Алек Владимирович Рейн
Алька. Вольные хлеба
Гроза закончилась через полчаса. Вечером мы пошли гулять, возле сосны, растущей у нашего балкона, собралась толпа зевак. Мы тоже подошли посмотреть – ствол её был расколот от макушки до основания. Раскол был винтовым, и дерево устояло, не развалилось на две части.
***
В сентябре, утром двадцать первого, в день рожденья моей благоверной, меня что-то подняло съездить на дачу. Ремонт практически закончился, надо было посмотреть, как устранялись последние недоделки.
Старый, самый первый, построенный ещё тестем домишко мы снесли, решив на его месте поставить ещё одно строение. Помня, как утонул фундамент дома, который возводил дед, я осенью купил железобетонные плиты и уложил по периметру предполагаемого строения. Площадку под фундамент предварительно спланировали, отсыпали песком, протрамбовали. На этом фундаменте был из двухсотого шестиметрового бруса собран двухэтажный сруб. Это было сделано под зиму, чтобы посмотреть, как поведёт себя фундамент и сруб, какую дадут усадку, чтобы внести соответствующие коррективы на завершающей стадии строительства будущего года. Это делала бригада строителей, которую я нашёл у нас в посёлке.
Узнав о том, что я отправляюсь на дачу, мне на хвост тут же присела тёща и всю дорогу выносила мне мозг. Просмотрев всё сделанное, сделав какие-то замечания, мы помчались назад. А у тёщи после увиденного на даче появилось столько информации, что она начала вскрывать мне черепную коробку, как только села в машину. Чтобы как-то сократить эту муку, я пёр всю дорогу на пределе возможного моей «Омеги».
Дорога была сухая, машин было немного, всё было нормально до какого-то момента. Кто ездил по Пятницкому шоссе Подмосковья, знает, что дорога эта местами весьма извилиста. Так вот, пройдя очередной вираж, я понял, что машинку мою вдруг стало тащить и крутить по часовой стрелке. Спасаясь от заноса, я повернул руль влево, машина выровнялась по курсу, но её неумолимо тащило в левый кювет. На торможение машина отвечала увеличением заноса. Уже на краю кювета я, не понимая, что предпринять, крутанул руль вправо. Машина мгновенно развернулась поперёк направления движения и перевернулась на крышу. Какое-то время – наверно, это было мгновение – мы летели по шоссе на крыше, то есть вверх колёсами. По ощущениям это было довольно долго, хотя, дожидаясь приезда гаишников, я, изучив следы своего происшествия на асфальте, пришёл к выводу, что вверх тормашками мы проехали метров пять. Запомнилось, что я повернул ключ зажигания, выключив двигатель, где-то давно прочитал, что в случае переворота для предотвращения воспламенения бензина надо выключать двигатель, что я и сделал. Потом мельком глянул на тёщу, лицо её было совершенно спокойно, но главное, она наконец замолчала. Доехав на крыше до противоположного кювета – дорога здесь делала поворот – мы благополучно съехали в него, где сделали последний кувырок, встав на колёса. При съезде выдавилось заднее стекло.
Тут тёща пришла в себя и снова открыла рот:
– Алик! Ты очертенел, что ли, так ездить?
Полемизировать с ней у меня почему-то не было желания. Я открыл дверь, поднялся по откосу кювета на край дороги. На противоположной стороне уже парковались автолюбители, послышался голос:
– Помощь нужна какая-то?
Перейдя через дорогу, я обратился к водителю жигулёнка, откуда был задан вопрос:
– Закурить найдётся?
Водитель сунул руку в карман, достал пачку сигарет, не глядя, протянул мне:
– Бери все, у меня ещё есть. Как сам?
– Да всё нормально. Слушай, ты не мог бы мою тёщу до ближайшего поста ГАИ довезти? А-то она сейчас в себя придёт и остатки мозга моего вынесет напрочь.
– А что? Она травмирована?
– Травмирована?! Да моя тёща в эпицентре ядерного взрыва уцелеет. Просто прокатилась немного вверх головой, немного не в себе. Опамятуется – и опять приготовит очередную порцию нравоучений.
– Ха-ха-ха. У меня такая же, давай веди.
Я вернулся к машине.
