и теперь некому объединять это все воедино, – добавил Эхо. – Озеро затопило железнодорожную ветку.
Куско оглянулся, чтобы лишний раз убедиться в невероятно большом количестве гнилых, никому не нужных автомобилей.
– Но зачем их так много? – Он говорил громко, уже не боясь привлечь каннибалов, оставшихся далеко позади. – В мире нет столько племен, сколько тут этих машин.
Чарли вместе с другими морпехами громко заржал, и даже Альфа слегка улыбнулся. На правах старшего он решил просветить необразованных аборигенов. Делать все равно было нечего. Плоты пробирались через запруженное сталью озеро, как оторвавшиеся от дна кувшинки, влекомые подводным течением.
– Раньше на Земле жило около десяти миллиардов людей, – объяснил Альфа громко, чтобы инки с соседнего плота слышали.
– Они, наверное, даже числа такого не знают. – Виски харкнул в воду и продолжил жевать кусок хвойной смолы, оставшийся с ним еще с тайги.
– Это тысяча тысяч тысяч, – задумался Альфа. – Хотя не уверен, что так намного понятнее. Это пятьдесят миллионов ваших племен.
– Как звезд на небе! – поразился Хан.
– Примерно так. Плюс-минус бесконечность, – покачал головой полковник.
В разговоре возникла пауза на то время, пока рулевые обоих плотов отталкивались от торчащих из воды железных капотов и резко меняли направление, чтобы не врезаться в выросшую перед ними груду покореженной стали.
– Но сейчас осталось мало племен, – сказал Куско после недолгого молчания. – По крайней мере ни я, ни мои предки их не встречали. Зачем эти машины продолжают рождаться?
– Потому что могут, – ответил Виски и в знак признания собственной гениальности несколько раз кивнул со сжатыми от удивления губами.
Инки лишь неуверенно переглянулись.
– Так и есть, – вздохнул Альфа. – Заводы делают то, на что их запрограммировали. Когда-то давно обществу требовалось больше автомобилей. На самом пике эпохи тотального потребления производилось по миллиарду машин в год. Акции компаний росли, акционеры обогащались. Законы фондового рынка требовали дальнейшего роста, но сложно было заставить людей покупать по новой машине раз в год. Именно в год, потому что многие довольствовались подержанным транспортом по смешной цене и не смотрели в сторону нового, а такие покупатели для экономики бесполезны. Короче… система не выдержала.
– Это заметно, – почесал голову Куско.
Слово за слово, разговор тек так же размеренно, как вода озера в незаметных течениях, создаваемых сотней впадающих в него рек. Лима воспользовалась тем, что ее будущий муж смотрел на соседний плот, и подползла к лежащему на самом крайнем ряду бутылок Пуно. Она незаметно достала бурдюк и напоила парня последними каплями чистой воды. Он уже не стонал, но пустой взгляд, пытающийся разглядеть что-то неведомое в красном небе, говорил о тяжелом бреде. Лоб его по-прежнему горел, но хотя бы тело лежало спокойно и ребра оставались хорошо зафиксированы. Пуно бы накормить и дать полежать так месяц. Но где взять еду и покой? Разве что только в бредовом видении, никак не желавшем отпускать его.
Когда Куско повернулся обратно, его будущая жена уже мирно сидела на своем месте и смотрела исключительно на него. Поклявшись в вечной верности будущему вождю, сделав из него будущего вождя именно этой клятвой, она заставила умолкнуть голос своего сердца и больше не имела права смотреть на других мужчин. По крайней мере пока смерть не разлучит супругов. Верность до гроба и все такое.
– Есть хочется, – вздохнул Космо.
– Не тебе одному. – Хану казалось, что все слышат урчание его живота.
– Куда мы вообще плывем?
– Надеюсь, туда, где есть еда.
Морпехи знали об этих краях ненамного больше инков. По большей части это были сугубо энциклопедические знания, которые им давали перед полетом на Землю. Название озера, его размеры, крупные города поблизости.
