Алан Уоллес
Четыре безмерных. Практики для раскрытия сердца

Вопросы и ответы: об этике и порядке применения практик

Вопрос: Упомянув этику, вы застали меня врасплох. Я бы очень хотела вытеснить услышанное и притвориться, что мне нет нужды менять свою повседневную жизнь. В этом, так сказать, и состоит настоящая проверка: мы либо меняем свой образ жизни, либо нет. Мое понимание этики предполагает, что нам нужно ограничить число чувственных раздражителей – в культуре, которая чрезвычайно настойчива и богата в вопросах сенсорного восприятия. Меня беспокоит, что учителя медитации, которых я до сих пор встречала, словно бы избегают активного продвижения этики, чтобы не отпугнуть людей. Но затем я замечаю, что мой ум поступает точно так же, и потому мне интересно: не проливаем ли мы здесь свет на вопрос, о котором говорить необходимо?

Ответ: Это вопрос, с которым я очень хорошо знаком. В традиционной буддийской практике мы делаем упор на трех составляющих. Первая – безусловно, этика, вторая – стабилизация ума, а третья – практика прозрения. Первую слишком часто почти не упоминают. Мы сразу переходим к развитию прозрения – и бог с ними, вещами попроще.

Вопрос: Разве такое отношение не основано на ошибочном представлении, что мы независимы и потому этика на самом деле не имеет значения?

Ответ: Да. Дело именно в этом – в ошибочном воззрении. Оно забывает, что мы воплощены в некой среде и взаимодействуем с другими людьми. Избегать этики, потому что она плохо продается, – это стремление угождать. Почему так получается? В том ли дело, что учителя медитации просто пытаются заработать на жизнь и боятся, что их уволят? Более великодушный способ понять эту проблему – вспомнить, что мы выросли в культуре, где этика носит пуританский оттенок. Этика подразумевает воздержание от целого спектра увлекательных вещей, которые не следует совершать. Мы все слышали о десяти заповедях – а затем узнаём, что буддисты также должны воздерживаться от десяти недобродетелей.

При этом, возможно, существует и достаточно искусный способ приобщения к этой теме – такой, чтобы люди могли начать ощущать от этой практики определенную пользу. Вспомните десятидневные затворы по випассане, где учитель не занудствует на тему этических принципов, а просто говорит: «Вот техника, испробуйте ее». Очень многие люди уезжают с этих десятидневных ретритов, изменив свою жизнь подлинными прозрениями – прозрениями, открывающими прежде немыслимые магистрали опыта. В этих людей не вдалбливали этику или дисциплину стабилизации ума, но они уезжают с чем-то значимым. Это нечто драгоценное. Тем не менее этот опыт, когда его увозят домой, хрупок. Вы будете наблюдать за полураспадом своей практики медитации: после ретрита она будет разлагаться.

В связи с этим встает интересный вопрос, и ответ на него может принести пользу, которую доза догматичной этики не принесла бы. Вы получили нечто ценное – но сейчас оно угасает. Почему? Сложно переживать особое прозрение, когда ум бурлит. Помогла бы некая устойчивость. К прозрению мы еще вернемся, но сначала давайте придадим уму устойчивость и сделаем его более послушным. Итак, мы какое-то время выполняем практики безмятежности. Если вы пройдете качественный недельный затвор по шаматхе, то с высокой вероятностью за это время заметите больший, чем когда-либо в своей жизни, уровень устойчивости ума, непрерывности внимания и тихого благополучия.

