полная версия

AnaVi
«Клиповое» мышление

Девчонка

(Cover – Леша Свик)

Ей не везёт – с личной жизнью и парнями: зато везёт – с безличной и друзьями. А и точнее: «с другом»!.. Что и каждый же раз – помогает ей пережить «его»: уход, измену и… «их» же всё разрыв. По дням! Чётным-чёрным и… «Буквально»! Перед этим ещё и по нечётным – выслушивая: как ей здорово – с «ним»!.. Как «они» сходили погулять – в парк. Покататься на аттракционах… Как поели мороженого на набережной – по итогу лишь и побегав друг от друга, пачкая им же!.. Ну а после – почти и то же самое, только в отрицательно-негативном ключе и… Забирая её – с клубных тусовок!.. Из баров и чужих квартир. Когда – пьяную. Когда – и нет. Да!.. Ведь и едет сразу – по первому же её зову-звонку «о помощи»; или смс: «Забери!». Но и в какой-то момент – всё же находит в себе силы и… устаёт: не столько и физически, сколько морально; не видит ведь, что нравится ему. Что он – влюблён и… Любит! И… игнорит её – какое-то время! Пишет музыку. Песни!.. Зависая, и до ночи-утра же, в студии. Выступает… Затем, поздно ночью, почти и под утро, выходит-таки из студии!.. Достаёт телефон. Выключает «самолёты». Отгоняет «вертолёты» и… Видит – кучу смс и такую же «тучу» пропущенных. На первые – пока не реагирует. Ведь и последний – пару минут назад… Без адреса! Сам пробивает – по геолокации. Опять – клуб и… Снова – она. Приезжает!.. Не получил пока ещё, так и научил: она уже и сама – всё прекрасно, пусть пока и не про всех своих, но поняла. Да и хотя бы – именно про него: что он – один и единственный, кто, мало того, что всегда спасает, так ещё и так же рядом! А причина – проста, как и следствие: её новый ухажёр – лишь «по первости», «под интерес», замечал её, а как только пошло «во-вторых» и без него – сразу слился и буквально, ушёл с танцпола; прямо-таки и последовав её же примеру – «отлучился в уборную»: только и не в женскую, не «ненадолго» и… не «один». А когда же уже и она вышла – он вышел следом, параллельно и… с новой; так ещё и не «одной»! Забрала вещи. Одежду… Без криков и ссор… Одно ведь и то же, в самом деле! Может, она и психопатка, но и не «безумная», чтобы… первой… через стены… и ждать иного результата – от одного и того же действия!.. Выходит и… тут же попадает в свет фар – после одного и единственного сигнала!.. Останавливается. Улыбается, стирая слёзы с тушью. Оборачивается, кивая ему. Он – ей: и тут же «смахивает» – на соседнее кресло!..

Лампочки

(Cover – ARTIK & ASTI «из альбома “Миллениум”»)

Два «па́рящих» друг друга и всех, кто вокруг, человека – парень и девушка: он – изменяет, она – изменяет!.. Но вот только и он – признаётся первый: как и на «серьёзном и высоком» – в одну-две недели. А она же – за всё время и сразу: и что прикрывала им, как пластырем, свою прошлую рану, пытаясь забыть того, кого уже и нет, погиб в аварии, но и успел-таки забрать её сердце, а она забрала его и у этого, его и себе, заместо своего же; и как ненавидела и «ненавидит» всей душой его и её – «их» несоответствия: вроде и тех же всё кошек, лилий, чая, больших тапочек с халатом… и вечных «уси-пуси» с отчётными, минимум и раз в полчаса, звонками и смс; и что даже ведь отдыхать летала с ним туда, куда хотела она, но и на деле – куда она хотела с ним-тем: куда хотели – они; и как устраивала «концерты» чаще, чем обычно, чтобы лишь сбежать и побыть «одной»: хоть и с «призраком» того, списывая затем всё – на больную голову и усталость; как и он, что ведь так и продолжал, несмотря ни на что, до последнего и «победного» искать себя – в её подписях к постам и тегах, под фото и видео, где была – она, снимал – он: хоть и будучи уже с ней – «не с ней»; и где был – он, снимала – она… и будучи же ещё не с ним: не прекращая! Стоили ли друг друга? Однозначно. И поплатились!.. Когда «треугольник» их таки сомкнулся и любовница, девушка её второго, оказалась бывшей её же первого: к ней же и ушёл тот, кто забрал её сердце; а второй её – ещё и полюбил. Но у него – уже была другая: она! А она же… так и не смогла забыть своего. По часовой стрелке! Не забывая прошлого. Не имея настоящего. Не зря и в будущее! Двое. И двое же – только и делавшие, что и жившие «моментом»: «здесь и сейчас», «сегодня»! Без привязки и чувств. Ощущений!.. Просто – чтоб было. Зато – честно! А кто из них хуже, кто – лучше? Вопрос!

