Алиса Дерикер
Ядовитый апельсин
Ладно, чего уж теперь вероятности плодить. Ключей нет – дверь железная, домой надо как-то попасть. А запасной комплект у мамы. Тут Игорь вспомнил, что ключи от маминой квартиры он тоже потерял: надел их на свою связку, чтобы были все вместе. Думал, что ввиду обстоятельств, придется в мамину квартиру не раз ещё заходить.
Что делать? Игорь достал телефон. Не спит ещё? Мама не спала. Сбивчиво он объяснил, что произошло.
– Игорь, сынок, у меня запасные ключи твои лежат в первом верхнем ящике обувницы. Которая под зеркалом в коридоре стоит. Но вот только Константин Юрьевич забрал у меня ключи от квартиры и не вернул ещё пока.
Костик не сразу взял трубку. Жил он на другом конце города и Игорю пришлось снова тратиться на такси. К тому моменту, когда Игорь приехал, Костик укладывал Ромку спать. Пришлось отпустить такси и ждать. Потом он вышел на лестничную клетку покурить, и они ещё перебросились парой фраз.
Потом Игорь поехал к дому мамы и тут уже таксиста отпускать не стал. Он забежал всего на секунду, вынул ключи и, поскольку внизу ждал таксист, кубарем скатился вниз по лестнице. Уже сидя в такси, он всё думал, что не так, и пришёл к выводу, что в пустой квартире с закрытыми окнами пахло чем-то затхлым. И, следовательно, нужно будет как-нибудь съездить туда и проветрить.
Когда Игорь наконец попал к себе домой, была уже половина одиннадцатого. Редкие прохожие на улице давно разбрелись, а свет фонарей не казался таким романтичным. Было сыро, темно, холодно и очень хотелось спать. Игорь продрог, устал и проголодался. Он клял всех на свете и, прежде всего, себя самого. На него набросилась такая усталость, что он просто упал и уснул.
Глава 5.
С утра Игорь принял душ, позавтракал и быстро проглядел новости. В новостях ничего интересного не было. Он дождался открытия магазина и отправился на улицу: нужно было сменить замки. Раз уж ключи потеряны, нет смысла рисковать. И даже если они остались в такси, лучше замки всё-таки поменять: народ сейчас ушлый, таксист знает адрес, квартир в подъезде немного, подобрать – труда не составит. Вот с утреца самое дело сменой замка и заняться. А потом уже можно будет и к маме съездить.
Игорь сходил в хозяйственный и долго стоял, выбирая. Эх, не додумался вчера вечером посмотреть, какой замок там у мамы. Тоже, наверняка, не особо хитрый, но с размером бы не промахнуться… В итоге он купил только один замок, для своей квартиры.
Смена замка затянулась. Оказалось, что всё не так просто, и Игорю пришлось попотеть.
– Ёлки зелёные, ты будешь сюда лезть или нет? – риторически спрашивал он у замка, но замок, естественно, молчал и не лез.
В конце Игорь всё-таки впихнул непослушный механизм на место, но было уже почти одиннадцать. Если он хочет успеть к маме, то нужно поторопиться: в час у них обед, а потом время отдыха (Игорь вспомнил это детское, лагерное – «тихий час», который на самом деле был не час, а все два: в детстве его эта несправедливость очень обижала). В кармане у него завибрировал мобильник.
– Привет, – бодро начал Костя, – есть разговор срочный. Сможешь к нам на Энгельса подъехать через часик? Не-не, дружище, у меня этот, дедлайн. Позже никак не могу. А знаешь, давай лучше в двенадцать на Тургенева, там грузинское кафе отличное есть, знаешь, у них там бизнес-ланч с двенадцати? Ну, вот и отлично, заодно и пообедаем.
В кафе Игорь оказался первым. Заказал себе хинкали: всегда хотел попробовать, что это за зверь и чем он от обычных пельменей отличается. В этот момент пришел Костик и, не отпуская официанта, попросил бизнес-ланч и, только тот ушёл, сразу приступил к делу.
– Соскочила, представляешь?
– Кто соскочил?
