Андрей Смирнов
Спортивное пиратство для начинающих
– Какие к дьяволу булочки, Гунь-Винь один чёрт отсюда уплыл!.. Ай!..
– Да, но реклама-то оплачена. А я честный призрак… Итак, продолжаем наш репортаж. В команде гостей произведена замена. Капитан Акаб отодвинулся на позицию оттянутого нападающего, на место центрального же выходит… выходит… хм… загадочный пират в маске, только что приплывший сюда на фрегате под чёрными парусами.
– Что?!.. Ай!.. – вскричал я. – Да отцепись ты от меня, растреклятый… ай!.. полоумный шланг!.. Ай!.. Я должен быть… ай!.. там!.. Ай!..
– Новая атака гостей. В игру вступает центральный защитник Монморанси, он разбегается, заряжает в себя бананы… А нет, извините, поправка, это он их ест… Под ноги атакующей группе бросается банановая кожура. Серия стремительных подкатов!.. Серия громких шлепков на землю!.. Серия чудовищных проклятий!.. Бог Моисеев, прости сотворённых тобою!
– Они отступают?.. Ну, скажи же, что они отступают!.. Ай!..
– Нападающий в маске поднимается. Пробует совершить сольный проход. В него со всех сторон летит банановая кожура. Она мелькает так часто, что рябит в глазах. Обманным движением нападающий уклоняется от контратаки… Техничный финт… Ещё финт!.. Он получает передачу от Акаба, теперь у него в руках топор… Входит в зону ворот, наносит удар… Ещё удар!.. Сверху за шиворот ему льётся кипящая банановая похлёбка. Защитники форта решились на фол последней надежды. Протестующий свисток боцманской дудки, но битва продолжается… На мыло!.. На мыло грозятся пустить китобои своих оппонентов!.. Нападающий в маске отступает… Останавливается на двенадцатиярдовой отметке… И вновь устремляется к воротам!
– Воистину это сам Клинт!.. Ай!.. Во всём Сан-Януарио лишь он способен на такое дело.
– Ворота дрогнули, вот они трещат, распадаются под его ударами… Упали!.. В открывшемся проёме стоит доктор, он размахивает руками, стараясь запутать нападающего. Тот выходит с ним один на один… В последний момент, вытянувшись в струнку, хранитель ворот дотягивается до него кончиками пальцев. Сцепившись, они катаются по земле… Многочисленные обоюдные нарушения!.. Да, именно многочисленные нарушения двигательных функций могут стать результатом столь неспортивного поведения… Меж тем битва не остановлена, ворота пустые, опасный момент!..
– Ай!..
– Го-о-ол!.. Гол-гол-гол!.. Совершенно гол и беззащитен обречённый форт. Вся команда гостей во главе с капитаном Акабом влетает прямо в центр ворот принимающей стороны… На этом я завершаю свой репортаж, желаю тебе благополучно пережить его последствия и спасаюсь бегством. До новых встреч на полях сражений!
Призрак растаял в воздухе. Некоторое время я лежал в одиночестве, напряжённо вслушиваясь в тишину. Наверху раздались шаги. Из пролома над моей головой выпала, разворачиваясь в полёте, верёвочная лестница. Никогда прежде не виденный мною человек начал ловко и уверенно спускаться в подвал. На последней ступеньке незнакомец задержался, вытащил из кармана газету, развернул, бросил себе под ноги. И лишь затем встал на сокровища.
На нём был дорогой чёрный камзол, отделанный серебром. Длинные локоны парика ниспадали на воротник из тонких кружев. Подвязки с пышными бантами из лент поддерживали шёлковые чулки. Чёрные розетки на башмаках были искусно отделаны золотом. Плюмаж из страусиных перьев на широкополой шляпе совершенно потерял форму под разрушительным воздействием горячей похлёбки. На плечах эполетами повисла банановая кожура. Лицо его скрывала белая маска, испещрённая вентиляционными отверстиями.
– Наконец-то мы встретились, Клинт, – прошептал я. – Твоё счастье, что я не могу пошевелиться или хотя бы орать на тебя в полный голос.
Он коротко свистнул. Стягивавшие меня кольца разжались, полуудав с шипением скользнул обратно в тёмный угол. Я вскочил на ноги. Сделал шаг вперёд. Отбросив полу камзола, Клинт возложил пальцы на пистолетную кобуру. Я сделал шаг назад.