– Лидия Ивановна, давайте я вам помогу выйти. Вы сейчас с водителем в Митино поедете, в ближайший пост ГАИ.
– Как же я тебя одного брошу? Нет, я не поеду.
– Я в порядке. Надо ехать, Лидия Ивановна, сообщить, что авария произошла. А то мы здесь до вечера просидим, а у Милки день рожденья.
Тёща укатила, я успокоился, стал изучать, что произошло с моей машинкой. Кузов не повело, он от кувырка весь покрылся небольшими вмятинками и царапинами, но в целом был в порядке, сдулось переднее правое колесо.
Теща с поста ГАИ позвонила Людмиле. Милка потом мне рассказала, как происходил разговор, тёща кричала в трубку:
– Мила, Мила, мы в аварию попали!
– Мама, что с Аликом?
– Мила, не волнуйся, со мной всё в порядке.
– Мам, я поняла, что с тобой всё хорошо, что с Аликом?
– Со мной всё хорошо, а с Аликом, не знаю, наверно, тоже, он меня в машину посадил, а сам остался.
– Он травмирован, ранен? Что с ним?
– Откуда я знаю, приедет – расскажет. Ладно, я тебе из дома перезвоню, тут милиционеру телефон нужен.
Интересно, что эпизод с катанием вниз головой выпал из памяти тёщи напрочь. Она всегда отрицала, что это с нами произошло. Наверно, потеряла сознание на несколько мгновений.
Приехал гаишник, всё записал, дал мне какую-то бумажку, вызвал эвакуатор. Машину я приволок в свой гараж в Бабушкино, моё место было, как всегда, занято. Я велел поставить мою машину, выкинув всё, что этому препятствовало. Сашка был недоволен, но поставил. Машину я продал не ремонтируя.
***
Пытаясь разобраться в причинах аварии, я переговорил с большим количеством людей, пока не нашёл толкового специалиста – полупрофессионального гонщика. Он спросил:
– У тебя резина бескамерная, конечно, была?
– Да.
– А у тебя проблем не было с резиной перед аварией?
– В каком смысле проблем?
– В самом главном – в смысле давления.
Тут я вспомнил, что у меня довольно давно приспускало правое колесо – теряло давление. Когда я замечал это, то перед поездкой подкачивал, но в тот день забыл.
Виновата тёща, а кто ж ещё?! Как услышал, что она мне на хвост присядет, про всё забыл. От счастья, конечно.
– Теряло давление, но понемногу. Я подкачивал.
– А в день поездки?
– Забыл.
– Забыл, понятно. А скоростишка высокая была?
– Да, гнал поскорее, надо было в Москве быть.
– А дорожка извилистая?
– Ну да, Пятницкое.
– Ага, Пятницкое. И крутить тебя стало в вираже или сразу на выходе из него?
– Точно не помню, хотя да. Да, точно, прямо в вираже потащило.
– Ну, просто классика жанра. А на чем ты ехал? Машина у тебя какая?
– «Опель Омега».
– А до неё на чём обычно катался?
– На жигулях в основном и на «Волге» немного.
– Понятно, отечественные машины – камерная резина, а у «Опеля» – бескамерная. Запомни на всю жизнь: то, что допустимо при езде на камерной резине, недопустимо на бескамерной. Камерная резина – она во всём лучше бескамерной: она легче, надёжней, дольше служит. Но есть одно, но. При её использовании надо всегда соблюдать необходимое давление в шине. В бескамерной шине давление и в половину упадёт, и ничего страшного не будет, с камерные эти фокусы не проходят. Что у тебя произошло? При недостаточном давлении в вираже высокая боковая нагрузка оторвала шину от обода, и она мгновенно сдулась до нуля. Дальше что? Скорость высокая, а у тебя левая шина едет быстрее. Правое-то колесо у тебя на диске катится, а левое – на шине, оно правое обгоняет, вот машину и начало крутить по часовой. А потом все просто неизбежно, как поперёк шоссе развернуло, тут на такой скорости путь один – на крышу. Ты хорошо отделался, слава немецкому автопрому! В жигулях всё было бы иначе.
