полная версия

AnaVi
«Клиповое» мышление

Рассыпая серебро

(Cover – Максим Фадеев feat. MOLLY)

Глупо бы было говорить да и отрицать, что я не хотела его, «отца», смерти: как отмщения – за уход от матери в частности и… предательство меня, семьи как в общем. Но ведь и то – всё ещё на словах, как и «стадиях», не действиях! Когда же сталкиваешься с этим лицом к лицу, ещё и живым лицом и к неживой же уже маске, как-то иначе начинаешь воспринимать всю ситуацию: в целом и… «В принципе»!.. В переходе от частного уже к общему и… «такой же» его ещё семье напротив: и по другую же сторону – от его уже ящика. Хотя бы и в разрезе того, что ушёл он всё-таки – к моей матери и ко мне же от них, а не «наоборот». И там – явно никто не придумывал «сто один далматинец-способ» – «Как убить отца»: от подрыва машины до… подрыва «здоровья»! Хотя и вот уж где бы был(а) – глаз за глаз и кровь за кровь. Но нет!.. Зато – были: здесь. И у меня! Казалось бы… Но да!.. Гнев – не злость и не ярость. А та самая «верхушка айсберга», что обычно и не воспринимается – на фоне всё того же самого «айсберга», хотя… Стоило бы!.. «Определённо» – стоило. Хотя бы и по той простой причине, что почти те же самые «стадии», только уже и «рака», идут от «верха к низу»: и первый с начала – воспринимается не так, как первый и… с конца; где и если уж ты нашёл силы и начал играть в это – найди их, чтобы и закончить на правильной, грамотной ноте, не доводя до… Собственно, почти что как и с ВИЧ!.. Без своих правил. Не в свою же игру… Зато – и на своём же поле! Два против одного… Не выиграть полностью и до конца, так и не проиграть же в сухую!.. Мать – не проиграла. Но – и не выиграла!.. А гневалась – вновь я. Хотя и стоило ли?.. И на кого действительно – надо было! Равно как – и не отрицать вину. А я ведь – почти сторговалась за неё, «подругу», собой!.. Почти и выторговала её «обратно» – за счёт себя. Пока не узнала, что именно из-за меня она… и сделала это с собой!.. Из-за меня и… того парня. Ещё – моего!.. Но так уже – и не её! Смогла бы я ей тогда уступить его, если бы знала?.. Если бы знала, что она… влюблена в него… от самого начала – «нас» же с ним! А если бы знала, что так этим всё и закончится?.. Поспособствовало бы это и в квадрате же – моему решению-отречению или нет?! Что ж, депрессовала я и, правда, «специфически». Но уж и было бы – кому и с чем сравнивать: «Плохое настроение» и… «Дьявольский дар»! «Если бы да кабы…» – не самый худший способ и вариант «подебатировать с собой». Но и опять-таки – кому и с чем сравнивать! Она же почти так же, как и я, готова была выторговать своего, погибшего в автокатастрофе, прекрасного деда – за счёт деспотично-абьюзивной матери!.. И как, однако, интересно работает принцип: «Исполнение желаний» ака «Слышимость всего и вся, всех Вселенной». Действительно!.. Скажи, сделай хоть сотню хороших слов, поступков и загадай такое же количество и качество желаний – никто не заметит и не услышит! Но и только лишь скажи, сделай хоть что-то плохое, одно слово, действие или, не дай же тебе бог-дьявол, загадай желаний с «не», «никогда» – и весь мир-война встанет единым фронтов против «Единственного и неповторимого, незаменимого врага народа»; под ангело-хранительское же «пике» в сторону Плутона и хруст попкорна под колу той же самой всё Вселенной, параллельно же ещё что-то бубнящей из разряда: «Ну давай, покажи же мне, как тебя будет с ним (ней) и без неё (него)». Никак! Ужас?.. Ведь и была бы жива она… Он!.. И пусть – не со мной. Но и, как говорится, «Всё ещё – над одним адом и под одним же раем». Они были бы – живы! А теперь?.. Их обоих – нет. И где-то там или этам – они, наконец, вместе. Ужас!.. Чтобы обрести рок сердца – порой ведь действительно нужно именно умереть. Физически! Не духовно. И я поняла это!.. Как и та же всё – то: «своё». Где таки и попросила ведь прощения у Вселенной и та… смилостивилась над ней, даровав… уже и вечный же покой. Ушла бы она, коль и не отозвала бы свою просьбу-желание?.. Кто уж теперь знает и разберёт! Достаточно лишь знать то, что… отменили почти сразу. Вот такое тебе и понятие – в размере бесконечности байт и такого же количества, как и качества монитора: для самой первой и из «первых» же всё «Sims». Богохульство? От чего же?.. «Мать» – хотя бы смотрит. А не сделала вид, что «смотрит», на самом же деле уйдя в сторону, свет-тень, и следя же за всем, всеми и вся – лишь на фоне! И вот такое же – принятие себя и потери же самой себя. Да и всё под один и тот же – лейтмотив. Точнее: «ливмотив». И ливень!.. Под ливень и рассыпающиеся капли дождя. Будто – частички серебра и мельчайшие осколки стекла… Словно – и всей же жизни!.. Разбитой и разлетевшейся – в один миг. Но и тут же почти – собранной и сброшенной «смертью» в могилу!.. И кто придумал эти «долгие» проводы-прощания с «лишними» слезами и броском горсти земли, как последнего камня и… себе? Пусть – и не «в спину» уже! Наверное, тот и та, в одном же лице, кто и затем же всё пожали мне руку и ушли… с моей же душой, как в и «старые-добрые» же друзья – в закат. Хотелось бы – верить!.. Как и в то, что ушла я, не обернувшись, в том же самом направлении, что и душа, только вниз ногами и параллельно – не в рассвет. Ведь и она, в это же самое время, в свою же уже очередь и перевернувшись от белой и более-менее яркой картинки к тёмной и монотонно-цветной, в окружении всё тех же… всех, кто покинул нас с ней сам и кто нет тут, ушла за ними и в след же… им – в черноту и языках же пламени геенны огненной. Аминь-Омен!..