Он удовлетворённо кивнул и жестом пригласил меня воспользоваться лестницей. Я повиновался, утешая себя тем, что на открытом пространстве шансов в схватке у меня прибавится. Но не успел ещё толком закончить подъём, как несколько дюжих китобоев, словно морковку, выдернули меня из пролома и поволокли на улицу…
Все мы – доктор, Патрик, Монморанси, Среда и я – сидели на пляже под прицелом гарпунов. В бухте, по соседству с «Макфьюри» и китобойной шхуной, покачивалась на волнах «Чёрная белая акула». Снующие мимо нас китобои перегружали на неё сокровища Клинта. Сам Клинт неспешно прогуливался вдоль кромки прибоя.
– Эй, мерзавец! – крикнул я ему. – Что ты сделал с Дженни? Где она?
Он некоторое время смотрел на меня с неразличимым под маской, но, вероятно, задумчивым выражением на лице. Затем тростью из чёрного дерева указал на «Акулу».
Боги милосердные, Дженни была здесь, совсем рядом!.. А я не мог сделать ничего, чтобы ей помочь! Невольный стон отчаяния вырвался у меня из груди.
– Послушайте, – зашептал Патрик, – что если кто-нибудь отвлечёт их внимание, а остальные тем временем…
– Наконец-то!.. Наконец-то это порождение мрачных океанских глубин и зловещих медицинских экспериментов угодило мне прямо на остриё гарпуна!
Безумный Акаб приближался к нам, безумно хохоча и сверкая безумными глазами.
– Волоките этого не в меру ногастого кита-убийцу сюда, парни! Я поставлю финальный штамп на истории болезни нашего маниакально-великого противостояния.
Его людям понадобилось немало усилий, чтобы подтащить упирающегося и жалобно оглядывающегося на нас Монморанси к стене форта. Шеренга китобоев с гарпунами на изготовку выстроилась перед ним. Акаб протянул слону раскуренную трубку. Тот пискливо затрубил от ужаса. Безразлично хмыкнув, Акаб занёс гарпун. Мы повскакали на ноги.
– Не-е-ет!..
Патрик рванулся вперёд и тут же упал на землю от тычка охранявшего нас китобоя.
– Вы совершаете большую ошибку! – кричал Стокеш. – Клинт, ты же разумный человек, останови его!
Гарпун ударил Монморанси в грудь. Ноги слона подогнулись, он тяжело опустился на колени. Посмотрел вниз, туда, где, ярко выделяясь на белой шкуре, уже бежала струйка…
– Кит их раздери, опять некачественные чернила подсунули, – сказал Акаб, насаживая на кончик гарпуна новую толстую каучуковую пластинку.
Монморанси вновь поднялся на ноги и теперь, извернув шею и скосив глаза, силился рассмотреть на собственной груди потёкший чернильный штамп: «Загарпунено капитаном Акабом». Акаб меж тем ударил его ещё раз, прибавив к надписи дату, и торжествующе вскинул руки.
– И это что… всё? – спросил я, выждав некоторое время.
– Ну да. А ты на что рассчитывал? Гештальт закрыт, мания преследования, терзавшая меня столько лет, утихла. Теперь всё. Не хочу я больше никаких китов преследовать. И, прошу заметить, безо всяких таблеток, которыми вы, докторишки, меня пичкали. Воистину, излечение сумасшедших – дело рук самих сумасшедших.
– Мания преследования, – сказал Стокеш, – это не когда ты кого-то преследуешь, а когда тебе постоянно кажется, что за тобой кто-то всё время следит, вмешивается в твою жизнь и заставляет делать то, чего ты делать не хочешь.
– Кто?.. – спросил Акаб, испуганно шаря взглядом по сторонам.
– Ну… не знаю. Какая-нибудь тайная организация… Некая высшая сила…
– Честно говоря, с тех пор как мы в Сан-Януарио приехали, мне так довольно часто кажется, – сказал Патрик.
– А мне даже и не кажется, – сказал я. – У меня призрак есть.
– Ну вот что я вам говорил! – вскричал Акаб. – Эти врачи всё только портить умеют. Спасибо тебе, доктор, благодарствую!.. У меня теперь острой приступ параноидальной шизофрении. А ведь уже на поправку шёл, эх!..