Опель я продал, купил поддержанный Крайслер Eagle Vision. Роскошный был автомобиль, салон нарядный, но что-то быстро сломался. Недаром говорят, что, покупая чужой автомобиль, ты покупаешь чужие проблемы.
***
Не помню зачем, но для чего-то понадобился мне Коля Скоробань. Позвонил в Бобруйск, трубку долго не брали, наконец я услышал голос Колиной жены:
– Алё.
– Лен, привет, это Олег из Москвы. Колю позови.
В трубке раздались короткие звонки, на другом конце провода положили трубку. Или просто что-то со связью? Я позвонил ещё раз, потом ещё. В конце концов супруга Коли поняла, что так просто от меня не отделаться, и я услышал в трубке сдавленный шёпот:
– Коля в тюрьме, больше сюда не звоните.
***
Лёня Константинов, бывая в Москве, частенько заезжал к нам офис поболтать, обсудить возможности совместного бизнеса.
Как-то он попросил меня:
– Алик, дай мне на пару часов Колю Симкина, чтобы он меня в аэропорт забросил.
– Не вопрос, тебе ко скольки он будет нужен?
– Часам к пяти.
Я подозвал Колю Симкина, нашего второго водителя, и дал ему задание отвезти Лёню в аэропорт. Водителей у нас было двое или трое, и они были нарасхват, поскольку личные машины были не у всех сотрудников. Ближе к вечеру возникла какая-то ситуация, в которой был необходим водитель с машиной, и я, совсем забыв о просьбе Лёни, велел Симкину ехать вместе с дилером.
В половине шестого позвонил Лёня:
– Алик, а где Коля?
Тут-то я вспомнил наш утренний разговор и его просьбу, но сделать ничего уже было невозможно, езды до места, обозначенного Лёней, по московским пробкам было не меньше полутора часов. Я повинился, всё свалив на Колю. Договорились, что на следующий день Коля будет в пять как штык. Всё как в песне «Неудачное свидание» А. Цфасмана на слова Трофимова: так, значит, завтра на том же месте, в тот же час.
Утром следующего дня я дал задание Николаю быть в пять у Лёни и отвезти его наконец в аэропорт. Дальше как в анекдоте, в общем, я снова отправил Колю в другое место. Лёня не позвонил, я всё забыл, а чего вспоминать – уж я-то умею всё разрулить как нужно.
Увиделись мы с Лёней примерно через полгода, сидели, болтали, и он вдруг вспомнил:
– Слушай, тебе что-то надо с дисциплиной у себя в конторе делать.
– А что случилось?
– Ну, ты сам подумай. Ты два раза велел своему водителю меня отвезти в аэропорт. Первый раз он вообще не приехал, второй раз жду – его нет. Я все свои сумки схватил – и на улицу. Стою, голосую, гляжу – Коля едет, остановился, помог загрузиться, поехали.
– Успел к самолёту?
– Успел, но прям под обрез.
– Ладно, будем работать с персоналом. Накажу.
– Нет, ну, этого не надо, объясни, что так нельзя.
Объяснил, вроде бы больше таких проколов у меня не было. Хотя… Перед Лёнькой до сих пор стыдно.
***
Георгий, чтобы я не скучал без дел, поручил мне новое занятие – курировать рекламу новой этикетки пива. Сейчас бы сказали, что он решил провести ребрендинг.
Придумал новое название – Gold Berg, сестра его придумала новую этикетку, а Жорик – рекламу. Задумка его была довольно дурацкой, как будто бы старая этикетка, раскручиваясь спиралью, слетает с бутылки, открывая новую этикетку с новым названием.
Всё это было пустой тратой времени и средств, продажи пива не росли от того, что качество его не менялось. Он лил всё то же говно, что и пять лет назад, но время стремительно менялось. Приходили на рынок мировые производители, которые выставляли свой товар примерно по тем же ценам, что Гоша со своим партнёром, но более высокого качества.
Он как-то поручил мне встретить группу специалистов с «Оболони», работавших на его линии. Я встретил их и, дожидаясь багажа или чего-то ещё, не помню, угостил пивом в ресторане аэропорта, это был обычный «Старопрамен». Выпили, я шутейно поинтересовался:
– Когда вы такое пиво будете производить?