Чувства

(Cover – ARTIK & ASTI «из альбома “7” part 2», Севиль «“Cover Artik&Asti” Live 02 10 2021»)

Так любить, что и возненавидеть; и «ненавидеть» именно то, что и до безумства… просто и до «бесконечности»… до сих пор люблю – могла только я и… такие же или почти, как я: «конченые искусствоведы», «тва́рцы от слова “тварь”» и «творческие же нелюди-личности… не от “творца”»! Ведь и… избивать свою душу кнутом до крови и писать ей так поэзию и прозу – такое себе нормальное и правильное, здоровое состояние и положение вещей. Да и не каждый бы смог провернуть такое – без жертв по итогу ещё и «тела»: на выдохе здоровья и «выхлопе» самой же этой «оболочки». Не говоря уж и за так ставшую ныне популярной – менталочку. А что поделать?.. Продавать душу дьяволу и… «бегать»? Слишком – пошло уже, баянно и… топорно! А делать же – что-то «надо»: со всем же тем током-стоком-потоком, что буквально и бьёт же фонтаном изнутри тела: как и та же самая всё кровь и из… души; как ни странно. Но и во всём же и всех, вся – нужно всегда находить что-то положительное. «Более-менее»!.. Например, я бы могла её просто убить – так рано или поздно; но – и не убила же. Равно как – и не принесла же в жертву. Опять же!.. Ведь и всегда же знала – когда остановиться и отцепить её, отвязав от потолка, и залечить на полу: чтобы уже на следующий день и под вечер же, ночь, вновь вернувшись, снова наполнить чернильницу «ей» – и писать… до самого утра следующего, а может, и не одного «дня». Периодически же ещё – и попивая её, будто и «кровь младенцев или девственниц», и… молодея! Пока и она же «сама», словно бы и портрет Дориана Грея, старела; «доубиваясь» – от прошлых моих над ней истязаний; стенала и скулила – от располосанной себя и… разорванной, разодранной в клочья – одежды: спуская кровь – в специальный сток и «жерло» рядом с собой и у батареи. «Милое платьице». И правда! «И ведь не скажешь, что ребёнок». Действительно! «А как же просто и легко тебе удаётся – так живо и больно, почти что и слёзно-веновскрывательно – всё это передавать: при достаточно счастливой жизни и позитивном настрое – практически и… всегда». Не то слово: рабочие заводов и фабрик, плантаций – завидуют мне «по-чёрному»!

Смотри, как Я нашла свой почерк и он… «Гори», Роза

(Cover – Полина Гагарина, Мари Краймбрери, MBAND, ARTIK & ASTI «из альбома “7”»; сериал «Молокососы», 2007–2013 гг., Великобритания, Создатель – Джейми Бриттан, Брайан Элсли)

