Алиса Арчер
Принцип упреждающего удара
– Ты-ы… – выдохнула она, и на ее лице отразилась целая гамма чувств: удивление, страх, отвращение, разочарование и возмущение. – Почему они прислали тебя?
– Потому, что я лучший переговорщик, – тихо ответил я.
– Ты убийца!
– В сложившейся ситуации эти понятия равнозначны.
Между нами повисла неловкая тишина, я смотрел на нее, а она старательно отводила взгляд. Наконец прозвучал вопрос:
– Как ты?
– Нормально, – я пожал плечами. – Правда нормально, Лана. Не трать время на формальные вопросы. Расскажи лучше, что произошло на Миораносе.
– Это не формальный вопрос! – возмутилась она. – Я и правда хочу знать, как ты?
Я не ответил. За пятнадцать лет, она ни разу не попыталась связаться со мной и блокировала все мои попытки поговорить с ней. Моя бывшая невеста, а ныне супруга главы Президентского Совета Объединенных Наций вычеркнула меня из своей жизни сразу, как услышала о том, что произошло на дежурстве. Так что вопрос действительно не был формальным, он был просто бессмысленным.
– Как ты здесь оказался? Тебя восстановили в правах? – поняв, что я не стану отвечать на предыдущий вопрос, Лана задала следующий.
– Да. На время переговоров я восстановлен в статусе человека и обладаю всеми полномочиями официального представителя Земли. На суде я буду выступать как твой объектик.
– Все получилось случайно, – неожиданно затараторила она. – Я участвовала в Миораносе уже третий раз, но в прошлые годы все ограничивалось ритуальным шествием. Я не была готова к тому, что роатанцы начнут убивать детей.
– В этом нет твоей вины. Панцири не проводили этот ритуал больше трех столетий.
– Но я должна была, просто обязана была сдержаться, – Лана закрыла лицо руками. – Я читала историю, учила протоколы дипломатических встреч, изучала их традиции и обычаи. А получилось, что своим вмешательством нанесла им страшное оскорбление. И теперь, – по лицу Ланы покатились слезы, – Каоан-Таоракис грозит Земле войной, если им помешают казнить меня.
– Что ты сделала?
– Вырвала ритуальный клинок из рук жреца. Те малыши так пищали, что у меня сердце останавливалось. Я не успела ни о чем подумать, просто бросилась на него.
Я кивнул. Роатанцы безупречно разыграли свои роли, решив возродить древний ритуал жертвоприношения богине плодородия Миоре на глазах женщины, всего несколько месяцев назад впервые ставшей матерью. Они хорошо изучили человеческую психологию и знали, что она не сможет удержаться и обязательно вмешается. А они получат право на священное возмездие. Панцири верно просчитали, что убитый горем муж пойдет на все, чтобы спасти жену, и проявили гуманность – разрешили земному представителю присутствовать на суде. И выдвинули условия, чтобы этим представителем непременно был я.
В тот же вечер на буферную планету Х2309 за мной прилетел корабль, на борту которого спешно провели процедуру восстановления статуса. Мне обещали, что, если я добьюсь отмены смертного приговора, мне разрешат вернуться на Землю. Однако, если я правильно понял замысел роатанцев, шансы на такой исход стремились к минус бесконечности. Лана всхлипывала, растирала слезы по лицу, все так же избегая прямого взгляда на меня. Немного успокоившись, глубоко вдохнула и задала вопрос:
– Они отпустят меня?
– Я сделаю все возможное для этого, – я ободряюще улыбнулся.
– Ты думаешь, панцири станут слушать? – Лана повысила голос. – Они ненавидят тебя! Ты знаешь, что после того, как ты уничтожил Роатан, в их языке появилось новое слово: Ноаро – убийца миров.
– Если они попытаются причинить тебе боль, в их языке появится много новых слов.
Она слегка улыбнулась, подняла голову и первый раз с момента встречи посмотрела на меня. С минуту разглядывала лицо, затем скользнула взглядом по фигуре.
– Боже, ты ужасно… – Лана осеклась и виновато опустила глаза.
– Я в порядке, – с нажимом проговорил я.
Но внутренне был с ней согласен. Я выгляжу ужасно, да. Как еще может выглядеть человек, который вынужден питаться лишь контрабандными продуктами и потерял почти сорок процентов от своего нормального веса? Я спал в дешевых мотелях, среди изгоев и отбросов общества, и часто не имел возможности помыться, так как вода в буферных зонах стоила целое состояние. Меня не обслуживали в барах, не принимали на работу, не пускали на вокзалы и в космопорты. Пятнадцать лет я перебивался тем, что удавалось найти среди мусора и отходов, и частенько за этот шлак приходилось еще и драться. Так что у меня не было ни единого шанса остаться тем красавцем-штурмовиком, в которого когда-то влюбилась Лана.
– Ты продумал линию защиты? – ее голос вырвал меня из воспоминаний.
– Да, я сделаю упор на разницу восприятия материнства и влияние гормонов на твой организм. Попробую объяснить, что у нас убийство ребенка – худшее из преступлений. Роатанцы никудышные родители, но чтят образ Великой матери, дающей жизнь.
– Это сработает?
– Я не знаю, но думаю, шанс у нас есть.
– А что потом?
– Ты полетишь домой, к сыну.
– А ты?
– Вернусь в отстойник.
– Ты не хочешь домой?
– Если я появлюсь на Земле, как минимум три цивилизации объявят человечеству войну. Я не имею права рисковать.
Лана помолчала, потом подняла голову и хотела сказать что-то еще, но стены камеры вновь обрели прозрачность. Наше время вышло. Я пошел к выходу, жалея, что не могу найти для нее успокаивающих слов, приободрить, поддержать, заставить поверить, что все будет хорошо. У самой двери обернулся и попросил:
– Дай мне свой переводчик. Мой барахлит, видимо, повредился при приземлении.
