Алиса Майорова
Наследница. Прикосновение Тьмы

Глава 2

Утро следующего дня выдалось спокойным. Один из старших Ричи – Хейки – ночью отбыл в свой клан, и за главного в поместье остался Райнер. С ним Элисон никогда не чувствовала себя в безопасности, более того, находиться с ним наедине она боялась. Но отсутствие хотя бы одного из вампиров уже дарило некоторое спокойствие всем обитателям дома. Как и всегда, следуя заведенным в поместье порядкам, младшая Ричи спустилась к завтраку в назначенное время. Райнер ждал ее на своем законном месте: он сидел во главе длинного обеденного стола и громко, не стесняясь в выражениях, отчитывал слугу.

«Не удивлюсь, если снова за какую-нибудь мелочь», – подумала Элисон, приближаясь к своему месту. Сидела она по правую руку от старшего брата. Место во главе стола занимал то один брат, то другой: когда Райнер отсутствовал, Хейки заменял его, и наоборот. Она еще ни разу не видела, чтобы в столовой присутствовали оба вампира: кто-нибудь из них постоянно оказывался занят своими делами.

Заметив появление младшей Ричи, Райнер жестом отправил мальчишку обратно на кухню.

– Вот и ты, дорогая. – Рубиновые глаза с едва уловимым интересом осмотрели ее, бегло скользнув по фигуре. Вампир благодушно улыбнулся: он остался доволен заранее оговоренным внешним видом Элисон, ведь она исполнила его волю. – Опаздываешь. Но ты выглядишь так прекрасно, что я прощу тебе твое опоздание.

Жар прилил к ее щекам, ладони вспотели. Райнер ненавидел опоздания больше, чем грубость и невежество, и с особым удовольствием наказывал за это всех, кто приходил не вовремя. Сегодня Элисон сказочно повезло: вампир не стал к ней цепляться из-за того, что она пришла на пару минут позже. В благодарность за отсутствие наказания и за лестные слова по поводу ее внешнего вида девушка поклонилась ему.

Утром, когда к ней пришли служанки, чтобы собрать к завтраку, Элисон уже знала, какого цвета на ней будет платье и как будут уложены ее волосы. В доме все делалось так, как того требовали братья Ричи. Вечная заложница высоких амбиций и капризных требований вампиров не могла выбирать. Ткань платья, цвет и любая другая мелочь в образе девушки – все должно соответствовать желаниям братьев, волею судьбы ставших ее господами. В это утро на ней было атласное платье в пол: гладкое и блестящее, нежно-голубого цвета, с широкими рукавами. Хейки говорил, что голубой цвет ей очень идет, потому что сочетается с ее светлыми волосами. Сегодня служанки собрали их на затылке и украсили прическу серебряным гребнем с изумрудами, оставив свободными лишь несколько прядей у лица.

Вампир лениво потягивал из чаши багровую жидкость, восседая на почетном месте главы дома. Он еще не стал правителем холодных земель Ричи, но уже вел себя самым нахальным образом, ничуть не переживая за собственную репутацию. Младшая Ричи села и опустила глаза в тарелку. Завтрак ее состоял из вареной тыквы, запеченной птицы и паштета с хлебом. Более чем достаточно, чтобы зарядиться энергией на все утро, и в любой другой день Элисон с большим удовольствием съела бы свою порцию. Но сейчас ей кусок в горло не лез.

– Что-то случилось? – Девушка услышала вопрос Райнера, который всегда неотрывно наблюдал за ней во время приема пищи, и с боязливой робостью подняла на него взор. Он разозлится, если узнает, что она не голодна.

Младшая Ричи наигранно улыбнулась и ответила:

– Нет, все в порядке. Просто я… еще не до конца проснулась.

