Анастасия Муравьева
Служитель муз
– Дождь пошел, – сказала приятельница, выглянув в окно. – По лужам видно. Ливень. А ты, Саш, где машину оставил?
– А какая у вас машина? – заинтересовалась я, подойдя к окну. – Вон та, черненькая?
– Я свою машину продал, – ответил Александр Наумович.
– И стоило битый час спорить про метро! – возмутилась я. – Конечно, это были вы! Машины у вас нет…
– Саша, если ей и удастся заткнуть рот, – сказала приятельница, указывая на меня пальцем, – то только поцелуем.
– Пусть Настенька говорит, я не возражаю, – элегантно выкрутился он.
– Ты как себя ведешь? – зашипела мне приятельница, когда мы остались одни. – Он утонченный светский человек, не привык к такому обращению! Немедленно смени тон, или мы поссоримся.
– Ты сама просила быть с ним похолоднее, – начала оправдываться я.
– Но я не просила ему дерзить! Он влиятельный человек, Левке заказы подкидывает, и я не хочу, чтобы… Словом, ты поняла. Веди себя отстраненно, но не грубо.
– Если ты находишь, что я не могу сказать что-нибудь умное, – надулась я, – мне проще совсем замолчать.
Как мы расстались
Вскоре к нашей компании присоединились двое – вернувшийся со съемок Левка с охапкой сирени («А у нас так заведено!», – засияла приятельница. – «Каждый день он дарит мне цветы! Просто так, без повода!») и пассия Александра Наумовича, представленная как Анька.
– Анька звонила, – интимно сообщил Александр Наумович. – Забежит на минутку. Она в салон опаздывает.
Воображение мигом нарисовало мне престарелую хозяйку картинной галереи по имени Анька. Я открыла рот, чтобы обратиться за уточнениями и тем самым добавить последние штрихи к ее портрету, но вспомнила про обещание помалкивать и рот закрыла.
Появление Аньки сопровождали чарующие трели мобильника. Она пробыла в нашей компании не более получаса – в облаке духов и перезвона мелодий, поминутно отвечала на звонки, не забывая каждый раз извиниться и одарить всех улыбкой.
Она щебетала, переливалась, искрилась, не сходя с места, и будучи чрезвычайно приятной женщиной, утомила всех чрезвычайно.
– Я полетела, – звенела она колокольчиком на пороге, чмокая приятельницу в щечку. – Пока-пока.
В дверях Анька подозвала к себе Александра Наумовича.
– Саша, не шали, – и она шутливо погрозила ему пальцем, почему-то выразительно скосив глаза на меня.
У меня появился еще один повод нарушить обет молчания, но я воздержалась, за что мне честь и хвала.
Было уже очень поздно, от коньяка слипались глаза, и приятельница постелила мне на диване в гостиной. Вместо одеяла пришлось укрыться ковром с вышитыми зебрами.
Компания переместилась на кухню, оставив меня наедине с телевизионным пультом, и пощелкав несколько минут, я блаженно смежила веки. Зебры покоились на мне велюровой горой. У самого подбородка стояла маленькая стопочка, на дне которой еще плескался глоточек коньяку. Я покачивалась в облаке неги.