Но почему после ретрита это спокойствие угасает? Возможно, как-то утром вы поддались сильному раздражению и стали из окна машины кричать на человека, который подрезал вас на дороге. Когда вы приехали домой, медитировать оказалось невозможно. Вы сидели с недовольным и рассеянным умом. Было бы полезно не допустить эту вспышку. Возможно, небольшое изменение образа жизни создало бы более плодородную среду, чтобы после достижения определенной степени устойчивости ум не терял ее сразу после возвращения к повседневной жизни. Ничто не вызывает в уме такого хаотичного бурления, как злоба. Это возвращает нас к самой основе этики, как ее понимают в буддизме: старайтесь не вредить себе и не вредить другим. По меньшей мере избегайте причинения вреда. Этот принцип никак не связан с выключением телевизора или воздержанием от чувственных удовольствий: в них ничего всенепременно вредного нет. Нажираться мороженым как хрюшка – возможно, дело не самое здоровое, но вы не причиняете вреда никому иному (а если и причиняете, то очень тонким образом). Такие вещи несравнимы с яростью или злобными оскорблениями в чей-то адрес. Говорится, что бодхисаттвы готовы при необходимости стерпеть некую степень потакания своим чувственным желаниям, но совершенно нетерпимы к возникающим в собственном уме враждебности или агрессии. Если вы хотите насладиться отпуском, это не проблема. Возвращайтесь, освежившись, и снова приступайте к практике. Но враждебность и агрессия – это не отпуск: они практику уничтожают.

Непричинение вреда предполагает определенный уровень внимания к повседневной жизни, а не просто полчаса медитации по утрам. Оно требует непрерывного самонаблюдения на протяжении всего дня. Так просто позволить себе слова, которые нанесут вербальный удар. Неискренняя или лживая речь проявляется так легко – что уж говорить о помыслах причинения вреда! Внимайте им. Заметив возникновение импульса, просто отпустите его, не выражая.

Еще один аспект этого вопроса связан с упрощением нашей жизни. Здесь предполагается всеохватывающая переориентация нашего образа жизни, при которой мы постепенно отходим от потакания чувственным желаниям. Дружелюбный способ это осуществить – в противоположность жесткому и пуританскому – состоит в том, чтобы получить опыт, связанный с иным источником счастья. К этому может привести шаматха. То же касается и практики любящей доброты: ваше сердце может настолько ею преисполниться, что на определенном этапе просмотру хорошего фильма по телевизору вы предпочтете медитацию. Практика на самом деле приносит больше удовлетворения, так что выбор несложен. Это гораздо более удачный способ отпустить потакание чувственным желаниям, чем просто непреклонность, способная обратиться в попытки самих себя наказать. Я иногда так и делал. В ходе своего первого затвора по шаматхе я обнаружил множество неправильных способов практиковать, включая и этот. Я отказывал себе в любых удовольствиях, жил в кишевшей клопами, блохами и крысами хижине, придерживался совершенно неинтересной диеты и ни с кем не виделся. Какое-то время я не получал от своей практики абсолютно никакого удовольствия. Я вбивал сваи практики с такими интенсивностью, решимостью и дисциплиной, что для появления счастья просто не было места.

Подобный чрезвычайно мощный аскетизм не приносил особой пользы. Было бы гораздо полезнее поддерживать некую просторность. Помогли бы даже художественная книга или шоколадки. Мягкий подход работает лучше. В суровости или тирании нужды нет. Находя все больше удовлетворенности, чувства благополучия и чувства безмятежности, проистекающих из практики, мы можем начать избавляться от разных форм самопотакания, потому что они будут восприниматься как бесполезные. Мы в них больше не будем нуждаться. Тем не менее нам нужно быть внимательными к тому, подходящий ли сейчас момент. Готов ли я отказаться от этого сейчас – или же буду переживать такой отказ как лишения? Если он ощущается как лишения, отпускать эти конкретные желания – вероятно, решение преждевременное. Но если потакание определенному желанию кажется ненужным или бессмысленным, таковым оно, вероятно, и является – и пришло время с ним расстаться.

Вопрос: Я заметила, даже те обеты, которые мы выражаем в отрицательной форме и применяем в соответствующем ключе, иногда вызывают совершенно положительные чувства. Это может быть неожиданным. Об определенном объекте я думала: «Буду себе в этом отказывать, потому что в долгосрочной перспективе это к лучшему», но при реальном применении этого принципа чувства оказывались невероятно позитивными. Ты словно проходишь через некое окно, словно ощущаешь свободу от зависимости.

Ответ: Совершенно верно. Это действительно свобода. Все это – путь свободы, а не просто путь к свободе. Одна из первых вещей, которые с нами случаются, – то, что мы начинаем освобождать себя от компульсивного поведения, которое нам лишь вредит.

