Алиса Арчер
Принцип упреждающего удара
Разогнав кровь новой порцией упражнений, я скорчился на ледяном полу и попытался заснуть. Но, как только закрыл глаза, почувствовал боль в ноге – от резких движений свело икроножную мышцу. Пришлось снова встать и несколько минут растирать каменную от судороги ногу. Я поймал свое отражение в зеркальной стене и вновь ощутил прикосновение страха. Мне придется не только страдать от того, что сделают со мной роатанцы, но и постоянно смотреть как меняется мое искалеченное тело. Куда бы я ни повернул голову, я видел себя. Может, мне повезет, и я сойду с ума раньше, чем превращусь в скулящий человеческий обрубок, справляющий нужду под себя и мечтающий о смерти. А может, я уже потерял рассудок, раз в тишине моей безмолвной тюрьмы мне слышится голос Ланы. Она говорит со мной и снова просит прощения. И почему-то просит не отвечать, ведь это просто запись, которую им удалось послать на ее переводчик. Стоп, что? Я разжал пальцы и сунул каплю биолингвиста обратно в ухо. Услышал, как Лана прощается со мной, затем заговорил мужской голос:
– Привет, Стас. Это Даниил Кеплер. Надеюсь, все получилось, и ты слышишь нас, парень. Потому что у меня есть для тебя хорошие новости. Мы не оставили тебя, знай это, мы не сдались. Все эти пятнадцать лет мы искали доказательства, и полгода назад нам удалось отправить беспилотник к Роатану. Он пролетел в полутора километрах от поверхности и успел отправить четырнадцать снимков, прежде чем его сбили защитные системы. Расшифровка изображения заняла уйму времени, но теперь мы уверены. У них был «Фоарон», Стас, ты был прав! Теперь мы знаем точно! Теперь у нас есть доказательства, что панцири готовились нанести удар по Земле. И судя по рельефу западных равнин, они вывезли колыбели задолго до того дня. Там не было детей, Стас, слышишь? Прости, но роатанцы требуют, чтобы мы убирались с их орбиты, и нам придется покинуть галактику уже через пару минут. Жаль, я не могу вытащить тебя оттуда, парень. Скоро все данные будут направлены в межгалактический совет, и панцирям придется отвечать на очень неудобные вопросы. Прощай, Стас, и спасибо тебе за все!
Первые минуты я просто сидел, тупо уставившись перед собой, потом обнаружил, что по лицу текут слезы. Еще через мгновение громко истерически расхохотался. Кошмарное напряжение, годами копившееся внутри меня, безудержным потоком хлынуло наружу. Я же не спал ночами из-за этих детей. Не мог смотреть в глаза своей матери. Считал, что никакое наказание не искупит убийство невинных малышей. А их там просто не было. Панцири перехитрили всех. Заставили весь мир поверить в то, что они жертвы необоснованной агрессии, потребовали репараций, вынудили Землю отказаться от колониальных претензий на несколько перспективных планет. И укрепили свои позиции в межгалактическом союзе. Но теперь всему этому придет конец.
Я вытер лицо и огляделся. Если панцири наблюдают за мной, они наверняка получили удовольствие, видя мою истерику. Но не догадываются, что спровоцировал ее отнюдь не страх перед казнью. Лживые твари, считающие себя лучше других, мерзкие членистоногие гады. Мой взгляд упал на очертания СИЗБЕ за стеной, я вдруг отчетливо понял, что не хочу сидеть здесь и дожидаться смерти. Я невиновен! Ни перед панцирями, ни перед собственной расой. Я должен попытаться выбраться! Ведь побеждает тот, кто первым наносит удар. Но как выйти отсюда? Зеркальные стены куба сбивали с толку, и я не мог вспомнить, на какой из них находилась дверь. Как же заставить панцирей открыть камеру? Я вдохнул холодный воздух, поежился и внезапно понял, что должен делать. Роатанцы хотят устроить из моей смерти публичное шоу, а значит, будут препятствовать попыткам покончить с собой.