Их старший ответил мне:
– А наше пиво лучше. – После чего минут пять рассказывал о количестве сухого остатка в их пиве и в «Старопрамене», о классических технологиях и современных подходах, да о чём только не говорил, доказывая, что его пиво лучше.
Может быть, но мне «Старопрамен» больше нравился, и именно тем, за что его ругал специалист. Оно было легче. Да и ладно, хрен с ним, в смысле со мной, может, вкус у меня не тот. Но потребитель в массе своей тоже уходил в лёгкие сорта.
Всё это подтвердила известный пивовар с Бадаевского пивзавода, к которой мы с Георгием ездили на консультацию, по окончании которой Георгий спросил:
– А за каким пивом будущее?
– За лёгким, таким, знаете ли, лимонадиком.
И рынок это подтверждал. Но одно дело этикеточки переклеить, а другое – наладить производство нового продукта. Но начальник велел, и я сидел в огромном пустующем павильоне Мосфильма, арендованном фирмой Graphics, в компании с американцем Отто Полом и его подмастерьем, наблюдая с умным лицом, как они, матерясь по-аглицки, пытаются реализовать идеи Жориной сестры. Толку от этой затеи не было.
***
Моих денег, в смысле денег из моей доли прибыли, которые старшие партнёры аккумулировали для развития, было уже изрядно, и я решил отсосать их, благо для этого был повод – решили с Милкой купить Мишке квартиру.
Идея пришла неожиданно: увидел на входной двери приклеенную бумажку о продаже однокомнатной квартиры в соседнем подъезде. Позвонил по междугороднему телефону, указанному на бумажке, в Израиль, поговорил с владельцем. Через пару дней посмотрели квартиру, это была большая однокомнатная квартира площадью около шестидесяти метров, убитая, но хорошей планировки. Решили брать, но хозяин не назвал цену в объявлении. Он позвонил нам на следующий день:
– Мне мой родственник сказал, что вы готовы купить квартиру.
– Да, квартира нам подходит, есть, конечно, минусы, но в целом готовы разговаривать.
– Боже мой, какие минусы, это самая лучшая квартира в доме.
– Да мы тоже в этом доме живём, так что это не самая лучшая, поверьте.
– Ой, не будем за это говорить, каждая лягушка своё болото хвалит.
– Это точно, но надо иметь в виду, что это болото – как поле после битвы, последний ремонт, судя по всему, был в пятьдесят седьмом году, окна на проезжую улицу, и я могу продолжать и продолжать.
– Таки вы будете брать?
– Таки назовите цену.
– О вэй, что, Фима не указал цену в объявлении?
– Таки нет.
– Мне не надо девяносто тысяч, мне не надо восемьдесят тысяч, мне не надо семьдесят тысяч. Но за шестьдесят тысяч я её вам продам.
– Я бы её купил у вас за пятьдесят тысяч, и это хорошая цена.
– Пятьдесят тысяч? Вы лично плюнули мне в душу, оно мне надо? Я сижу в Тель-Авиве, надо мной не каплет. Я подожду ещё два года и продам её вам за двести, и вы будете радоваться, что купили так дёшево. Таки думайте: или сегодня за шестьдесят, или через два года за двести.
– Уговорили, беру, только из уважения к вашим сединам.
– С вами приятно иметь дело, но я так просто в Москву не поеду.
– О чём разговор, езжайте непросто.
– Мне нужен залог, а что, если вы передумаете, пока я буду лететь?
– Хорошо, кому и сколько?
– Одна тысяча долларов, я скажу Фиме, он вам перезвонит.
Фима перезвонил, получил штуку баксов, прилетел из Израиля владелец квартиры, мы вроде бы обо всём договорились.
Но мои деньги на покупку квартиры были у двух дружных владельцев «Рингдейла», которые не рвались мне их возвращать. Общался я по всем вопросам, связанным с бизнесом, преимущественно с Георгием, с ним же решал и проблему возврата моих средств. Я позвонил ему, говорили мы примерно час, наверно, я нашёл какие-то убедительные слова или аргументы, в итоге беседы он дал добро на вывод шестидесяти тысяч долларов.
