Алиса Дерикер
Ядовитый апельсин
Глава 4.
На следующий день с утра зарядил дождь. Погода испортилась внезапно и, похоже, необратимо, как это обычно бывает осенью. Игорь оделся потеплее и снова поехал к маме. Дежурный у двери проверил документы, что произвело на Игоря хорошее впечатление.
Нинина койка по-прежнему пустовала. Зоя, любительница поговорить по телефону, лежала на своей кровати, повернувшись к двери спиной. Наверное, чтобы поменьше думать о том, что случилось, догадался Игорь. Старушка у окна дремала.
Только сейчас Игорь заметил, что с противоположной стороны одной кровати не хватало. Мама объяснила, что в кардиологии было много пациентов с осложнениями после ковида, и койку увезли туда. Поэтому в стандартной шестиместной палате их было только пятеро. Олеся Павловна, мамина соседка, отсутствовала, её кровать стояла незаправленной.
– А где? – спросил Игорь и кивнул головой в сторону кровати.
– В ванной, – ответила мама, – пойдём сынок, я тут нашла местечко такое хорошее.
Они с мамой вышли из палаты и направились прямо по коридору.
– Игорёк, у меня отпечатки пальцев сняли, – шепотом сообщила мама, – а ещё Рита звонила. Представляешь, к ней нагрянули с обыском. Она чуть не плакала. Всё вверх дном перевернули, просто ВСЁ! До сих пор не может ничего найти, бедная. А в сенях у неё саженцы стояли для осенней посадки, так ей всю смородину затоптали, представляешь? И у неё тоже отпечатки пальцев сняли! Так надо, да?
Невозможно было определить, что маму возмутило больше: потоптанная смородина или снятие отпечатков. Игорь, на всякий случай, поддакивал и там, и там. Сказал, что так надо, что это для пользы дела и всё такое.
Они дошли до конца коридора, где стояли кадки с какими-то цветами. В закутке примостился старенький диван, который издалека было и не разглядеть.
– Игорек, я совсем не понимаю, зачем? Зачем меня кому-то убивать? Никаких завещаний я не писала, двушку мою ты получишь, других наследников нет; дача – та и так на тебя давно записана; машины у меня нет…
– Мам, Костя считает, что целью было не убийство, а только запугивание.
– Запугать? Но кому это нужно? И опять же – зачем???
Но нельзя было не отметить, что мама приободрилась. Покушение на жизнь и покушение на здоровье и благополучие – это всё-таки разные вещи.
– Может, отомстить? Не могла эта змея Ангелина такое сделать?
Мама повела плечами.
– Может, она на твоё место метит? Не просила она тебя часом о повышении зарплаты недавно, нет?
Мама рассмеялась.
– На моё место? Да она терпеть не может всякие бумажки. Решения принимать, ответственность на себя брать -ей вся эта головная боль зачем? Гораздо удобнее курить у себя, нога на ногу, а потом критиковать, что всё не так и всё не то. Ей надо первой примой быть и цветы охапками собирать – вот чего она хочет. Да и потом, подсидеть – это одно. Вот Елецкая уже в маразме, ей надо бросать руководство, а я-то ещё свежа, понимаешь? Это торжество. А убить и занять мое место – это уже зависть. Понимаешь разницу?
– Хочешь сказать, у Ангелины какие-то принципы моральные есть?
– Хочу сказать, что ей это всё удовольствие испортит. Ближе к пенсии люди начинают в такую негласную игру играть: кто кого переживет. Мухлевать – значит, лишить себя всего удовольствия. А по поводу зарплаты, так у неё же мужик недавно появился новый. Богатенький Буратино, бизнесмен какой-то. Она его доит как хочет. Прямо так и говорила, представляешь?
– Мам, будь, пожалуйста, очень осторожна. Никаких гостинцев. Никакой еды от посторонних.
– Игорь, ну ты шутишь? Меня тут каждый день посторонние кормят.
– Мама, я серьёзно. Больничную еду ешь, только если при тебе её в тарелку клали. Ничего, что могло стоять, пока ты ходила в туалет или куда-то ещё. Ничего, что принес тебе кто-то из соседок по палате.
– А как Ангелина может мне что-то в больничную еду подсыпать?
– Мам! Ангелина, не Ангелина – мы не знаем, кто это был. Просто будь осторожна.