Клинт вдруг испустил глубокий вздох, ухватил себя рукой за то место, где под маской был лоб и, скорбно покачивая головой, направился к «Акуле». Погрузка сокровищ на неё уже заканчивалась.
– Слушайте, – торопливо сказал я Акабу, – раз вам этот сло… кит… Раз он вам больше не нужен, мы тогда пойдём, хорошо?
– Как это?.. Очень даже нужен. Я его на остров Джерси отвезу. Там один сквайр есть, тоже чокнутый. На диких тварях помешался. Вбил себе в голову, что должен спасать редкие исчезающие виды и поместье своё в зверинец превратил… За такого уникального кита он мне, и глазом не моргнув, тысячу гиней отвалит. Минимум!
– А мы? С нами что вы собираетесь делать?
– И за вас тысячу гиней.
– Мы-то сквайру зачем?
– При чём тут сквайр?.. Так, не путай меня. За вас уже отвалили. Клинт. Сказал отвезти вас от Сан-Януарио подальше и высадить на каком-нибудь необитаемом острове… Эй, парни, ну-ка хватайте их да грузите в трюм!..
Глава десятая. Как усмирять бунты и сохранять душевное здоровье
– Вы не имеете права! Я врач, меня ждут пациенты! Что станется с ними без своевременной медицинской помощи, об этом вы подумали?..
Стокеш оставил в покое запертый люк трюма китобойной шхуны, с болезненной гримасой потряс отбитым кулаком и опустился на пол рядом с нами.
– Доктор, вы извините, конечно, но… – сказал Патрик. – Если я правильно понимаю, у вас там, на острове, из пациентов только Клинт и есть.
– Ну да. И что с того? Мой долг действовать в интересах пациента независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств. А Клинту я во время битвы порядочно синяков и шишек понаставил. Очень на это надеюсь, во всяком случае… Надо бы их теперь обработать да рецепт на обезболивающее выписать… Тем более, он мне скорее нравится. Не в медицинском смысле, а вообще.
– Что?!.. – воскликнул я. – Клинт?.. Этот мерзкий похититель?.. Нравится?!
– Знаю, звучит странно… Но… Как бы объяснить… Полагаю, я тут единственный, кто его видел в… нерабочей, так сказать, обстановке. И он – джентльмен. Не удачи, а в полном смысле слова джентльмен. Только очень мрачный. Не как обычные пираты, не кровожадный, нет… А какой-то… грустный. И сильно уставший. Моя воля, я бы ему хороший отпуск прописал.
– Прекрасная находка! Романтический злодей с тонкой душевной организацией. Именно этого в сюжете и не хватало.
Монморанси, не успевший ещё привыкнуть к манере призрака вступать в разговор, от неожиданности подпрыгнул так, что шхуна покачнулась.
– Ага, вот только джентльмен он там или не джентльмен – разницы никакой. Дженни от этого не легче, – сказал я.
– Вообще-то, некоторая разница всё же есть. Извините… – сказал Патрик смущённо.
Реплику его я предпочёл оставить без внимания и продолжил:
– Ладно, раз уж ты всё равно здесь, не мог бы заодно явиться Макроджеру и сообщить, что нас похитили?.. Хотя нет. Лучше передай ему, что я знаю, где сокровища. Так быстрее подействует.
– Угу. И что китобои угнали его корабль, – сказал призрак.
– Да, точно. Это его ещё больше подстегнёт… Ну?.. Чего ты ждёшь?
– С нетерпением жду, когда ты наконец-то поумнеешь. Макроджер сейчас на острове. Необитаемом. И китобои угнали его корабль.
Логика в словах призрака была, этого отрицать я не мог. И оттого злился ещё больше.
– Ну и чего ты тогда сюда заявился? Толку от тебя, как… В общем, не смею больше задерживать.
Призрак хмыкнул и растворился. Лишь плечи, которыми он пожимал, ещё мгновение реяли в воздухе.
– Капитан, – сказал Патрик, – может, зря ты так?.. Может, следовало отправить его за помощью к…
– Нет уж, хватит. Ничего хорошего из этого не выходит. Никогда!.. Ну, почти никогда… Сами всё сделаем. Например… Например, бросим за борт записку в бутылке. Кто-нибудь её прочитает и нас спасёт. Карандаш есть у кого-нибудь?
– У меня есть, – сказал Стокеш. – Только бесполезно это. Сан-Януарио – мировой лидер по употреблению рома на душу населения. Сам представь, сколько в здешних морях бутылок плавает.