Спасибо за всё,… пап. «Ты молодец!♥»

(Cover – Спасибо за всё, мам / Мари Краймбрери и Ёлка “Live / Adrenaline Stadium / 03.11.19”; «AM-A-S» – Самолёт, AMORE / Мари Краймбрери)

– Почему ты плачешь?

– Потому что мне проще сказать «Пап, ты молодец!», чем «Спасибо …, мам»; а уж и тем более: «… за всё, …»! И ведь не потому, что его уже давно нет, а её… считают «без вести пропавшей» – сторчавшейся особо… й. А потому, что… «Потому» и… «Она»!

– Поняла его?

– Скорее – «приняла»: ведь и не столько в разрезе того, что стала «походить» и… «как он», сколько именно – «не» и на неё, как и… «как» же всё «она»!

Девушка сидит на коленях на кладбище перед двумя памятниками своим родителям, что предпочли и «выбрали» соответственно – вредные привычки вместо и взамен же всё ей, не боясь испачкаться!.. Да и куда уж больше-то – и так уже… всё их «место» и буквально же «перелопатила»: на предмет травы, сорняков и… «их» же самих ещё омыла; вместе со столом и лавкой рядом. Почему не села – на неё и за него? Только их «проблемы» – так решались: не её! Да и диалог её с ними, пусть уже и скорее «монолог» и лишь «её одной», предполагал не только отсутствие «масок» и «очков», но и наличие самих лиц: с мимикой глаз и губ напротив. И не имеет ведь важности – что «фото-картинки»: они – с картинок и… не «живые»; как и не «шевелящиеся». Подчас ведь, и такое же выглядит – куда живее и натуральнее, естественнее и… теплее, чем «иное»!.. Как всё и в её же случае, к примеру: где и как именно выглядит «живой холод» – она познала и «знала» наверняка; и не в сравнении же всё и с этим «мёртвым теплом»: ведь и что «мертво»… умереть – может; «телесно». Раз – и навсегда! Заметно… Но и так же уже – не «страшно»! И, посидев так ещё с пару минут, отдав уважение прожитым отцовским годам и почесть материнской… «вечности», про себя понадеясь «Всё-таки – и не устремлённой в бесконечность», она встаёт, мельком отряхивается, параллельно ещё и осматриваясь, не забыла ли чего, поднимает с земли сумку и, так же неслышно, как и пришла, прикрыв за собой дверцу-калитку оградки со скрипом, запомнив про себя в следующий раз взять ацетон или спирт с мягкими и металлическими губками, чтобы счистить старую облупившуюся краску, кисти и новую же краску с маслянистой смазкой, пошла по землянисто-травяной дорожке к своей машине. А достигнув её и убрав вещи в багажник, садится за руль, сразу же пристёгиваясь, и переводит свой слегка мутный взгляд на такую же почти, как она, сидящую справа, только и чуть постарше: хоть и ей же самой – от силы лет восемнадцать, когда и «на лицо» же – еле-еле тринадцать; без косметики, пусть и с паспортом, как и правами! И, пока они едут, «пассажирка» – будто и рассказывает ей уже и «свою историю»: как и делала та же всё, до и без неё, чуть ранее. Ну а когда обе уже доезжают до своего детдома, где и большую же часть времени была и провела лишь «одна из них», она и выходит одна, изъяв ключи из зажигания и закрыв машину, какое-то время затем идя размеренно и почти тихо по камню и гальке ко входу в одиночестве, а когда всё же переходит на бег и прямо-таки летит в объятия своей воспитательницы: она – уже взрослая… затем – ещё «маленькая», снова – «взрослая» и… По факту – не было же с ней никого в машине и… «снаружи»! Да и женщина сама же меняется – вместе с ней, вот и только уже за счёт совмещения в себе двух её же родителей: как сначала – отец, после – «мать» и… снова – «отец»; его же всё-таки помнит и благодарит – чуть больше! И пусть и не теми же прям, как и прямыми и лично, самыми словами. И всё же!.. Он же её фактически и «сделал», как физически, так и морально, просто – желая её появления: когда же и мать изначально и после продолжительной послеродовой депрессии – сначала хотела выбросить её одну, потом выброситься вместе с ней, а затем… начала «принимать»; «слабость» же – только «сила» берёт; да так и не выбралась. Да ещё и его за собой потащила – по «слабости» же!.. Забывая, а там даже и не «помня» о том, что: в паре – всегда должен быть кто-то трезвый, так или иначе и более-менее, в сравнении и рядом; либо – не быть обоим вместе и совсем! И он – не бросил… её. Любил же! Любил и… Не смог. Правда, и чуть меньше!.. Поэтому-то – и дочь отнёс сам в приют. Успел!.. Спасти: себя в ней, как прошлое; её же саму в ней, как настоящее; и её же новую, «хорошую» жизнь, как будущее. Хоть и пусть уже и не своё же – в ней!.. Что она уже потом, почти и при выпуске, узнала… Как и то, что оба «вроде как» – сгорели при пожаре: где и именно он – пролил свой алкоголь, обронив затем ещё и её пепельницу, при своём же параллельно падении на пол, не уйдя раньше – от инфаркта и тут же инсульта; вот уж, правда, «иронично-символичная ничья» – между разумом и сердцем; а не она – обронила, не затушив, свой косяк, уснув! Хотя бы – не мучился!.. А она… То ли и «с первыми же петухами», криками и визгами, «упорхнула». То ли и в процессе… Останков – так не нашли. А «осадочек» – остался. И понимайте – как хотите!.. Дочь же их, наконец, лишь сейчас – смогла до конца расставить все точки над ни́ми: простив его – с миром; и отпустив её – по миру. По завету всё и его-её же замены – её: «Второй па-ма». Чтобы и, в первую же очередь, проще и легче, «правильней» – стало самой ей: быть «здесь и сейчас», жить «дальше и… без оглядки»; по крайней мере – не оглядываясь… уж и слишком часто!