Темна вода в облацех – неясно было, как Марк отреагирует на это дело. Я для подстраховки договорился с Мишкой Цимесом, перевел по договору ему деньги, Миха прокрутил их и вернул мне налом. Найти концы этих средств, если бы мои украинские партнёры захотели это сделать, было невозможно.
А вот с квартирой ничего не вышло. Прежде чем идти к нотариусу, этот хитрый еврей затребовал, чтобы деньги я ему перевёл в Израиль:
– Зачем мне этих денег в России? Мне они нужны в Тель-Авиве.
В итоге он так меня достал, что, плюнув на него и на покупку квартиры, прекратил с ним общение, забыв, что он слупил с меня тысячу залога.
***
Ближе к новому году Мишка Цимес предложил сходить в баньку, посидели, попарились. Был Мишка, его школьный приятель и ещё кто-то, приволокший ему в подарок пятилитровый бочонок коньяка, в итоге все изрядно набрались.
Я, натянув поплотнее шапку, выехал, приоткрыв слегка заднее окошко, чтобы в машине было свежо. Покатил, пытаясь понять, где я нахожусь, и минут через десять сообразил, что я, миновав Парка Горького, еду вверх, к Октябрьской площади. Разобравшись, где я нахожусь и куда еду, я выстроил в голове нужный мне маршрут, успокоился и взял чуть левее. В правом ряду было много машин, а мне наверху надо было повернуть два раза налево и двинуться в обратном направлении домой. Я проветрился, ощущал себя вполне трезвым, ехал радуясь, как у меня всё здорово получается. Увидев наверху милиционера, высоченного роста, подумал, – а хрен ты ко мне докопаешься, у меня всё путём. Но, к моему удивлению, он указал мне полосатой палкой, где я должен запарковаться, взял мои документы и пошёл разбираться с каким-то нарушителем.
Я остановился, не понимая, за что он меня задержал, я ведь ничего не нарушил, вышел из машины, чтобы проветриться. Постовой, закончив разбор, подошёл ко мне, встал рядом, наблюдая, как машины ползут снизу к нам навстречу, поглядев в мои права, обратился:
– Что ж вы по встречной полосе прямо на глазах инспектора едете, Алек Владимирович? У вас есть какой-нибудь документ, разрешающий вам это делать?
Только тут я вспомнил, что полоса, по которой я ехал, встречная, ответил первое, что пришло в голову:
– Задумался.
– Бывает, идите в машину.
Я сел в машину, в которой сидел его напарник.
– Алек Владимирович, ну что? Едем на освидетельствование?
– А смысл? Признаю – виноват. Готов понести заслуженное наказание.
– Значит, готовы смириться с лишением прав?
– Ну зачем сразу такие строгости? Это ж первый раз в жизни, я вообще-то не пью, давайте штраф на месте.
– Штраф! Алек Владимирович, да вы представляете, какая это сумма? Да у вас таких денег нет!
– Это тезис спорный, озвучьте цифру.
Милиционер сказал, сколько они хотели слупить с меня, я, не торгуясь, достал толстенную пачку и положил её на консоль.
Служивый плотоядно сгрёб деньжонки и, повернувшись ко мне, с чувством произнёс:
– Алек Владимирович! Ну, если вы так пьёте за рулём, то хотя бы правила дорожного движения не нарушайте.
– Буду ездить ещё лучше.
Денег, потраченных впустую, всегда жалко, но остановка пошла мне на пользу. Продышался, очувствовался, до дома дополз как по ниточке.
***
Семья наша театральная, в том смысле, что любим мы ходить в эти самые театры. Ходили и в девяностые, хотя иногда само посещение оных вызывало оторопь.
Не отложилось у меня в памяти, что это был за спектакль и театр, где происходило это действо. Людмила говорит, что это был театр Маяковского, но запомнились декорации, или декорация, не знаю, как правильно, поскольку она была одна. В смысле, что он был один – огромный, метра в три высотой, наверно из папье-маше, очень достоверно изготовленный макет мужского члена. Ну да, именно он – фаллос, пенис, елдык, как угодно, назови, – стоял в центре сцены, и вокруг него крутилось всё действо.
Зачем? Это что, символ свободы? Что, свобода в том, чтобы ху… по сценам расставлять? Бред какой-то. И спектакль был дерьмо.