– А знаете, – припомнил Эхо. – В древние времена Ладожское и Онежское были отдельными озерами, соединенными небольшим каналом. И только недавно они слились в один большой водоем.
– Это хорошо, что слились, – кивнул Альфа. – Как бы мы теперь пробирались через канал? Его могло засыпать мусором или завалить всеми этими автомобилями. А идти по суше мне последнее время как-то не хочется.
– Благодаря всем этим автомобилям вода и поднялась, – улыбнулся Эхо. – Так мы, что, будем плыть до конца, до города?
– Иного выхода нет. Пешком на север, как мы уже поняли, не пробиться. Говоря военной терминологией, нам необходимо произвести отступление и перегруппировку. Наше марсианское командование точно не знает, заселен ли сейчас город, но, судя по выхлопам заводов, производство там идет полным ходом… Может, найдем какой транспорт.
– Думаете, у нас еще есть шанс, командир? – осторожно спросил Эхо.
– Черт его знает, – пожал плечами полковник. – Я знаю только одно – без семян погибнут миллионы людей. Пока мы живы, мы должны выполнять приказ. Мы все дали клятву.
– Дали, это точно, сэр.
– Веди осторожнее, – приказал командир рулевому.
Плоты подошли к особенно большому завалу у южного берега озера, и марсиане решили обогнуть его с северо-запада. Шум завода стоял в ушах гудящим предзнаменованием чего-то нежданного, а вибрация заставляла частицы воды плясать на некогда ровной глади озера. Оно ощетинилось и дрожало перед величием мира машин, с такой легкостью поднявших его уровень на несколько метров. Груды гнилых кузовов теперь вырастали из воды настоящими рыжевато-коричневыми холмами, загораживая от беглецов свою колыбель, свою прозванную конвейером техноматку. Издалека тонкие линии кабин сливались в единый оттенок, как каждая крупица земли на пейзаже сливается в одну приятную глазу массу. Южная оконечность озера на первый взгляд не выглядела как-то по-особенному, и только тревожные сигналы недоверчивого подсознания выдавали лежащий впереди сюрреализм. Проплывая между стальными холмами, люди не понимали, как издалека могли спутать это кладбище мертворожденной техники с живым, обычным пейзажем, сошедшим с картины древнего мастера.
Еще одна ночь. Голодная и холодная, зажатая между смертельной водой и кровавым небом осенняя ночь. Багровое северное сияние дрожало на басовой звуковой мембране поверхности озера. Колыхающийся штандарт танцевал в такт вибрации автозавода, как самый последний, неуемный гуляка в клубе. Вот бармен за стойкой уже растворился в темноте и уборщица вышла стереть с танцпола пот, а он все беснуется, пляшет под одному ему слышные ритмы эйсид-хауса. Но даже под такие дикие пляски можно уснуть. Обессиленные дорогой люди дремали на своих утлых плотах, и только дежурившие рулевые видели наяву то, что снилось всем остальным. Рыбы, пожирающие металл, груды ненужных машин-сталагмитов на теле убитого озера, далекие выжженные поля без единого дерева как идеальный холст для кисти северного сияния. К сожалению, человек видит ночью.
Тот же пейзаж в утренние часы наливается цветом и глубиной, но становится проще, спокойнее, не пугает воспаленное воображение. Из разряда ночного кошмара он переходит в разряд инопланетной абстракции. Многих на Марсе влекут фантастические пейзажи далеких экзопланет, но чем Земля хуже их? Для зараженного заводами «организма» время течет быстрее, и не нужно ждать миллионы лет, чтобы природа преобразилась. Туда можно возвращаться чуть ли не каждый год и каждый раз находить что-то новое. Вот где настоящая радость для глаз и ужас для сознания. Вот где раздолье для сумасшедших.
Но все кошмары заканчиваются. Заканчивался и этот.