Она с неохотой принялась за еду. Повара у них на кухне готовили вкусно и сытно, так что упрекнуть их за отсутствие кулинарного мастерства ей бы и в голову не пришло. Аппетита Элисон лишилась по другой причине. Все утро она провела в размышлениях, вызванных странным сном. Лениво ковыряя вилкой еду на тарелке, младшая Ричи вспоминала о нем. В своем сне она видела саму себя, только старше на пару лет. Волосы той, другой Элисон, притягивали взгляд – белые, как чистое полотно, они выглядели неестественно, фальшиво. Фиолетовые, а не зеленые глаза незнакомки смотрели вперед. Элисон наблюдала за происходящим со стороны и видела другую себя в узком коридоре, набитом людьми.

Ее сестру-близнеца сопровождали люди: два парня шли справа от нее, две девушки – слева. Примечательно то, что никаких других лиц, кроме своего собственного, младшая Ричи не видела. Лица присутствующих в коридоре людей воспринимались ею как размытые пятна на сером фоне. Но одежду ей удалось разглядеть как следует. Некоторые юные девицы в кружевных рубашках и пышных юбках смотрелись нелепо рядом со взрослыми дамами в длинных темных мантиях. Мужчины в большинстве своем носили штаны и туники различных цветов, которые подпоясывали кожаными ремнями, но и среди них встречались те, кто носил мантии. Головы всех этих людей были повернуты в сторону идущих по коридору Элисон и ее свиты. На поясе у каждого из ее сопровождающих висели длинные ножны, а вот их предводительница при себе оружия не имела. Все расступались перед ней. Лицо своего двойника Элисон видела отчетливо: строгий взгляд из-под сведенных белых бровей, розовые губы сжаты в тонкую линию. Хозяйку сна бросило в дрожь, потому что взгляд ее близнеца напомнил ей взгляд одного из братьев. Весь сон казался слишком реальным, словно младшая Ричи прокручивала в голове недавние воспоминания.

Повзрослевшая Элисон остановилась всего в нескольких шагах от нее. Младшая Ричи отпрянула, на мгновение решив, что девушка из сна ее увидела. Но тут сестра-близнец повернула голову в другую сторону и посмотрела на одну из дверей в коридоре, а после направилась туда, как если бы что-то привлекло ее внимание. Заинтересованная Элисон последовала за ней.

Помещение, в котором они оказались, отдаленно напоминало учебный кабинет. В похожих комнатах для нее проводили уроки вампиры, так что внутреннее обустройство показалось младшей Ричи знакомым. Непонятным было все остальное. Например, странные символы, выведенные мелом на большой темно-зеленой доске. Изрисованная вдоль и поперек, она могла легко привлечь всеобщее внимание, но присутствующие в кабинете люди смотрели совсем в другую сторону. Сломанные столы валялись на полу. Кто-то додумался положить на обломки стулья, чтобы освободить центр кабинета, вокруг которого собралась целая толпа людей.

На вошедших девушек-близнецов никто не обратил внимания. Элисон пришлось протискиваться через плотно прижатые друг к другу тела учеников, чтобы увидеть происходящее в круге. Младшая Ричи не слышала звуков, но видела хлопающие ладони и открытые в беззвучном крике рты на полуразмытых лицах.

В центре круга дрались двое, и вот их лица Элисон увидела столь же четко, как и лицо другой себя. Один юноша пытался выцарапать своему противнику глаз, хватаясь за ресницы, а другой оттягивал его от себя за волосы. Оба нарушителя беззвучно кричали друг на друга, а толпа, заведенная возникшим конфликтом, воодушевленно поддерживала их. Неизвестно, что эти двое не поделили, но Элисон, подняв голову, заметила, как беловолосая девушка встала у стены и скрестила руки на груди. Она хмуро наблюдала за происходящим, но в разборку не вмешивалась. Люди, которые пришли с ней, обнажили тонкие короткие клинки. Головы учеников повернулись на звон стали, и толпа тут же рассосалась. Девушки и юноши отошли к самой дальней стене.

– Взять нарушителей, – скомандовала беловолосая девушка, заставив присутствующих в комнате вжаться в стену. Они как будто пытались слиться с серой краской, надеялись исчезнуть, лишь бы ничего здесь не видеть и не слышать. Ученики, как подумала Элисон, наверное, уже и сами пожалели, что стали невольными свидетелями драки.