Внутри – всё горит: рискуя выйти с дымом – наружу!.. Но и пока лишь только – выходя «паром» и «кальяна» же наружу: в каком-то очередном – клубе, баре… ресторане или… Да и чёрт его уже знает!.. Неважно – где. Важно – с кем. «Из» кого и… «Кто». Ни-кто! «Уже» – никто. И ладно бы – «фильм». Жи-знь! Очередная… Как и «она»: «Очередная никто». Для него!.. Не говоря уж и о себе. О «ней». Да! Так – мучают людей молчанием. И так же по итогу – «получают» их же: молчанием. Предпоследней же… Если уж и не «предкрайней». А стоило ли и до «такого» эту же самую «лживую опухоль лишь сброса напряжения, ничего большего, как и “личного”» доводить, чтобы она «метастазировала» – в это: в неё же?.. И без всякого же эгоизма! Как и лицемерия. Себялюбия… В никого и… Ни-что. По факту! И если первое – ещё для него. То и второе – уже и для себя-неё же! И как же уже именно «больно», когда не только подгорают и так же всё угли; а… «горит» – и всё же разом. «Сразу» и… Вновь – лишь только в ней: «одной». Вос-по-ми-на-ния… Объективно раздельно – Вместе – И вновь раздельно… Субъективно – хорошие и плохие… Люди, так или иначе, окружавшие каждого из них – по отдельности… И опять же – вместе!.. И «окружающие», пусть уже и какой-то лишь частью, «небольшой»; но – и до сих пор же всё… же. Фото… С таким же – на- и заполнением… Где-то – почти. А где-то – и не… Вещи!.. Оставшиеся её друзья и подруги – пытаются её отвлечь; но всё – пустое. Она уже – всё решила… Да и чем не проверка ещё параллельно и «связки родственных душ»; связи – и самих соул-мейтов?.. В конце концов – не может же быть «настолько» больно, да и ей же всё «одной»: когда ему и, наоборот, хорошо и даже… «отлично»! Да. Она – не читает мыслей… Не чувствует – его, как… «его». Не имеет – и «знаков отличия». Не кашляет – цветами с кровью. Не ощущает и физической измены… Но – духовной… Душевную измену – ощущает и в разы!.. Прямо же – за себя и… того парня. Как и сказал же ей сам её же доктор чуть ранее, что: если уж и не про её уже и «никакую» менталку может «сто тысяч миллионов» докторских написать, то и про эту «пародию на Ханахаки» – вполне! «Внутренний феникс»… Надо же!.. Если не с этим и в этом – она уж точно «победитель по жизни», то и где ещё? Разве – в смерти… И «по» смерти! Сбегает «под шумок» и «по тихой же грусти» – от своей компании. Уезжает – подальше… За город! С пару минут – собирается с мыслями. Затем, чтоб уж и точно не передумать, вылетает из машины – и открывает багажник. Канистра с бензином!.. Моральную боль – перекрыть физической? «Внешний феникс»?.. Два в одном? От чего и нет!.. Так ещё и вот – с «кондиционером». Льёт – на себя. И отбрасывает пустую канистру – в сторону. Карман… Его зажигалка! «Долбаные «крылья»!.. Что ж, спалите теперь – и мои». Щелчок! Крышка – открыта… «Прости, свежий и чистый как никогда воздух…». Ещё – щелчок. Стрекот – колёсика и… Появляется – язычок пламени! Пока – небольшой. А в её голове – уже фейерверки: от подожжённого фитиля. Три средних коробки… Три больших фейерверка… «Три феникса»! Белый… «Душа, ты слишком хороша – для этого продолжительно-продолжающегося дерьма!». Серый… «Разум… Ты и так – всё