Глава 2
Приступаем к практике шаматхи

Что препятствует расцвету любящей доброты, сострадания и других качеств, которые ведут нас по духовному пути? Простого ответа у меня нет, но один фактор, безусловно связанный с этой проблемой, – чувство собственной неполноценности, под властью которого мы взаимодействуем с другими людьми, вовлекаясь в житейские авантюры. В этом взаимодействии мы часто поддаемся чувству нужды. Мне нужна работа. Мне нужна любовь. Мне нужна эмоциональная поддержка. Мне нужна приязнь. Мне нужно уважение. Мне нужно больше денег. Мне нужно больше имущества. Мне нужно больше счастья. Таково царство восьми мирских забот^[6]. В том, чтобы просто в чем-то нуждаться, ничего дурного нет – а вот чувство неполноценности и неполноты любящей доброте в нашем сердце не поспособствует. Ум, который тянется к другим людям и к окружающей среде в попытке заполучить то, чего ему самому, как кажется, не хватает, – это ум, невежественный в вопросах собственных ресурсов – ресурсов, позволяющих достичь покоя и счастья.

Если поместить практику шаматхи в правильный контекст, с помощью такого незамысловатого объекта, как дыхание, можно будет распознать: наш собственный ум содержит путь к безмятежности и покою. На основе этого умственного покоя, этого чувства легкости и довольства – где мы просто присутствуем с чем-то столь, откровенно говоря, неинтересным, как дыхание, – возникают счастье и удовлетворенность. Удовлетворенность проистекает из очень простого источника: из ума, который не забивают до смерти омрачения, страстное желание, враждебность и отторжение. Обычно мы попросту не даем себе подобной передышки. Будучи наделены сознанием в этой Вселенной, мы подобны человеку, который сидит в маленькой хижине на холме и пытается кое-как выжить на поверхности – не зная, что под земляным полом нашего домика таится сокровище: идущая очень глубоко золотая жила. Она уже присутствует. Нам нет повода ощущать нужду. Мы уже обладаем всеми ресурсами, которые нам необходимы.

Итак, этот факт нужно открыть – не просто в него поверить, а обнаружить его на собственном опыте. Попросту присутствуя, мы можем вызвать чувство безмятежности и благополучия. Знайте, что оно вам доступно. Речь не о том, что мы не хотим иметь супругу/супруга, или работу, или машину – просто все это предстает в новом свете. Мы словно бы поворачиваем всю планету так, чтобы она вращалась вокруг новой оси. Объекты при этом с планеты не свалятся – но когда мы распознаём, что приносим в каждую жизненную ситуацию огромные ресурсы, происходит большая встряска. Мы приходим с чем-то, что можем предложить, а не просто с чувством нужды.

Шаматха – невероятно плодородная почва для развития подобного миропонимания. Она очень полезна для взращивания любящей доброты и сострадания и для того, чтобы научиться касаться мира легкой рукой. Представить себе не могу, как можно касаться мира легкой рукой, если сначала не распознать свои собственные ресурсы. Пример этому – один из моих собственных учителей, который недавно скончался, чудесный лама Тара Ринпоче. Он был настоятелем тантрического колледжа в Ассаме, на северо-востоке Индии; некоторые монахи там были весьма выдающимися практикующими. Один из них, в частности, покинул монастырь и жил в маленькой хижине в джунглях, где водилось много кобр. Тара Ринпоче беспокоился о своем ученике и потому собрал сколько-то веточек растения, известного своей способностью отпугивать змей. Он велел этому монаху посадить их вокруг хижины. Тот ответил: «С вашей стороны крайне любезно дать мне эти веточки, но они мне и правда не нужны. Мы с кобрами отлично уживаемся. Одна живет у меня под кроватью, а другая – за дверью». Монах, разумеется, знал, что люди – не естественная добыча для кобр, и нас с ними связывает только страх. Этот человек был свободен от страха и потому не вызывал агрессии у кобр (а они – у него). Они просто соседствовали, и ему не казалось, что есть необходимость их отпугивать. Он просто смотрел под ноги. Так он действительно касался мира легкой рукой.