***
Мишка Цимес взял в аренду в центре небольшое помещение, где устроил баньку, я с сыном иногда заезжал туда попариться. Как-то выпив, мы договорились попробовать вести бизнес вместе. Вообще-то я уже имел такой печальный опыт работы с друзьями. В этом первом экспромте я потерял несколько друзей, но, как известно, судьба посылает нам повторение опыта с единственной целью – научить нас тому, что мы не захотели усвоить сразу.
Я отдал ему семнадцать с полтиной штук баксов, за которые он должен был подогнать мне фуру шампанского, точнее, спуманте словенского производства. В преддверии Нового года это был хороший товар, но время шло, спуманте моё где-то, видать, гуляло, и в двадцатых числах декабря я задал Мишке резонный вопрос:
– Миш, уж полночь близится, а Германа всё нет. Где моё шампанское?
Мишка, психанув, ответил:
– А чо ты думал, что я сначала тебе привезу, а потом себе?
Я, признаться, так и не думал, но предполагал, что мне он отдаст в то время, когда его ещё будет иметь смысл брать, то есть числа двадцать пятого, во всяком случае до двадцать девятого декабря. Во всяком случае я бы поступил так. Оказалось, не так, позвонил он мне двадцать восьмого декабря и бодрым голосом порадовал:
– Алик, привет, забирай своё спуманте. Оно на таможне под Смоленском.
Порадовал, нечего сказать. В тот же день Мишка с Володькой Бакулиным выехали в Смоленск на «Тойоте». Вечером двадцать девятого он позвонил:
– Ну, я тут всё практически закончил с растаможкой, но нужна печать.
Нужно было выезжать. Ехать ночью в снегопад в одиночку я бы просто не справился, и я взял на подмогу Макса Бедункова и Кольку Филиппова. На всякий случай взял ружьишко – мало ли чего, взял четыре двадцатилитровых канистры с бензином, взял пяток бутылок с дешёвой водкой, пару полуторалитровых бутылок воды для омывателя стёкол. Лёшка Швецов приволок атлас автомобильных дорог СССР 1960 года выпуска, ну что ж, какой был.
Выехали часов в одиннадцать вечера. Поначалу за рулём был я, проехал самый простой участок, километров двести от кольцевой. Следующим рулил Максик, ему достался самый сложный участок – в атласе было обозначено только полдороги – он был очень старым, пришлось остановиться на заправке и расспрашивать водителей, куда двигаться дальше. Выручил водитель рейсового автобуса, сказал нам:
– Следуйте за мной.
Мы ехали за ним часа полтора, потом он остановился, показал нам уходящую вбок дорогу. Это позволило, объехав Смоленск, двигаться сразу к таможне.
Недалеко от Смоленска кончилась вся вода в бачке омывателя, всю водку, что взяли, вылили в бачок. Тут же, как по заказу, нас остановил гаишник, сунул нос в салон и весь расцвёл. Ещё бы, в салоне стоял устойчивый запах дешёвой водяры.
– Выпивали?
– Да упаси боже, всю ночь от Москвы гнали безостановочно.
– Ну да, а в салоне не продохнуть. Небось, всю дорогу квасили.
Я ответил:
– Да у нас в бачке омывателя вода закончилась, долили водкой.
Гаишник, поглядев на меня с улыбкой – мол, знаю я вас, рассказчиков, – заставил сначала дыхнуть Макса, потом всех остальных, после чего вынес вердикт:
– Понятно, бутылку в салоне разбили. Вот, поди, жалели.
После чего произвёл досмотр, переворошил всю машину, что искал, не пойму. Пока обшаривал её, раз пять переставлял ружьё, стоявшее на заднем сиденье в стандартной заводской картонной коробке и на которое у меня не было разрешения.
Я, немного подремав, сел рядом с Максом, помогал ему не заснуть за рулём. Когда рассвело, немного порулил Филиппок, на таможне были часов в девять.