– Игорь, если Ангелина хотела мне отомстить за что-то, зачем дожидаться, пока я лягу в больницу? В театре куда больше возможностей! Да и потом, я уверена, что она не желает мне смерти.
Конечно, подумал про себя Игорь, у вас в театре такой бардак, там точно возможностей куда больше.
– И вряд ли она попробует ещё раз. Сейчас такая шумиха поднялась: этот Костик ваш такой дотошный следователь, каждую мелочь спросит, ничего не упускает. Второй раз никто не попытается.
– Мама, пожалуйста, будь осторожна. Береженого бог бережет – сама же всегда так говорила.
На улице шел дождь, и это ломало все планы. Дождь был не сильный, моросящий. И, с одной стороны, Игорю хотелось прогуляться, а с другой стороны – гулять под дождём было глупо и нерационально. Надо было ехать домой, причем лучше всего на такси, но этого не хотелось совершенно.
Но тут Игорю пришла в голову блестящая мысль навестить всех тех, кто приходил к маме. Так сказать, с дружеским визитом.
Игорь вспомнил, что на Ефремова, за сквером, живёт тёть Надя, у которой тоже вчера, наверняка, был обыск. Тогда получалось, что Игорь не просто будет гулять под дождём, а пойдёт с целью, по важному делу. Это придало ему уверенности и, подняв воротник, Игорь бодро зашагал в сторону Ефремова.
По пути он зашел в «Волну», которая когда-то была рыбным магазином, а теперь стала обычным универсамом, правда, что называется, с закрытым залом. Он отстоял небольшую очередь в кондитерский отдел и взял «Сказку» – тёть Надя её очень любила раньше.
Ему открыл её второй муж, Игорь знал его шапочно. Владимир Геннадьевич, так кажется, его зовут. Игорь ещё не успел поздороваться, как из-за спины высунулась испуганная и растрепанная тёть Надя в домашнем синем халате.
– Игорь, заходи! Как хорошо, что ты пришел! С тортом? Сейчас чай поставлю.
Владимир Геннадьевич что-то пробурчал, пожал Игорю руку и выскользнул на лестницу курить. Сам Игорь не курил: начинал как-то, но бросил – тренер по боксу запретил. Потом он и бокс бросил, но не начинать же из-за этого курить.
– Игорь, такой ужас творится, такой ужас! Это же уму непостижимо, я как узнала, веришь, второй день не сплю. Это надо же, на Людочку кто-то покушался? Какой кошмар, какой ужас!
– Почему вы думаете, что именно на неё?
– А как же! Для чего тогда ко мне приходили? Я эту несчастную женщину, упокой господь её душу, знать не знала.
Внезапно тёть Надя остановилась и понизив голос зашептала:
– Игорь, у меня отпечатки пальцев взяли!
Было забавно, что она сказала «взяли», а не «сняли», но Игорь волевым усилием подавил улыбку. Было бы неуместно сейчас улыбаться, такая тётя Надя была встревоженная.
– Тёть Надь, успокойтесь. Это чтобы исключить из подозрения.
– Да? – удивилась она, – ну, тогда ладно.
Они прошли в кухню, где тёть Надя грохнула на плиту чайник со свистком. В городе многие предпочитали старые чайники новым: газ дешевле электричества.
– Ты извини, что не прибрано, к нам тут вчера с обыском приходили, – повторила она, – всё перевернули вверх дном. Одежду мою забрали. Спрашивают: в этом вы к гражданке Елецкой приходили? В этом, говорю. Они сразу раз – и в пакет. Я сказать ничего не успела! Ой, – она приложила руки к сердцу, – вот знаешь же, что ты не при чем, а всё равно волнуешься.
– Конечно, тёть Надь, – поддакнул Игорь, хотя он совершенно не представлял себя на её месте.
– На работе черт знает что творится, в мире война идёт, вирус этот ещё, и на Люду покушались, – она перекрестилась, – никогда верующей не была, но вот тут думаю, может в церковь сходить? Свечку надо поставить. Такое в мире делается… А торт ты взял, такой молодец! Так сладенького от нервов захотелось, я вообще сладкое люблю, а тут, ой, прям страсти какие…
Низенькая и кругленькая тёть Надя сновала туда-сюда по тесной кухне, и на столе появлялись чашки, блюдца, ложки и нож для торта. Она не переставала охать, вперемешку рассказывая об обыске, религии и мировых проблемах.