– Максимовна эта. Скользкая, как уж. Я у неё днем был, вызвонил её из театра, сказал, что мы к ней с обыском пришли. Хотел её, короче, поприжать, а она ни в какую: не я и лошадь не моя. А к вечеру уже она с адвокатом была. Адвокат – Умрюхин, – Игорь вытянул губы, чтобы присвистнуть, но вовремя остановился, – короче, он ни одного вопроса не даёт нормально задать, всё не то и не так, и тон смените, и улик, мол, у вас никаких нет, ну, сам знаешь.
Игорь кивнул. Были у них такие цепкие товарищи, которые за клиента готовы были глотку перегрызть. Таких в городе вроде и немного, но Умрюхин, этот был самым дорогим из них, и самым противным, вроде как вурдалак-предводитель. Сравнение это гуляло, конечно, за глаза. Оперативники Умрюхина не любили: у него была феноменальная способность смотреть на других, как на говно. При этом он был вежлив, корректен – не подкопаешься, но взгляд…
– А самое неприятное знаешь что?
– Что?
– Пальчики на пакете – этой Ангелины Максимовны оказались.
– То есть, мама даже не вскрывала пакет с апельсинами, которые та ей принесла?
– Именно. Этот пакет в самом дальнем углу тумбочки лежал. Я думаю, потому что его первым принесли. Она его задвинула, и не трогала. А открыла те пакеты, которые ближе лежали, которые ей подруги, – это слово резануло, – позже приносили. Пакеты выкинула, мы нашли их в мусоре, установить какие апельсины были в каком пакете – невозможно. К тому же там уже смазанные все следы, плохо получились, короче.
– Это что же получается, Ангелина тут не при чем?
– Ну! Если только она не два пакета принесла, но я уточнил: один. Мама твоя стоит на смерть, что один и даже соседка, Олеся эта, подтвердила.
Мать его, один пакет с четырьмя апельсинами, которые остались нетронутыми.
– На пакете даже отпечатков кассирши нет: она в кассе самообслуживания его пробила, ты прикинь? И чек сохранила.
– Продуманная баба какая. Вся версия псу под хвост.
– Ну! – с тем же жаром подхватил Костик. В голосе его звучал коктейль из разочарования, досады и непонимания, что делать дальше.
– К тому же, как ты сказал, Ангелина пришла первой, – размышлял Игорь, – а это значит, что до неё посетителей не было и гостинцев тоже никаких не было, и неизвестно было, когда они появятся и появятся ли вообще. Согласись, очень рискованно нести отравленные апельсины, если знать, что других апельсинов там нет в принципе и тебя вычислят на раз.
– Ну, – уже с нескрываемой горечью поддакнул Костик.
Версия рассыпалась. Ангелина была единственной, у кого с его мамой была открытая неприязнь. Но если она тут не при чем, это что же получается???
– Кость, а на самих апельсинах ничего не нашли?
– Не-а. А что там найдёшь? Вообще, такое ощущение, что их вымыли. Мама твоя сказала, что какие-то апельсины вроде споласкивала, но не помнит какие именно. Но те, которые с ядом, их злоумышленник вымыл, чтобы следов никаких не оставить – это я тебе точно говорю. И крошечкой воска ещё дырочку от вкола заклеил, во как. Заклеила, – Костику тоже было непривычно говорить о злоумышленнике в женском лице.
– То есть, мы явно имеем дело с подготовленным и продуманным действием.
Костику принесли куцый салат и дымящийся горшок. Салат он заглотил, не разжевывая, а содержимое горшка аккуратно стал есть это ложкой. Запах от горшка исходил обалденный. Перед Игорем поставили тарелку с хинкали.
– Ёлки зелёные, Кость, как это есть-то?
– А вот смотри, – Костик ловко подхватил один за ножку и отправил себе в рот,– а хвостик не едят, хвостик сюда откладывай.
Какое-то время они ели молча, каждый думая о своём, потом Костик вернулся к теме.
– Я знаешь, что думаю? Деньги у нас как мотив не фигурируют.
– Не фигурируют, – подтвердил Игорь.
– Твоя мама в лотерею не выигрывала, никому ничего не завещала, наследник у неё ты один. Дорогу тоже никому не переходила, ну, кроме этой Максимовны. Никаких озлобленных актрисок, которым бы в роли отказала или чтобы она на работу в театр не взяла, таких тоже нет, я проверял. Месть тоже вроде как не вяжется тут.