знаешь!». Чёрный… «Сердце… Ты и без меня… и без них… всё прекрасно понимаешь. И пусть пока – не принимаешь. «Пока»!..». На счёт «три» – и под ноги. Один… «Гори…». Два… «Лети…». Три… «Живи…». Вены уже и сами – буквально полыхают изнутри, так и требуя, уже и не прося: за- и покончить со всем этим. С ними и… С собой! «Не лечится же… Ты должна – сжечь нас!». «Нет!.. И даже думать об этом… не думай – об этом!». «Ангелочек, прекрати!.. Нам осталось – лишь подтолкнуть её. Хотя в принципе!.. Можешь и попробовать – ещё раз помешать. Лишним – не будет… сие же «представление» и для «меня»! Она уже «сама» – всё для и за себя же решила! И даже друзья – не отговорили. Да даже «подруга» – не «отбила»… «Ты» же всё, кстати! Да-да… Она – не настолько тупая… Собственно, как и «я»… Чтобы вспомнить и сложить два плюс два! Далеко – забралась в этот раз, не находишь?.. Явно же – не для того, чтобы её и вновь остановили». «Хочешь прожигать?.. И её же саму – прожечь-сжечь! Прожигай – свою… «смерть», пожалуйста! «Гнилые чувства»… Но умереть я ей – не дам». «Так ж – она возродится! Ты чего?.. Забыла?». «Нет – и точка! Она будет – с собой. Ними и… Нами». «Но я и так – буду с вами…». «О! Дело человечишка-пташка – говорит». «Не перебивай!». «…И не «птицей»! Че-ло-ве-ком». «После стольких мучений? Такой и… «боли»?.. Буквально, что и «изжоги»! Горячей и… «горящей» же крови». «Не продолжай! Она – справится… Выдержит!». «А «справится» ли? И «выдержит»!.. «Она»! Прекрати за неё – решать и говорить! А ну-ка… де-воч-ка… чего «ты» хочешь?». Всхлип! «Пожалуйста…». «Ха! Добро – всегда побеждает зло: в каком бы правдивом облике перед лицемерием оно ни являлось». «Всё будет – хорошо!». Бросок – под ноги. «Искра. Буря…». Возгорание… «Взлёт! «Я буду сторожить и оберегать вас – над землёй…». «Нет»? Начала вспоминать – так продолжай. И «з» большую – в этот раз только не забудь!». Отогнать – мысли. Отдать – друзей и… Себя. Всех! С первым – порешали. Но как быть – со вторым?.. Толчок! Сыта – по горло. И «из» горла же – трезва!.. Кальян – на мяте и… В клубе… Клубах – пара. Расслабляется – в конечностях… Собранной и снаружи – быть уже не надо. Давится! Трёт как никогда «горячее» горло и впервые же «настолько» горящие глаза. «Признайся!.. И если разрушится, «правда», то и разрушать – уже было нечего». «Да. Как в детстве!.. Играем – в и себя; пока и сами же «игры» – играют в нас». «Вот уж где «время» – «с-текло», не так ли?.. Прямо-таки – про- и вытекало». «Время «истекает» там, где в и себя играли и играем – не мы!.. А игры – всё ещё играют в и нас. Хоть – кто-то!». «Завтрашний день… Подарит ли – «новые силы»?». «Разве что – вместе с ранами». «Смотри!.. Фитиль – дымит. И выходит дымом же – через рот и нос. Пламя – догорает!». «А я прячу это – за паром кальяна и «электронок»… Сигаретами». «Те капли!.. Между вами…». «Лишь – красный воск… Не «кровь»! Да ведь – и не «из сердца». Опадает!.. Как песчинками – в песочных же часах. Только – и лепестками: слёз и… роз». «Искренность – поможет найти и спасти. Выстоять…». «Лишнее. Всё – лишнее. Как и вопросы – зачем и почему… За что! Потому что и… Просто так! Сошла…». «Так – надо!».