Нарушители застыли в забавных позах, но смешного в этом было мало. Младшая Ричи сделала несколько робких шагов в их сторону… Она сама не знала, почему в ней возник такой порыв, но ей вдруг захотелось помочь им. Сердце подсказывало, что их ждет что-то страшное – неотвратимость ужасающих событий всегда ощущается особенно остро.

Люди Элисон-старшей уже поднимали с пола драчунов. Они грубо хватали их за руки и тянули на себя. Один из нарушителей скривился от боли, и тогда молодой человек с грубыми чертами лица рассек ему щеку кончиком меча.

– Доставить их в комнату номер семь для допроса, – приказала беловолосая девушка, что являлась внешним отражением младшей Ричи. – При сопротивлении – убить. – Она отчеканивала каждое свое слово, как судья или как… один из братьев Элисон. Младшая Ричи поежилась: ее взрослая сестра-близнец вызывала тяжелые чувства, близкие к отвращению. Казалось, остальные присутствующие тоже улавливали напряжение, обрушившееся на них с появлением странной беловолосой особы. Ученики опускали головы, делая все возможное, чтобы не пересекаться взглядом с той, что наводила на них страх.

Нарушители, вопреки предупреждению злого близнеца Элисон, предприняли попытку к побегу. Их сразу же скрутили ее люди и повалили на пол. Удары руками и ногами от тех, кто возомнил себя блюстителями порядка, посыпались на несчастных сверху. Элисон не смогла смотреть на это и отвернулась. Она порадовалась, что не слышит звуков: жуткие вопли еще долго преследовали бы ее в реальности.

«Это будущее? – спрашивала младшая Ричи себя во сне. – Почему мне это снится?»

Элисон ничего не понимала и разочарованно качала головой, наблюдая за безразличной ко всему беловолосой девушкой. Младшая Ричи уже не помнила, чем закончился этот пугающий сон: она проснулась, когда ее сердце наполнилось печалью.

И вот теперь, сидя за столом, она вспомнила его весь, от начала и до конца. Ей хотелось обсудить с кем-нибудь увиденное во сне, но, увы, рассказать Райнеру или Хейки о нем Элисон не могла. Как не могла рассказать и то, что чувствовала при этом. Как-то раз девушка попробовала поделиться с Райнером переживаниями и пересказала ему сон, в котором видела его еще человеком, за что получила наказание в виде лишения права посещения библиотеки на целых три дня. Для любознательной и пылкой Элисон, чьей единственной отрадой в мрачном доме было чтение, это наказание стало почти что пыткой! Но она оставила свои возмущения при себе и не стала оспаривать слишком суровое, по ее мнению, решение старшего брата. Младшая Ричи как никто другой знала, что происходит с теми, кто перечит вампирам, и не хотела пополнить ряды обескровленных бедолаг.

А между тем Райнер уже начал что-то подозревать: он отставил чашу в сторону и, сцепив руки в замок, пристально смотрел на задумавшуюся Элисон. Она заставила себя съесть хоть что-то, чтобы не стать причиной утренней эмоциональной бури. Братья не переставали втолковывать ей, что она должна правильно и полноценно питаться, чтобы быть здоровой. Но младшая Ричи догадывалась, что они подразумевают под мнимой заботой на самом деле. Кровь в ее жилах – вот что их интересует. Здоровья вампиры ей желали лишь затем, чтобы оправдать свою неутолимую жажду крови.

– Ты уже закончила? – Нетерпеливый тон голоса грубо и окончательно выдернул младшую Ричи из задумчивости. Она коротко кивнула. Вампир посмотрел на настенные часы и сказал: – В таком случае можешь идти на занятие. Хейки будет ждать тебя в кабинете музыки в назначенное время. Я не хочу, чтобы ты опоздала, как в прошлый раз. Ты ведь помнишь, чем все закончилось?

– Да, – робко произнесла Элисон. Кажется, Райнер не заметил тревоги на ее лице, но оно и к лучшему. Для них обоих.

Она собиралась уходить, как вдруг вспомнила, какой вопрос хотела задать еще с самого утра.