Игорь только кивал.
– Ревность – тоже явно не наш случай. Ну, я не знаю что ещё?!
Игорь даже расстроился. Так многообещающе Костик начал, будто у него есть идея, а закончил никак.
– Ладно, Игорь, давай, я побежал.
Костик оставил под пустым горшком деньги, залпом выпил компот, пожал Игорю руку и пошел. Разговор оборвался также неожиданно, как и начался. По всему было видно, что у Костика на работе аврал: забежал на полчаса пообедать и обратно на службу. Это хорошо, значит, дело двигается.
Игорь попросил счет и набрал тёть Свету Волошину, чтобы договориться о встрече. Не смотря на то, что она приходила с пустыми руками, будет нелишним и с ней поговорить. Мало ли что.
Он расплатился и отправился в больницу.
Мама ждала его с нетерпением. Это было видно по её движениям, голосу, по тому, как она теребила край больничного халата.
– Ну, как, Игорёк, нашлись ключи?
– Ёлки-палки, мам, нет, но ты не переживай, я у себя уже замок сменил, чуть позже и у тебя поменяю.
– Ну, ты подумай: то одно, то другое! Самое неприятное – это ключи и документы терять.
– Нет, мам, – отшутился Игорь, – самое неприятное это потерять телефон.
– Слушай, Игорек, я тут вспомнила, не знаю, правда, имеет это отношение к делу или нет. Мы день рождения когда в ресторане отмечали, там какая-то заварушка у дядь Славы и Алексей Валентиновича вышла. Надька сказала, что дело чуть ли не до драки дошло.
Игорь поморщился. Алексей Валентинович был предыдущим руководителем театра и смахивал на глисту. Он был тощим, как жердь, сутулым, трусоватым и вряд ли способным на драку, в отличие от прямолинейного дяди Славы.
Какое-то время он был безответно влюблён в Максимовну. Вот, пожалуй, и всё, что Игорь о нём помнил.
– Вряд ли мам, но я узнаю.
– Хорошо, сынок.
Замок в маминой квартире оказался совсем простой и Игорь заменил его быстро. Больше времени ушло на то, чтобы сходить в магазин, отстоять в очереди и расплатиться наличными, отсчитывая копейки, потому что сломался терминал.
Игорь решил передохнуть и поваляться перед телевизором. Пульта на привычном месте не оказалось, он немного поискал, потом плюнул и сел на диван. На глаза снова попался фотоальбом, Игорь взял его на колени и уже хотел было открыть, как вдруг увидел волос. Ёлки-моталки, волос! На темной бархатной обложке он выделялся вполне отчетливо, и у Игоря перехватило дыхание.
Волос был белым, седым, сантиметров десять длиной – явно не Игоря. Мог ли он пристать к обложке раньше? До того, как Игорь брал его в руки и листал? Игорь аккуратно поднял обложку альбома, и волос легко соскользнул. Нет, не мог.
– Костик? Я нашел волос! – Игорь почти орал в трубку, – седой! На фотоальбоме! Я уверен, позавчера его тут не было.
– Игорь, жди, – с расстановкой ответил Костик, – сейчас будем с собаками.
И ключи. Ёлки-палки, ключи! Нет, не потерял он их. Ёпта, это что же получается? Кто-то из своих? А у кого была возможность?
С ужасом, Игорь признался себе, что возможность была у всех: у тёть Нади он выпил много чая и пошел в туалет; тёть Рита всё время была на виду, но в дом входил и выходил дядя Слава; а у тёть Лары в один момент зазвонил телефон в другой комнате, и она прошла через коридор, громко разговаривая, пока Игорь сидел на кухне. Попутно могла тихонько вытащить ключи из кармана. А если так, то получается, что виновен всё-таки кто-то из ближнего круга…
Седой из них не был никто. Тёть Рита красилась в блондинку, тёть Надя и тёть Лара всегда были брюнетками. Игорь стал мысленно примерять волос по длине. У тёть Риты вроде волосы длиннее, у тёть Лары явно длиннее, но она любила ассиметричные стрижки и стриглась в парикмахерских – волосы могли быть разной длины. Тёть Надя? Вот у неё волосы короче. Нет, не короче. Игорь пристально вгляделся в волос. Нет, точно не короче.
