А. Н. Чумиков
Непал. Винтажный роман

Нас провели в одно из помещений Гандана, где обещанная персона ждала и вежливо поприветствовала гостей по-английски.

Выглядел «интересный человек» лет на сорок, был брит наголо и одет в традиционный наряд буддийских монахов: что-то нательное, а сверху накидка-мантия пурпурно-жёлтого цвета – кашая. Изначально, столетиями и даже тысячелетиями считалось, что эта одежда, во-первых, скромная, а во-вторых – на все случаи жизни: её можно использовать, например, вместо одеяла, матраса или навеса от дождя.

Естественно, мы заранее поинтересовались правилами поведения в культовом помещении. Нам ответили, что никаких особых правил нет, тем более что это не обряд, а просто разговор. Ах, да: снимите обувь, а носки можете оставить. Если не станете разуваться, вам даже не сделают замечания, но лучше следовать традициям хозяев.

В помещении накрыли стол, совсем не такой, как во французском Шамони: цампа, которую я уже упоминал; сушёный сыр, момо (по-нашему это пельмени), чай с молоком – всё вегетарианское.

Мы пригубили чай, и я, набравшись смелости, задал прямой вопрос:

– Мы рады приветствовать вас, и спасибо за согласие встретиться. Но позвольте спросить: кто вы и как к вам обращаться? Мы, конечно, знаем про все ваши титулы, но слышали также, что вы предпочитаете, чтобы они оставались «за кадром».

Человек улыбнулся:

– Это самый простой вопрос из всех возможных. Да, так и есть: громкие титулы неуместны. Я обыкновенный буддийский монах. А зовут меня Тенцзин.

Мои спутники с облегчением вздохнули: раз так, то и ладно. Значит, и разговаривать будем обыкновенно.

– Мы слышали, вы на днях побывали в Москве? Это случилось впервые? Как вам понравилась поездка?

– Да, я посетил СССР и Москву в первый раз. Встреча была очень радушной, но очень строгой. Меня везде окружали подтянутые люди. Конечно, я догадывался, что это сотрудники могущественной организации КГБ. И понимаю, что столь серьёзная опека делалась в интересах моей безопасности…

Здесь Тенцзин засмеялся. Он вообще постоянно смеялся-улыбался, очень спокойно, почти беззвучно и неагрессивно; располагающе и по-доброму смотрел в глаза каждого собеседника.

– Я даже побывал в кабинете Ленина в Кремле, посмотрел, как жил и работал тот, кого они зовут вождём мирового пролетариата. Думаю, что такое название слишком громко. Он, как и я, обычный человек, просто так всё сложилось: в какой-то момент Ленин увидел, чего хотят люди, и использовал их стремления.

Люди и сейчас многого хотят, но дело не в этом. Проблема в другом: они ждут, что кто-то должен появиться и дать им желаемое. Ленин. Или Брежнев. Или Тенцзин (опять смеётся). Я пришёл в восторг от советских людей. Они очень добрые, вот только… очень наивные. Им никто ничего не даст, они должны всего достичь сами…

Теперь смеюсь я и спрашиваю:

– В Москве вы встречались только с молчаливыми агентами КГБ или с кем-то ещё?

– Я встречался также с несколькими советскими учёными. Я сказал им, что в буддизме выделяют пять видов сознания, связанных с органами чувств, и шестой вид сознания – ментальный. Они тут же заявили, что это всё религиозные материи, и не пожелали ничего обсуждать. Конечно, я не стал с ними спорить, но для меня стало очевидным, что это ограниченное мировоззрение.

– А ваше мировоззрение ничем не ограничено?

– И да и нет. Оно не ограничено в том смысле, что я отчётливо понимаю: цель жизни – счастье. С момента рождения каждый человек хочет счастья и не хочет страдания. Ни социальные условия, ни образование, ни идеология не влияют на это. Я не знаю, есть ли во Вселенной с её бесчисленными галактиками, звёздами и планетами более глубокий смысл или нет, но мы, люди, живущие на этой земле, имеем задачу создания счастливой жизни для нас самих. Кто и что может ограничить нас в этом желании? Никто и ничто.