– Я могу перед занятием проведать Татиану и Дарвина? – тихо поинтересовалась девушка у вампира. Она боялась злить его глупыми вопросами, однако желание увидеть брата и сестру оказалось сильнее робости и страха.

– Нет, – таков был ответ вампира.

По дороге в учебный кабинет девушка думала о прибывших вчера родственниках. Элисон места себе не находила от беспокойства, когда вспоминала подслушанный за дверью разговор братьев. Она переживала, что вампиры на самом деле замыслили плохое, и опасалась самого худшего развития событий – убийства Таты и Дарвина. И все же кое-что не сходилось с некоторыми ее выводами. Если старшие Ричи действительно собирались избавиться от родственников в самом начале, зачем они вообще позволили им остаться в поместье? Проще всего было выгнать их на мороз – и проблема решена. Элисон не зря беспокоилась, потому что подозревала: что-то здесь не так. И то, что братья не захотели поселить сестер рядом, и то, что Райнер запретил ей увидеться с Дарвином и Татой, – все это уже говорило о многом.

До начала занятия оставалось не так много времени, но Элисон пришла вовремя. В прошлый раз она действительно опоздала, и в том была заслуга самого Хейки, который сначала перенес занятие на полчаса позже, а затем резко передумал и вернул все назад. Сделал вампир это шутки ради, как он потом ей объяснил. Но шутки шутками, а Элисон получила свое наказание очень даже по-настоящему. Ее снова лишили походов в любимую библиотеку, на этот раз – на целую неделю, потому что «учеба не прощает опозданий». После того случая она старалась приходить на занятия как можно раньше, чтобы новые приступы веселого настроения у Хейки не застали ее врасплох.

В кабинете младшая Ричи не обнаружила ни самого брата, ни каких-либо следов его присутствия. Она не любила здесь находиться. Отделка светлым мрамором от пола до потолка не помогала сильнее любить искусство. Тут не ощущалось уюта, и само это место нельзя было назвать таким, где хотелось бы остаться надолго. От стен и пола шел холод, с которым не справлялись десятки свечей и древняя магия дома. Элисон прошла вглубь комнаты. Тишина не давила, но и не приносила спокойствия. Иногда девушке хотелось побыть одной, чтобы привести мысли в порядок и выбросить из головы обидные слова братьев, их несправедливые обвинения, различные колкости и даже комплименты. Она миновала фортепиано, на котором училась играть вот уже третий год подряд, затем прошла мимо скрипки в черном футляре, которую Хейки прислонил к ножке кресла. На этом инструменте ей только-только предстояло научиться играть, и девушка с трепетным ужасом ожидала первых занятий. Воспоминания о начале игры на фортепиано все еще отзывались болью в ее сердце… и пострадавших пальцах.

Учебные столы отсутствовали. Бо́льшая часть кабинета отводилась под зрительный зал: с креслами, обтянутыми зеленым бархатом, которые стояли перед импровизированной сценой. Раз в неделю, когда братья возвращались домой после долгой дороги, они просили Элисон устроить для них концерт в этом самом зале. И тогда она надевала то, что они хотели, и играла весь вечер то, что они просили до тех пор, пока им не надоест ее слушать. Учебный процесс раздражал младшую Ричи – он был сущим кошмаром, – но сама по себе музыка радовала ее слух. Она бы и дальше занималась ею, только с другими наставниками… что, конечно, никто бы ей не позволил. Проходя мимо стула, Элисон пнула его от негодования и обиды.

– Нечего стоять у меня на пути! – воскликнула она, обращаясь к тому, кто осмелился преградить ей дорогу. Обидчик продолжал стоять на своем месте как ни в чем не бывало и не обращал внимания на агрессию своей соперницы. Девушка решила, что сходит с ума, раз уже ведет беседы с неодушевленными предметами. Она обогнула препятствие в виде стула и подошла к закрытому шторами окну. Элисон чуть-чуть отодвинула тяжелую ткань в сторону. И что она рассчитывала там увидеть? Метель бушевала за окном. Злой ветер швырял по двору мокрый снег, который налипал на стекла и наружные стены. Младшая Ричи вздохнула. Она все еще лелеяла пустую надежду погреться в летних солнечных лучах, но, чем ближе ее совершеннолетие, тем яснее девушка понимала: этой мечте не суждено стать реальностью.