– Хорошо, тогда бросим в воду что-нибудь приметное, на что сразу обратят внимание… Скажем…
Я обвёл взглядом трюм. В трюме пахло рыбой и плесенью. Трюм был совершенно пуст.
– Кажется, у меня есть идея, – сказал Патрик. – Извини, Монморанси…
Среда закончил работу и теперь выковыривал из зубов деревянные щепки. В борту шхуны зияла широкая, как ворота, дыра. Волны перехлёстывали через её край, порывы свежего ветра трепали косынку из бинтов на голове Монморанси.
– … Ты, главное, хобот над водой держи, не позволяй записке намокнуть, – давал я ему последние напутствия. – Ну, всё, вперёд! Я в тебя верю.
Монморанси ещё немного постоял, набираясь воздуха и храбрости, разбежался, с шумом и брызгами обрушился в воду и на крейсерской скорости погрёб в открытое море. От прыжка его шхуна накренилась. Зачерпнула дырой воды. Накренилась ещё больше…
– Нужно задраить водонепроницаемые переборки! – кричал я, спешно отступая от хлынувшего под ноги потока.
– Это шхуна, а не трансатлантический лайнер! – кричал Патрик. – Здесь нечего задраивать!
– Что тут происхо… Айсберг?!.. Проклятые киты приволокли сюда айсберг?.. – кричал Безумный Акаб, просовываюсь в люк и с ужасом разглядывая гигантскую пробоину в борту. – Полундра! Всем покинуть корабль!..
– …Кита?.. Вы бросили в море кита с запиской? – переспросил Акаб.
Следует отдать ему должное: эвакуация была проведена образцово. Под аккомпанемент боцманской дудки, до последней минуты игравшей на верхней палубе ободряющие гимны, китобои живо спустили на воду спасательные и спасительные вельботы. Пальцами, холодеющими от ужаса пред раскинувшейся вокруг безжалостной океанской стихией, цеплялись мы за их гребные банки все те бесконечные три минуты, пока не подобрал нас шедший следом «Макфьюри» с призовым китобойским экипажем на борту. Единственное затруднение возникло с самим Акабом. Заявив, что страдает от острого приступа ангедонии, он твёрдо вознамерился погибнуть вместе со шхуной. Команде пришлось усаживать его в вельбот насильно. Впрочем, на «Макфьюри» он вошёл в стадию ремиссии и успокоился.
– Да, бросили, – сказал я. – И уже скоро за нами явится спасательная экспедиция. Какой-нибудь шотландский лорд. У них там у всех есть быстроходные суда и им совершенно нечего делать… Так что давай-ка заранее обсудим условия твоей капитуляции.
– Э, нет, старого Акаба не проведёшь. Вы явно что-то другое замыслили. Иначе почему вы на этом ките сами не уплыли? Я же своими глазами видел, как вы раньше это проделывали.
– Хм… Кстати, да. Действительно, почему мы не уплыли на Монморанси? – спросил я и выразительно посмотрел на Патрика.
Патрик выразительно посмотрел на доктора. Доктор выразительно посмотрел на Среду. Среда оглянулся по сторонам, не обнаружил никого подходящего и лишь виновато развёл лапами.
– А этот ваш бобёр-переросток ничего такой… – задумчиво сказал Акаб.
– Кастороид, – поправил Стокеш.
– Не хуже китов-убийц корабли топить умеет, – продолжал Акаб. – Так-то по виду и не скажешь, но за него сквайр, может статься, и две тысячи гиней отвалит… Но вот с вами-то что делать, с остальными?.. Хм… Вам я, пожалуй, устрою самую жуткую казнь. Высажу не просто на необитаемом острове, а на самом необитаемом из необитаемых. На Острове Погибших Черепах. Уж это вас мои шхуны дырявить отучит!.. И даже не умоляйте о пощаде. Эмпатия – единственный вид безумия, от которого я не страдаю.
– О, нет! – закричал я, подмигивая Патрику обоими глазами. – Делай с нами, что хочешь, только не высаживай на Острове Погибших Черепах!
– Лучше сразу нас утопи, только на этом ужасном острове не бросай! – закричал Патрик.
– Хорошо, уговорили. Не буду, – сказал Акаб.
– В смысле?.. – ошарашенно спросил я.