Апрель

(Cover – Мари Краймбрери)

Съёмка ведётся – с «ручной» камеры, в «ретроспективе»… и почти самого низа. Чуть «дрожа»: и не только – от самой носки на руке и движения в процессе! В кадре же меж тем – «быт» двух людей, «взрослой» части семьи, что: завтракают, обедают с перебивками на работу, ужинают; не забывая – и о прогулке перед сном, чтении, просмотре фильма или сериала вместе… И всё – будто то же самое: и каждый же раз-день – по новой!.. Вот только и уже затем – куда хуже: за завтраком, вместо разговором и общения, «диалоги» и сами соц.сети, за обедом – выяснение отношений, а на ужин – «разбор полётов»; и где камера уже не просто «дрожит», а «нереально» дрожит: ходит и буквально же «ходуном»!.. Так ещё – и объектив «потеет». Кадр – «смазывается»!.. Или и вовсе же – не имеется: будучи либо – из-за двери и в щель, либо – из-под стола; где и «её» же потом обнаруживают – и «съёмка» резко обрывается-заканчивается!.. Где-то – пара приходит к чему-то общему, «компромиссу», мирится: и камера – «успокаивается». Где-то – продолжается бойкот-игнор: и камера – ещё пуще, больше дрожит, чем «пишет». А где-то – точно и не «понимает», что произошло: пока не слышит крик из коридора, после выброшенных в чемодане, а частью и отдельно в окно – вещей!.. А затем – «заходит» к «папе» или «маме» в комнату и, подлезая под одеяло, руку, «потеет» ещё сильнее, как и «родной её человек», тот или иной, напротив!.. И только же тогда «расслабляется», когда после «Закрой глаза – ненадолго» чувствует, как скрипят под пере- и смещающимся весом тела пружины матраса и, слыша затем «Можно!», открывает глаза, видя кусочек торта с тремя свечками и подписью: «Теперь у меня – есть ты». Апрельская дата… И их две фотографии – с празднования: как всегда – на двоих! И в этот раз – уже точно, и пусть пока лишь и только «навсегда», на двоих: без третьего или третьей. Ещё один – повод! И уже тихое, еле шепчущее, с перебивками на всхлип и «шмыг», потом: «Мы – справимся». После чего уже и «сама» макает палец в крем – и пишет неразборчиво, с ошибками, но так ли это важно: «А у миня – ти». И последний кадр, «на память», где они: вдвоём и вместе!