Таможенник, видно, решив, что он мало оттоптался на Мишке, стал требовать с меня различные справки, запрашивал, гад, не все сразу, а по одной. Я ездил в какую-то контору, где можно за деньги отпечатать документ, делал справку, ставил на неё штамп, расписывался и вёз её на таможню. Он хмыкал и придумывал новую, когда мысли кончились, напряг умище так, что на лбу проступили вены, и выдал:
– А вот у меня сомнение есть, что ваша фирма вообще на свете существует. Где-то в Ингушетии на Фабричной улице зарегистрированы, ЗЭБ какой-то. Вы мне справку принесите, что вы вообще есть.
Озадачил, сволочь, до чего ж ему с нас денег срубить хочется. Что ж, мне, чтоб его паскудную пасть заткнуть, в Ингушетию, что ли, ехать? Но пришла мысль:
– А факс примите?
– Приму, только не на наш, а в посёлок пусть шлют.
Я поехал на почту, выяснил номер их факса и позвонил в «Бинбанк» начальнику отдела, в котором мы обслуживались. Мы познакомились, когда я открывал у них счёт, нормальный молодой мужик, не ссыкло. Я почему-то решил, что он напишет то, что мне нужно.
По счастью он был на месте.
– Привет, это Алек Рейн, «Рус-Рингдейл», помнишь такого?
– Конечно, чем могу помочь?
– Слушай, у меня на таможне смоленской груз завис, таможенник – идиот, не знает, как с нас денег слупить, требует справку о том, что мы есть.
– Мы такую справку дать не можем.
– Да я понимаю, а справку о том, что у нас счёт открыт, вы же даёте?
– Конечно.
– Так ты мне её и выдай, но чуть-чуть разверни. Поначалу как обычно: ЗАО «Рус-Рингдейл», имеет счёт и прочее. А внизу для справки просто допиши: закрытое акционерное общество Рус… и так далее, открыто в ЗЭБИ Ингушетия, и дальше просто разверни, что такое ЗЭБИ, и кем создано, и почему. Внизу: «Бинбанк», созданный там-то, зарегистрированный тем-то, просто поподробней. Пусть идиот этот таможенный читать задолбается. С меня ящик шампанского словенского, но после Нового года – не успею раньше. Ну и печать, всё такое, как надо.
– Ладно, попробую, но раньше двух не жди.
– Выручи, извиняй, что напрягаю. Если сегодня не удастся это сделать, то груз дней на десять застрянет. Шампанское в тентованной фуре, мороз ударит – полопаются бутылки. Оно ж слабоградусное – помёрзнет.
– Постараюсь.
Постарался и выручил. В два часа с минутами я получил факс с письмом из «Бинбанка». Мой текстик был явно подработан банковским юристом, всё гляделось весьма солидно. Я уговорил за шоколадку почту поставить свой штампик, что факс был получен именно в этом почтовом отделении.
Получив бумагу, таможенник прочитал её, поднял на меня глаза и обречённо произнёс:
– А вы умеете работать. Ваш груз находится…
Получив от него какую-то цидульку, мы заехали в местное кафе, пообедали, метнулись за нашей фурой, отдали на таможенном посту нашу бумажонку и выдвинулись в направлении Москвы. На полдороге водитель фуры свернул на какую-то полянку, разжёг костёр и стал откручивать от тормозной системы какие-то железки и греть их на костре.
Минут через пятнадцать у въезда на полянку появилась иномарка белого цвета – очевидно, что это были местные бандосы. Стояли минут сорок, наблюдали, надо полагать, считали, сколько нас. Со стороны мы выглядели вполне внушительно: фура и две машины сопровождения – микроавтобус с тонированными стёклами и иномарка.
Сколько их там, как они вооружены, поди посчитай. Но что ж они везут такое вкусное при такой охране?
Я на всякий случай переместился поближе к своей берданке, всем теперь рассказываю, что это их и вспугнуло – тут же свалили. А мы вслед за ними, но в другую сторону. Отъехав километров сто, встали на ночлег, спали часов до восьми утра.
В Москве были часа в четыре дня 31 декабря. Ребята поехали разгружаться, Мишка отвёз меня домой, а сам поехал за Тохой, мать его отдала нам солнышко на праздники.