*

Девушка лежит на приёме у психотерапевта в рубашке, будучи почти только-только выпущенной из своей «мягкой одиночки» для разговора. В спёртом и съеденном медикаментами и хлоркой воздухе – повисает его вопрос: «Как ты сегодня себя чувствуешь?». Её же пустой взгляд – уставлен в глянцевый натяжной потолок, в котором отражается она же; и её же – стеклозеркальные тусклые карие глаза. Одни чёрные зрачки, как кратеры, более-менее – яркие и цветные. «Живые»… «Седативные». Да! «Немного… лирики!». Что бы, как и «кому» – это ни значило; как и в каких – количествах и качествах. Снотворные и обезболивающие – сделали из неё почти что: «овоща». Благо – ещё память осталась. «Или нет?..». И она вновь мысленно возвращается туда, где есть она… «Но зачем?..». И где нет – его. «Только – за что?..». Повседневные «телесные» дела – чередуются… с душевными порывами: сломать и сжечь всё к чертям! Душа же её – буквально, как и она же сама, переживает и «пережёвывает»: сама себя, её; и всё же – внутри и вокруг неё и «них» происходящее, разрушая свою собственную «комнату-антистресс»: «Роддом и родом из детства»! Сначала – молотом и кувалдой… После – битой бьёт стёкла и экраны… Пилой – распиливает мебель… Тело же, в это самое время, отпевает свою партию – в «будке» для записи. Выходит. Прощается, уверяя, что «не нужно провожать»: не доедет – так «дойдёт», пешком и сама; тут – немного и недолго. И выходит на улицу, направляясь на встречу: с ним и… как «удачно и удобно», «неожиданно и приятно»… с одним продюсером на и не только «двоих»! Пока внутри него-неё – всё рушится и трещит по швам. И она буквально чувствует эту стружку-опилки – в своей коже изнутри: будто и вновь вернулась в хореографический класс при своей же школе – с деревянными станками и полами с «занозами». Но и как-то всё же – больнее… «Гораздо»! Ведь ещё – и вместе же со стеклом… «буквально»… от бывших зеркальных стен. И прочим!.. Сидя напротив – старается не смотреть на него. Когда же он, напротив-наоборот, пытается вновь и вновь поймать её взгляд своим. А ей не то, что не хочется видеть там, в его глазах и душе, другую – не хочется видеть вновь себя и… «его»!.. А когда же в её «комнату» вносится «чёрный ящик», канистра с бензином, она – уже в кальянном уголке: подальше от глаз и того… «тех», что у камина – с «горячим шоколадок» и… какао. «Зима» и у тепла! Как иронично. «Осень» и со свежей, прохладной мятой. Как символично! Душа же, в свою очередь, не хуже Джокера средь ножей, в куче хлама и того, что от него же осталось – прикуривает «самокрутку» из его же «любовных» писем к ней. «Той». Не к ней. «Самой». Да и разве важно – к и кому? Куда важнее же – от- и кого. Как и то, что табака в ней – нет! «Комната» пропахивает – дымом и бензином… Пол и остатки «утвари» – пропитаны уже ими! И она же, развлечения ради, будто под свои и себе же аплодисменты, чиркает его зажигалкой. Снова! И снова… Так «мило»!.. Парные кулончики – с крылышками на цепочках. На память! Но ведь никто и не говорил, что их нельзя «заправить». Как и что вновь же: всё будет – легко и просто. Всё знает. Понимает… Не решается. Хоть и принимает: всё – решено! Просто… Чтобы уж окончательно – не на эмоциях… Трезво! С толком и расстановкой!.. На седьмой или девятой затяжке тела, как ирон-символично и здесь-таки, отбрасывает её зажжённую в сторону – и погружается постепенно, а затем и в момент: в чёрный дым. Как – и в рыже-красный огонь!.. Горит – заживо. И плачет! Но и, кажется, всё тем же – бензином. «Жидкостью для розжига». Не тушит!.. Ещё сильнее – воспламеняется! Пока тело же её – выносят на воздух: «Подышать». А воздух – уже не поможет. Как и «сон»!.. Как и что и кто-либо – уже. Всё – пустое. И она – пустая. А дальше – «нелюбовь»!.. Палата. Диван. Она и… он. «Другой» – он. Да и не жаль же совершенно!.. Мозгоправ и «душевная-душная». С одним же на всё и двоих же при этом – хриплым ответом: «Неважно»!.. И вот стоило – включать себя, выключая его темноту, спасать свою душу, буквально и перерыв всё его сердце и обретя её под кроватью, вытаскивать её на свет, отбивать все воспоминания; и её же – у них, как и в том же самом небытие-клетке, природа-мать просто не могла и здесь оставить без «лазейки» – на растерзание городу-отцу, чтобы затем и под конец же в принципе всего: она же и спалила всё чистилище – вместе с собой и ней!

