aliyashaaliya
Инсомния

Кристалл завопила, да так громко, что уже совсем ничего вокруг не видела из-за собственного крика. Ногу резанула невыносимая боль, и ребенок упал на пол. Кашляя и задыхаясь, она кричала, плакала и стонала. Детский разум не воспринимал происходящее. Инстинкты самосохранения не срабатывали – очевидно, все ресурсы были затрачены на совсем другое. Мозг отчаянно боролся за то, чтобы исказить все, что творилось вокруг, сохраняя лишь малую часть пережитого Кристалл сегодняшним вечером.

– Кристалл, иди к маме, милая! Слышишь, малышка? Кристалл!

Она плакала. Все плакала и кричала: «Мама, мама!» И даже когда оказалась в объятиях матери, так и продолжала ее звать. Все тело горело, словно языки пламени задели не только маленькую ножку, а поглотили всю ее целиком. В горле застыло нестерпимое жжение, из-за чего каждое слово давалось девочке с трудом.

– Осторожно, крошка!

Сквозь гущу дыма Кристалл разглядела лицо мамы, залитое слезами и испачканное кровавыми подтеками. Пламя уже подбиралось к ней – вот-вот схватит ее в свои грязные лапы! – и Кристалл в страхе принялась яростно брыкаться.

– Я люблю тебя, Кристалл!

Совсем близко! Пожар охватил детскую, и ни единой надежды на свое спасение у матери не оставалось. Главным для нее было спасение своего ребенка. Ее жизнь отныне ничего не значила.

– Держись крепко, детка, я прошу тебя! – срывая голос до хрипоты, кричала женщина, оборачиваясь назад и жмурясь от животного страха. – Держись и жди помощи! Не смотри вниз! Держись!

Капли дождя молотили по мокрой холодной крыше. Кристалл плакала, едва не сползая вниз – на такую же мокрую, как и поверхность крыши, землю. Она по-прежнему звала маму. Звала громко. Отчаянно.

Но ее больше никто не слышал.

Щелчок ручки вернул промокшего, до смерти напуганного несчастного ребенка в кабинет доктора Митчелла. Его голос уже почти нельзя было отличить от собственных криков, воя сирен и треска сгорающего дома.

Тело била мелкая дрожь, пальцы не слушались, отчаянно вцепившись в волосы, а из глаз неуемным потоком текли слезы. Кристалл овладела настоящая истерика, и ей было невдомек, что теперь она в своей реальности. Кристалл застряла там, в дождливом воскресном дне, который стал для нее роковым.

– Кристалл, – Дэйв рывком схватил ее за плечи и не задумываясь прижал к себе. – Тише, девочка, успокойся!

Она больше не слышала его голос. Слышала только свой детский плач, сквозь который звала свою маму.

– Кристалл, – он порывисто обнимал ее, то отстраняясь, то снова сжимая в своих руках это дрожащее хрупкое тело. Собственные действия Дэйв больше не контролировал. Сердце его болезненно сжималось, и он был готов поклясться, что оно вот-вот выпрыгнет из груди. – Я здесь, я рядом. Все позади. Кристалл, посмотри на меня.

Неожиданно открылась дверь кабинета, и Дэйв резко обернулся, со злостью взглянув на вошедшего. Эшли в ступоре уставилась на рыдающую Кристалл, а потом растерянно посмотрела на доктора.

– О, простите, доктор Митчелл, я… Мне нужно…

– Немедленно выйдите! – прокричал он, как с цепи сорвавшись, и девушка испуганно закивала, спешно покидая кабинет.

Кристалл ничего вокруг себя не видела, не осознавала. Даже не ощущала цепких объятий Дэйва. В другое время она бы точно почувствовала его прикосновения. Она бы упивалась ими, пока он давал ей такую возможность. Но сейчас Кристалл была на это неспособна.

– Я знаю, Кристалл, знаю, – Дэйв перехватил ее пальцы, раздирающие волосы, и принялся свободной рукой нежно гладить Кристалл по голове. Снова прижав ее к своей груди, он закрыл глаза в мысленных попытках перенять на себя ее боль. Дэйв отчаялся. Он вел себя не так, как принято в таких ситуациях. Слабость, что сейчас доминировала над ним, была ему отвратна. Дэйв сам себе был противен оттого, что причинил Кристалл такую ужасную боль, которую она никогда больше не забудет. Именно он привел ее туда, где произошло самое страшное событие в ее жизни. И теперь ему быть за это в ответе.