Вернулся молчаливый Владимир Геннадьевич и очень неудобно сел на угол кухонного дивана. Теперь Игорю было некуда деть себя, потому что с одной стороны торчали длинные ноги Владимира Геннадьевича, а с другой стороны, не переставая трещать, сновала тётя Надя: кухня была слишком маленькой для троих человек.
Они, конечно, были очень комичной парой: он молчаливый, высокий и худощавый; она – говорливая, низенькая и толстенькая. Просто Винтик и Шпунтик. Почему такие люди так часто сходятся? Наверное, правду говорят: противоположности притягиваются.
– Нет, ну ты представляешь? – выхватил Игорь фразу из середины, – я до двух ночи вчера прибиралась. Всё, ну, просто всё на полу лежало! Что они у меня искали?
Игорь только пожал плечами – почем ему знать?
– В шкатулку в мою залезли! – с укоризной обличала их тёть Надя, – бусы все перепутали, серёжки перепутали, я вот теперь сиди распутывай.
Наконец они расселись. Тёть Надя говорила много и громко, мужчины пили чай молча. Потом Владимир Геннадьевич сказал «спасибо» – это было первое слово, которое Игорь услышал от него после приветствия, и пошел к себе в комнату, плотно запер дверь и больше не появлялся.
– Ты у Людмилы-то сегодня был?
Так оно и бывает, подумал Игорь: сначала надо выговориться, а после наступает черёд вопросов. Вот только вопросы, по идее, должен он, бывший оперативник задавать. Кто задаёт вопросы, тот управляет беседой.
Игорь сдержанно кивнул. Он ещё не придумал, о чем хотел спросить тёть Надю. Не было ли у них с мамой размолвок? Мама ничего такого не припоминала. Были ли какие-то обиды? Ну, тоже дурацкий вопрос: если она затаила обиду и это послужило мотивом – так она и скажет, как же.
– Ну, и как она?
– Ничего. Расстроена, конечно, но держится.
– Ещё бы! Конечно, тут расстроишься, у неё соседка по палате умерла. Всё-таки живой человек! А ты не думаешь, что это не на Люду покушались? Мне сегодня утром такая мысль в голову пришла.
Игорь покачал головой. Он не стал акцентировать внимание на несоответствиях: тёть Надя говорила то одно, то другое – похоже ещё не решила для себя, что и думать обо всём этом.
– Всё может быть. Следствие разберётся. А почему вы так думаете?
– Не могу думать, что Людочку хотели убить. А её соседку я совсем не знала, ну, понимаешь? Так не хочется думать, что Люда могла быть на её месте, – и тёть Надя закрыла рот платком.
– Понимаю. Тёть Надь, а вы когда маму навещали, ни с кем не сталкивались?
– Да нет, вроде, – она пожала плечами, – я недолго была, так – забежала презентик передать.
– Крупные апельсины такие, да?
– Да нет, мои вроде мелкие были. Я хотела покрупней купить – они презентабельнее, но какие в магазине были – те и взяла. Понимаешь, на рынке – они вкуснее, наверное, но ведь и дороже. Да и потом, до рынка-то ещё ехать надо, а годы уже не те, да и я же перед работой, когда на рынок ехать, не ночью же?
Тупик, подумал Игорь. Эх, было бы у него побольше опыта. Всё дела, что он расследовал до этого, были проще, как-то очевиднее: орудие убийства с отпечатками пальцев, следы крови на одежде, невменяемые подозреваемые, которые, тем не менее, очень быстро признавались. А тут?
Он только в общих чертах представлял себе, какие вопросы надо задавать. Тёть Надь, это не вы впрыснули уксусную кислоту в апельсины? Не, ну бред же. У него даже язык не поворачивался так спросить.
– Господи, Игорь! Как же всё это надоело, – тёть Надя уронила голову, – всю жизнь работаешь-работаешь, думаешь, до пенсии доработаю – отдохну. А что в итоге? А в итоге для меня даже на рынок съездить – это дорого. Дорого, понимаешь?
Игорь на всикий случай покивал. Дорого, не дорого – он сам бы поленился ехать на рынок за апельсинами.