Весь смысл шаматхи в том, чтобы сделать ум работоспособным. Что это значит? Что ум теперь подходит для решения любой задачи, которой вы хотели бы его посвятить. Идет ли речь о преподавательской деятельности, о медитации, о сочинении музыки – какие бы задачи перед вами ни стояли, ваш ум теперь действительно функционирует как следует. Пока вы не достигли шаматхи, ум описывается как дисфункциональный. Этот дисфункциональный ум тяжел, негибок, мрачен и склонен к брюзгливости. Какие бы добродетели вы ни хотели развить, он упрямится. Ум работоспособный, напротив, энергичен, легок, устойчив, ясен и готов посвятить себя взращиванию благотворных качеств.

Начинаем медитацию

Отпустите порождаемое воображением и позвольте концептуальному уму успокоиться. Приведите осознавание к текущему мгновению, не соскальзывая в фантазии о будущем или воспоминания о прошлом. Пусть осознавание покоится в текущем мгновении, в вашем теле. Оно тихо наблюдает за тактильными ощущениями во всем теле: за давлением ног, бедер и ягодиц на поверхность под вами, за ощущениями выше, во всем торсе, и еще выше, в голове; за ощущениями тепла или прохлады; за любыми ощущениями покалывания или вибрации. Пусть осознавание поселится в этом поле тактильных ощущений и покоится в нем подобно младенцу в яслях.

Будьте пассивным свидетелем ощущений, связанных со вдохом, – на протяжении всего вдоха. Затем следуйте за ощущениями, связанными с выдохом, – на протяжении всего выдоха. В ходе всей практики дыхание не следует контролировать или подвергать манипуляциям – кроме одной: следует расслабить живот и особенно нижнюю его часть. Смягчите ее так, чтобы ощущать: вдох начинается с низа живота. Если вдох поверхностный, вы ощутите расширение только этой зоны. Более глубокое дыхание запускает расширение с нижней части, после чего расширяется область диафрагмы. Еще более глубокий вдох движется от брюшной полости к диафрагме и затем вверх, к грудной клетке. Пусть, однако, дыхание начинается с живота, чтобы вы не дышали только грудью.

Отыщите в области ноздрей участок, где вы в процессе вдоха чувствуете тактильные ощущения. По мере того как ум настраивается на этот процесс, замечайте тактильные переживания после вдоха и сразу перед выдохом. Затем отмечайте ощущения в этой же зоне при выдохе. Поместите свой ум в эту область, словно бы укладывая ребенка в колыбель. Поначалу будет присутствовать чувство ритма – колебания из вдоха и выдоха, вдоха и выдоха. Пусть ваше осознавание покоится в этом умиротворяющем пространстве.

Расслабление, устойчивость и явность

В практике шаматхи есть три качества, на которых мы делаем упор: расслабление, устойчивость и яркость – и над ними очень важно работать именно в таком порядке.

На первом этапе акцент делается на том, чтобы вызвать чувство расслабления тела и ума: расслабление осознавания. Мы применяем не форсированное, напряженное или направленное сосредоточение, а скорее концентрацию, которая позволяет осознаванию покоиться в поле тактильных ощущений, в ритме вдоха и выдоха. Из-за глубоких привычек и множества импульсов уму сложно оставаться в покое очень долго. Ваше внимание неизбежно ускользает, погружается в акты воображения и вспоминания, в некие цепочки дискурсивных мыслей, желаний или эмоций. Если вы замечаете, что ваш ум что-то унесло, проверьте, можете ли вы отпустить усилия, которые задействованы в этом отвлечении. Постарайтесь – особенно с выдохом – отпустить эти усилия, словно бы со вздохом облегчения и освобождения. Отпустите эти умопостроения, и пусть осознавание вновь покоится в неизмышленных, несконструированных тактильных ощущениях текущего мгновения.

Во время своих первых сессий не беспокойтесь по поводу устойчивости, которая подразумевает непрерывность внимания. Не беспокойтесь по поводу ясности, или яркости внимания. Эти качества придут со временем – вначале же проверяйте, удается ли вам в ответ на умственную возбужденность и отвлечения не ужесточать контроль, а отпускать усилия, поддерживающие растревоженность. Вернитесь к объекту и позвольте осознаванию покоиться в нежном ритме вдохов и выдохов. Чувствуйте тактильные ощущения во всем теле.