Питер

(Cover – Мари Краймбрери)

Снимать девушку-героиню на «старую» камеру и на фоне же и без того почти и всегда ч/б, если уж и не «серо-пасмурного» города, с его не столько и «открытыми» достопримечательностями, сколько «закрытыми» дворами и площадками и периодическими же ещё перебивками на номер отеля и камерно-ламповый её же концерт в нём, вполне могло показаться именно мудатской, а не mood’овской затеей: в разрезе же и всё старо-нового же «издевательства»; не говоря уж – и за возможное «схлопывание одинаковых вселенных» в моменте и при столкновении же прошлого, настоящего и будущего в потоке!.. Если бы и не тот самый, «крайний» кадр – из отеля: где и на фоне уже лишь распахнутого окна её номера, открытого в сторону и с видом же на чуть ли и ни главный собор за стеной дождя, с бликами грозы и под вибрацию же грома, сидела на подоконнике – она; в позе «лотоса» и спиной же всё – к этакому и «водопаду», чуть намокая ей и собой. В то же время как и воздух за её же спиной – вибрировал от тепла, исходящего изнутри, и прохлады, входящей снаружи: создавая позади неё – причудливые формы; от самой «вибрирующей» при нис- и падении «высокой» воды – до широких крыльев, которым и стоило только раскрыться во всю же их ширь, а затем и поймать в и на себе лучи вышедшего таки из-за туч солнца – как и почти тут же появилась радуга… одна, вторая… рас- и окрашивая уже и своим светом-цветом – всё, вся… и всех же вокруг!

Спасибо

,

Шарик

(Cover – Dose & Mary Gu, Zivert; «AM-A-S» – «Забавно» / Kerry Force feat. M()eSTRo, «Подруга» / Mary Gu)

«Какие люди!..». «…и без охраны. Ага!.. Да-да. Была бы – точно “не”: меня бы здесь – не было! Или – вас…». «Что?». «Ни-че-го!.. Как “вы”?». «Ой, ты знаешь, прекрасно!.. Мы…». «Ты с “кем-то” – здесь?». «Нет!». «Ну что ты, малыш, не знаешь что ли?..». «Скорее: “забыл”! Да и “помнил” ли…». «Тоже – верно. Она же “у нас” – любит одиночество! Пока же и “мы”…». «“Кому” – запускала? Или, быть может?..». «Ни-кому! Собственно!.. Как и “ни-че-му”. Больше!.. Но и определённо – с благодарностью». «Стой-стой!.. Дай угадаю. Во-о-он тот – твой. Да!.. Фонарик и… В форме – сердечка?». «Нет». «Тогда…». «Найдёшь надпись “Спасибо” – не ошибёшься». «Просто: “Спасибо”?». «Не переходя – на личности! Зачем? Когда и так всё и всем… “там” – зачтётся…». «Ещё немного и я и впрямь поверю, что твой “диктофон – постоянно пишет”: “кому” или чему – ты там постоянно шепчешь?». «Шарик – уже нашла?!..». «Так у тебя – ша-а-арик! Чего ж сразу не сказала?.. Среди фонариков – его… О! Вон – он… Красное сердечко!.. Сразу же – и песня вспомнилась… Вот только и!.. Какие же там строчки были?». «“И не хотелось бы тут тупо стать чем-то прозрачным. Чем-то вроде жевачки. Чем-то вдруг накаченным”?.. Или “Нормально брали в рот, но теперь всё наоборот”?». «Ну хватит…». «Я только – разогрелась! А вообще… Да! “Мне слишком хорошо – быть любимой…” собой “…А я тебя – не люблю”. Зато – и не “подгорает”, верно?.. “Отпустила любовь”, так сказать!». «Отличный – лайфхак!.. Нужно было так же поступить, а не ходить к этим психологам и прочим… шарлатанам! Да, милый?». «“Да, дорогая”. Что?.. Что-то – не так? Никогда не поздно!.. И не “рано”. Ещё успеете: и отпустить… и “поблагодарить”. Возможно». «А кого?..». «“Кого” посчитаете – нужным… нужн-ой или нужными, друзь-я! Точнее: “Подруга” и…». «“Не брать!”». «Точ-но!». «Быстро же ты избавилась – от нас». «Не быстрее – быстрого!.. Тебя и… Её. И понимай – как знаешь!.. А принимает пусть теперь – она. Фотки и видео “наши”, снятые в основном вами же, всё равно – “говно” были. Не то, что… “ва-ши”. Профессиональная съёмка!.. Сведённый звук… “Спа-си-бо”!.. Что переучили – “скучать”: и научили-таки – “плевать”! “Ненавидеть” же и “презирать” – только обижать… Их же!».