Кристалл сильно сжимала руку Дэйва ледяными пальцами и задыхалась от рыданий. Она хотела перевести дыхание, но не могла. Знала, что нужно вырваться из этой агонии, но не находила выхода.

Глядя на мучительные страдания Кристалл, Дэйв судорожно сглотнул. Ни о чем теперь не думал, не просчитывал варианты, не опасался последствий. Он просто обхватил руками ее лицо, большими пальцами касаясь мокрого от слез подбородка, и, ни одной секунды не колеблясь, накрыл губы Кристалл своими.

Не о таком поцелуе он мечтал. Если и позволял себе вообразить это, в его представлении все было совсем иначе. Но если он даже думать себе о подобном запрещал, то какую же дерзость совершил, воплотив это в жизнь!

Губы Дэйва ненадолго задержались на губах Кристалл, но и этого хватило, чтобы она оцепенела, словно не ее только что неистово колотило. В широко распахнутых черных глазах стояли все те же слезы, но больше ни одна из них не осмеливалась упасть и коснуться ее щек или мягких, но жутко холодных губ. Кристалл в упор смотрела на Дэйва, который все еще держал в своих ладонях ее лицо, но уже отстранился, и совсем была сбита с толку. Он молчал, лишь взглядом пробегаясь по лицу Кристалл, и тяжело, прерывисто дышал. Она же как будто совсем не дышала.

Дэйв словно снова осиротел, когда Кристалл вскочила с дивана и на негнущихся ногах бросилась к двери. Он смотрел на свои руки, в которых еще совсем недавно держал ее нежное, залитое слезами лицо, и почти не моргал.

Что же он наделал?

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

1

Дэйв Митчелл мог легко дать точное определение слову «паника», но ее явные симптомы были ему лично незнакомы. До сегодняшнего дня.

Он отметил у себя учащенное сердцебиение и пульс, легкую дрожь, дискомфорт и боль в груди, несильное головокружение. Дэйв был охвачен одновременно несколькими чувствами: злость бурлила в крови, растерянность сбивала с ног, жалость саднила под ребрами, стыд заливал лицо жаром, и отчаяние душило. Ощущение полной безысходности и бесполезные метания как разума, так и тела.

Он так торопился домой, словно за ним кто-то гнался. Дэйв вошел в дом и с оглушительным грохотом захлопнул входную дверь, прислонившись к ней спиной, чтобы отдышаться. Он выглядел таким напуганным, что, взглянув в зеркало, не признал бы самого себя в этот момент.

Элизабет этим вечером решила заняться домашним заданием и подготовкой к проверочному тесту у одного чрезмерно требовательного профессора, который не давал поблажек ни одному студенту за всю историю своего преподавания. А когда над Лиззи нависала угроза, она брала ноги в руки и всячески старалась избежать ее реализации.

Наведавшись в кухню, чтобы запастись очередной порцией кофе со взбитыми сливками, Элизабет возвращалась в комнату, но остановилась у подножия лестницы, едва увидев в прихожей вернувшегося с работы отца. Она стянула с головы здоровенные наушники «Монстер битс», зажав их подмышкой, и поудобнее взялась за большую термокружку с кофе.

– Привет! – улыбнулась Элизабет, однако заметив непривычное настроение отца, следом нахмурилась.

Дэйв встрепенулся.

– Ты говорила сегодня с Кристалл? – тихо заговорил он, не отвечая на приветствие дочери тем же. Снимая ботинки, Дэйв прошел в гостиную, попутно скидывая с себя верхнюю одежду вместо того, чтобы аккуратно повесить ее в прихожей.

– Утром говорила. А что?

– Это невообразимо, Элизабет, – он прошел к дивану, срывая с себя галстук и отбрасывая его в сторону.

– Что? Что случилось? – она суетливо поставила кружку на журнальный столик, отправив туда же наушники.

– Сегодня я работал с Кристалл. Мы попробовали гипнотерапию с целью вскрыть амнезированный эпизод, чтобы понять происхождение ее ночных кошмаров.