Цунами

(Cover – Рита Дакота)

«Какой ужасный сон!.. Разрушенный до основания – город. Вокруг – щепки и труха… Осколки стекла! Куски бетона и… Тела!.. Где – и части, ошмётки их. Кругом – вода и… Что ж так твёрдо-то?.. На кровати же! Твёрдая и влажная… земля? Асфальт!.. И я же – внутри: всего этого. Не «кошмар»!». Резко подрывается, тут же жалея об этом и, смаргивая «чёрные точки», держится за голову: пока в ней же и перед глазами – пролетают флэшбэки её «прошлой жизни» с семьёй. Родными и близкими. Друзьями, подругами и… Знакомыми! И будто бы ещё и накладываясь на настоящее – их нет. Никого – нет! И она же – уверена в этом: ведь видела каждого, каждую и… собственными же глазами!.. Как они – исчезали. Буквально же что – и на её же таких же руках. Всех – погребло!.. И всех – забрало. Но – что?.. Когда и она же сама – лишь вся вымокла: и одежду с обувью – можно было сразу и, не выжимая, выкидывать! Зато – живая, если и не «здоровая», и цела: как внешне, так и… «Всё»! Одна. Почему?.. И после – чего… такого? «После – цунами!». Мысль приходит параллельно – с волной же вдали, что движется ровно на неё: досметая оставшееся и «оставшихся» – на и одновременно со своего же пути! И, не теряя времени и не обращая внимания на боль уже и во всём теле; «хорошо», видать, упала-приземлилась до этого; вновь подрывается и… бежит к ней навстречу: в общем замогильном молчании и гробовой же тишине, прерываемых разве что – шумом же накатывающей воды! А что, кто ещё – остаётся?.. Выращенная же, как «комнатный цветочек» на том же самом подоконнике-окне, она и не может быть одна: даже если ещё и где-то там – есть жизнь. Начинать – заново?.. В новом и… С новыми же? Как?!.. Если и ко всему же ещё – не любит нового, изменений! Поднимается на крышу самого высокого, ещё оставшегося и разделявше-отделявшего её от неё-волны же, здания – и расправляет руки: не чтобы взлететь, а принимая свою судьбу такой, какая она есть… и «будет» здесь и сейчас! И волна – накатывает-находит на неё… Правда, и за доли же секунды до соприкосновения с ней самой, расходится – и проходит по обе же стороны от неё: смыкаясь уже – за!.. И лишь после, как акула и тот ещё ротвейлер, разворачивается и, возвращаясь, нападает – со и из-за спины: погружая её в себя – без возможности сделать и вдох… И вот она – внутри неё! Боится, по первости, открыть глаза, да и уж тем более пошевелиться, но когда всё же делает это и одновременно – понимает, что: всё так же – жива и цела; так ещё и её соль – «дооздоровила» её. А перед глазами только; теперь уже и не в голове, а и в водной глади-экране; проносятся – все события до, что она забыла: так неудачно «заземлившись» – не на ноги, а «тряпичной куклой»; телом и головой. Как она мстит за «раннее» предательство отца: находя его, как и в той самой «угрозе» – на краю света и из-под земли; как и матери – за её «воспитательные меры»: на пару с её-дочкиным же «фейсом об тейбл»; бабке – за «молчаливое одобрение» и только периодическое же напоминание, что «Можно и потише – за полночь уже: все же и они с дедом – уже спят!», прибавляя к «столу» ещё и стопку книг: для полного погружения её-внучки – на «дно слёзно-сопливо-слюнявой боли»; с «проходкой» же лица ещё – и по страницам, как тёрке, «грызя» и буквально же уже при этом параллельно и именно «гранит науки». А затем – и всем тем же «родным и близким», «подругам и друзьям»… «знакомым», что знали: и ни черта с этим не с-делали; так ещё и понукая же тем, что: «Ну они же – твоя семья!.. А «семью» нужно любить – при любых течениях и обстоятельствах»! А опускается на землю – уже и за пределами города, оборачиваясь, чтобы поблагодарить за «очередное же открытие глаз на правду», но не видит ничего: лишь разрушенный город! А когда ещё и смаргивает – понимает, что: всё это – было только внутри неё же самой. Её внутренний мир-город – разрушен! И что «цунами» – это она и есть. Она – сама: «сама» – всё и разрушила. И сама же – убила их и… себя: чтобы заново построить! И, только же собирается двинуться дальше, за «созиданием и разрушением»; без «сестры» же, как и «души», телу – никуда; рядом с ней тормозит машина – и парень же её возраста предлагает подвезти её, ведь и сам направляется: «Подальше отсюда – на поиски новой жизни…». И она соглашается, садясь рядом и улыбаясь этому и как никогда же, нигде да и ни с кем – «ироничному символизму»: «…со смертью» же. И… Продолжение следует!