Если же говорить об ограничении моего мировоззрения, то в философском плане, вопреки моим желаниям счастья, оно ограничено злом и ненавистью, которые, к сожалению, присутствуют в нашем мире. Это помехи состраданию, которое и ведёт к счастью; это чрезвычайно сильная энергия; это эмоции, способные овладевать нашим разумом. Тем не менее существует возможность развить равную по силе, но управляемую энергию, с помощью которой можно держать в руках трудные ситуации. В этическом плане ограничения выражаются в моём неприятии войны и насилия…

– То есть вам известен путь к счастью?

Тенцзин помолчал, серьёзно и внимательно посмотрел на меня и сказал:

– Нет пути к счастью. Само счастье и есть путь…

– Хорошо, допустим, но вы знаете, я приехал из страны материалистов и хочу задать вам материалистический вопрос. Кем нужно быть и что иметь, чтобы быстрее достичь счастья? Человек, достигший статусных высот, имеющий определённое состояние, видимо, получает приоритеты для достижения счастья, если он к тому же ещё добр и честен?

– Счастье не зависит от того, кто вы или что у вас есть. Оно зависит исключительно от того, что вы думаете.

– И даже?..

– И даже то, о чём вы хотите спросить. Вы ведь намереваетесь спросить о Боге? Не так ли? Да, мы сформированы из наших мыслей. Да, мы сами и другие становятся теми и тем, о ком и о чём мы думаем. Да, если вы считаете, что Бог есть – значит, он есть. Считаете по-другому – значит, так тому и быть.

– Вы упомянули Вселенную. Кто её создал? Бог? Или всё произошло как-то по-иному?

– Вопрос о создании и развитии нашей Вселенной весьма сложен, давайте оставим его в стороне. Мы не разберёмся с этим вопросом за время нашей непродолжительной встречи.

– Хорошо, вот ваша мысль о стремлении к счастью, о сострадании. Кто должен нести эту идеологию людям помимо вас лично? Ваша церковь? Ваша община, движение? Как они устроены?

– У буддистов нет церкви. И нет идеологии. Я не верю в создание движений или разработку идеологий. Также мне не нравится практика учреждения организаций для распространения определённой идеи, так как это подразумевает, что только одна группа людей отвечает за достижение данной цели, в то время как все остальные освобождены от этого. В теперешних обстоятельствах никто не может позволить себе полагать, что другой субъект решит наши проблемы; каждый из нас должен взять на себя долю всеобщей ответственности. По мере того, как будет расти число заинтересованных, ответственных личностей, сотни, тысячи и сотни тысяч таких людей заметно улучшат общую обстановку.

– А мировые религии? Они что-то делают не так, когда строят храмы, создают приходы?

– Цель религии – не в строительстве красивых церквей и других храмов, но в воспитании хороших человеческих качеств, а это терпимость, великодушие и любовь.

– Но, как я понимаю, такова цель любой религии…

– Верно. Каждая мировая религия основывается на заповеди, говорящей, что мы должны уменьшить свой эгоизм и служить другим. Но! К несчастью, иногда религия сама создаёт больше конфликтов, чем разрешает.

– И в этом смысле ваша религия – самая приемлемая?

– Категорически нет! Во-первых, буддизм – не совсем религия, или совсем не религия, или особенная религия. Выбирайте, что вам нравится. Во-вторых, одна, любая, религия, как один вид пищи, не может удовлетворить всех. В соответствии с разными установками сознания некоторые получают пользу от учений одного типа, некоторые – от другого. Каждая вера обладает способностью создавать хороших, добрых людей, и, несмотря на их приверженность разным философским концепциям, все религии преуспели в этом. Таким образом, нет причины вовлекаться в разделяющий людей религиозный фанатизм и нетерпимость, и есть все причины любить и уважать все формы духовной практики.

– Но могли бы вы, пусть и кратко, описать хотя бы религии Азиатского региона?

– Попробую. В Китае развито конфуцианство. Это подчинение власти.