Например, насмерть замерзнуть.
Я нащупал под горлом плоское уплотнение и, нажав на него, провел пальцем вдоль грудной клетки. Ткань комбинезона начала расходиться, но едва я убрал палец, снова стянулась. Нет, так не пойдет. Надавив на уплотнение, я повторил движение, но на этот раз сразу просунул ладонь под воротник, не давая материалу восстановить целостность. Комбинезон расходился неохотно, «умная» ткань считывала опасно низкие показатели температуры и до последнего сопротивлялась, стремясь сохранить для человеческого тела хоть немного тепла. Наконец мне удалось разоблачиться до пояса. На обнаженное тело жестоко набросился холод, и я пожалел, что не могу воспользоваться другим способом. Раздеться догола в такой холод было психологически непросто, да еще и рискованно. Вдруг роатанцы не увидят, что я снял одежду, и я просто замерзну. Впрочем, такой исход имел и свои плюсы – смерть от холода куда легче уготованной мне панцирями казни. Раздевшись, я улегся на зеркальный пол, вытянул руки вдоль тела, закрыл глаза. Тело сразу захотело сжаться в комок, но усилием воли я заставил себя лежать неподвижно.
Сначала меня трясло, да так, что я слышал, как стучат друг о друга зубы. Затем холод словно отступил, перестал казаться таким суровым, я почувствовал, что начинаю забываться. Спустя мгновение, а может сотни мгновений, обнаружил, что лежу в позе зародыша и не чувствую ни рук, ни ног. Все вокруг потеряло свое значение, временами я проваливался в пустоту, а порой, казалось, сознание переносилось в пространстве, и я оказывался в других местах – на Земле, в тренировочном лагере, на солнечных пляжах Олы. А потом внезапно стало теплее. В первые секунды это вызвало лишь раздражение и досаду, как бывает всегда, когда кто-то грубо прерывает твой сладкий сон. Но затем разум очнулся, и я понял, что панцири повышают температуру в камере.
Тело медленно согревалось, ступни и кисти рук заломило болью. Я не шевелился. Прошло довольно много времени, и я уже начал опасаться, что мой план не сработал, но тут услышал рядом с собой осторожные шаги. Плеча коснулась маленькая лапа, но тут же с опаской отдернулась. Затем меня ощутимо пнули, несколько раз кольнули чем-то острым и даже подергали за ухо.
Я осторожно приоткрыл глаза. Двое панцирей кружили вокруг меня, явно не понимая, как привести меня в чувство. На них не было брони, и я еле удержался от того, чтобы сразу не вскочить на ноги. Разобраться с ними не представляло труда, но я должен был понять, как выйти из куба. Поэтому продолжал неподвижно лежать, делая вид, что нахожусь без сознания. Вскоре панцирям надоело ждать, и в руках одного из них появилась небольшая блестящая пластина. Роатанец подошел к стене камеры, направил на нее пластину и, поймав отражение, смахнул лапой вверх. Дверь открылась. Панцирь вышел наружу, оставив товарища наедине со мной. Стоило ему скрыться из вида, как я начал действовать. Резко разогнувшись, сбил ничего не подозревающего охранника с ног, и, когда он свалился, ударившись головой об пол, припечатал кулаком сверху. Схватил комбинезон и выбежал из куба.
По телу снова хлестнул мороз – панцири повысили температуру лишь в моей камере, но я не стал тратить время на одевание, а сразу бросился на роатанца. Тот склонился над маленьким чемоданчиком и набирал в шприц мутную желтоватую жидкость, которую, по всей видимости, собирался ввести мне в кровь. Я обрушился на него, подминая под себя хитиновое тело и одновременно нанося удар по затылку. Роатанец рухнул и, перекатившись на спину, попытался отползти. Я навис над ним, собираясь добить, и застыл всего на мгновение, взглянув в огромные глаза, умоляющие о пощаде.