– И?

Доктор Митчелл поморщился и продолжил.

– Родители Кристалл не попадали в аварию, милая. Их убили.

Элизабет в ужасе раскрыла рот, тут же зажимая его ладошкой.

– Что ты говоришь?! Не могу поверить… Убийство?!

– Я не предполагал, что все настолько… – Дэйв мотнул головой. – Если бы я знал, то не стал заставлять Кристалл проходить через это снова.

Элизабет схватила его за руку и сморгнула выступившие слезы.

– Ты не виноват, – почти шепотом произнесла она. – Ты же хотел как лучше. И это твоя работа, папа.

Он упрямо покачал головой.

– Теперь я не уверен, что так лучше.

Элизабет встала и, взлохматив волосы, остановилась посреди комнаты.

– Слушай, я сейчас же поеду к Кристалл и побуду с ней, даже если она этого не захочет. Нельзя оставлять ее одну. Я должна быть с ней рядом. Больше некому.

– Да, езжай, конечно, – согласился Дэйв, небрежно проводя ладонью по лицу. – Только будь осторожна, дождь опять зарядил.

– Разумеется, – Лиззи поцеловала отца в щеку и огладила ее большим пальцем. – Не беспокойся, папочка. Ты все сделал правильно, – следом тон Элизабет внезапно переменился, переставая быть мягким и успокаивающим. – И что, скажи, пожалуйста, ты каждый раз теперь себя изводить будешь? Мало ли какие истории скрываются в голове твоих пациентов! Так недолго и самому свихнуться!

Да когда он себя по такому поводу изводил? Дэйв не припомнил ни одного подобного эпизода в своей жизни. Он-то знал, в чем все дело, в чем причина его треволнений. Но разве объяснишь это Элизабет? Едва ли.

Она ворчала в то время, пока носилась по дому, торопливо собираясь в общежитие. Лиззи сетовала на работу отца и судьбу подруги. Периодически всхлипывала от выступающих слез из-за жалости к «бедняжке Кристалл» и снова на кого-то ворчала. А Дэйв сидел на диване, задумчиво потирая подбородок, и пытался понять, когда успел стать таким эмоционально нестабильным. Еще вчера брошенная мужем Вивьен грозилась перерезать себе вены прямо в его кабинете, рыдая и поглощая воду стакан за стаканом, а лицо Дэйва не тронула ни одна эмоция. Ему не хотелось взять женщину за руку, обнять или, чего хуже, поцеловать. Он молча выслушивал истерику, не порываясь прекратить ее и успокоить несчастную пациентку, давая ей возможность выговориться на год вперед. Дэйв держался холодно и отстраненно, фиксируя в голове профессиональные наблюдения. Он уже знал, как поступит, чтобы Вивьен в скором времени забыла свою безумную идею самоповреждения для привлечения, как Дэйв полагал, внимания бывшего мужа. И он не сомневался, что Вивьен ненадолго задержится в списке его пациентов после надлежащего лечения.

Сейчас Дэйв перебирал всевозможные ситуации из своей жизни и не находил ни одной, где бы повел себя опрометчиво (естественно, после появления Элизабет). Никогда раньше Дэйв не замечал за собой таких необдуманных, безумных поступков, какой совершил сегодня. Это надо же! Поцеловать свою пациентку!

После ухода Элизабет Дэйв направился в душ, а потом и в свою спальню. Обычно вечерами он посиживал в кабинете, работая над своей будущей книгой, но сегодня его даже на чтение бы не хватило. Голова шла кругом. Не хотелось больше терзаться своими мыслями, и посему лучше пораньше лечь спать. Завтра Дэйву нужно быть на работе в девять утра с ясной головой и завидным энтузиазмом, но ни того, ни другого сейчас о нем нельзя было сказать. Что ж, как известно, утро вечера мудренее.

Доктору Митчеллу было неведомо, что такое бессонница, испытанная на собственной шкуре. Может, повышенная мозговая активность положительно сказывалась? Как знать. В любом случае, он всегда быстро засыпал, а утром просыпался свежим и отдохнувшим. Однако утро среды, начавшееся ровно в шесть тридцать, бодрым нельзя было назвать.