В Индии господствует индуизм. Это поклонение многочисленным богам.

На огромных территориях люди привержены исламу. Это поклонение канонам.

Буддизм – это постижение смыслов…

Я знаю, что у ламы запланированы вскоре очередные «учения», и поражаюсь, что он не произносит фразы типа «Извините, я должен прервать нашу беседу и сделать то-то и то-то». Наверное, я сам должен догадаться об этом. Собравшись, произношу приличествующие слова о том, что, мол, понимаю, мало времени, надо заканчивать, но можно ещё вопрос? Этот вопрос предварительно мной не подготовлен, его навеяла атмосфера места нашей встречи.

– Да, конечно.

– Скажите, что за мелодия всё время звучит из динамиков во время нашей беседы? Мне кажется, там произносятся под музыку одни и те же слова.

– Верно. Это мантра.

– Что такое мантра?

– Если хотите, это наше послание шести мирам, из которых состоит Вселенная. Мантра олицетворяет собой чистоту тела, речи и ума Будды.

– Такое послание отправляется только посредством музыки и пения?

– Совершенно не обязательно. Вы можете произносить эти слова как молитву вслух, можете медитировать про себя, можете просто покрутить молитвенный барабан. Если вам придётся видеть буддийских монахов, вы заметите, что многие из них постоянно носят с собой такие маленькие барабаны и вращают их…

Тут я вспомнил рассказ Мориса про Мухтинатх, где все паломники вращали такие барабаны, и теперь понял смысл этого.

– И у вас я вижу эти барабаны. И флажки. На них очень много всяких знаков. Что они означают?

– Вы этого не сможете понять за час, два или три, как бы я ни объяснял. Процесс познания высших смыслов очень продолжителен. На это может уйти вся жизнь.

– Но в том, что звучит сейчас, содержится – во всяком случае, я так слышу, – всего несколько слов. Что они означают? Может быть, я ошибаюсь, но различаю только одно слово – «money»… Это вроде бы деньги, но при чём тут деньги?

– Снова вы правы. Сейчас звучит самая главная буддистская мантра. Там действительно есть слово «money». И это действительно деньги, а если шире, то сокровища, драгоценности. Что касается других слов, то «ом» – это вообще всё сущее… «Падме» – цветущий лотос. «Хум» – сердце.

– И как же расшифровать смысл этой фразы?

– Как вы понимаете – так и трактуйте.

– Я попробую. Что, если так: всё вокруг… нет, все драгоценности вокруг собраны, заключены в цветке лотоса. И в моём сердце…

– Путь так и будет. Я только кое-что добавлю. Они ещё не заключены в вашем сердце. Сокровища мира в цветке лотоса – это абстракция и высшая цель. Вы должны стремиться достичь этой цели и почувствовать все драгоценности, весь мир в своём сердце.

– Где, в какой стране и в каком месте можно лучше всего сделать это?

– Это не исключено в любой стране и любом месте и зависит от вашего настроя. Конечно, есть и особенные места.

– Это Тибет, Лхаса, гора Кайлас? Я слышал об этом. Вы там живёте?

– Да, Тибет – это центр буддизма. Я жил там, но, к сожалению, теперь лишён такой возможности. Мешает так называемая китайская проблема, в которую мы сейчас не будем углубляться. Я сейчас живу в Индии.

– В Индии можно почувствовать «все драгоценности мира в цветке лотоса и в своём сердце»?

– Повторяю: это можно почувствовать везде. Просто есть действительно особенные места. Если говорить об Индии, то там есть три области, связанные с жизнью Будды. Я бывал во всех трёх и каждый раз чувствовал приближение высшего познания.