Секунда промедления обошлась мне дорого. Панцирь выбросил нижнюю ходильную ногу, из последних сил отталкивая меня и тонкая, острая, словно стрела, конечность вонзилась мне глубоко под ребра. Перед лицом угрожающе защелкали клешни. Я отшатнулся. Зажал рукой рану, из которой горячим потоком хлестала кровь, и ударил панциря ногой в шею. Тот захрипел и отключился. А я поковылял к скульптуре, ругая себя последними словами. Вот же идиот! Нашел, к кому проявить сочувствие! Бок немилосердно горел, от боли на лбу выступила испарина. Добравшись до СИЗБЕ, опустил ладонь на генодатчик. Считав человеческую ДНК, броня раскрылась, я залез внутрь и на несколько минут замер, переводя дыхание. Я сделал это! Теперь у меня появился шанс! И несмотря на то, что впереди меня ждал долгий и непростой путь к свободе, мысль, что я добрался до СИЗБЕ, вызывала у меня ликование.
Словно почувствовав мой настрой, броня вывела на внутренний дисплей слова приветствия и логотип корпорации «Заслон». Увидев его, я невольно улыбнулся. С СИЗБЕ было связано много воспоминаний о тех временах, когда я был еще беспечен и счастлив. Как только мы с приятелями не склоняли их рекламный слоган «Технология, которая спасет тебе жизнь» во время долгих изнурительных тренировок в учебном центре. «Технология, которая даст тебе под зад», «Технология, которая заставит тебя надорваться». Были и куда менее приличные варианты. Юмор позволял справиться с усталостью и однообразием дней в учебке, но на деле каждый из нас был уверен, что броня, созданная «Заслоном», в бою не подведет.
Резкий звук вывел меня из оцепенения. По ощущениям прошла лишь пара секунд, но помещение вокруг кишело панцирями в тяжелой боевой броне. Они сновали между кубами, явно недоумевая, куда мог деться сбежавший пленник. Не дожидаясь, когда меня обнаружат, я запустил код активации, введя в панель доступа личный номер штурмовика. Надеялся, что СИЗБЕ захвачен раньше, чем меня успели удалить из базы. Дисплей мигнул, и через мгновение на нем появилось мое имя и фотография. Есть! Броня еле слышно загудела, просыпаясь, перед глазами замелькали характеристики данных и доступные опции. Я выбрал боевой режим, влез в эндоскелет, и одним движением поднял СИЗБЕ с колен. Панцири отреагировали сразу, открыв по мне шквальный огонь и сжимая вокруг брони тесное кольцо. Я дождался, когда они подойдут ближе, и активировал Штурмовой Молот. Кулак СИЗБЕ трансформировался в огромную кувалду, которую я со злобной радостью обрушил на роатанцев. Бил так, словно каждым ударом хотел отомстить им за эти пятнадцать лет, словно каждая смерть могла что-то изменить лично для меня. И не сразу поймал момент, когда врагов уже не осталось. Молот с тяжелым свистом рассек воздух, и я увидел, что остался один.
Боль усилилась, я ослабил ремни безопасности, поддерживающие тело в эндоскелете брони, и медленно направился к выходу в коридор. Обернулся и еще раз оглядел помещение. Зеркальные камеры в основном располагались слева от статуи, которая, лишившись массивной фигуры СИЗБЕ, сама стала казаться меньше. И из них, если я правильно понял замысел роатанцев, хорошо просматривалась та ее часть, где в униженной позе склонился воин Керасса. Я посчитал кубы и присвистнул. Шестеро керассцев – сила, с которой нелегко справиться даже такой броне, как моя. Комки неистовой дикой ярости, воители мира Керасс вели многочисленные сражения друг с другом и со всеми, с кем не могли договориться. К человечеству они относились с откровенной враждебностью, считая людей полностью прогнувшимися под нормы межгалактической морали. И с недавних пор я в чем-то был с ними согласен. Что ж, будем надеяться, в их системе ценностей есть место для древнего тезиса «Враг моего врага – мой друг».