– И когда кажется уже, что вышла на финишную прямую, раз – и пенсионный возраст сдвинули. Как тебе такое? Люде хорошо – она творческий работник, у неё пенсия досрочная. А нам как? Я думала, два года назад на пенсию выйду уже, а всё ещё никак. По молодости думала, к старости скоплю – какое там! Скопишь тут… – и она махнула рукой, не закончив фразы.
– А как Лиза? – вспомнил Игорь про тёть Надину дочь. Она была на пару лет его старше, красивая девчонка такая была.
– Лиза хорошо. Так хочется уехать, купить домик к ним поближе, с Вовкой бы на пляж ходила, – мечтательно улыбнулась тёть Надя, вспомнив внука.
Похоже, не только мне нелегко, решил про себя Игорь. Вот только уехать не получится. Ни у меня, тёть Надь, ни у вас.
За этим разговором Игорь незаметно выпил две чашки чаю. Он собрался с силами и постарался вернуть разговор в нужное русло.
– Во сколько вы приходили в больницу?
– До работы забежала. Мне к десяти, где-то в половину я у и неё была.
– А как же часы посещения? – сильно удивился Игорь.
– Так я шоколадку сестре на посту сунула, и прошла.
– Это было в пятницу?
– Да, в пятницу. В четверг вечером мне Рита позвонила, рассказала, что мама твоя в больнице лежит, ну, я и решила к ней пораньше забежать.
– Сколько вы у неё примерно пробыли?
– Минут десять. Нет, меньше даже: без двадцати я уже на остановке стояла.
– Успели на работу-то?
– Чуть-чуть совсем опоздала.
Они улыбнулись друг другу. Тёть Надя всегда была очень уютная, домашняя.
–А до этого, до больницы, где вы маму видели?
– Так на юбилее и видела.
– Мама ничего такого не говорила, что ей угрожает кто-то? Пугает её?
– Нет-нет, что ты! Ничего такого.
– А кто, как вы думаете, мог бы маме мстить? И за что?
– Может эта? Актриса из театра? Они там вроде здорово ругались раньше.
Всё не то, думал Игорь. Всё вокруг да около. Он попробовал ещё, но ничего путного больше не узнал и понял, что пора собираться. Он распрощался с тёть Надей (муж её так и не появился больше) и вышел наружу.
Дождь перестал, и Игорь пошёл к остановке ждать маршрутку. Теперь он решил ехать к тёть Рите: тут можно было добраться без пересадок.
Улица Советской Армии почему-то всегда производила на Игоря гнетущее впечатление. А вот сам дом у тёть Риты и дяди Славы был очень симпатичный: аккуратный, кирпичный, одноэтажный, совсем небольшой, но уютный. Игорь отпер калитку и вошёл. Дядя Слава был в гараже, но увидев Игоря отложил все дела.
– Здравствуй Игорёк! Извини, руки не даю, все в масле. Ты проходи в дом, Ритка на кухне там. А я сейчас закончу и тоже приду.
Игорь вошел. Слева от двери стояли те самые несчастные кусты смородины, приготовленные к посадке. На стук выглянула тётя Рита.
– Ой, здравствуй Игорёк, пирожки будешь? Ты заходи, раздевайся, я сейчас руки помою. Такой кошмар творится! Ты представляешь, у меня отпечатки пальцев брали – ужас просто!
Игорь снова отметил про себя это «брали». Почему они все так говорят? Вот это настоящая загадка, а не то, как в больницу отравленный апельсин попал.
И всё то время, пока Игорь разувался и мыл руки в ванной, тёть Рита рассказывала ему про обыск и дактилоскопию. Но только Игорь хотел утешить её, она переключилась на Олежку, их сына. Он был младше Игоря, недавно закончил учёбу и решил остаться в Краснодаре, что тёть Риту сильно огорчало. Как это было связано с обыском, Игорь так и не понял.
Они сели на кухне и после вступительных причитаний и вздохов по поводу и без, он наконец смог приступить к вопросам.
– Тёть Рит, вы от мамы узнали, что она в больнице?
– Ну да. Я ей позвонила в четверг утром, хотела кулебяку делать, рецепт уточняла (вот в итоге пирожками дело кончилось), а она мне пожаловалась, что живот у ней болит. Я ей лекарство порекомендовала, а днём ещё раз позвонила – ну, спросить, как она себя чувствует. А она уж в больнице. Я тогда в «Магнит» забежала, – тёть Рита кивнула на магазин через дорогу, – и к ней.