– В прямом. Лучше всех разом к сквайру отвезу. Вдруг вы тоже какой-нибудь стремительно вымирающий вид и хороших денег стоите. Может, вас тоже спасать надо, откуда ж я теперь знаю? Всё больше убеждаюсь, что этой изменчивой реальности никогда нельзя доверять.
– А если он не заплатит?
– Ну, значит, не повезло вам. Значит, стремительно вымрете тогда, – сказал он и повернулся к команде. – Курс на Джерси, парни!
– Ту-ру-ру-ру!.. – сказал боцман, выдернул изо рта дудку, чертыхнулся и начал заново: – Не так быстро, Акаб. Команда требует проведения отчётно-перевыборной сходки.
Акаб недобро прищурился.
– И кто же дал тебе право говорить от имени команды, Морской Хряк? На моём корабле руководителя независимого матросского профсоюза назначает капитан. А я не припомню, чтобы тебя на эту должность утверждал.
Сарделькообразный палец, венчающий пудовый кулак Хряка, ткнул за борт, туда, где испускала последние воздушные пузыри несчастная шхуна.
– Вон твой корабль. Если хочешь, прыгай на него и капитанствуй там сколько влезет. Над рыбами. А на этот новый – действие коллективного трудового соглашения не распространяется. Мы законы знаем!
Все заорали одновременно. Китобои одобрительно-возмущённо галдели, Акаб сыпал такими проклятиями, что изо рта у него от напряжения летели хлопья пены.
– Тихо! – перекрыл общий шум рёв Морского Хряка. – Нельзя всем сразу говорить, так мы ни к чему не придём. Предлагаю регламент сходки: пока говоришь – надо держать в руках боцманскую дудку. И перебивать нельзя. Никому. Кроме меня… Дудка тоже у меня, потому я и буду говорить.
Акаб попытался возразить, но Хряк продемонстрировал ему дудку. Акаб увял.
– Четыре года подряд, как проклятые, гоняемся мы за китами, – заговорил боцман. – Четыре года Акаб ежедневно твердит нам, что своими глазами видел на горизонте китовый фонтан, и что завтра мы эту тварь наконец-то загарпуним. Но сколько же китов видел за это время хоть кто-нибудь из нас, а?.. Ни одного!
– Как это?! – возопил Акаб. – А шхуну кто, по-вашему, только что потопил?
– Слон, – сказал Хряк.
– Кит! – сказал Акаб.
– Слон! – сказал Хряк.
– Слон, слон!.. Я сам видел… С хоботом. И лапами!.. Кожурой банановой кидался!.. А в меня плюнул!.. – наперебой заговорили китобои.
– Хорошо, – сказал Акаб без особой уверенности. – Компромисс: слоновый кит.
– Да какая, к дьяволу, разница? – сказал Хряк. – Кем бы он ни был, он от нас тоже сбежал. Получается, за четыре года мы так никого и не поймали. И это в то время, как все наши товарищи-моряки подались в пираты и нынче только и делают, что топят корабли да пьют ром в своё удовольствие… Я давно подозревал, но теперь скажу прямо: Безумный Акаб – совершенно безумен! Предлагаю его низложить по состоянию здоровья, корабль этот постановить считать пиратским, а меня избрать капитаном. Выношу на голосование. Кто за?..
Девятнадцать китобоев, включая самого Хряка, подняли руки.
– Против?..
Руку поднял один Акаб.
– Воздержались?.. Никого. Очень хорошо. Решение принято.
– Возражение по процедурному вопросу. Требую признать результаты недействительными. Их голоса не были учтены, – поспешно сказал Акаб, указывая на нас.
– А почему это мы должны их учитывать? – спросил Хряк.
– Да, почему это они должны нас учитывать? – спросил доктор Стокеш. – И потом, с чего ты взял, что мы бы стали против голосовать?
– С ума не сходите! – рявкнул Акаб. – Если они низложат меня, то вас и подавно низложат.
– Откуда низложат? Мы же никаких должностей не занимаем.
– Не откуда, а куда, идиоты! На дно они нас всех низложат, что тут непонятного?
Мы вопросительно посмотрели на Хряка. Хряк кивнул.
– Поддерживаю возражение капитана Акаба, – сказал Патрик. – Требую пересчёта голосов.
– Возражение отклонено. В соответствии с регламентом сходки голосовать могут только члены команды, – сказал Хряк.