Но четвёртое и, возможно, самое главное место – это место рождения Будды, город Лумбини в Непале. Я очень хочу посетить его! Если бы я попал туда, то смог бы рассказать вам о своих ощущениях. Но тут вновь имеются преграды со стороны Китая. Никуда не деться от политики! Непал – независимая страна, и «старший брат» у него – Индия, а не Китай. Китай не может напрямую контролировать Непал. Дело вот в чём: Непал – это Гималаи, к которым примыкает Тибет. Непальцы хотели бы видеть Тибет свободным. Мне рассказывали, что в Непале многие даже носят майки с вышитой на них надписью «Free Tibet». Вот почему китайские власти всячески препятствуют моей поездке сюда. Они хотят духовно захватить Лумбини…

Я задумываюсь о том, что мы как-то опять вырулили на Непал. Спонтанно и не совсем логично перешли от высоких материй к конкретной стране. А Тенцзин продолжал:

– Я мечтаю попасть в Лумбини. Там находится храм Майя Деви – матери Будды, с древним памятным камнем, изображающим рождение Будды. К храму примыкает колонна императора Ашоки с надписью, свидетельствующей об этом рождении. Здесь, в зелёной роще, под деревом Бодхи, родился Будда. Его называют Будда Шакьямуни, потому что он происходил из древнего царственного рода Шакья. Шакья создали своё царство в Гималаях, на территории нынешнего Непала.

Легенды гласят, что, когда Будда вошёл в этот мир, он сказал: «Это моё окончательное возрождение». Он мог самостоятельно ходить сразу же после рождения, и когда сделал первые семь шагов, под каждым из отпечатков ступни расцвёл бутон лотоса.

Потом… исторические катаклизмы привели к тому, что Лумбини был разрушен и заброшен на сотни лет. Но уже в наше время случилось чудо. Сравнительно недавно Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций У Тан – а он буддист – посетил Лумбини для молитвы и медитации. Плачевное состояние, в котором находилось место рождения Будды, поразило У Тана, и на средства ООН самый известный японский архитектор двадцатого столетия Кэндзо Тангэ спроектировал амбициозный проект под названием «Зона развития Лумбини».

Я верю в то, что данный проект будет реализован. Я мечтаю о том, чтобы каждая страна, в которой есть представители буддийского вероисповедания, могла построить на территории Лумбини свой храм…

Не в силах удержаться от приступа безобидной иронии, я с улыбкой задаю, скорее, риторический вопрос:

– Выходит, счастье в будущем? Советские люди тоже в это верят!

Лама тоже улыбается:

– Секрет здорового ума и тела заключается в том, чтобы не сокрушаться над прошлым, не слишком беспокоиться о будущем и осознанно жить настоящим. А мечта, поверьте мне, это то, что ведёт к счастью!

– Спасибо вам за откровения и тёплую встречу. Вы разговаривали со мной так, будто мы знакомы всю жизнь.

– Открою секрет: я стараюсь общаться с каждым, кого встречаю, как со старым другом. Это даёт мне настоящее чувство счастья. Это – практика сострадания…

Да, Непал. Опять Непал, как и на встрече с Морисом. Но Мориса интересовало исключительно физическое – реальные горы, реальное солнце, реальная еда, реальные обмороженные руки и ноги. Философские излияния были ему совсем не свойственны и даже чужды. А здесь материального вообще нет: даже чай с сухариками какой-то неземной, воздушный. И Непал. Опять Непал. И как жить. И во что верить…

Глава IV
Дип

Я опять про загранку. Уж, как говорится, если не пойдёт – то и не пойдёт, а как пойдёт – так пойдёт. Вот и пошло. К концу 80-х, по мере развала своей страны, вопросы выезда из неё и въезда в страну чужую всё больше облегчались. При этом к поездкам туристическим и гостевым интенсивно добавлялись поездки целевые – по какому-нибудь представляющему якобы интерес для, так сказать, всего человечества или его значительной части делу. Правда, в общечеловеческом при внимательном рассмотрении практически всегда прослеживалось личное и финансово мотивированное, но посягать на «святое» не буду. А зачем и в чьих интересах мы поехали изучать организацию частного образования аж в туманный Альбион, – читатель, я полагаю, и сам поймёт. Хотя бы по тому факту, что в числе объектов нашего посещения оказались элитные колледжи.