– И во сколько вы у нё примерно были?
– Около пяти. Мадам эта из театра как раз от неё выходила. Ой, помню, как Люда страдала тогда, когда эта змея у неё Васюкова увела! Нет, Васюков не подарок был, я ей сразу сказала, что парень ненадежный, он же за каждой юбкой бегал, но как она страдала тогда, как страдала! У меня прям сердце кровью обливалось за Людочку.
– Значит, Ангелина как раз выходила от неё?
– Да-да, мы в дверях прям столкнулись с ней.
– В пять часов?
– Да.
– Или в пять с копейками.
– Или в пять с копейками.
Игорь вздохнул. Ладно, Костик выяснит.
– Она что-то принесла маме, вы видели?
– Видела. Букет куцый какой-то на тумбочке лежал, и апельсины в тумбочке были. Я видела, потому что Людочка когда мои гостинцы туда убирала, там пакет был уже. Я ещё расстроилась, подумала, что я не одна такая догадливая оказалась.
– А какие гостинцы?
– Как какие? Апельсины и конфетки ещё. Раковые шейки.
– Апельсины крупные были? – перебил Игорь.
– Не знаю, – искренне удивилась тёть Рита, – я не смотрела.
– А те, что в тумбочке?
– Тем более не помню. Это важно?
– Всё важно. Хорошо. А сколько вы у мамы просидели?
– Ой, час? Больше? Нет, с час, наверное. Недолго совсем. Мы же только утром разговаривали, а в больнице что? Так особо и не поболтаешь.
– А потом?
– Потом я домой поехала. На троллейбусе. Двадцать седьмой как раз пришел, я на нём и поехала, мне же тут по прямой. Из троллейбуса Конкиной позвонила, но мы недолго разговаривали, я ей просто новости рассказала, ну, про маму, и всё.
– А потом?
– Ну, до дома добралась, Надьке позвонила. Рассказала, что Людочка в больнице, что я к ней приезжала, что апельсины привезла.
Игорь покивал, думая, важные это сведения или нет.
– Тёть Ларе тоже про апельсины рассказывали?
– Ой, что ты Игорёк, я не помню. Может и рассказывала, а может, и нет. Сказала, наверное, и про апельсины, и про конфеты, почему не сказать? Тут же нет секрета никакого.
В дом вошел дядя Слава, вымыл руки с мылом и высказал своё мнение на этот счёт.
– Я так думаю, Нинка эта сама с собой покончила. Там же в больнице эту кислоту достала, незаметно в апельсин её себе ввела и того.
– Как это? Зачем же это? – запричитала тёть Рита.
– А так. Достало её всё: язва, мать у неё лежачая, вот она и того. Что это за жизнь такая у ней была? Эх, – и дядь Слава махнул рукой.
– Дядь Слав, а вы откуда знаете, что мать лежачая?
– Так моя мать с её матерью, Еленой Борисовной, подругами были, ещё пока та не слегла. Они потом уже из-за чего-то общаться перестали, а может, оно само на нет сошло, а раньше дружили. А Нинка младше меня лет на десять – я ж её ещё со школы помню. У неё ещё старшая сестра была. Я в старших классах учился, а Нинка, она то ли в первом, то ли во втором. И вот у них там был урок музыки, и песня какая-то жалостливая была, так Нинка разрыдалась на уроке, её потом в коридоре на перемене утешала Наталья Владимировна, наша классная. Эта Нинка она всегда такая, малохольная была, депрессивная.
Игорь даже ничего не ответил. Версия была никакущая: уксусную кислоту нашли ещё в двух апельсинах из маминой тумбочки. В больнице её тоже искали, но её там нет и не было: не используется концентрированная уксусная кислота в больницах.
Игорь потом сам почитал в интернете, что уксусная кислота в качестве лекарства в медицине вообще не применяется. Для производства медицинской оптики – да, а для лечения или дезинфекции – нет, но какое это имеет значение? Тьфу, мысленно плюнул Игорь, только голову лишними сведеньями засорять.
– Мы с Людочкой почти каждый день созваниваемся, – продолжала тёть Рита, – но в последний раз виделись на её юбилее. Всё дела да дела: то яблоки, то помидоры, то вот смородину посадить надо, всё руки не дойдут.