– Извините, но я возражаю против отклонения возражения. Есть прецедент! Дело капитана Кидда против команды фрегата «Сент-Роз». Тогда в сходке принимали участие и пассажиры.
– Возражение на возражение. Указанный прецедент был тщательно разобран и признан несостоятельным во время слушаний дела «Жемчужины» против капитана Инглэнда.
– Возражение на возражение на возражение! Амаро Парго против «Аве-Мария»!..
Историю пиратства Патрик явно успел выучить назубок. Хряк, впрочем, знал её не хуже. Сойдясь бортами, с увлечением бомбардировали они друг друга именами капитанов и названиями кораблей. Ядра убийственных аргументов и контраргументов носились в воздухе с такой частотой и скоростью, что мало-помалу выкосили всех присутствующих. Китобои украдкой зевали и разбредались по кораблю, Акаб впал в транзиторное сумеречное помрачение сознания, Среда без лишних затей накрылся хвостом и тихонько похрапывал.
Я вдруг подумал, что неплохо бы съесть банан. Заглянул в стоящую на палубе бочку. Оказалось, что банан там оставался всего один. Чтобы достать его, мне пришлось влезть в бочку целиком.
– …Экипаж «Уиды» против Чёрного Сэма Беллами!.. – доносился снаружи рёв Хряка.
– Возражение! Капитан Рейнольдс против «Светлячка»! – кричал в ответ Патрик.
– Эмм… Первый раз слышу. А это кто?
– Стыдно не знать!
– Гм… В сходке объявляется перерыв. Я должен ознакомиться с материалами дела… А вы, парни, привяжите-ка их пока к мачте, чтоб не сбежали.
– И Акаба тоже?
– С ума посходили? У него же анкилофобия, его по медицинским показаниям связывать нельзя.
– Эй, одного не хватает!.. Куда он подевался?.. Удрал, паршивец!.. Ничего, далеко не уйдёт… Ищите его, ищите!..
Палуба задрожала от топота. Вылезти из бочки и сдаться?.. Но тогда, как бы ни старался Патрик, подсчёт голосов всё равно закончится не в нашу пользу. Остаться здесь, внутри?.. Бесполезно, с минуты на минуту китобои меня отыщут. Попробовать незаметно пробраться в трюм и там… На этом мысль обрывалась, однако в ней всё же чувствовался некий оптимистический потенциал. Я осторожно высунул голову.
– Вот он!.. Хватай!.. Держи!..
В бочку вонзился пущенный умелой рукой гарпун. Ноги сами подкинули меня в воздух, приземлили на палубу и понесли куда-то в сторону кормы. Рёв погони ударил в спину, в ушах засвистел ветер и пролетающие мимо гарпуны. Древний первобытный ужас – ужас спасающейся от охотников жертвы – увлекал меня вперёд, превратив в сгусток липкого животного страха… Что именно ноги собирались делать на корме, выяснить так и не удалось. Шагов через пять они зацепились за свободный конец верёвки, которой товарищи мои были притянуты к мачте. Я упал, кубарем покатился по палубе, заслоняясь руками и стараясь вытолкнуть из горла крик о пощаде. Приготовившись к новому ужасу, поднял глаза. И увидел сверкающие на солнце кирасу и стальной шлем.
Офицер городской стражи Сан-Януарио разглядывал меня без любопытства. За его спиной, вцепившись в «Макфьюри» абордажными крючьями, стоял патрульный клипер. Шеренга стражников держала нас всех под прицелом ручных мортир.
– Пираты на борту есть? – спросил офицер.
– Есть, есть!.. Мы пираты, – сказал Хряк, выступая вперёд. – Что, слишком шумели? Не извольте волноваться, ваше благородие, сейчас только этих вот на дно отправим и всё тихо-мирно будет.
– Это меня не интересует. Каперскую лицензию предъявите.
Офицер требовательно протянул руку. Хряк опешил.
– Лицензию?.. С каких это пор в Сан-Януарио на пиратство разрешение требуется?
– Угу. Понятно. Взять их!
Стражники перепрыгнули через борт, приклад мортиры заехал Хряку в брюхо, согнув его пополам.
– Это полицейская жестокость, у меня свидетели!.. – вопил тот, пока ему крутили руки. – Губернатор Клеменс этого так не оставит. Я зарегистрированный избиратель, я за него голосовал… Всё ему расскажу!