Мало-помалу, а деньги у россиян появлялись, а у кого-то и не переводились. Просто легальные траты больших денег в прежнее, советское время сопрягались со столь же значительными проблемами. А теперь умные зарубежные эксперты ожидали в обозримой перспективе падение «железного занавеса» и, соответственно, снятие проблем. Ну, эксперты, конечно, понимали, что далеко не у всех наших соотечественников произойдёт рост благополучия. У большинства граждан ситуация с деньгами однозначно ухудшится, что помешает весело и с песней упавший «занавес» перешагнуть. Так и что? Инициаторов нашей поездки «большинство» не интересовало, поскольку русская массовка в «местах обетованных», куда нас везли, никак не предполагалась: «общечеловеческий» вопрос имел значение лишь для отдельных избранных. Но на то и собрали в «экскурсионную» группу нас – специалистов по «человеческим душам», обладающих способностями достучаться до избранных. Мол, пусть посмотрят сами, а затем доведут увиденное до сведения тех душ, которые изначально имелись в виду.

На определённом этапе ознакомительной программы мы попали в суперэлитное заведение со столь же высоким названием «The King’s College of Our Lady of Eton beside Windsor». Если сокращённо и по-русски, то «Королевский колледж Итона».

Для приезда иностранных интересантов в Итон – учебное заведение для мальчиков 13–18 лет – возникли и внутренние стимулирующие основания: если на протяжении многих лет существовала реальная «очередь» на поступление в колледж, куда родители загодя, ещё при рождении, записывали своих сыновей, то в конце XX века правила приёма стали более доступными, пусть доступность и распространялась только на солидные кошельки.

Элитарность тут вправду присутствовала, и во всём. В истории – колледж основал в 1440 году король Генрих VI. В географии – школа находилась в тридцати километрах от Лондона, на берегу Темзы, рядом с королевским Виндзорским замком. В обилии знаменитых и статусных людей, Итонский колледж закончивших. Среди них значились писатели Джордж Оруэлл и Ян Флемминг, философ Фрэнсис Бэкон, физик Роберт Бойль, а уж премьер-министрам Великобритании несть числа – их обучалось в Итоне около двадцати. Элитарными были и образовательные возможности: Итон рассматривался как отличная стартовая площадка, практически гарантирующая попадание после окончания колледжа в свои, английские и одновременно лидирующие на международном уровне университеты – Оксфорд, Кембридж, а в принципе в любой престижный университет мира.

Мы приехали в Итон на «общественном транспорте», что вызывалось вовсе не экономией, а желанием организаторов продемонстрировать близость учебного заведения от столицы государства, красоту и комфортность прилегающей к Итону местности. Мы сели на электричку в Лондоне и доехали до станции Windsor & Eton Riverside, после чего совершили великолепную прогулку пешком. День для посещения выбирался организаторами не случайно: в колледже что-то праздновали; проходили конкурс ораторского искусства, состязания по крикету и ещё много зрелищного. Для гостей оказались возможными прогулки на лодках и даже пикник, чем мы с удовольствием воспользовались.

Моего персонального сопровождающего звали Петер. Он давно ассимилировался в Британии, однако имел русские корни и не терял связи с Россией, которая тогда ещё числилась СССР. Собственно говоря, именно Петеру пришла в голову идея собрать группу из представителей Союза и «подшефных» стран социалистического лагеря для посещения искомых объектов, тем более что «лагерь» в Европе затрещал гораздо быстрее, чем на бескрайних российских просторах.

Петер не раз бывал в Итоне, знал некоторых учителей и даже учеников в лицо. А когда мы катались на лодках, он увлечённо рассказывал о них, перечисляя учёные достоинства преподавателей и особенности родословной породистых отпрысков. Вежливо здоровался с ними, напоминал о себе и представлял нас.

В какой-то момент и без того не по-английски оживлённый Петер ещё более возбудился и, понизив голос, заговорщицки прошептал, показывая на проплывающую мимо лодку:

– Посмотрите на того молодого человека. Никогда не догадаетесь, кто это такой.