Лана выдернула из уха наушник, бросила мне. Поймав серебристую капсулу, я заменил устаревшее устройство на последнюю модель биолингвиста и не оборачиваясь вышел из камеры. Панцири уже ждали меня, чтобы проводить в зал суда. Я услышал еле заметный шепот, которым встретили меня конвоиры. То самое слово – Ноаро, придуманное специально для меня потерявшими родную планету чужаками. В глазах роатанцев плескались злоба и ненависть, и, глядя на их оскаленные пасти и ощетинившиеся загривки, я понял, что справедливого суда Лана не дождется. А значит, все зависело от того, насколько убедительными будут мои аргументы.
Судья сидел на высоком постаменте, поджав под себя все четыре ходильные конечности. Верхние клешни, в знак особой серьезности процесса были скрещены над головой, нижние лапы он сложил на груди. Не знаю, было ли ему удобно, но пафоса на лемурьей морде хватало с избытком. Баоран Китарис стал Высшим судьей еще до моего рождения и отправил на тот свет более четырехсот нарушителей закона. Он ненавидел и презирал иные расы, считая роатанцев высшей ступенью эволюции, и славился неподкупностью и отказом от компромиссов. На меня он взглянул с нескрываемым злорадством. Я приблизился к группе объектиков и увидел, что мои конвоиры ушли.
До начала слушания оставалась пара минут. Постамент судьи засветился красным, призывая участников процесса занять свои места. Из пола выдвинулись стойки, и панцири один за другим встали за них, приложив лапы к сканер-кругам. Я подошел последним, занял стойку напротив судьи. Прижал ладонь к кругу и почувствовал легкую вибрацию. Воздух вокруг едва заметно сгустился, на стойку опустилось силовое поле. По обычаю роатанского суда ни один объектик не покидал своего места, пока слушание не заканчивалось. Такой подход обеспечивал безопасность и порядок в зале суда. И надежно защищал судью от возможных покушений.
Роатанец оглядел зал и, увидев, что все объектики готовы, удовлетворенно кивнул. Его пасть, усеянная острыми мелкими зубами, открылась, и в наушнике зазвучала приветственная речь:
«Разбирательство по делу подсудимой Ланы Зориной открыто. В слушании участвуют: судья Баоран Китарис, объектик Аро Крас, объектик Хоро Тар, объектик Дир Ноко, объектик Станислав Гордеев.
Я приветствую вас и требую беспристрастности суждений. Разбирательство окончится, когда мы придем к единому решению о необходимой мере наказания для подсудимой».
Китарис смолк, покрутил головой, поочередно награждая каждого объектика суровым взглядом и сжав в пальцах крошечный стерео-чип, включил запись с места происшествия.
В центре зала возникла трехмерная голограмма, транслирующая ритуальное шествие Миоранос. Я увидел огромную толпу панцирей с цветами, фруктами, сладостями и прочими дарами, которые они несли к подножию статуи Миоры – наиболее почитаемой богини из множественного пантеона роатанских богов. В передних рядах шли представители власти и приглашенные визитеры – актеры и политики других рас, кому была оказана честь разделить праздник с народом Каоан-Таоракиса. Рядом с громадным принцем Ланорима Лана казалась совсем беззащитной. Я видел, как безмятежное выражение ее лица сменилось ужасом, когда один из караульных преградил путь троим роатанским малышам. Они принесли богине конфеты и игрушки и собирались вернуться к родителям, но их остановил внезапно появившийся жрец. По вытянувшимся мордам роатанцев я понял, что и для них происходящее явилось неожиданностью. Жрец выхватил кинжал, занес его над пищащим от страха ребенком, но ударить не успел. Рядом с ним оказалась Лана. Она перехватила лапу жреца и вырвала у него кинжал. Толпа оглушительно взревела, роатанцы заметались по площади, сбивая друг друга с ног и топча предназначенные для богини дары. Голограмма исчезла, в зале суда стояла звенящая тишина.
– Немыслимо! – спустя секунду произнес Баоран Китарис. – Неприемлемое оскорбление! Святотатство!
И повернулся к объектикам.
– Хоро Тар, суд ждет твои аргументы.
Миниатюрный панцирь шевельнул ушами и громко проговорил:
– Я привожу одиннадцать аргументов в пользу обвинения и шесть аргументов в защиту подсудимой. Она нарушила законы Рао и Ориды, нарушила кодекс Диса, осквернила неприкосновенность жреца, но сделала это непреднамеренно. Действия подсудимой носили импульсивный характер, она не знала, к чему приведет ее вмешательство.
– Вердикт?
– Виновна.
Китарис перевел взгляд на следующего объектика. Тот заметно волновался и прятал глаза.
– Аро Крас, суд ждет твои аргументы.
– Я привожу четыре аргумента против подсудимой, – неуверенно сказал роатанец. – И семь аргументов в ее защиту. Лана Зорина читала катехизис шествия, в нем не было упоминания о ритуальном жертвоприношении. Решение приняли в последний момент, и гостей не успели предупредить. Межгалактический совет может расценить это как провокацию.
Судья смерил говорящего уничтожающим взглядом, и я подумал, что объектик Аро Крас вряд ли доживет до следующего утра. Но расклад получился обнадеживающим – пятнадцать аргументов против Ланы и тринадцать за.
– Вердикт?
– Невиновна.
Китарис посмотрел на меня.
– Объектик Станислав Гордеев, суд ждет твои аргументы, – он выплюнул слова с таким отвращением, словно в рот ему попало нечто мерзкое. Глаза его при этом хищно блестели, выдавая истинное наслаждение происходящем фарсом.