Офицер безразлично пожал плечами.
– Разумеется. На это ты право имеешь. А мы всё, что ты ему скажешь, используем против тебя. И против него. Видишь ли, губ… гм… государственный преступник Клеменс находится именно там, куда вы все попадёте за нелицензированное пиратство. В самом глубоком каземате. Там и поговорите.
– А что случилось? – спросил я, не без труда выглядывая из-под сидящего на мне стражника. – В чём Клеменса обвиняют?
– Пока неизвестно. Это государственная тайна. Идёт предварительное следствие, и губернатор Тич ещё не предъявил ему формальных обвинений.
– Губер… кто?! – переспросил я.
– Слава губернатору! – вскричал Акаб. – Наконец-то отыскался человек, что избавит нас, честных тружеников моря, от этих ужасных пиратов!.. У-у-у, проклятущие, совсем распоясались, уж и китов спокойно половить нельзя!
– А, это ты, Акаб, – сказал офицер. – Так ты, значит, не с ними? Не пират?
– Дьявол упаси! Каждая собака в Сан-Януарио знает: я слишком безумен, чтобы искать личной выгоды. Хроническая плутофобия у меня, страх разбогатеть. В острой форме. Нет-нет, я честный китобой, довольствуюсь лишь тем, что море пошлёт… Вон, сами посмотрите, ваше благородие, улов мой сегодняшний…
Он указал на привязанных к мачте доктора, Патрика и Среду. Офицер задумчиво потёр подбородок.
– Хм… Ну, похоже, не врёшь… Что ж, служить и защищать – вот долг городской стражи Сан-Януарио. И ныне мы сослужили добрую службу честному капитану Акабу, защитив его корабль и улов от нелицензированных пиратов. Так в отчёте и запишем… Остальные арестованы.
– Стойте! – закричал я. – Это не его, это наш корабль! Он его украл и нас похитил. Вы слона по дороге сюда не встречали? Белого такого, в косынке?.. У него при себе записка, она мои слова подтвердит.
Стражник отшатнулся от меня с брезгливой гримасой.
– Акаб, это родственник твой, что ли?.. Он у тебя хоть не буйный? Не кусается?
Акаб вдруг стиснул меня в объятиях. На той стороне лица его, что была обращена к офицеру, сияла счастливая улыбка. Сторона противоположная яростно подавала мне какие-то знаки глазом, половиной рта и даже ухом.
– Сын мой, помнишь ли ты меня? Я твой отец, сын!
– Хватит нести бред! – сказал я, пытаясь сбросить его руки с плеч.
Однако капитан оказался гораздо сильнее, чем можно было предположить. И гораздо настойчивее.
– Не извольте беспокоиться, ваше благородие, у него диссоциированная амнезия. Совершенно ничего не помнит. Весь в папку уродился!
– Бедный парень… С такой-то наследственностью… – сказал офицер. – В общем, этого тоже отпустить… А теперь вперёд, стража, время уходит быстро!
Патрульный клипер отчалил, увозя Хряка и прочих незадачливых китобоев. Акаб разом перестал улыбаться, объятия его превратились в стальную хватку. Не успел я и глазом моргнуть, как оказался накрепко привязанным к мачте.
– Папа, что ты делаешь? – спросил я, стараясь говорить мягко и убедительно. – Отвяжи меня, пожалуйста. Разве ты забыл, как играл со мной в прятки и качал на коленях?
– Кто жалеет розги, тот губит дорогостоящий товар. Дьявол побери, конечно же, я знаю, кто ты такой!.. Я сумасшедший, а не идиот. Не сын ты мне больше, бывший сын. Хоть бы спасибо сказал, что будешь не в губернаторском каземате сидеть, а в уютном вольере на Джерси… Ох уж эта нынешняя молодёжь…
Акаб наклонился, подобрал валяющуюся на палубе боцманскую дудку. Вздохнул, покачал головой и, наигрывая токкату Баха, отправился к штурвалу.
Смеркалось. Луна уже повисла над палубой «Макфьюри», бросившего якорь в бухте какого-то незнакомого острова. По словам Акаба, сюда он заплыл, чтобы успокоить нервы и как следует выспаться перед долгим рейсом через Атлантику. Этим, запершись в капитанской каюте, он сейчас и занимался. Мне же забыться сном не давали тревожные мысли, храп Среды под ухом и то обстоятельство, что мы всё ещё были привязаны к мачте.