– Неужели настоящий английский лорд? – шутливо отреагировали мы с товарищем по путешествию. А про себя подумали: «Ага, лорд! Черноволосый и косоглазый! Индус какой-то! Или индусы, расколонизированные по меркам мировой истории совсем недавно, доросли уже до лордов?»

– Нет, он не лорд, он… принц.

– Английский?!

– Нет, он принц Непала.

– Да ладно!

– Хотите познакомлю?

– А что, интересно, знакомь!

Причалив к пристани, мы подождали, пока пришвартуется и судно с принцем. Петер, который прежде был знаком с ним, обратился к молодому отпрыску королевской семьи:

– Приветствую вас, Ваше высочество. Позвольте представить вам моих друзей из СССР. Это Алекс.

– Я здесь никакое не высочество, я обыкновенный студент. Тем более что, насколько я знаю, в СССР нет никаких высочеств. Поэтому называйте меня просто Дип. Или, – громко смеётся, – зовите вашим любимым словом «товарищ». Да-да, я всё знаю про вашу страну. У Деви в Москве родственники, они рассказывают Деви о вашей стране, а она – мне…

Я не знал тогда, кто такая Деви, но не стал расспрашивать, а продолжил СССРовскую тему:

– А что вы ещё о нас знаете?

– Ну, то, что все теперь знают.

И Дип произнёс знакомые слова, смешно коверкая русские буквы:

– Гор-бат-чоф. Периэ-строй-ка!

Мы посмеялись и, болтая о том о сём, как-то быстро расположились друг к другу. Нстолько, что вскоре Дип предложил встретиться вне праздника и вообще за пределами колледжа. Разумеется, мы с удовольствием приняли приглашение. Но посмотрели вопросительно на Петера: он прежде рассказывал нам о строгих порядках в колледже, о почти армейской дисциплине…

– А, не волнуйтесь, – пояснил Петер, – Дип уже взрослый парень, ему восемнадцать, в этом возрасте студентам можно значительно больше, чем молодняку. К тому же сейчас как раз short leave, то есть день, когда студенты могут отлучиться из колледжа.

На следующий день мы встретились в одном из пабов Итона. Без лишнего промедления Дип заказал себе и нам виски…

Тут имеет смысл сделать лирическое отступление – и о виски, и об алкоголе вообще, поскольку эти категории имеют значение почти во всех закрученных историях, а в нашей – так и довольно серьёзное значение.

Сначала о виски. К концу 80-х мне удалось попробовать виски всего несколько раз. При этом и я, и другие отечественные «дегустаторы» сошлись во мнении, что это какая-то самогонка. А в понятие «самогонка» в советские времена вкладывался негативный смысл: мол, бурда, сивуха, «вонючка». Что уж говорить о сортах виски: не знали мы никаких сортов. Максимум «вискарной» компетенции составляли почерпнутые из книг и фильмов названия «Вайт хос» и «Бурбон». Мы впитали в себя, что «Вайт хос» пьют храбрые американские ковбои в джинсах и с огромными револьверами, в которых никогда не заканчиваются патроны. А «Бурбон», да ещё двойной, пьёт знаменитый французский актер Ален Делон, поскольку «не пьёт одеколон», в отличие от наших забулдыг. Разумеется, мы не понимали, что «Белая лошадь» представляет собой один из самых дешёвых сортов ячменного виски, а «Бурбон» делают из кукурузы, что, впрочем, само по себе не свидетельствует ни о плохом, ни о хорошем качестве.

Отсюда и на вопрос Дипа, какой виски предпочитаю, я ответил: «Вайт хос». Принц посмотрел на меня с удивлением и предложил попробовать что-то другое. Оставалось с умным видом сказать «о’кей». Таким образом, заказанное Дипом виски стало третьим усвоенным мной названием этого напитка: «Джек Дэниэлс».

Теперь об алкогольных порядках в Итоне и Британии в целом. Официально пиво в пабах здесь можно пить с 16 лет, но обязательно с едой и не более двух пинт, что, по нашим меркам, чуть больше двух пол-литровых кружек. Видимо, поэтому «выход в город» разрешался студентам, достигшим именно такого возраста. В отличие от «Расеи», где бармен вряд ли стал отвлекаться на подсчёт этих пинт, его законопослушный британский коллега аккуратно отмечал, сколько кружек каждый из юношей выпил. Правда, пьющую молодёжь спасало то, что, когда студентов было много, бармен просто сбивался со счёта.