Дэйв всю ночь вертелся в кровати, перекладываясь с боку на бок. Даже те позы, в которых он привык засыпать, казались ему неудобными. Дэйв то сбрасывал с себя одеяло, то снова укрывался. Уснуть все равно не получалось.

Он думал о Кристалл. Воспроизводил в голове все, что происходило в клинике, и ужасался. «Насколько тяжелой была судьба этой девочки, – размышлял он, лежа на спине и глядя в потолок. – А ведь она это ничем не заслужила». Жизни людей рушатся каждый день, и не имеет значения, кто приложил к этому руку: злой рок, они сами или другие, такие же люди. Это происходит, будет происходить, и коснуться может каждого. Дэйв знал много людей, чья жизнь была полна кошмаров, страха и боли. Они приходили к нему за помощью и со своей исповедью, а он даже не пытался сделать вид, что испытывает хотя бы толику сострадания. Дэйв входил в свой кабинет и делался жестоким. Таким он себя видел, когда обдумывал все, что взбредало в его голову в этот час. Но никто не разделил бы его точку зрения на этот счет. Пациенты уважали и любили Дэйва и вовсе не ждали от него сострадания. Им с лихвой хватало его профессионализма и тактичности. Если бы они хотели найти милосердие, то, вероятнее всего, отправились бы в церковь.

– Я вижу свой дом, – шептала Кристалл, и ее плотно сомкнутые веки подрагивали.

– Не бойтесь войти туда, Кристалл, – четко проговаривая каждое свое слово, которое было более, чем обдуманным, велел Дэйв. – Сейчас вы только наблюдатель. Ничто не причинит вам вреда.

Дэйв закрыл глаза, перевернулся на бок и уткнулся в подушку. Он ей солгал. Там, в своем кабинете, когда вытягивал из нее воспоминания. Но почему это так беспокоит его? Откуда взялось тягостное чувство вины, что грызло его сейчас изнутри? Отчего Кристалл стала ему небезразлична?

До тех пор, пока сон не сморил его, Дэйв мысленно корректировал свои действия, представляя другой исход сегодняшнего дня. Тогда он бы не думал о ней с трепетом и волнением. Не стал бы касаться ее нежного лица, волос, этих мокрых холодных губ. Но все, как по закону подлости, именно так и сложилось! И больше не получится ломать себя, убеждая, что никаких чувств при одной мысли о Кристалл Дэйв не испытывал. Более того он понимал, насколько сильными были эти чувства, и от этого становилось дурно.

Все вдруг изменилось. Дэйв это понимал и ощущал. Изменился он сам. Но насколько необратимы эти изменения, Дэйв едва ли осознавал.

2

– Сколько ты можешь меня перебивать, женщина?! Я уже сказал, что эти чертовы эксперименты мне не сдались! Я не буду марионеткой в руках этого докторишки!

Дэйв не реагировал на провокации сидящего напротив мужчины, одетого в армейские брюки и кипенно-белую футболку. Высокие берцы довершали образ бравого солдата, чье прошлое было далеко не самым беспечным. Мужчина кипел от злости, не обращая внимания на умоляющий взгляд супруги, и причиной его каждодневной злости могло стать что угодно. Мальчишка, что раздавал утреннюю почту, бросил свой велосипед на его газоне, и это послужило первой причиной на сегодняшний день. Не слишком крепкий кофе, приготовленный женой Лорейн – причина номер два. Крик детей-двойняшек из комнаты наверху – третья причина. А если мужчина выходил из дома, попадая в этот гигантский мир, где раздражителей счета нет, то и вовсе сходил с ума от своей ярости.

– Простите, доктор Митчелл, – тихо произнесла Лорейн, которой извиняться за мужа было не впервой.

– Все в порядке, миссис Коулман, – успокоил ее Дэйв, после чего взглянул на мистера Коулмана. – Я не планировал ставить над вами эксперименты, Эван.

Мистер Коулман побагровел. Утреннее похмелье он поправил не только кофеином. Одному богу известно, что осталось от литровой бутылки односолодового виски, к которой Эван слишком часто любил приложиться.

– Мне важно помочь вам побороть алкогольную зависимость, мистер Коулман. Это задача номер один, – продолжал Дэйв, не обращая внимание на то, что градус кипения крови в жилах Эвана с каждой секундой растет.