*

Уже взрослая девушка – сидит на подоконнике окна и чиркает зажигалкой. «Удар. Удар. Удар». Чирк! «Удар. Удар. Удар». Чирк! «Удар. Удар. Удар». Чирк! «Удар». Пламя! Поджигает сигарету. Закуривает и, стирая собственноручно же нарисованные «его» глаза на «поволоке» стекла от конденсата-дыхания, разворачивается – к ещё девочке и поменьше в больших наушниках; вот так оно и бывает: сначала ты слушаешь чужих, чтоб не слышать себя и других, а потом… она – слышит себя, чтоб не слушать других и чужих, и наоборот; играющей в куклы на ковре. Будто – и копии её. Только – маленькой. И… Не «будто». Пока и сама же малышка – переходит на кубики: и каждый ново-построенный раз – рушит «башню», содрогаясь от последующего каждого уже и гораздо тише и глуше «для неё» удара и грубого голоса… с еле различимым женским стоном по ту сторону двери; через проход и ещё одну дверь! «Ругаются… Опять. Снова!». Девушка фыркает – и вновь выпускает дым в приоткрытое на проветривание окно: но и пряча же лишь только свои собственные слёзы – за этим; прося прощения – у «него», неё: за и из-за неё, как ещё «за и из-за себя». И не только за то, что не может помешать тому, что происходит там!.. А ведь и они обе понимают – что именно. Но – и не препятствуют!.. Пока одна и чисто физически – не может. Другая и морально – не хочет. И вот – открывается дверь! Одна. Вторая… И заходит – он!.. «Кошмар из кошмаров» и «Ужас из ужасов». А и казалось бы – всего-то: «отец»! И здесь вновь же – именно, что: «казалось бы», «всего-то»… И что: «отец». Монстр! Волк в овечьей шкуре!.. Садится на корточки – перед малышкой. Утирает – её слезы, уверяя, что: «Всё – хорошо!.. И так – и будет». Но так и не даёт ей взглянуть за свои плечи и спину! «Нарочно». Конечно! Как и бил же до этого всё: «Отчаянно»! Хочет взять её на руки, но останавливается, смотря ровно и прямо, в упор, на девушку – за её спиной. И взгляд его – вмиг стекленеет и холодеет… Но и лишь на: «миг»! Малышка же, успев таки из- и повернуться, не видит ничего и никого, спрашивает об этом, о причине его именно «такого», этого жеста, но получает лишь вновь же – его отрешённое качание головы: и «уходит» – на его же руках, всё равно смотря в ту сторону; где сначала и на губах – прорезается лютый оскал «для него», а после и тёплая улыбка со слезами меж губ – «для неё». Она не может – вмешиваться. Не может – и изменить! Но – хочет. «Так» – хочет… «Как» – и убить его!.. Как только и вновь же видит тело мамы, а «иначе» и не назвать, за кроватью – одна же голова торчит… Да и пока лишь – не отдельно и… не отделена! Но и крови же на ней, как и лице её, хватает; как и закрытых глаз! Она – без сознания! Докуривает… Выбрасывает бычок в окно. Закрывает его… И выходит из комнаты, прикрывая и дверь. Не с первого раза! Как и дверь спальни родителей – затем: дрожа не только руками, но и телом; и слыша весь свой спуск же вниз – дрожание ручки двери и стук своих слёз по ней и полу. «Так» – тихо! Опускается на первый этаж и… Виток! Ужин в гостиной. При всех и… Со всеми же. Она же, девушка, на спинке дивана, свесив ноги – и вновь вперив взгляд в отца! Он – знает. Чувствует и ощущает. Но – не смотрит в ответ. Хватило! Правда, только и ещё больше раздражается. А спусковым – становятся игры его же ребёнка с едой. Взрывается и подрывается из-за стола… Кричит! Машет руками и… Топает ногами! Сбрасывает половину посуды и приборов – со стола. Малышка же в этом время – под столом. Как и взрослая… она же. И с закрытым ртом. Маленькая же – с ушами. А её уже медведь – с глазами. Они не могут – контактировать. Но ей «так» хочется – её обнять!.. Что и не сдерживается. И та – ощущает! Просит – показаться, обещая не рассказывать. И та – являет себя, не говоря о себе. «Ангел-хранитель?». «Скорее: «демон». Но – и не «для тебя»!.. Да и вовсе же – не «хранитель». Пойдём отсюда?». Виток! Старшая укладывает младшую спать… После чего первая и сама же, накрыв вторую почти до самых глаз и макушки, удаляется на кухню. Там же – уже праздник!.. Он. И ещё трое – его же собутыльники! Проходя мимо, специально задевает его боком, чтобы тот увидел ту же самую малышкину одежду, майку и шорты, только на размер поменьше и на теле же побольше, и садится на тумбу у плиты напротив, вновь свешивая ноги, а затем ещё и расставляя их пошире за спиной… у его же друга; и всё с той же – «почти ухмылкой». Правда, и теперь уже, «истерической»; как и «болезненной». Она – знает, что будет дальше. И он – знает! Сглатывает… А та уже – кивает в сторону «удалившегося в туалет»… того же самого «его же друга-собутыльника»! И срывается – за ним следом, застывая в дверях: когда отец же уже внутри – и с руками и ногами выпихивает «друга»… со спущенными штанами на ремне и до колен… из комнаты малышки! Затем – скидывая его с лестницы… А следом – «почти» и жену, что таки выбежала, придя более-менее уже в себя, из их комнаты «на шум»: ей тоже неприятно было «это всё его»: и как ушла туда, так и не выходила; и попала же вновь – под горячую руку! Благо и малышка же – не проснулась… в этот момент. Но проснулась – в следующий!.. Когда и после нескольких же фраз друг другу из разряда «Какого хуя ты позволила ему зайти – в её комнату?!», «А какого х… рена ты – позвал-привёл их в наш дом?!», «Забыла, как со мной нужно разговаривать, дрянь, м?», «Молчание», «Я задал – вопрос!..», «Обращаясь – с уважением