Глупая, Трогать запрещено

(Cover – Мари Краймбрери, Ханна; «AM-A-S» – Restart / Звонкий)

У каждого в этом стриптиз-клубе – был свой любимчик или… любимица. Как и такой же «клиент»! И для неё – тоже нашёлся и был… есть такой: что и никогда не делил её ни с кем, всегда заказывая «приват». Так и никогда ещё сам не касался – лишь смотрел: из полумрака и тени; и где был так же виден – только классический костюм «двойка» и лакированные туфли. И да, он – не пил и не ел! Только лишь – наблюдал. Так ещё и ни на кого более не менял. Изменял – разве что и… музыку! Да и пилон – на шест. Шест – на верёвки… И так далее. И тому же подобное! Подстраиваясь сам и подстраивая её – под обстоятельства и события. Но и никогда не требовал: не заставлял силой и не приносил вред! Следил за этим, как и от других, рядом с ней же так или иначе находящихся без него, с особым усердием и строгостью. Равно как и затем, чтобы она сама была: «чиста». Даже – если «очень хочется»! Тем более – если «просто бокальчик» “шампуня” или вина. Кальян!.. Отлично ведь ещё помнил – с чего всё это «их» начиналось и… «началось». И, несмотря же на то, к чему по и в итоге же привело, просто ещё и не хотел забывать: ни белых дорожек… трасс, ни выпивки… в галлонах, ни сигарет в блоках и… за день. А ведь и, казалось бы, кто ещё и из них – должен был быть… «хуже»! И дело ведь не в том, что «Клиент всегда прав» и «Кто платит за даму, тот её и танцует», а в том, что если уж что-то и сделал правильного и нормального этот «информационный век» – так это возможность: наблюдать за своей душой напрямую и давать ей то, что она хочет; без ущерба для неё и… для себя! Да и прочих извращений: с зеркалами и заменами, переселениями и очищениями… возвратами. «Чип» с этим – справлялся прекрасно, раз уж и не «искусственный интеллект»!.. Не смог. Дав только «скрипучую мораль» и «проржавевшую на девственной же чистоте совесть»! Они – заслужили куда больше, чем их оболочки: хотя бы и потому, что, не неся груз снаружи, несли его внутри. И перед «уходом-отходом» – должны были если уж и не «очиститься» до конца, то попробовать немного… и сделать для этого всё!.. Пусть – и только виртуально. Но и если же всё – как и кому посмотреть: «матрица в матрице»! Чем плоха свобода «там» и «без ограничений», когда «здесь» она и… «с ними»? Никакого внешнего вреда!.. Лишь – «внутренний». Но и зато – сразу же видно-понятно: действительно ли это надо там уже, если и здесь ещё это больно и… убивает! И да, пусть ещё и с возможностью – залечивания и «рестарта»… Но ведь и там – такого нет!.. Так и зачем, к чему же этот «внутренний портрет Дориана Грея», что и скажется же затем снаружи и… куда раньше-бол-ьн-ее, чем и кт… что-либо?!