– Ты сказала, что он доктор, – поворачиваясь к своей жене, зашипел мистер Коулман. – Ты не говорила, что в моих мозгах будут копаться, словно я какой-то умалишенный торчок! Я не псих, Лорейн! – закричал Эван, доказывая всем присутствующим в кабинете доктора обратное. – Уяснила?!

– Я попросил бы вас не кричать в моем кабинете, – вежливо предупредил Дэйв.

– Слышь, здоровяк, я таких, как ты, знаю! – Эван поднялся с дивана и ткнул пальцем в направление Дэйва. – Запудриваете мозги таким простофилям, как моя благоверная, только чтобы опыты над нами ставить!

– Прекрати, Эван! – Лорейн схватила мужа за руку и рывком развернула к себе. – Доктор, я прошу вас, простите.

– Вы говорили, что ваш муж готов к лечению, – Дэйв нахмурился, медленно поднимаясь с кресла.

– Ты что, уже была здесь без меня? – прогрохотал Эван, глядя на Лорейн остервенелым взглядом. – И этот…

К счастью для всех красноречивая реплика мужчины была прервана телефонным звонком, раздавшимся в кабинете, и Дэйв поспешил ответить, в одно мгновение добравшись до своего стола. Схватив трубку рабочего телефона, он произнес твердое «я слушаю», не отводя глаз от заведенного мистера Коулмана.

– Доктор, пришла ваша дочь, – скороговоркой сообщила Эшли. – Она спрашивает, когда можно вас увидеть.

– Я дам знать, как закончу. Пусть подождет меня в холле, – с этими словами он резко повесил телефонную трубку. – Я полагаю, мистер Коулман, лечение вам не требуется?

– Я не алкоголик, – злобно выплюнул Эван. – И не подопытная обезьяна!

– Охотно верю, – поджав губы, кивнул доктор. – Однако вы пьяны прямо сейчас.

– Что ты сказал?! – надвигаясь прямо на Дэйва, выпалил мистер Коулман.

– Хватит, Эван! – пытаясь остановить слетевшего с катушек супруга, кричала Лорейн. – Все, мы уходим! Уходим, Эван! Прошу простить, доктор. Я надеялась, он…

– Чего ты перед ним оправдываешься, дура?! – перебивая жену, продолжил орать Эван.

– Всего доброго, – изогнув губы в полуулыбке, сдержанно сказал Дэйв, обращаясь к миссис Коулман. Дальнейшие высказывания ее мужа он уже принципиально не слышал.

Доктор Митчелл принялся устало растирать собственные веки. Еще пару фраз мужчины, только что покинувшего его кабинет, и он вряд ли бы продолжил сдерживаться. У самого с недавнего времени нервы ни к черту. Раньше одна из подобных ситуаций, какие в практике Дэйва встречались редко, не вызвала бы никаких эмоций. Но сегодня внутри него что-то зашевелилось. Хотелось ответить дерзко, совсем не в своем духе. Поставить на место не дающего жизни своей семье солдафона, открыв ему глаза на собственную ничтожность. А это была бы непозволительная дикость! Ни в стенах клиники, ни где-либо еще.

Дэйв попросил Элизабет войти в его кабинет. Сняв с себя темно-бежевый твидовый пиджак, он небрежно повесил его на спинку стула. Лиззи с улыбкой впорхнула в кабинет, бросив сумочку в рабочее кресло отца.

– Доброе утро! – она плюхнулась в это же кресло, расслабленно сложив руки на его широкие подлокотники.

– Доброе утро, – Дэйв сел на непривычное ему место – диванчик, где восседали его пациенты. – Ты почему не на учебе? – строго спросил он.

– Я уже освободилась, – отмахнулась Элизабет. Спохватившись, она полезла в свою сумку. – А у меня кое-что для тебя есть. Свежие пончики! – она вытащила из сумки немного помятую коробку, перевязанную синей лентой.

– Спасибо, – Дэйв улыбнулся, но не стал сообщать, что у него сейчас нет подходящего для такой еды аппетита.

Элизабет буркнула.