Пусть дыхание будет непринужденным и свободным от манипуляций: пусть тело дышит само по себе. На выдохе, в частности, используйте возможность отпустить усилия, которые уходят на отвлеченные мысли или блуждания ума. Пусть эти умопостроения унесутся подобно осенним листьям, сдуваемым ветерком, – а вы продолжайте расслабляться и отпускать вплоть до самого завершения выдоха. Поддерживайте этот процесс вплоть до начала вдоха. Не втягивайте воздух, а расслабьтесь, поддаваясь вдоху: наблюдайте за ним пассивно, как если бы телом дышало что-то внешнее.

Может возникнуть проблема: стоит сосредоточиться на дыхании, и, кажется, становится невозможно избежать манипуляций с ним – манипуляций, осуществляемых усилиями или волей. В связи с этим встает очень интересный вопрос: можем ли мы пристально внимать чему-то без почти необоримого желания контролировать объект? Связано ли это как-то с нашим побуждением контролировать и другие сферы нашей жизни? Это не маленькое затруднение, а магистральная проблема в практике. Как начать с ней справляться? Глубже расслабляться с выдохом. Нет необходимости выдувать воздух: вы прекрасно знаете, что выдох произойдет сам собой. Выдыхая, смакуйте процесс. Как приятно пребывать в свободе от усилий! Выдохнуть может даже умирающий.

Затем, после выдоха, просто растворитесь во вдохе. Попробуйте сохранить то же чувство расслабления и высвобождения при переходе к вдоху. Используйте эту волну как серфингист, двигаясь на выдохе прямо во вдох – без необходимости грести. Наиболее важен поворотный момент в самом начале вдоха. Может быть интересно очень четко отмечать те разы, когда вы забываетесь и все же втягиваете воздух. Сравните их с теми случаями, где он просто вливается в тело. Сравните неудачные и удачные случаи, чтобы уловить разницу.

Очень важна поза. Если вы горбитесь, зажимая диафрагму, вашему животу не так-то просто расширяться. Он оказывается сжатым, как аккордеон, и для дыхания остается только малая часть груди. Из этих соображений сядьте прямо – но не чрезмерно, – чтобы брюшная стенка могла расширяться без усилий, а вы могли этому расширению просто поддаваться.

Поза лежа на спине также может быть в этой практике очень полезной. Между этим положением и тем, чтобы просто прилечь и подремать, есть различие. Самый важный пункт – ваше тело должно быть выпрямлено, как линия. Как это проверить? Соедините пятки и приподнимите голову, чтобы посмотреть вниз вдоль тела и визуально выстроить в одну линию точку между пяток, пупок, грудину и нос. Стопы расслабленно разведены в стороны. Если пространство позволяет, руки могут быть отведены от тела примерно на тридцать градусов. Мягко выпрямите позвоночник, слегка подвернув ягодицы вниз, к стопам. Чтобы вытянуть спину, можно также приподнять голову и чуть опустить подбородок к грудной клетке. Благодаря этому возникнет легкое, но не преувеличенное, вытяжение. С глазами поэкспериментируйте самостоятельно. Некоторые предпочитают закрывать глаза полностью. Другие замечают, что полезно оставить их слегка приоткрытыми, чтобы они пропускали немного света, – это уберегает от прострации. Расслабьте плечи, расслабьте мышцы лица, и, в частности, как и в позе сидя, расслабьте глаза. Пусть взгляд станет неподвижным, а глаза покоятся: не выпученные, не напряженные, но расслабленные.

Намеренно переживайте каждое дыхание как приключение, как проверку того, сможете ли вы поддерживать полное расслабление на протяжении всего цикла. Полный цикл был бы огромным достижением – от выдоха вплоть до самого завершения вдоха. Разумеется, к концу вдоха вы уже готовы к следующему выдоху. Теперь вы катитесь вниз с горки и можете легко начать следующий этап. Посмотрите, удастся ли вам поддерживать эту непрерывность.