И все трое были у мамы дома после юбилея. И смотрели этот альбом. Не совпадение ли? Может быть, альбом и есть ключ ко всему? Может быть, что-то лежит в этом альбоме? Или лежало…
Игорь спрятал волос и стал переворачивать страницу за страницей. Все фотографии были на своих местах. В конце альбома ещё оставалось несколько пустых страниц, и между ними Игорь нашел письмо.
Судя по конверту с портретом Ильича на фоне красной звезды и надписью «7 ноября – День Великой Октябрьской социалистической революции», письмо было старым. Так и Есть, дата на штемпеле – 24 июля 1989 года, однозначно свидетельствовала о том, что Игоря тогда ещё даже и на свете не было. А сколько тогда было маме? До двадцати пяти. Да, это не только Игорь ещё на свет не появился, это мама с папой ещё, похоже, не познакомилась…
Игорь аккуратно достал из конверта тонкий листок из школьной тетради в клетку с полями, очерченными розовым, и фотографию. В мужской красоте Игорь не разбирался, но даже он понял, что мужчина на фото потрясающе красив. Он стоял в белой форме, кажется, морской, и задумчиво глядел вдаль.
Само письмо было написано крупным и красивым каллиграфическим почерком, совсем не мужским, и оказалось очень коротким. И стоило ради этого двойной лист из тетради вырывать?
«Люда, Людочка, милая моя… Пишу тебе из Майкопа. Вчера вечером я понял всё окончательно. Я люблю тебя и хочу быть с тобой. Уже завтра я буду в Туапсе, ночным рейсом выйду из порта. Я вернусь только через 4 месяца и, если повезёт, то сразу после возвращения попаду на «Славу». Это одно из самых больших китобойных судов, моя мечта с детства, что поделать, судьба жены моряка требует большого терпения. Надеюсь, ты дождёшься меня, и я заключу тебя в свои объятия. Люблю люблю люблю».
И подпись «А.А.». Отлично, подумал Игорь. Мог бы быть моим папой. Был бы я тогда красавцем. А, может, и хорошо, что мама его не дождалась – каким-то он кажется самовлюбленным. Надо будет потом как-нибудь спросить маму о нём.
Собаки приехали быстро. Игорь только убрал письмо в карман, хотел полистать генеалогический альбом, но в дверь уже позвонили. «Собаками» оказался один очень молодой человек, же даже младше Игоря, и овчарка Рекс.
Костик выглядел неважно, был почти на взводе, какой-то растрепанный и немного рассеянный. Он, видимо, тоже сложил два и два: пропавшие ключи и обнаруженный волос. Вместе с юношей они немного покопались в комнате, откуда до Игоря доносилось отчаянное и истеричное «Рекс, нюхай!»
К удивлению Игоря, Рекс взял след. Взял его быстро, с лаем выскочил из квартиры, сильно натягивая поводок, и молодой человек кубарем покатился по лестнице, едва поспевая и придерживая фуражку, чтобы та не слетела.
Игорь, конечно, был знаком с кинологической выборкой, но понять, как это работает, до сих пор не мог. Вот, например, как Рекс понял, чей именно след надо брать? Может быть, он «взял» запах мамы? Или запах Игоря? С чего он его взял, с альбома? С пола? Немного смущало и то, что этот метод нигде в мире не применяется так, как в России. Хвалёная криминалистика Запада, например, им почему-то не пользуется.
Костик тем временем упаковал волос в пакет, заклеил его и надписал: всё честь по чести. Ещё раз внимательно всё осмотрел. Тем временем вернулся молодой человек с Рексом. След, конечно, потерялся около подъезда, видимо, носитель запаха сел в машину. Собственно, чего и следовало ожидать. Вряд ли человек, проникший в квартиру, пошёл бы отсюда до своего дома пешком. Ах, да, вчера же ещё и дождь был.
Образец запаха для выборки отбирать тоже не стали: было не очень понятно, с чего его отбирать, и Игорь предпочел не спрашивать у юноши, как Рекс вообще брал след. Оставалось неизвестным, кому и зачем понадобилось лезть в квартиру, и какие вещи этот человек здесь трогал.
– Ничего не пропало?
– Нет, ничего.