Никакого сухого закона не существовало и в самом колледже, где на праздничных вечерах, торжественных мероприятиях подавали и шампанское, и сухое с десертным, и упомянутый бурбон. Все напитки отпускались в умеренных объёмах и с ранжированием по возрастам, но если захотеть накачаться… Не знаю, как другие, но Дип хотел и накачивался, во всяком случае на нашей встрече.

– Я знаю, что ваша страна вместе в Великобританией и нашими воинами крупно победила фашистов-агрессоров во Второй мировой войне…

Тут мы опешили. Если слова «вместе с Великобританией» можно было понять – мы были как-никак союзниками, но что касается «наших воинов»… Это каких «наших», непальских, что ли?

– Да, – одновременно удивлённо и уверенно сказал принц. – Лучшая в мире армия берёт начало у нас, в Непале. А вы не знали?

– О-о-о! Вот как? Ну, расскажи, – с усмешкой отреагировали мы, так как ни о какой крутой непальской или берущей начало в этой стране армии действительно не слышали и ни секунды не сомневались в блефе, намереваясь тотчас его разоблачить. Однако дальше произошло странное, натуралистическое и отчасти страшноватое действие, переключившее наши сомнения на другое: а вполне ли нормален этот самый принц?

– «Jay Mahakali, aayoo Gurkhali!» – закричал Дип и выхватил из-под длинного пиджака-накидки большой кривой нож. Повертев им над головой, принц сильно ударил ножом по столу: на столе образовался заметный рубец, а бармен и посетители паба прервали свои разговоры, застыли и обратили взгляды на нас. Дип успокоился и спрятал оружие в ножны. Но перед этим… чиркнул себя по пальцу – так, что потекла кровь.

«Точно сумасшедший, – подумал я. – Пьяный сумасшедший».

Словно прочитав мысленно, а не вслух произнесённые мной слова, Дип спокойно сказал:

– Я не сумасшедший. Вы же просили рассказать про непальскую армию, вот я и начал. «Jay Mahakali, aayoo Gurkhali!» в переводе на английский означает «Слава великой Кали, гурки идут!» Вы знаете про гурков?

– Хм… Нет.

– Тогда расскажу. Только что я произнёс боевой клич гурков. Вряд ли вы поняли значение слова «Кали» в этом кличе, но я поясню: Кали – почитаемая нами богиня. А это, – принц похлопал по спрятанным ножнам, – кукри-нож, национальное оружие гурков. Кукри-нож нельзя убирать в ножны, пока не напоишь его кровью. Кровью врагов! Но вы же мои друзья! Поэтому пришлось порезать палец, иначе нельзя…

Посетители паба немного успокоились, но продолжали опасливо поглядывать в нашу сторону. Мы воздержались от просьбы посмотреть на кукри-нож ещё раз, хотя очень хотелось. А принц продолжал свою просветительскую речь:

– Гурки – это народ, живущий в Непале. Вы наверняка в курсе, что англичане на протяжении многих лет пытались колонизировать Индию и в конце концов сделали это. Для британцев Непал был так себе, фитюлька по сравнению с Индией. Но «фитюлька» оказалась не по зубам даже такой великой империи, когда в начале XIX века она столкнулись с гурками, и началась война. Эти события до сих пор называются Войной гурков. Непал не стал колонией подобно Индии, но что-то уступил. Однако самое любопытное заключается вот в чём: увидев, как сражаются гурки, британцы решили не тратить силы по-пустому, а нанять доблестных воинов в свою армию, то есть предложили гуркам службу по контракту в войсках британской короны. Так в английской армии появилось национальное элитное спецподразделение, которое впоследствии участвовало во всех войнах Британской империи. И в войне с Германией.