На юго-западном берегу озера показалась рыбацкая хижина. По крайней мере такой она выглядела издалека – натянутые всюду сети, торчащие на берегу, как ресницы из воспаленного века, удочки и много, очень много аквариумов с пираньями. В отличие от попадавшихся до этого ветхих, уже давно брошенных хозяевами домишек, этот выглядел вполне обжитым. В нем могла найтись еда.
– Вот и спасение, —присвистнул Чарли.
– Давайте к берегу, – кивнул Альфа.
Оба плота друг за другом поплыли к хижине рыбака.
– Интересно, какие они, местные люди? – задался вопросом Хан.
Когда путники уже причаливали к кучам мусора на берегу, в тени навеса покосившегося домика с одной дверью и выбитым с рамой окном они заметили рыбака. Одетый явно не по последнему писку моды – в какие-то кожаные лохмотья – и подпоясанный сразу тремя порванными ремнями, он прятал голову в обернутую фольгой каску, напоминающую дуршлаг. Несмотря на смешной внешний вид, такая броня действительно могла защитить голову от осколков, а фольга, похоже, внушала хозяину спокойствие насчет повышенного радиомагнитного фона. Рыбак, заросший недельной щетиной, вяло покачивался в кресле-качалке. Его пустые, спрятанные под мотоциклетными очками глаза смотрели сквозь путников, словно те не существовали наяву. Он держал в руке самодельный шприц странной конструкции, похожий на ингалятор с иглой и торчащими с другого конца кольцами ножниц. Он спокойно оглядел приближающихся к нему людей и даже не удивился.
– Что это с ним? – спросил Виски.
– Торчок какой-то, – ухмыльнулся Чарли и провел рукой перед лицом странного рыбака.
Тот лишь улыбнулся и продолжил слепо смотреть вперед.
– Вот чудила.
– Не сводите с него глаз, – бросил полковник. – Сюрпризы нам не нужны.
Впервые за время своего пребывания на Земле морпехи передвигались без экзоскелетов. Плывущие по воде бутылочные плоты помогли им расслабиться, забыть о своей слабости при земной гравитации. Сидеть на месте может любой, даже самый обессилевший человек. Но вот теперь они сделали первые шаги и почувствовали непривычную тяжесть. Они всего-навсего подошли к дому, а будто забрались на небольшую гору. Нежелающий мириться с проблемами организм первое время всегда отвергает усталость, находит много причин, почему ты не можешь передвигаться или даже просто стоять на ногах, и только гораздо позже, когда скорость привыкания к нарастающей вялости оказывается медленнее роста этой самой вялости, он понимает, в чем дело. Он понимает, что болен или чертовски слаб.
Морпехи успели обыскать дом и только потом осознали, что с трудом передвигают ноги. На плечи им будто посадили еще по одному человеку и заставили плясать твист.
В хижине рыбака не нашлось ничего, кроме осколков стекла и пустых коробок из-под какой-то бытовой химии. Небольшая лаборатория на единственном столике давала понять, что рыбак комбинировал какие-то подозрительные, очень опасные для психики смеси. Никаких консервов или растительной пищи в доме не оказалось. Зато снаружи, между двориком и ближайшим деревом, висели связки сушеной рыбы.
– Это те твари, что набросились на мутантов, – с ужасом в голосе сказал Дельта.
– Пираньи, – уточнил Эхо.
– Я думал, они живут на другом конце земли.
– Жили, – задумался Эхо. – Когда-то давно. А теперь все смешалось. Да тут, черт подери, должно быть два озера вместо одного. Мир слетел с катушек, так что не очень удивительно видеть в этих краях пираний.
– Интересно, их можно есть? – Альфа подошел к сушеным пираньям.
– Вот скормим краснокожим да узнаем, – предложил Чарли.
Но инков даже не надо было просить. Изголодавшиеся за семь дней бегства, они готовы были съесть что угодно, напоминающее рыбу хотя бы издалека. В отличие от морпехов, разделивших между собой последние две консервы на пластиковом плоту, инки в буквальном смысле умирали от голода. Они в любом случае набросились бы на рыбу, и приказ полковника стал излишним.