– Шкатулку с украшениями смотрел?
Игорь был без понятия, где его мама хранит украшения. И если у неё была какая-то денежная заначка дома, то о её местоположении он тоже ничего не знал.
– Нет.
– Зря. Давай посмотрим.
Хозяйским движением Костик достал шкатулку из ящика комода, внимательно осмотрел, потом открыл.
– Нет, тут всё на месте. Слушай, а может не вынести что-то хотели, а наоборот принесли?
– А смысл подбрасывать улики после обыска?
– Так злоумышленник откуда знает, что обыск уже был?
Игорь пожал плечами. Если с обыском приходили ко всем подозреваемым, то можно было бы и догадаться.
– Эх, жалко, что видеонаблюдения нет: тут с месяц назад кража была, так знаешь, как преступника нашли?
– Нет.
– В детской видео-няня стояла! – Костик хохотнул, – они её не выключали никогда: она же вкруговую пишет. Вот мать ребёнка в сад отвела, а к ним и залезли. На следующий день мы его и взяли.
– Елки-палки, жаль, что у мамы нет видео-няни.
– Ладно, Игорь, будут новости – звони. Давай.
Только когда Костик ушёл, Игорь вспомнил, что совсем забыл показать ему письмо.
Глава 6.
Ночью Игорь спал плохо. Снились собаки, дети и седоволосая страшная старуха. Проснулся он рано и, что называется, в липком поту.
Вчера вечером Игорь решил взять тайм-аут и наконец-то сходил в магазин, а то разгруженный перед поездкой холодильник так и стоял пустой. Вечером он выпил пива, но, видимо, расслабиться пиво ему не помогло.
Ковыляя в ванную, он запнулся о чемодан. Больно ударился мизинцем и буквально взвыл, аж слёзы на глазах выступили. Ёлки зелёные, – только и прошипел он себе под нос. Чемодан, кстати, так и стоял в углу собранный, Игорь только зубную щетку из него достал и тапки. А он ему, значит, такую засаду устроил. Обиделся, что никуда не поехал?
Иногда Игорь разговаривал с вещами. Мог, например, сказать будильнику «не ори, слышу» или иногда в шутку говорил чайнику «не свисти – денег не будет». Поэтому сейчас он чувствовал, что чемодан поступил с ним нехорошо.
Он заварил себе растворимого кофе и набрал маме: всё равно она не спит, они же в больнице рано встают.
Мама была в хорошем настроении, попросила купить ей сухих галет.
– Мы с тобой в уголок отойдём, как в прошлый раз, ты мне там отдашь. А то увидят – заберут. А я потом в тумбочку тихонечко положу, чтобы никто не видел. Да, и воды ещё купи, пожалуйста. В литровой бутылке, понял? Не в маленькой, и не в огромной полуторной, а в литровой.
Игорь вспомнил о встрече с тёть Светой Волошиной. Договорились они на сегодня. Та жила на краю города, и добираться к ней было очень неудобно, так что тут Игорь закладывал на всё про всё часа четыре, не меньше. И всё равно у него ещё оставалось время.
Костику что ли позвонить? Наверное, на работе уже. Костик действительно оказался уже на работе.
– Ну, что могу сказать? Волос женский. Цвет установить не удалось. Эксперт считает, что волос с височной зоны, а это не особо много информации дает: причёска может быть практически любой.
– Отлично. То есть нам это никак не сужает поиски?
– Не-а. Вообще никак. И на конце волоса вроде бы есть следы химической краски, но опять же, ничего конкретного. Седой волос женщины, которая в принципе красит волосы.
– А луковица есть там?
– Луковица есть. Но нам от этого не тепло, ни холодно. ДНК-тест, как ты понимаешь, нам делать никто не даст: сам знаешь, сколько он стоит. Была бы речь о сравнении двух образцов, ещё может быть, а так точно нет – не будут же они его со всеми подозреваемыми сравнивать. Ладно, ты извини, мне работать надо. Давай.
Игорь покивал, хотя Костик видеть его не мог. В отделе такие вещьдоки называли Золушкиной туфелькой: иди ищи, кто потерял.