Папа

(Cover – Mary Gu)

Девушка в больничной палате прибирает взрослые мужские вещи в коробку и, дойдя, наконец, до фото троих на тумбе, себя и… отца, мать же – «подогнута», вытаскивает его из рамки, разворачивая. Долго смотрит!.. Но и когда всё же чувствует слёзы на щеках – бьёт рамку со стеклом о стену, забирая фото с собой, положив его – поверх всех же вещей в коробке, и выходит из палаты и больницы; по пути – ещё сбрасывая с себя халат и бахилы: и оставаясь – в чёрном платье под таким же пальто; и в цвет же им – туфлях! Достигнув же своей машины – быстро убирает коробку в багажник. Так же молниеносно – открывает первую дверь слева, со стороны водителя, и падает на водительское же сиденье, пристёгиваясь. Смотрит недолго – перед собой и в лобовое, вдаль и будто одновременно сквозь: куда-то и тут же в никуда. Затем утыкается головой-лицом в руль – и… вдыхает-выдыхает некоторое время: собираясь с остатками сил и осадками же эмоций. После чего – утирает наконец глаза, нос и рот и заводит машину, выезжая с парковки больницы! И, спустя время прямой и асфальтированной дороги, съезжает на обочину, подъезжая затем к кладбищу. Выключает зажигание и кидает быстрый взгляд в сторону правого пассажирского сиденья… с цветами. Берёт их, выходит из машины, закрыв её, и идёт по дорожке кладбища… с опущенными вниз бутонами чётного количества чёрных же роз! Подходит к небольшой группе людей, что почти уже и рассосалась, но и всё ещё стоит в небольшом количестве то тут, то там и… у двух же памятников: только-только «насыпанного» с крестом и уже «утрамбованного» с камнем. Садится на корточки у креста, укладывает цветы – и смотрит в… свои же глаза напротив, хоть и мужские и… отцовские; справа же – материнские! Сидит так какое-то время – в молчании. Затем поднимается – и подходит к своей бывшей воспитательнице, «второй маме», из детского дома. Остальные – её не так волнуют: никого из них она не знает! Как и родителей, собственно. Что сразу же отдали её, променяв на «минутные удовольствия»: каждый – в своём извращении. Но и эти – хотя бы были! А те – появились только сейчас: чёртовы сожалеющие, соболезнующие и сострадающие; да плакальщицы, те ещё «актрисы погорелого театра», выглядят куда правдоподобнее «плачущими за деньги», чем «эти» и «не»! Обнимает её и принимает соболезнования – лишь от неё: она была, есть и… знала. Всё – знала!.. И была рядом. И едет затем с ней «домой», с улыбкой вспоминая по дороге и внутри уже самого детского дома – прожитые годы по «доске воспоминаний»: легко находя себя почти и на каждом из – предпоследней и по «выросту». Как и затем – двухэтажную кровать: со своей нижней полкой… в самом углу! Просит немного времени: побыть с собой. И ей даже разрешают – полежать на ней: понастальгировать. Чем она и пользуется: и незаметно для себя – даже и засыпает! А когда просыпается – видит в зеркале слева от себя… «себя» же; только – маленькой. С грустными глазами и вытянутыми руками… кофты, «драными» штанами и побитыми кроссами, неряшливыми косичками-хвостиками и… огорчённо-сметённую: готовую вот-вот – и… расплакаться! Встаёт. Подходит и… Садится перед ней – на колени! Касается руками стекла и… Вдруг!..

Развязка 1.