Хейки почему-то не спешил на уже начавшееся занятие. Элисон надеялась, что он вовсе не придет, но внутренний голос, который ее никогда не обманывал, с въедливой точностью напомнил, что брат еще не пропустил ни одного урока. Она присела на мягкую скамью перед фортепиано, на клавишах которого лежали нотные листы. Перед очередным занятием Хейки оставлял их в разложенном виде, чтобы младшая Ричи, придя в кабинет, могла заранее ознакомиться с новым произведением. От нечего делать Элисон стала перебирать и перекладывать с места на место листы, параллельно задаваясь вопросом, что на этот раз взбредет в голову вампиру. На занятия он имел привычку приходить «с подарком», стараясь дать ей что-нибудь сложное для изучения. И все для того, чтобы подарить себе лишний повод наказать ее за игру с ошибками. Еще одна печальная мысль. Элисон положила голову на клавиши, отчего инструмент издал грубый и резкий звук.

Не прошло и минуты, как она ощутила похлопывание по своей спине.

– Сядь прямо, – послышался голос Хейки.

Девушка резко обернулась, испуганная внезапным прикосновением и появлением брата. За четырнадцать лет жизни в своем доме она так и не смогла до конца привыкнуть к некоторым способностям вампиров. Братья перемещались по поместью бесшумно, часто с помощью магии, заставляя младшую Ричи каждый раз подпрыгивать от неожиданности. Она подозревала, что это их забавляет: другого объяснения странным выходкам вампиров Элисон не находила.

Хейки смотрел на нее с осуждением. Из-под очков с толстыми стеклами его глаза казались огромными, а взгляд – еще более холодным, чем обычно. Элисон недоумевала, зачем он носит очки, если зрение у вампиров во много раз превосходит человеческие возможности, но предполагала, что таким образом Хейки пытается создать себе образ строгого учителя. Впрочем, у него это отлично получалось и без очков: он, как и всякий наставник, не прощал ошибок в учебе, и подтверждением серьезности его намерений служила длинная указка из светлой древесины, которую он брал с собой на занятия. Она – его верная помощница – пресекала любые попытки увильнуть от работы. Когда Элисон начинала сутулиться или делала в игре ошибки, брат пускал указку в ход. Поэтому почти каждое занятие с Хейки оборачивалось для девушки болью и слезами. Братья и так редко пребывали в добром расположении духа, а уж когда Элисон делала ошибки… Иногда им требовалась всего одна незначительная деталь, всего один нелепый случай, чтобы получить повод унизить ее.

– Приступим, – с готовностью объявил Хейки, садясь рядом. Рука с указкой легла к нему на колени. Вампир поворошил нотные листы и взял нужные для урока. Их он разместил на подставке и закрепил. – Твое произведение на сегодня вот это. – Хейки ткнул концом указки в листы, привлекая внимание Элисон. – И помни, что за каждую ошибку ты будешь наказана.

Последнюю фразу младшая Ричи слышала с завидной регулярностью. Наказание она получала всегда, что бы ни делала. Само ее существование было отмечено наказанием. Вампир вновь коснулся указкой спины Элисон, заставляя выровнять осанку. Девушка послушно выпрямилась, слегка приподняв подбородок. Произведение не выглядело сложным. Как и любое другое, оно требовало внимательности, но младшую Ричи не пугали подобные трудности. Дернув ногой, чтобы разогнать кровь по телу, она расслабила пальцы на руках и опустила их на клавиши. Хейки дал команду начинать – и Элисон начала.

Она сыграла первую часть произведения без особых усилий. Пальцы срывали с инструмента то сильные и грубые, то нежные и легкие звуки. Младшая Ричи старалась, потому что помнила, чего ей будет стоить любая, даже самая маленькая ошибка. Хейки ждал, что она собьется, поэтому не сводил с нее глаз. Сосредоточиться на игре становилось все труднее. Но любые попытки вампира помешать Элисон оборачивались для него неудачей.