и…», «Громче!», «…на «Вы»!», «Да!.. Горбатого – только могила исправит, верно? А ну-ка!.. Пойдём со мной» – он потащил её за шкирку вниз, крича, чтобы и: «Остальные – убирались!». А малышка – лишь успела окликнуть его, держа одеяло под горлом: «Папа!», «Я скоро вернусь, милая», «А мамочка?..», «Молчание» и… звериный оскал! После чего – дотащил её уже и за волосы до стеклянного стола в гостиной, когда она всё-таки вырвалась, не желая и дальше слушать о своём же от него «пособничестве этим мразям и подлоге собственной же дочери под них», продолжая стоять за и отстаивать себя же, как и парировать о таком же: кто-что – той отец и её же муж, что таскает сам их сюда, при этом и сам же ещё всегда бухой, перегаром дышит на них; рано или поздно – что-то «подобное» должно было случиться и ладно, что и он же сам «этого» ещё не сделал; хотя – «мог» и без «не»! Он же, поражённый не только своей «виной», но и её «предъявой», замахивается на «тварь, что не может вовремя заткнуться, если уж и никогда не открывать свой поганый рот» – и бьёт наотмашь. Она – падает… и разбивает собой стол: один из осколков которого – пробивает её грудную клетку и, попадая точно в сердце, торчит и зияет в тёмно-бордовой дыре; пока она же сама – дёргается, задыхаясь, и булькает ей: ало-малиновой кровью, растекающейся изо рта и стекающей по горлу! Девушка же всё это время стоит поодаль на лестнице – и смотрит на это, повторяя мантру «Не должна вмешиваться! Не должна…», уже даже подняв и спустив за собой же саму малышку: что не видит всё это, будучи почти сразу же отвёрнутой и спрятанной за спину старшей, но, уже услышав, знает… и плачет. Тихо так. Беззвучно! Так же – её учили. «Если слабость – то тихая». И она сама – должна быть тихой. Ходить – на носочках. Ползать – на коленях, прося прощения… И «заслуженно» падать, роняя стулья, раз ей не понравилась – его стряпня… Но – молча! И плакать – так же: в себе. Или снаружи, но – тихо; и лишь – в подушку или в ванной. Туалете… Отец – видит это. Видит – старшую. За ней – и младшую. Видит – жену!.. Утирает слюни, крокодильи слёзы и… вновь говорит о том, что «Всё будет – хорошо», утаскивая мать и так же всё за волосы – на задний двор, оставляя кровавый след… к сараю. Берёт там лопату… Девушка же с мыслью «Да и кого я, к чёрту, и в этот же раз – вновь обманываю!..», нарушая правила и готовая понести очередное же «недолгое» наказание в виде такого же отстранения от «пытки», но и всё ещё уверенная, что с ней и в тот же момент был тогда именно «хранитель», что и поступил же точно так же, не хуже, чем и в «Гарри Поттер и узник Азкабана», хватает малышку с предусмотрительно перед этим закрытыми глазами за руку и, срываясь на бег, тащит её за собой к соседям: начиная постепенно тоньшать и пропадать!.. Пока отец – откапывает яму. А и затем – закапывает тело… Вместе – они обегают почти всех. И все же – их дома. Двери… «Конечно, дали бы они и вновь же провинившейся – всё сделать как надо!.. И какая же из?..». «Ты не должна – вмешиваться; не должна – и ничего менять! Это – не твоя пет…». «Знаю. Но – и не её!.. По-любому же – самая близкая и первая, которую я уже оставила позади: как на рынке же, ей бог-дьявол, пройти-обойти все прилавки, после понравившегося первого, а вдруг дешевле найдётся, и вернуться к нему же – в конце и по итогу. Прекрасно!..». И да, открывается – одна и… она же! Пусть и нежелательная вовсе и… Совсем!.. Тех, что и не обращали внимания – на шум. Единственные-и-неповторимые! Но и впервые – не семейной парой, родителями, а их сыном! И на последнем издыхании почти – она заталкивает-закидывает малышку к нему, попадая в него-его же руки – и окончательно растворяется под плач и рёв малышки; не сдерживаясь затем – и сама. Но она – в безопасности; а это – главное! Может, тогда она и «сама» преодолела это расстояние… Но сейчас – нет. Это – выше её сил… на двоих. И пусть же вновь – не поймут, но примут… Виток! И она уже – у полицейской машины, в которую сажают отца, после «эксгумации» тела матери ковшом спец.техники; пока малышка с парнем – в и у скорой. Отец – смотрит на неё из окна, на её пустое и заплаканное лицо, обращённое к «кукольной» маме, что бледными руками и ногами лишь торчит из горы чёрной земли… Садится!.. А следом, докурив, и она. «Долго ещё будешь надо мной издеваться?». «Я?!». «А что, я что ли?!». «Не знаю: твоя же – петля». «Я уже простил – всех. Её!.. Дочь. Тех ублюдков, имбецилов-родителей и их… пацанёнка, что ещё и опекуном себя затем, видите ли, возомнил!.. Хотя и к его, их чести – стоит признать: они единственные – молчали. Молодцы! Пусть и приняли её – к себе. То есть: «тебя»! «Не до конца» – молодцы». «А было бы лучше – как?.. Детский дом?!». «Я!.. Я бы – был с тобой». «И правда: лучше – детский дом!.. А себя простить – не хочешь?». «А я – виноват?». «А что, «я» что ли?!». «Ну, если так, то… прощаю». «А это твоя петля: чтобы ты и прощал?.. Тем более – ещё и так: с норовом-одолжением!». «Но ты же ведь сказала…». «Да и мало ли, что я!.. Кхм! Ты так ничего и не понял, да? Возвращаемся, кэп!.. «Мы» здесь – и впрямь: на- и долго». После чего – и проваливаются в темноту бездны, но и не в небытие: под рык водителя, его крик и её же смех… с почерневшими глазами – над голодным животным оскалом. Что ж, «подпитываться» параллельно, совмещая «полезное с приятным», ей никто не запрещал!..