А даже если бы они и установили, кому принадлежит этот волос – для суда улика так себе. Мог волос остаться на мебели, а во время обыска попасть на обложку альбома? Мог. Мог он тут пролежать неделю с маминого юбилея? Игорь-то был уверен, что нет, но доказать это было невозможно. Для суда он мог там лежать со времен последней уборки. Этот волос доказывает только то, что его обладательница была у мамы в гостях – вот и всё.
Хотя Игорь мог поклясться, что волос появился уже после обыска, доказать это не мог никак. Просто теперь он знал, что кто-то зачем-то решил попасть в мамину квартиру, пока она в больнице. А для чего: чтобы что-то взять или положить – это нужно выяснить.
В голове всё вертелась какая-то неоформленная мысль, Игорь пытался её ухватить, но никак не мог. А что если устроить ловушку? Да, но какую? Да и потом, он сменил замки, больше она в мамину квартиру не попадет.
Но что-то же ей в квартире было нужно. Она же не зря туда залезла? А, может, правда что-то подбросила? Костик в первую очередь склянки с кислотой искал, опять ванную и кухню перевернул.
А, может она что-то другое оставила? И что же: бомбу замедленного действия? Или скрытую видеокамеру? Они вместе с Костиком всё обшарили – не нашли ровным счётом ничего. На всякий случай, Игорь выкинул все продукты, какие были у мамы в холодильнике и на полках, включая сахар в сахарнице и соль в солонке. Надо будет, кстати, ей еды купить. Перед выпиской. Она домой вернется, а там в холодильнике еда – красота же.
В любом случае, Игорь был рад. Если бы убийца затаился – шансов на его поимку оставалось бы совсем немного. Но он задергался. ОНА задергалась. Значит, они на верном пути.
Дом у тёть Светы был по-своему красив. В нём было какое-то очарование увядания и заброшенности: покосившийся забор, увитый диким виноградом, неподстриженные разросшиеся кусты, кое-где облупившаяся краска. И тёть Света была такая же: сильно отросшие некрашеные корни волос и заношенная кофта без пуговицы и с дыркой у воротника.
Она тоже по-старчески заохала, причитая, поставила чайник и с явным удовольствием стала разглядывать сладости, принесенные Игорем.
– Бедная Люда, я даже не представляю, каково ей. Это так страшно думать, что кто-то хочет тебя убить.
– Не обязательно убить, тёть Свет, может просто хотели припугнуть.
– И когда к тебе приходят тоже страшно. Ко мне же следователь приходил. Расспрашивал меня: что да как, когда видались последний раз, когда я Людочку навещала в больнице. Ой, всё это так неприятно.
– Понимаю, тёть Свет.
Чайник закипел, и она замолчала, сосредоточившись на чае. Силы, видимо, у тёть Светы были уже не те, потому что чайник она держала обеими руками, видимо, боясь пролить.
– Руки болят, – пожаловалась тёть Света, – всю жизнь ткала, пальцы совсем больные стали.
– Может, к врачу?
– Да что они знают, врачи эти, – отмахнулась она.
– Мама говорила, вы квартиру отсудили? Поздравляю, – решил сменить тему Игорь.
– Да, – не без гордости согласилась тётя Света, – квартира в центре, хорошая. Я давно думаю дом этот продать: тяжело мне тут, работы много, всё в негодность приходит. В город хочу перебраться, хоть с девочками буду общаться чаще.
Игорь понял, что под «девочками» она имеет в виду своих ровесниц.
– И к Людочке поближе буду. И к поликлинике. А то отсюда не наездишься, ноги больные уже, так тяжело бывает. Ты угощайся, – пододвинула тёть Света рулет с маком, который принёс Игорь.
– Да и потом, вот я дом продам – деньги будут. Так работаешь всю жизнь, думаешь к старости отложить что-нибудь, на пенсию надеешься, а денег как не было, так и нет. А так я и детям помогу: разве плохо? Всё лучше, чем жильё новое себе подыскивать. Да и покупать страшно: обмануть ведь могут. Сейчас знаешь как: квартиру продают шарлатаны всякие, а владелец даже не в курсе. Осторожной надо быть очень. А так квартира есть – вот она, да не чья-то непонятно чья, а от дедушки.
Игорь сочувственно покивал: да, сейчас шарлатан на шарлатане. Конечно, своя квартира – это здорово.