К моменту, когда заиграла вторая часть произведения, младшая Ричи уже полностью отдала себя музыке, растворилась в ней, потерялась в дивном звучании инструмента. Легкая и струящаяся, как шелк, мелодия согревала сердце и наводила на воспоминания о Татиане и Дарвине. Хейки быстро сменил лист, и младшей Ричи пришлось удвоить старания, чтобы не допустить ошибку. «У него не получится меня наказать», – думала девушка, следя за переворачиванием листов. Воодушевленная музыкой и уверенностью в себе, она слишком скоро перешла к третьей, последней части.

Тут-то ее и ждал подвох. Хейки постоянно менял листы – Элисон едва поспевала за ним. Из-за страха допустить ошибку девушка поторопилась, за что немедленно поплатилась. Младшая Ричи перепутала ноты местами, и клавиши выдали другое звучание, отличное от должного. Словно порыв сильного ветра, панический страх налетел и сорвал упорядоченность с мыслей. Ладони и спина покрылись холодным липким потом.

– ЭЛИСОН!

Громкий крик вампира заставил ее вздрогнуть. Она поспешно отвела глаза. Ей не требовалось смотреть на брата, чтобы узнать выражение его лица в этот момент. В приступе ярости Хейки напоминал обезображенную ведьму из сказки, и младшая Ричи не желала видеть его налившиеся кровью глаза. Элисон крепко зажмурилась и сжалась в ожидании наказания.

– Руки, – холодно приказал Хейки.

Не открывая глаз, она разжала дрожащие пальцы и вернула их на клавиши. Последовал жесткий удар. Указка со свистом рассекла воздух и опустилась на пальцы. Боль вгрызалась в кожу, как волк в сырое мясо. Элисон подавила в себе крик, но слезы удержать не сумела, и они брызнули из глаз со вторым ударом, который последовал сразу за первым.

Хейки ударил ее дважды, после чего спросил:

– Что произошло, милая?

Элисон должна была ответить. Ее молчание он мог расценить как безразличие.

– Прости, – только и смогла вымолвить она.

– Начало ты сыграла безупречно, а потом вдруг сбилась с ритма. А все почему? Потому что отвлекаешься. Хватит вечно витать в облаках, сосредоточься на уроке!

Холодная ярость Хейки выглядела страшнее самой эмоциональной реакции Райнера. Он умел запугивать хладнокровием не хуже старшего брата, предпочитавшего не сдерживаться в своих высказываниях и способах наказания. Элисон промолчала, но вампиру ответ и не требовался.

– Еще раз, – сказал он, касаясь указкой листа с нотами. – С самого начала.

Это было тяжело – вновь собраться с силами после произошедшего, – но ничего другого ей не оставалось. Элисон вернула пульсирующие от боли и раскрасневшиеся от ударов пальцы на клавиши инструмента. Превозмогая боль, она начала все заново. Свои ошибки девушка учла и больше не повторила ни одну из них. Хейки внимательно слушал ее игру и даже не догадывался, каких усилий ей стоило воспроизводить эти чудесные звуки. Закончив, младшая Ричи зажала покалеченные пальцы у себя между ног. Так становилось немного легче.

– Вот умница, – заключил вампир. По тону его голоса Элисон определила, что он остался удовлетворен тем, как она сыграла в самом конце. Хейки положил указку на крышку инструмента. Но то, что основное средство наказания вампир убрал, не означало, что он не может использовать что-то другое. Жизнь со старшими Ричи предполагала каждодневное ожидание какого-то подвоха, поэтому расслабляться в этом доме не следовало никому.

– Ведь можешь, когда захочешь. – Он подсел к ней, отчего Элисон сильнее напряглась. – Что с тобой такое, милая? Ты что, плачешь?

Ее до глубины души поразил его удивленный тон. Как будто он не понимал причин ее слез или предпочитал их не замечать. В ответ на его вопрос Элисон покачала головой, тем самым показывая, что все в порядке. Тогда вампир снял очки и прикоснулся к ее плечу. Сквозь легкую ткань платья девушка ощутила мраморный холод его руки и скривилась. Хейки обратил на это внимание, но руку не убрал.