Я читал воспоминания немецких солдат, которые столкнулись с гурками во Франции, в период Первой мировой войны. Они рассказывают, как непальские гурки, маленькие и темнокожие азиатские варвары, идут в атаку, не пригибаясь даже под пулемётным огнём. Конечно, многие падали и умирали, но оставшихся – как бы мало их ни было – смерть товарищей не останавливала. Гурки никогда не отступали. Уцелевшие врывались во вражеские окопы, и тут начиналось такое, что надолго запомнилось тем врагам, кто случайно остался в живых. Вот этими самыми кукри-ножами гурки вырезали всех, кого встречали на пути.

Имя ножа носит целое боевое искусство – кукри. Кукри-нож – массивный, прочный и прекрасно сбалансированный, он изготавливается только методом ручной ковки. Ножом можно рубить дрова, резать овощи и даже бриться. А уж в бою ему нет равных! Кукри-ножом колют, рубят, метают во врага.

Да! У нас есть даже кукри-ром! Он разливается в обычные фляжки и бутылки, но для сувениров делают ёмкость в форме стеклянного кукри-ножа, полого внутри. В баре Итона такого, конечно, нет, да и самого кукри-рома нет. Но когда приедете в Непал – я приглашаю вас – непременно угощу. А пока будем пить «Джек Дэниэлс»!

Приняв очередную дозу, Дип продолжал:

– Да что говорить про прежнюю империю! И сегодня гурки воюют за Великобританию. Вы, я уверен, знаете про сравнительно недавнюю войну между этой страной и Аргентиной за Фолклендские острова. К ним подтянулась туча английских кораблей с огромным числом британских военных. Но аргентинцы ожесточенно сопротивлялись на островных холмах. Однако когда солдаты, оборонявшие ключевой холм вблизи Порта Стэнли, узнали, что придётся сражаться против подошедшего к холму батальона гурков, то тихо, ночью, без боя оставили свои позиции… – Принц достал из кармана значок-кокарду с перекрестьем в виде ножей-кукри. – Скрещённые кукри являются эмблемой бригады гурков, которую они носят на форменных головных уборах.

Мы поняли, что история с кукри-ножом – не совсем хулиганство, а гурки – союзники англичан вовсе не блеф, и полезли к принцу с вопросами:

– Как гурков набирают в английскую армию? И насколько такие действия поддерживаются властями Непала?

– Набор производится каждый год. Тысячи непальских юношей стремятся попасть на службу британской короне. Отбор выдерживает не более чем каждый десятый претендент.

А вот я спрошу вас, русских: если бы такой конкурс предложили, скажем, вашим парням? Смог бы его пройти хотя бы каждый десятый? Я думаю, что вряд ли.

– Ну, знаешь ли, дорогой принц. Наши и не такое проходили.

– Да? Сумели бы русские целый час беспрерывно бежать в гору, когда за плечами висит корзина, нагруженная тяжёлыми камнями? Не уверен. А гурки могут, потому что их жизнь с детства проходит высоко в горах, они и в обычной жизни таскают эти корзины…

Мы настаивали, что русские смогут: и с камнями, и без камней; и в гору, и с горы. Вот ещё, нашёл с кем конкурировать! Но возражать не стали – пусть потешит самолюбие. И Дип продолжал, не затрагивая больше, слава богу, наших чудо-богатырей:

– Зачем препятствовать службе в британской армии? Она и престижна, и предлагает такие материальные бонусы, которые королевство Непал дать не в состоянии. После пятнадцати лет непрерывной службы солдат может рассчитывать на пенсию, о которой в его родной непальской деревне и не мечтают. Выйдя в отставку, боевой гурк приносит пользу своей стране: инструктором в армии, охранником на гражданке. Да чего уж скрывать, и «солдатами удачи» они порой становятся после службы… – Дип опять достал клинок, не вынимая его на этот раз из ножен полностью. – Обратите внимание: в сечении лезвие имеет треугольную форму, символизирующую триединство индуистских богов – Брахмы, Вишну и Шивы. Впрочем, я не уверен, знаете ли вы, кто это. Англичане не знают, и вы точно не знаете.