Игорь кивнул.
– Ну, и после юбилея.
– После? – не понял он.
– После юбилея, когда домой к ней пошли, – огромные глаза тёть Риты блестели через очки, и он невольно залюбовался. Она всегда была красавицей и даже с возрастом сохранила свою красоту.
– Вы пошли с мамой после ресторана к ней домой? Я не знал.
– Ну да. Ты-то раньше ушел, – Игорь молча слушал. Выходил из ресторана он один из последних, хотел проводить маму до дома и убедиться, что всё в порядке, но она практически силком втолкала его в автобус, а сама в окружении подруг осталась дожидаться такси.
– Мы тебя проводили, потом Иванову, Волошину чуть раньше, кажется, а потом решили Конкину на автобус посадить – она что-то передумала с нами ехать, сказала, на автобусе быстрее, да взяла и как грохнется!
Тёть Рита невольно рассмеялась беззлобным смехом, видимо, вспомнив, как смешно всё произошло.
– Грохнулась, ты представляешь, аж платье порвала! Ну, мы её под руки сразу, благо такси наконец-то подъехало, в машину запихнули и все вместе к маме твоей поехали.
– А кто именно поехал?
– Ну, Людочка, естественно, я, Конкина и Надька.
– Вчетвером вы были?
– Да, вчетвером. Мы с Надеждой цветы ей помочь должны были довезти – цветов-то помнишь, сколько было? А живём-то все недалеко, это Конкиной только на другой конец города тащиться. Ну, вот мы приехали, – Игорь вообразил себе эту картину: четыре женщины навеселе и с цветами, хохоча, вваливаются в квартиру. Тёть Надя, как он помнил, выходила из ресторана с недопитой бутылкой коньяка, торчащей из сумки.
– В общем, мы платье ей зашили, прям на ней зашивали. А потом ещё чай пили. Ой, Игорь, ну так душевно посидели, так хорошо было! Молодость вспоминали – такими мы были…
На этом месте дядя Слава не выдержал и решил вернуться в гараж. Свою тарелку он оставил прямо на столе, и тёть Рита безропотно встала, чтобы убрать грязную посуду.
– Игорёк, а борща-то хочешь?
Борщ после чая – это оригинально, подумал Игорь, но в животе у него заурчало и он решил изменить своё мнение.
– Спасибо, не откажусь.
– Так о чём это я?
– О вечере после маминого юбилея. Вы не знаете, был ли у кого-то какой-то мотив, какая-то причина не любить маму?
– Игорёк, да за что же? – и тёть Рита разрыдалась.
Когда Игорь добрался к Тёть Ларе, был уже вечер. Он взял такси, потому что ехать с пересадками не хотел, а дождь на улице только усилился. Игорь счел правильным предупредить о визите по телефону, и хотя Лариса Вениаминовна была не в восторге, любопытство взяло верх.
Игорь отметил, что у неё в квартире следы обыска заметны гораздо лучше, чем у других: то ли к ней пришли в последнюю очередь, то ли она не так ретиво прибиралась.
Глаза у Ларисы Вениаминовны были заплаканные.
– Проходи, Игорь, – грустно сказала она и прошаркала в кухню.
Игорь не раз замечал, как горе старит людей. Тридцатилетние, потеряв кого-то из близких, выглядели пенсионерами, пятидесятилетние – стариками. Вот и теть Лара в этих шаркающих тапочках сейчас выглядела старше своего возраста. Неуложенные волосы, лицо без макияжа – она казалась беспомощной и старой.
Конкина замужем была несколько раз, но всегда неудачно. Как-то не складывалось. Детей у неё тоже не было, но, кажется, её это не слишком расстраивало. Видимо, потому и не убиралась, что не для кого, решил Игорь с тоской.
Как и все, она начала с причитаний по поводу обыска и дактилоскопии. Игорь слушал в пол уха, оглядываясь. Улучив момент, он пошел тем же путём, что и раньше.
– Что, когда приехала к Люде? В пятницу, в обед.
– В обед – это во сколько примерно?
– В час. В обеденный перерыв: ушла с работы и быстренько побежала, чтобы успеть. Апельсины я заранее купила, чтобы время не терять.
– А где купили?