– Не злись на меня, – негромко проговорил он. Его голос заметно смягчился, стал более ласковым. – Ты дорога мне. Я желаю тебе всего самого лучшего, разве ты не видишь?

Хейки демонстративно обвел свободной рукой помещение, словно все, что здесь находилось, принадлежало ей. Каждый из братьев говорил, что желает всего самого лучшего для нее, но у младшей Ричи были свои представления о том, что значит лучше. Вечные издевки, оскорбления и крики в эти представления не вписывались. Хейки несильно сжал ее плечо и прошептал на ухо:

– Посмотри на меня.

Подчиняться ему хотелось меньше всего, и Элисон едва сдержалась, чтобы не отказать вампиру в просьбе. Любой жест или взгляд с ее стороны старшие Ричи могли расценить как неслыханную дерзость, но девушка подчинилась воле брата, как это делала всегда. Лед покинул рубиновые глаза Хейки, но до настоящего тепла его взгляд по-прежнему не дотягивал. Ее брат был мертв не только телом, но и душой.

– Я люблю тебя. – Его пальцы из каменных превратились в железные. Крепкая хватка вампира причиняла боль, но именно благодаря ей Элисон почти забыла о своих несчастных пальцах. – Ты ведь знаешь об этом, правда?

– Я знаю, – глухо отозвалась она, почти не слыша собственный голос. – Знаю, что ты любишь меня и потому желаешь для меня всего самого лучшего. Ты делаешь все ради меня.

Эти заученные фразы младшая Ричи повторяла вслух день за днем. От нее ждали их, и разочаровать кого-то из братьев она не смела даже не столько из страха быть наказанной, сколько из-за того, что другой жизни Элисон не знала. Она не представляла, что можно жить по-другому, когда ты сам несешь ответственность за свои слова и поступки, когда сам распоряжаешься собственной жизнью. Тихий и мягкий голос вампира действовал на нее успокаивающе, хотя девушка не доверяла Хейки в полной мере и считала его доброжелательные порывы затишьем перед бурей.

– Я счастлив быть рядом с тобой, – просиял вампир, и в момент его улыбки младшая Ричи увидела две пары острых клыков у него во рту, отчего ей стало не по себе. – Просто хочу, чтобы ты помнила.

Хейки приложил палец к ее губам и медленно провел по ним. Девушка не сводила с вампира глаз. Если ей говорили смотреть – она смотрела до тех пор, пока не скажут отвернуться. Если приказывали говорить – она говорила. Однажды ее заставят улыбаться по расписанию. И Элисон оказалась близка к истине в своих догадках.

– Улыбнись для меня, – попросил Хейки, словно прочитав ее мысли. Пока что он просил…

Но его просьбы имели свойство превращаться в приказы. Проще подчиниться, чтобы не испортить ему настроение. Элисон вымученно улыбнулась. Она не умела проявлять эмоции именно тогда, когда ее просили, – вот почему ее улыбка вышла вялой и слабой. Но Хейки это устроило. Он наконец отпустил ее плечо.

– У тебя очень красивая улыбка, – озвучил вампир давно известный факт. Элисон молча кивнула. – Слезы портят твое юное личико. Когда ты плачешь, оно становится сморщенным и печальным. Мне больше по душе, когда ты улыбаешься. Делай это почаще.

Хейки глянул на часы. «Все здесь происходит строго по расписанию», – вспомнила младшая Ричи. Она не в первый раз замечала озабоченность братьев ходом времени. Вампиры постоянно и во всем сверялись с часами, как будто торопились жить или боялись упустить что-то важное. Для Элисон, которая не являлась вампиром, такое отношение бессмертных ко времени выглядело очередной странностью. Окажись младшая Ричи на их месте, то уж точно не стала бы так рьяно следить за его ходом. Вампиры имеют безграничную власть над временем – неужели им этого недостаточно?