Губернатор Тич… Если бы только раньше знать, что так обернётся… Тич пиратов ненавидит, он бы точно послал корабль на поиски Клинта и Дженни. Может, ещё не поздно?.. Если смогу я добраться до Сан-Януарио, встретиться с ним и всё объяснить…
Размышлениям этим я, очевидно, сам того не замечая, предавался вслух.
– Не хотелось бы тебя разочаровывать, – сказал Патрик, – но мы теперь и сами пираты. И уж точно не лицензированные, что бы это ни означало. Не говоря уж о том, что из каземата сбежали. Сомневаюсь, что мистер Тич объяснения твои воспримет благосклонно.
– Согласен, – сказал доктор. – Тем более, он, судя по всему, только что государственный переворот совершил. И за Клинтом ему, подозреваю, гоняться некогда. Других забот хватает. В сущности, каким бы безумцем Акаб ни был, он для вас сейчас менее опасен, чем губернатор.
– Капитан, извини, конечно, но, может, всё-таки… – Патрик замялся. – Всё же вызвать призрака и попросить, чтобы он…
– Нет! – твёрдо сказал я. – Всякий раз, как мы это делаем, становится только хуже. Ничего, Монморанси скоро вернётся с подмогой, я уверен.
– Вот за него-то я больше всего и переживаю. Что, если Монморанси…
Едва различимый звук донёсся из прибрежных джунглей. Напоминал он то ли вой, то ли стон, то ли протяжный скрип. И становился громче с каждой минутой.
На палубу вылетел Акаб с белым как мел лицом и зажжённой свечой в руке.
– Это моя индивидуальная галлюцинация, или вы тоже слышите?!
– Ну, вроде слышим… – сказал я. – А что это?
– Помилуй нас, Нептун милосердный… Сирены! Они нас выследили!
– Сирен не бывает, – сказал Патрик. – Это миф.
– Ещё как бывают!.. Ближайшие китовьи сообщники, только поменьше. Но такие же коварные и свирепые. И на мелководье живут. Сначала хитростью выманивают несчастных моряков с кораблей… Вам-то хорошо, вы уже к мачте привязаны… – Акаб вдруг наклонил голову и, морщась от боли, начал закапывать себе в уши расплавленный воск со свечи. – А потом разрывают на части!
– Я, кажется, догадался, – сказал доктор. – Это он про зоологический отряд сирен. Дюгоней или ламантинов. Только не совсем понимаю, зачем им куда-то моряков тащить, если они травоядные?
– А?.. Что?.. Ядные?.. Не знаю, про яд мистер Верн ничего не писал. Только про то, что свирепые и разрывают.
Меж тем джунгли за спиной Акаба озарились всполохами. Хорошо различимые под светом луны на белом песке пляжа, на берегу появились несколько чернокожих дикарей в юбках из тростника. Один из них раскручивал над головой короткую верёвку. На конце её закреплён был вспыхивающий равномерными проблесками светильник. Другой держал в руках какой-то духовой инструмент, который и издавал те самые душераздирающие звуки. Посовещавшись, дикари вошли в воду и поплыли к «Макфьюри».
– Акаб, – сказал я, – лучше бы тебе обернуться… Прямо сейчас!
– Что говоришь, а?.. Да не переживай так, всё в порядке. Я теперь ничего не слышу. Больше мне никакие сирены не страшны!
Вскарабкавшись по якорному канату, чёрные фигуры по-кошачьи бесшумно перебрались через фальшборт, выстроились полукругом и теперь, хищно сверкая белоснежными зубами, подбирались к Акабу со спины.
– Берегись! – завопили мы хором. – Сзади!
– Да что с вами такое? Говорю ж… – он обернулся. – А-а-а, спасите!.. Дикари-людо…
Могучие чёрные руки вцепились в него, зажали рот, повалили на палубу. Усадили ему на грудь маленького, сплошь покрытого иглами зверька. Зверь яростно зафыркал, затопал ногами и резко присел. Иглы вонзились в Акаба. Тот дёрнулся и замер. По лицу его расплылась блаженная улыбка.
– Санянуарский полевой дикобраз Пиро́гова, – шепнул нам Стокеш. – Широко применяется в туземной медицине для внутримышечных инъекций.