Больше я с друзьями в такие эксперименты не влезал. Однажды как-то мы с Цимесом, как всегда в подпитии, решили вместе поторговать импортными конфетами и создали даже для этих целей СП, но в последний момент, отдавая документы в регистрационную палату, я заменил себя в уставе на сына. Они с Цимесом вполне дружелюбно отработали года три совместно. Однажды возник у них спор по разделу прибыли, и они обратились ко мне, чтобы я выступил в качестве арбитра. Помнится, я нашёл решение, которое устроило обоих – взгляд со стороны менее пристрастен.
***
В тот Новый год дома, кроме Милки, была моя двоюродная сестра Люда, дочь моей любимой тёти Ани, пришла тёща, попозже сын привёз внука. Посидели очень тепло, по-семейному встретили 1996 год. Тоха в детстве был очень деятельным, непоседливым. Сидели мы за большим столом после ужина, когда со стола убрали новогодние блюда и закуски, оставив только фрукты, конфеты и какие-то сладости. Он забрался на него и подполз к фруктовнице и к вазе с яблоками, попробовал, что там было, и вернулся ко мне на колени.
Потом, когда мы, готовясь ко сну, убирали стол, я обратил внимание, что мой ненаглядный хитрющий плут оставил следы своих малюсеньких зубов на каждом яблоке. Дед и бабка его с материнской стороны – с Западной Украины, известное дело: що не з’їм, то понадкушую, мой любимый хохлёнок.
***
После Нового года Георгий бросил нас на продвижение нового продукта. Видно, убедившись, что его собственные идеи в рекламе производимой продукции малопродуктивны, он привёз небольшой плакатик формата А4 и сказал:
– Мы начали производить новый продукт – водку. Ваша задача – раскрутить её. Вот вам плакатик, поработайте сами в этом направлении. Рекламная смета ваша не больше двадцати тысяч долларов, жду ваших предложений. На плакатике был изображён айсберг с вмороженной в него бутылкой водки с надписью «Айсберг».
– Нужно будет – позвоните, скажете сколько, закажем тираж, у нас это будет дешевле, чем в России.
– А где продукт-то сам? Мне кажется, что в компанию, которая будет рекламировать продукцию, лучше являться с продукцией в руках. Так они лучше представляют, что они рекламируют.
– Здесь я с вами соглашусь. На следующей неделе две фуры в Москву с водкой придут. Одну вы получите, другую – ребята. Кто лучше стартанёт, тот и будет ею торговать. Минимальная цена – доллар десять. Деньги с первой фуры можете потратить на рекламу.
Это был нормальный подход. Начали мы с определения эффективности различных видов и способов рекламы. Поскольку специалистами в этой области не являлись, то действовали по наитию, сидели, обсуждали.
Рекламу в периодических изданиях отмели сразу, внимание на неё обращали только владельцы мелкорозничного бизнеса, телевидение нам было не по карману. Копаясь таким образом, добрались до оповещения в метрополитене, только начинавшего входить в моду у рекламодателей. Поехали на фирму и, обсудив возможные варианты, заказали размещение по одному плакату на стеклах дверей каждого вагона кольцевой линии и такую же на двух радиальных ветках в течение трёх месяцев.
Реклама оказалась убойной: через месяц цена водки удвоилась, через два – утроилась. Георгий нас, конечно, обманул – всю торговлю водкой нам не отдал, но мы, признаться, другого и не ожидали.
***
В конце марта земля уже оттаяла, приехали строители, которые осенью возвели на даче сруб из бруса. Плиточный фундамент просел равномерно сантиметров на десять, не больше, можно было продолжать работы. При сборке сруба осенью первый этаж разделили стеной пополам. В одной половине решили сделать комнату тёщи, во второй – баньку, состоящую из парной с электрокамином и небольшой комнаты отдыха.
Входы в обе части были раздельные, в виде пристроенных к срубу небольших прихожих. В первой, примыкающей к тёщиной спальне, оборудовали маленькую кухонку с газовой плитой. Из другой можно было пройти прямо в туалет, направо по лестнице на второй этаж, либо по небольшому коридору рядом с лестницей, в конце которого попасть налево в предбанник или направо в душ.
Помещение второго этажа площадью тридцать шесть квадратных метров, по большей части служило спальней Михаила, было одновременно и бильярдной. Когда его друзья съезжались к нему на день рожденья, то спальнями становились на ночь все помещения, где стоял диван или можно было разместить матрас.