– Ерунда. Знаешь, Крисси обожает эти пончики, – она опустила взгляд на коробку. – Я хотела ее угостить, но ей совсем не до моих визитов. Взяла побольше работы на сегодня и предстоящий уик-энд.

Дэйв занервничал. С одной стороны его обрадовало, что Элизабет завела эту тему, а с другой – ему было неудобно говорить с ней об этом.

С тех пор, как не без помощи Дэйва Кристалл открылись жуткие обстоятельства смерти ее родителей, прошло четыре дня. И все эти четыре дня он был как на иголках. Дэйв пытался позвонить Кристалл позавчера, вчера и попытается сегодня, но она снова не возьмет трубку.

Он понимал, что у нее есть причины ему не отвечать. Как минимум, две. Но Дэйву было важно знать, что Кристалл в порядке (насколько вообще можно быть в ее ситуации), только и всего. Спросить о Кристалл у Элизабет ему казалось непозволительным. Но раз дочь заговорила об этом первой, то Дэйв не преминул использовать возможность поддержать этот разговор.

– Ну, и… как она? – запинаясь, поинтересовался он. Придать лицу невозмутимый вид у него получилось, но вот внутри что-то неприятно сжалось.

– Я думаю, нормально, – уже освобождая коробку от ленты, ответила Лиззи. – Крисси сильная, она это переживет. Но пока что на учебу решила не ходить. Не вылезала из постели. Даже вчерашнюю рабочую смену отменила, но черт дернул ее загрузиться-таки работой. Каждый спасается по-своему, – Элизабет пожала плечами и достала из коробки щедро посыпанный сахарной пудрой пончик.

Дэйв принялся теребить наручные часы. Его размышления приводили к тому, что придется организовать поход в бар «Аллен стрит» сегодняшним вечером, поскольку очередная попытка дозвониться Кристалл обещала провалиться подобно всем прочим. Сидеть на месте и накручивать себе всякое он больше не мог.

– Может, Эшли кофе сделает? – жуя пончик, Элизабет обратилась к Дэйву, что снова углубился в свои мысли.

– Угу, – отрешенно произнес он, не зная, как сдюжить остаток рабочего дня.

А день тянулся на редкость медленно. Ближе к четырем часам Эшли сообщила Дэйву, что поступил счет от Кристалл Рид, чему он был не просто удивлен – Дэйв возмутился, и свое возмущение от Эшли не таил, и теперь удивлялась уже она. Намереваясь поговорить с Кристалл, даже сам еще не представляя, о чем именно, Дэйв засобирался в «Аллен стрит». Он осознавал, что, возможно, поступает неправильно, вот так вот решив заявиться к ней на работу, но при этом был уверен, что должен увидеть ее, иначе будет съеден собственной совестью.

Автомобиль остановился на парковке. Дэйв не торопясь вошел в здание небольшого питейного заведения и замер у входа в зал. Его взгляд все метался вокруг, выискивая Кристалл. Он заметил ее не сразу. Она была облачена в рабочую форму – белую рубашку с бейджем на груди и небесно-голубую юбку в складку, что при всех своих попытках так и не могла достать до колен. Отглаженный фартук был аккуратно повязан на талии, а из его кармашка выглядывал маленький блокнотик с прицепленной к нему ручкой. Кристалл то и дело отдергивала на себе юбку и сдувала с лица выбившиеся из прически кудри. Она запыхалась от суеты. Все ее движения были резкими, где-то даже неуклюжими.

Кристалл поставила перед компанией посетителей блюда и с напускной улыбкой забрала у них меню, и тогда Дэйв твердым шагом двинулся к ней. Едва увидев Дэйва, Кристалл от неожиданности выронила одну из книг со списком предложенных заведением блюд и напитков, а он, мгновенно среагировав, поймал меню за миллисекунду до его падения.

Оба опустились на корточки, и тогда их глаза встретились. Дэйв медленно протянул Кристалл меню, за все это короткое время не говоря ни слова, а она пробормотала «спасибо» и поднялась на ноги.

Он имел возможность посмотреть на Кристалл с близкого расстояния, и когда его глаза изучали ее лицо, в груди навязчиво защемило. На бледном лице ярчали лишь щеки – это от многих часов беготни из зала в душную кухню и обратно, синева под глазами была выражена как никогда прежде, и в этих глазах замерла такая тоска, что Дэйв даже поморщился. Ее красивое лицо потонуло в невыразимой печали, и он почему-то стал винить в этом себя.