– Мне не хочется тебя отпускать, но придется, – сказал Хейки, и Элисон услышала в его голосе разочарование. Он собрал листы с подставки инструмента. – Занятие окончено. На сегодня можешь быть свободна.

Повторять дважды не пришлось. Не дожидаясь, пока брат наведет в кабинете порядок, Элисон поспешила уйти. Уже в коридоре девушка перешла на шаг, вспомнив, что бегать по поместью запрещено. Об этом правиле она почему-то постоянно забывала.

Оставшуюся часть дня младшая Ричи провела так, как и хотела: в свободное от учебы время посетила библиотеку и открыла для себя новые книги, затем пообедала и отправилась на занятие по арифметике. Оно прошло спокойно, во многом благодаря тому, что Райнер почти не повышал голос, когда Элисон ошибалась при подсчетах. День заканчивался неплохо, если не считать одного: она так и не увидела Дарвина и Татиану. Родственники отсутствовали в столовой во время завтрака и обеда, и на ужин также не явились. Младшая Ричи терзалась переживаниями, но расспрашивать Райнера о брате и сестре побоялась. Убеждая себя в том, что с ними все в порядке, она предпочитала думать, что им не позволяют увидеться по другой причине. Может, братья боятся, что общение с Дарвином и Татой отвлечет ее от учебы? По крайней мере, Элисон верила, что все именно так.

Поздним вечером в дверь ее комнаты постучали. Девушка ожидала увидеть на пороге служанок, которые приходили к ней каждые утро и вечер. Утром ее умывали, причесывали и одевали. Вечером готовили ванну и меняли постельное белье, застилая кровать чистым шелком. Но младшая Ричи совсем не ожидала увидеть на пороге Тату, о которой думала весь день. Темные глаза сестры возбужденно блестели, как у человека, замыслившего какую-то пакость. От наметанного на ухоженность и красоту взгляда Элисон не укрылось то, что служанки привели Татиану в надлежащий вид. Ее нарядили в платье из темно-зеленого бархата, а светлые волосы уложили в косу и перевязали черным бантом.

– Татиана, – изумленно выдохнула младшая Ричи, разглядывая сестру. – Ты выглядишь… – От растерянности она едва подобрала подходящее слово. – Неотразимо! Ты словно принцесса!

Тата смущенно улыбнулась, но эта улыбка, согревающая и искренняя, вмиг сошла с ее лица, уступив место беспокойству. Она поспешила войти в комнату, увлекая Элисон за собой.

– Да, но мне непривычно разгуливать в таком наряде, – торопливо заговорила девушка. Татиана оглядывалась на дверь, как будто чего-то или кого-то боялась. – В академии мы все время носили строгую форму, так что платья не успели стать моей девичьей любовью.

Элисон понимающе кивнула, но теперь ее мало волновал внешний вид сестры.

– Что случилось? – забеспокоилась младшая Ричи. – Твое лицо… Ты встревожена. И постоянно оглядываешься на дверь. За тобой следят? Расскажи, тебе что-то угрожает? И где Дарвин? С ним все в порядке?

– Дарвин у лестницы, следит, чтобы никто сюда не направился, – объяснила Тата и увела ее дальнюю часть комнаты. Чародейка нервно теребила прядь своих волос. – Здесь творится что-то странное. Твои братья… теперь уже и наши тоже… ведут себя как-то…

– Это их обычное поведение, – заверила ее младшая Ричи.

Период привыкания к устоям и старинным традициям дома проходил тяжело для Татианы и Дарвина, прибывшим с внешней стороны магического купола. Любому на их месте пришлось бы непросто. Элисон смотрела на сестру с сочувствием.

– Почему ты оставила Дарвина снаружи? Не будет ли лучше, если он…

– Нет, не будет, – резко прервала ее Тата. Но, увидев испуганный взгляд Элисон, она тут же смягчилась. – Извини. Я сегодня сама не своя. Дарвин боится за меня… и за тебя тоже. За нас обеих. Ты нам нравишься, и мы хотим тебе помочь. Похоже, ты здесь единственная, кто еще не сошел с ума.