– Смотри, как уплетают, – ухмылялся Виски. – Прямо с костями.
– Ты видел, где эта рыба плавала? Это сколько же в ней дерьма? – Чарли пытался испортить аппетит инкам.
– Вроде не дохнут.
– Подождем часик.
Наевшись фаршированной детритом рыбой, Хан вернулся к плоту и положил несколько кусочков в рот Пуно. Лима уже сама хотела накормить любимого и очень обрадовалась, когда это пришло в голову кому-то еще, ведь она вынуждена была держаться возле Куско и во всем ему потакать. Будущий вождь контролировал ее тело, но не взгляд. Лима затаив дыхание смотрела, как губы Пуно шевелятся и он медленно пережевывает один кусок рыбы за другим. Хан клал еду в рот друга грязными руками, но хотя бы избавил ее от костей. Вот бы еще найти чистую воду, чтобы напиться и вымыться.
– Внимание, он шевелится, – предупредил следящий за рыбаком морпех.
Мужчина в странной одежде приподнялся на кресле и удивленно приспустил с глаз очки. Он оглядел стоявших по разные стороны от него людей и задумался. Судя по напряженному выражению лица, он пытался сосчитать что-то из высшей алгебры, но раз за разом результат вычислений его не устраивал. Наконец он проморгался и заговорил:
– Вот это приход!
– Ну и чудак, – засмеялся Чарли.
– Что с вашей кожей? Вы настоящие?
– Более чем.
Чудак вскочил с кресла и выхватил спрятанное под тремя поясами оружие – пистолет с толстым, усиленным снизу стволом. Толщина его дула была даже больше, чем рукоять с магазином, в котором дожидались своего звездного часа патроны калибра 10 мм.
В ту же секунду все шестеро солдат подняли свои массивные автоматы.
– Понял, не прав. – Псевдорыбак выставил свободную руку ладонью вперед, одновременно опустив пистолет. – Убьете меня так же, как я убил предыдущего владельца дома?
Морпехи и инки переглянулись.
– Ты нам на хрен не сдался, – бросил майор. – Но можем и убить.
– Он шутит, – улыбнулся Альфа, которому было плевать на судьбу упоротого рейдера, но не было плевать на патроны и моральное состояние подчиненных. – У тебя есть вода?
– Не убьете? – занервничал рейдер. – Если не тронете, все ваше. Забирайте все.
– Нам нужна вода, – повторил Альфа. – И эта рыба… она съедобная?
– Съедобная. Не консервы, конечно, но от голодной смерти спасет. Вы такие бледные, вам точно поможет, – быстро частил рейдер. Чем больше его отпускала химия, тем стремительнее ее место занимал страх. – А вода… вот, в аквариумах.
Морпехи посмотрели на плавающих в резервуарах пираний. Они теснились, как кильки в банке, и пытались друг друга грызть.
– Это же вода из озера, – скривился Дельта.
Рейдер улыбнулся и подбежал к одному из аквариумов, словно демонстрируя товар в магазине.
– Рыбы ее очищают! – радостно говорил он, уходя от перспективы оказаться расстрелянным. – Эти твари питаются радиацией.
– Значит, в самой рыбе ее полно?! – разъярился Куско и подбежал к рейдеру почти вплотную.
Смерть снова замаячила перед его налитыми кровью глазами.
– Но не помирать же с голодухи! – нашелся он. – Рыба перерабатывает бета-частицы и высирает их на дно. Зато аквариумная вода чистая! По крайней мере наверху. Она причинит вам не больше вреда, чем сама природа. В конце концов невидимые посланники бога атома живут во всем, что нас окружает. От них никуда не деться!
– Он прав, – удрученно выдохнул Альфа. – Лучше укоротить себе жизнь на год одним приемом еды, чем умереть от голода прямо здесь.