– Кристалл, – на выдохе произнес Дэйв, беззастенчиво продолжая разглядывать ее. – Простите, что напугал вас, – тихо добавил он.

– Нет-нет, вы меня не напугали, – принялась бормотать она, быстро-быстро мотая головой. Кристалл старательно отводила от доктора Митчелла свой взгляд.

– Я пришел, чтобы узнать, как вы себя чувствуете, – без промедления осведомился он, не имея понятия, что говорить дальше. В голове бушевал круговорот мыслей, но преобразовать все свои мысли в слова казалось ему непосильным.

– Привыкаю жить с учетом новой информации, – Кристалл сильно нахмурилась, опустив глаза на свои недавно приобретенные белоснежные теннисные туфли на шнурках.

– Вы не отвечали на мои телефонные звонки, – со слабовыраженным упреком проговорил Дэйв, даже не заметив, что его интонация приобретала раздражение.

– Да, я… – она не нашлась с ответом, вновь рассматривая обувь.

– Мне так жаль, – с легкой хрипотцой в голосе признался он. – Это я заставил вас вспомнить этот кошмар, и если бы я знал… Мне очень, очень жаль.

– Да, мне тоже, – Кристалл кивнула. – Но я благодарна вам, доктор Митчелл. Я должна была знать о том, как мои… как мои родители погибли, – она с усилием сглотнула, тряхнув головой.

– Зачем вы перевели деньги?

– Я заплатила за вашу работу.

– Что вы такое говорите? – возмущенно прошептал Дэйв, оглядываясь через плечо. – Заплатили за мою работу? Я полагал, что выразился ясно, когда сказал, что не нужно мне платить. Я делаю это только потому… Потому, что я…

«Черт бы меня побрал! – мысленно бранил себя он. – Стою перед ней как мальчишка, не в силах выдавить из себя обыкновенные слова!»

– Я перевел деньги обратно на ваш счет, Кристалл, – вдруг сделавшись крайне серьезным, сообщил доктор Митчелл. – Больше ни цента не вздумайте мне отправлять.

Кристалл возражать не стала. Ей не хотелось сейчас с кем-либо спорить. Она желала телепортироваться в свою общажную комнату и крепко обнять подушку. Кристалл лелеяла мечту хотя бы немного спокойно поспать, не слушая звенящие в голове голоса.

Дэйв опять искал слова. Как оправдаться он не знал. И нужны ли Кристалл его оправдания? Молчание затягивалось, но она резко прервала его, тихо заговорив:

– Я благодарна вам за все. За вашу безграничную ко мне доброту, за то, что делали важные для меня вещи и ни разу ни в чем не упрекнули. Я порой много говорила с вами как на равных, и я стыжусь этого. Простите меня.

Дэйв изумленно заморгал. Ему стоило нереальных усилий не схватить ее сейчас за плечи и не прижать к себе.

– Вы опять извиняетесь. Зачем же вы все время передо мной извиняетесь?!

Кристалл лишь категорично покачала головой. Он все ждал, когда она скажет ему, что он отвратительно поступил, имея наглость ее поцеловать, но Кристалл будто бы и не помнила этого эпизода. «Наверное, и не хотела бы вспоминать, – раздосадовано подумал Дэйв». Ему отчего-то было это неприятно.

– Мы все исправим, – он буквально насилу выдавил из себя эти слова, снова удерживаясь от того, чтобы прикоснуться к Кристалл в утешающем жесте. – Теперь, когда известно происхождение ваших кошмаров, мы…

– Нет, – отчеканила она. – Я думаю, мне больше не нужно к вам приходить. Я справлюсь со всем сама, теперь все прояснилось. Мне легче.

– Но как вам может быть легче, Кристалл? – недоумевал Дэйв. – Нет, это исключено. Вы не можете бросить терапию. – «И меня. Как же я теперь без наших встреч?..»

– Это все потому, что я вас испугал, – говоря о поцелуе, затараторил Дэйв. – Мне стыдно. Поверьте, мне очень стыдно.

– Кристалл! Где тебя носит?! – прокричал кто-то, стоящий у барной стойки. – Живо сюда!