– Когда видела Людочку? Ну, вот я в больницу к ней приезжала. А до этого на празднике, на день-рождении.
– Тёть Свет, а вы не знаете, что там за ссора была в ресторане? Между дядей Славой и бывшим директором театра.
– Ссора? Впервые слышу. Нет, Игорь, я в такие вещи не лезу. Если кто-то что-то не поделил, я считаю, это не моё дело.
Это было очень похоже на тёть Свету. Конкина или тёть Надя Зайцева – те бы обязательно поинтересовались, а тёть Света до чужой жизни была не охотница.
На всякий случай Игорь показа ей фотографию Капитана. Тёть Света помотала головой. «Видный мужчина» – только и сказала.
– А после юбилея, значит, вы с мамой не общались?
– Нет, почему же, я ей звонила. Мы, знаешь, частенько созваниваемся. Через день, через два – где-то так. В нашем возрасте уже руку на пульсе надо держать. Если мама твоя трубку не берёт, я волноваться начинаю.
Это «в нашем возрасте» прозвучало как-то совсем по-старчески. Игорь стал вспоминать, сколько лет тёть Свете. Шестьдесят? Наверное, всё дело было в самоощущении: мама, тёть Надя, тёть Лара – все, кто работал, те и ощущали себя моложе. А когда на пенсии сидишь, то и чувствуешь себя старше, наверное, так.
– Понятно. А с тёть Ритой Яровой, или, может, с тёть Надей не виделись?
– Нет. С Надеждой мы точно не виделись, она же на похороны в Краснодар уезжала. А Рита, что Рита? У неё вечно то сад, то огород.
– На похороны?
– Да, у неё родственник какой-то умер с той стороны.
– С какой стороны? – не понял Игорь.
– С отцовской, с какой. Дед какой-то двоюродный или троюродный. Не знаю, кто он ей. Мне Вострякова сказала. Знаешь Вострякову?
Игорь отрицательно помотал головой.
– Ну, как же! Нина Вострякова, мы с ней в школе учились. Нина, приёмная дочь. Ну, как приёмная – от другого брака она была, но Ивасик её как родную воспитывал. Ивасика-то хоть помнишь? Он приезжал к отцу, ты тогда маленький был. Хотя, да, тебе тогда было года три, ты, наверное, вряд ли его помнишь…
В родственниках Игорь путался. Фамилия Востряковых была ему смутно знакома, но он понятия не имел, кем они ему приходятся и по какой линии. А кто такой Ивасик Игорь не знал совершенно. Ёлки-палки, всё это было очень сложно, и Игорь понимал только суть. Что называется, в общих чертах.
– Не знаю, кто он ей, – вернулась тёть Света к теме похорон, – брат её деда что ли? Или сын брата отца…
– Сын брата отца – это племянник.
– Нет, – замотала головой тёть Света, – племянник разве может быть старше? Старик совсем был. А, какая разница! – махнула она рукой, – умер и умер.
Игорь хотел было пошутить, но прикусил язык. Действительно: умер старый человек, что с того?
– Тёть Свет, а в больнице вы маму один раз навещали?
– Да. Хотела съездить ещё раз, после того случая, но Люда сказала не приезжать – у них там такая суета была. А я-то для неё пирожков хотела напечь, а говорят, теперь ничего приносить нельзя.
– Нельзя, – подтвердил Игорь.
– Ну, так я с пустыми руками тогда съезжу. Завтра уже, наверное. Пенсию получу с утра, и после обеда поеду. Пенсия у меня, по нашим меркам-то, неплохая. Другие вон вообще по две тысячи получают. А я и пораньше вышла и… А!, – она махнула рукой, – тяжелый труд такой на фабрике, ты даже не знаешь, всё здоровье угробила, и ещё радоваться должна. Думала, на пенсии поживу, а на пенсии и помирать будешь в долг. Да что уж теперь вздыхать-то.
– А когда в тот раз в больнице были, ничего подозрительного не заметили? – попытался вернуть разговор в нужное русло Игорь.
– Игорь, я тебе честно скажу: мне там подозрительным всё показалось. Людочка бледная была, и женщины у неё в палате не лучше. Ну, так они болеют, правда? Это же больница, там всегда что-то удручающее есть.