Рейдер принял это за окончательное спасение, счастливый, бросился раздавать людям рыбу и помог разлить воду во фляги и бурдюки. Он бегал, как и полагается довольному жизнью после принятой дозы торчку, показывал, в каких аквариумах рыба плавает дольше, а в каких вода еще не очищена.
– Вы в Пит плывете? – вдруг спросил он, борясь с нервным тиком на левой половине лица.
– В Пит? – переспросили морпехи.
– Ну в большой город, что ниже по течению.
– Да, у нас там… дела, – ухмыльнулся Чарли.
– Вы тамошним обо мне ничего не говорите, ладно? – возбуждение в голосе рейдера уживалось со страхом и беспокойством. – Скажите, тут взрывом все разнесло. Чтобы не ходили меня искать.
– Убил кого-то и теперь прячешься? – прищурился Альфа.
– Убил, конечно, как и все там, – рассмеялся рейдер. – Но зачем бы мне после этого прятаться? Вы что, с Марса, что ли, свалились? Нет, меня ищут за кражу химии.
– Именно с Марса, – сурово подтвердил Дельта.
И когда отряд путников уже собрал провиант и погрузился на бутылочные плоты, чудак крикнул им вслед:
– Только кожей своей не светите! Там не любят чужаков… Да их, блин, нигде не любят!
Отряд двинулся навстречу новым нежданным и нежеланным приключениям. Бывает, что люди специально идут в поход или отправляются в речной сплав, радуются каждому отвоеванному у природы метру, наполняются счастьем и впечатлениями. Даже если случаются неудачи, они не пеняют на судьбу, на злой рок – всякое бывает, сами виноваты, сами сюда пришли, ничего страшного, в следующий раз будет лучше. Так живут путешественники. И да, у них бывает следующий шанс. Но брошенные волею судьбы в одну лодку морпехи и инки не выбирали себе такой путь, не мечтали отправиться в путешествие, не собирали радостно свои рюкзаки, чтобы потом на каждом привале грызть снеки и пить газировку, то и дело фотографируясь. Морпехам и инкам некому было похвастаться захватывающими видами, которые они принимали как должное, как неряшливое, вычурное пятно на роговице наполненных слезами глаз. Они видели вовсе не тот пейзаж, что можно описать простыми словами. Полный всеми оттенками зеленого лес или коричневые, блестящие на солнце сухие поля под красным, кричащим даже в светлое время суток сиянием, разинувшим свою необыкновенную кровавую пасть и плывущим над головами, как флаг мира выбросов и радиации; многочисленные заводы, непрерывно выпускающие тысячи тонн продукции; пластиковый мусор вместо почвы; автомобильная целина всех оттенков гнилого металла, создающая рукотворные холмы всюду, куда достает взгляд; а после них – город, руины которого раскинулись до самого горизонта, бескрайняя свалка обрушившихся домов, как самый дорогой в истории жанра пейзаж, созданный без единого спецэффекта.
Вот что было вокруг этих людей, но воспринимали они совсем иное. Плевать им было на художественную целостность мира, на разнообразие форм. Они боролись с расстоянием, со смертью и временем, поэтому мира для них вовсе не существовало. Все вокруг стало лишь средством для достижения цели – предметы под рукой либо помогали выжить, либо нет, и третьего не было дано. Морпехи и инки не видели всей этой потрясающей эклектики. Цвета ничего не значили, а небо и земля вовсе вышли за рамки восприятия уставших от долгого бегства людей. Они были слепцами в парке аттракционов, глухими на выступлении оперной дивы и немыми в караоке. Это нормально для всех, кто не идет в дурацкий поход, а просто пытается выжить.
Они продолжили путь. Чудной дом рыбака остался далеко позади и медленно уменьшался в размерах, как опущенный в воду предмет. Небольшая вибрация воздуха вокруг его газообразного ореола подсказывала, что он продолжает идти на дно зрительной перспективы, но столь медленно, что сложно заметить уменьшение нечетких пропорций.