Она боязливо обернулась, крепко прижав к себе стопку меню.

– Мне нужно идти.

– Кристалл, подождите, – Дэйв ухватил ее за запястье, и удивленный взгляд Кристалл упал на зажатую в его пальцах руку.

– Простите, я не могу.

Пальцы Дэйва разжались, и Кристалл заторопилась выполнять свои рабочие обязанности, ни разу не обернувшись в его сторону.

Она оплакивала смерть своих родителей, и ее скорбь была настолько велика, словно они погибли не больше десяти лет назад, а какие-то четыре дня. Ее боль лишала всех других чувств, но теперь, увидев Дэйва, Кристалл, наконец, пришла в себя.

Она ощутила приятное тепло во всем теле от одного его обеспокоенного взгляда, от его голоса и, в конце концов, недолгого прикосновения. Кристалл не помнила, как оказалась дома после того дня, открывшего ей глаза на ее прошлое, но в уме отчетливо удержалось то, что следовало после. Чужие объятия. Губы Дэйва на ее губах.

Кристалл не верилось, что ее чувства могут быть взаимны, да и после произошедшего она не прекращала убеждаться в этом. Разве Дэйв Митчелл мог испытывать то, что она испытывает по отношению к нему? Немыслимо. Невозможно! Кристалл твердо решила больше не портить никому жизнь своим прошлым, настоящим и будущим. Тем более Дэйву Митчеллу. Да, на ее решение повлияли чувства к нему, которых она стыдилась. Однако не только это играло ведущую роль. Страх – вот, что определяло решение Кристалл.

Ее телефон звонил в то время, пока она валялась в кровати, утирая надоедливые горькие слезы краешком одеяла, но Кристалл откровенно игнорировала звонящего. Она знала, кто звонит, и от этого еще меньше хотела подходить к телефону. Помимо Дэйва ее аудиенции требовал Уилл, но показывать свое состояние другу ей не хотелось еще больше, чем отвечать на звонок доктора Митчелла. Ни за что и никогда Кристалл не стала бы рассказывать обстоятельства смерти своих родителей. Эти страшные, не укладывающиеся в голове обстоятельства…

Но она не жалела, что пережила все то, что испытала четырехлетняя Кристалл Рид. Она была уверена, что ей то было необходимо. И теперь нынешняя Кристалл понимала, отчего стала такой, какая есть сейчас. И она не искала других оправданий и больше не станет их искать.

Кристалл не жалела себя. Почти никогда до этого, и сейчас тоже. Судьба так распорядилась, и наперекор ей идти не выйдет. Да и для чего? Очевидно, свыше все давно было предрешено.

Из всего, что происходило в ее прошлом, Кристалл отчетливо помнила любовь своего отца. И даже сейчас, собирая грязную посуду со столов в баре «Аллен стрит», она ощущала внутри себя свою к нему любовь. Отцовские объятия, поцелуи на ночь… Словно это было только вчера. Может, воспоминания о произошедшем кошмаре так оживили внутри нее эту любовь, может, что-то другое – Кристалл не могла знать наверняка. Однако это чувство так яростно рвало ее сердце, что думать о чем-то другом было непосильно.

Мать пожертвовала собой ради спасения дочери, но перед глазами Кристалл отчего-то возникал образ ее отца. Жуткий образ! Нож, торчащий из его груди, врезался в ее память навечно, и вряд ли когда-либо получится его отогнать. Тошнота накатывала всякий раз, как эта картинка возникала в ее воображении, и нужно было приложить массу усилий, чтобы не провести все оставшееся время в уборной, исторгая из себя отвратительные воспоминания.

Уилл исподтишка следил за Кристалл, пока она подходила к посетителям бара, сломя голову неслась на кухню и возвращалась обратно. Он все ждал, когда хоть кто-нибудь закажет что-то из бара, и тогда Уилл смог бы спросить Кристалл о том, что так сильно ее тревожит. Он видел, как она говорила с неизвестным ему мужчиной, и у него не было другого варианта, кроме как связать ее настроение с появлением того самого незнакомца.

– Парочка твоих фирменных коктейлей были бы сейчас очень кстати, – едва слышно произнесла Кристалл, остановившись у бара.