– Да в магазине круглосуточном, около работы. Я на остановке когда выхожу, там у нас на перекрёстке магазинчик небольшой. Я забежала, себе булку купила, чаю на работе попить, и вот апельсины. А в обед поехала.
– Так приёмные часы же только с четырёх, как вы прошли?
– Ну, милый, – покачала головой тёть Лара, – попросить же можно. Сказала, что я ненадолго, вот вырвалась в обед, а Людмила Антоновна так ждёт – ну, меня и пропустили. Её же все знают, маму твою, все любят. Как не пустить?
Вид у Ларисы Вениаминовны был немного снисходительный, будто она говорила «всему вас учить надо». Понятно, подумал Игорь, это я один лошок, видимо, такой, который по правилам приходит всегда.
С тоской, он отметил про себя, что все покупали апельсины сами. Это крушило его версию о неизвестном злоумышленнике.
– Апельсины крупные такие были, да?
– Игорь, ты думаешь, я помню? Может, и крупные.
– Хорошо. Долго вы у неё пробыли?
– Нет. Мне же на работу нужно было возвращаться. Двадцать минут туда, двадцать обратно. Минут пятнадцать, наверное, я у твоей мамы посидела и убежала. Нины этой в палате уже не было, я тогда ещё удивилась, что постель пустая и смятая: обычно же застилают же постель, если встают.
– А мама какая была?
– Нормальная. Весёлая, оптимистично настроенная. Да они же тогда не знали ещё ничего. Милиция, – Игорь отметил про себя это слово, – позже приехала. Часам к трём, кажется.
– А вы откуда знаете, что именно к трём?
– Игорь, что за вопросы? Я это от мамы твоей знаю. Или от Риты, – добавила она через секунду, – мы же все созваниваемся регулярно.
Да, подумал Игорь, новости среди вас быстро расходятся.
– И когда вы у мамы были, вы там больше никого не видели?
– Нет. А кого я там видеть могла? Там и в палате, кажется, никого кроме той бабушки не было: время-то обеденное, – и чуть помедлив, – в коридоре щами пахло кислыми сильно.
То уксусом пахло, а не щами, про себя поправил Игорь.
– А виделись вы когда в последней раз со всеми, у мамы на юбилее? – Игорь понял, что уже устал, раз подсказывает вариант ответа. Будь это допрос, его бы Петрович вздрючил за такую формулировку.
– А когда же ещё? В четверг, на юбилее. Надька потом, после юбилея на выходные к дочери в Краснодар уезжала, а Рита занята была – у неё яблоки поспели, она варила их целыми днями. А нет, стой, вру. Я же к Рите за яблоками заезжала в субботу, Риту я видела, значит. Да, неделю назад Риту видела.
– А с мамой вы не виделись больше?
– Нет, созванивались только.
– А когда вы с юбилея ушли?
– А я и не уходила, – улыбнулась тёть Лара, и сразу стала казаться моложе, – я платье порвала, когда они меня в автобус запихивать решили. Ну, и поехала к Людке. Там мы ещё коньячка хлопнули, потом чай, разговоры, фотографии старые смотрели. В полвторого, наверное, я и уснула на диване. Девочки ушли, а Люда меня ночевать оставила. Разбудила только, чтобы постель расстелить, я и осталась. С утра встала и прямо в платье на работу поехала, какие наши годы?
Когда Игорь добрался до дома, было уже больше восьми часов. Светили фонари, и в их свете поблескивали лужи на асфальте. Он поздоровался с соседкой, выносившей мусор (Игорь заметил, что вечером мусор выкидывают только женщины – нет у них ничего святого), заглянул в почтовый ящик и начал подниматься по лестнице, запустив руку в карман.
Ключей на месте не было. Игорь обшарил карманы: накладные, внутренние, брюки – ничего. Неужели оставил в другой куртке? Да нет, он же с утра дверь ключами закрывал, он отлично это помнит. Потерял? Украли? Кто? Зачем? А если потерял, то где?
Игорь вышел, прошелся до остановки, глядя себе под ноги – ничего. Где же он мог их потерять? Да и как они могли выпасть из кармана? Карман целый, вот он проверил. Если только выпали, когда он в маршрутке наклонялся шнурок завязать… Но никакого звона он не услышал. А если на сидение упали? И между сидениями застряли. Или он их в такси оставил? Игорь позвонил таксисту, но тот не взял трубку.