Девочка напротив – начинает плакать навзрыд! С каждым разом – лишь ещё сильнее: подвывая, выстанывая и набирая громкость. Почти уже – и крича! И параллельно где-то, на очередном же витке своей истерики – ещё и бьёт само стекло снаружи… из зеркала же внутри! Девушка закрывает уши и глаза, а когда вновь открывает – понимает, что кричала… она. И стекло разбилось – от её рук: сильного их к нему приложения. Зеркало же, как и всегда, цело. Только руки – разбиты: в мелких ранах от осколков и… кровят! И, стараясь не испачкать всё тут и до конца уж собой, она аккуратно встаёт из осколков, что и кое-как с себя стряхнула без рук, тянется лишь пальцами к внутреннему карману пальто, где скорее всего уже и не платок, а мокрый кусок ткани, та же и половая тряпка, и всё же, заодно же ещё и обеззаразит «солью» раны, и, неожиданно даже для себя, уже и забыв про него, как и про то, что платок в другом кармане, находит в нём… конверт с подписью: «Жить». Тут же вспоминая – и про его «собрата по несчастью» с не менее коротким, но и вполне однозначным посылом: «Лить». И нет, ей не жалко! Ни себя. Ни родителей. Ни этого «презента», который она оставила им в момент, когда её забирали в приют!.. «Карманные деньги». Которые она не потратила – копила: с надеждой на лучшее; и тут же – подготовкой к худшему! Он им был – куда нужнее и важнее, чем ей и… «её». Чем она же сама! Ведь и в нём – были деньги. Доходы!.. Когда и с ней же – лишь одни расходы и… Траты! В своём же и сама, для себя – забрала лишь свою фотографию: из первой группы детского сада – в бело-синем сарафанчике, с белым бантом и… аляпистой жидкой кудрявой чёлкой. Чтобы не забывать. Чтобы помнить!.. Что всё, что у неё было, есть и останется после всего, всех и вся – это она сама, «самая» и… для себя: та и той же всё «маленькой девочкой», что, может, была, а может, и не была в стекле и… напротив, но зато и всегда была – душой, «зеркалом» и… «под сердцем» же. Буквально!..

Развязка 2.

Девочка напротив – начинает плакать навзрыд! С каждым разом – лишь ещё сильнее подвывая, выстанывая и набирая громкость. Почти уже – и крича! И параллельно где-то, на очередном же витке своей истерики – ещё и бьёт само стекло снаружи… из зеркала же внутри! Девушка закрывает уши и глаза, а когда открывает – понимает, что малышка… так же всё и стоит напротив: но и теперь – будто и куда «живее»; хоть и касаться к ней и её же самой – ещё боится. Но и успокоить-то до конца – как-то надо: она же – всё ещё плачет и дрожит; вот-вот готовая и продолжить, уже и из-за разбитого стекла, как первый испуг и шок схлынет! И, собравшись, всё-таки дёргается к ней – прижимая её к себе, вжимая в себя и… сжимая же собой. И сама же затем ещё – начинает плакать за и вместе же с ней, продолжая держать её крепко, утыкая и утыкаясь же сама в её шею! Маленькое тельце – холодное. Неживое… Но – и не пугает!.. Ведь знает, что её – как бы и нет. И что это даже – скорее всего, а там «точно» и «именно»: сон. Но и чувствует желание – согреть. Спасти и… Спрятать. И делает – это! Когда же и обе успокаиваются – смотрит вновь и… в свои же глазки напротив. Улыбается!.. И лезет рукой уже не в правый, неосознанно даже и для себя, а в левый внутренний карман пальто, извлекая из него… то фото троих!.. Что и почему-то так и не осталось в коробке: хотя она помнила, что клала его туда – поверх вещей. Точно – «сон»! Так ещё – и «осознанный»! Отдаёт «копию» девчушке, подворачивая с двух теперь уже краёв, оставляя только серёдку и… себя-её же! Девочка улыбается во все свои имеющиеся четыре передних сверху и снизу зуба, принимая подарок. Мнёт его в своих ручках какое-то время, а затем разворачивает и… прижимает к себе, будто и плюшевого мишку обнимая! И девушка, всего на секунду опустив взгляд вниз, охает, видя теперь – только их двоих: и как сама, стоя, а при преломлении света и «сидя» за её спиной – обнимает её! Вновь смотрит на малышку – и резко просыпается!.. Видя теперь и в дверях же – лишь свою воспитательницу. А стекло в том месте, где оно и было, нет. «Как его – и не было»!..