Следующее крупное изменение в практике – это переход от расслабления к чувству непрерывности, цикл за циклом. На этом этапе основную проблему представляет грубая возбужденность (ауддхатья). Грубая возбужденность проявляется тогда, когда мы пытаемся следовать за дыханием, но ум отстраняется от него и внимает чему-то совершенно иному. Затем, после этой небольшой вылазки, вы возвращаетесь к дыханию: возможно, через несколько секунд или даже минут. Вы можете внимать дыханию еще секунду, может, даже две – а затем уноситесь куда-то еще. Грубая возбужденность – это не более чем отсутствие непрерывности. Вы забыли, что медитируете, и просто сидите и думаете о чем-то ином. Укрощение грубой возбужденности предполагает, что мы остаемся с объектом со все большей непрерывностью, все более и более продолжительно: пять, десять, пятнадцать секунд и так далее.

Тем не менее при продвижении к устойчивости над ней важно работать мягко. Когда я ушел в свой первый затвор по шаматхе, то пробивался сквозь препятствия как машина для забивания свай – не понимая, что нужно поддерживать чувство легкости. Я начал практику с огромным энтузиазмом, но решимости у меня было примерно в десять раз больше, чем нужно, и я не знал, что очень важно расслабляться. В долгосрочной перспективе подобный подход оказался чрезвычайно утомительным. Было бы полезно, если бы кто-нибудь мне сказал: «Кстати, не напрягайся!»

Важно поддерживать чувство мягкости и легкости, особенно если вы нетерпеливо ожидаете результатов. Традиция тибетского буддизма делает мощный упор на драгоценности человеческой жизни, в которой у нас есть возможность и свобода заниматься духовной практикой, ведущей к устранению страдания и его причин. Эта традиция говорит нам, что имеющиеся в данный момент возможности невероятно редки и невообразимо драгоценны, а потому нужно извлекать из них пользу прямо сейчас! Чувство неотложности – дело хорошее, но только если оно сопровождается легкостью и жизнерадостностью. Если же мы начинаем сочетать неотложность с угрюмой решимостью, нам, скорее всего, от них станет плохо. В конечном итоге, самое важное в практике – это непрерывность. Нет никакого смысла отмерять время и думать: «А смогу ли я реализовать шаматху за год или за два года, или до смерти, или до старости?»

Разумеется, это касается не только шаматхи – стабилизации осознавания и преображения ума в работоспособный инструмент, – но и всей практики Дхармы. Если мы добьемся непрерывности в сердце своей практики – во взращивании сострадания, прозрения, веры – и будем упражняться в этом, поддерживая неразрывность, для беспокойства повода не будет. Непрерывность предполагает, что мы внимаем этим качествам подобно садовнику, который посадил небольшую рощу секвой и заботится о них день за днем, неделю за неделей, месяц за месяцем, год за годом. Если мы продвигаемся в практике быстро, это чудесно! Но даже если этого не происходит, невелика беда. Если мы добились непрерывности, жизнь пройдет своим чередом, тело износится, а наше осознавание продолжится и перевоплотится вновь. Эта непрерывность практики – самый важный груз, который мы с собой несем, ведь она предоставит нам возможности в нашей будущей жизни, а там мы сможем продолжить продвижение. Если же наша практика нерегулярна и бессистемна (мы бросаемся на одну вещь, а затем забываем о ней, потом бросаемся на другую), кто знает, каким окажется наш запал в следующей жизни?

Когда в практике шаматхи вы добились устойчивости в контексте расслабления, можно начать применять более мощные усилия. Это усилия, основанные на тонкой отстройке, а не на грубой силе. Стремитесь поддерживать чуть большую непрерывность, но при этом не зажиматься телом и умом. Когда вы свободны от грубой возбужденности – даже временно, – в вашем осознавании проявляются спокойствие и устойчивость, действующие как балласт на корабле. Когда присутствует относительно качественная непрерывность – при которой вы просто не теряете объект, к примеру, пять, десять, пятнадцать, двадцать или даже больше минут подряд, – почти наверняка проявится некая вялость (лая). Она может ощущаться как беспечность, как привыкание. Это состояние называется «оседание» – вы словно бы тонете в удобном кресле и говорите: «Что ж! Полагаю, это от меня и требуется». На этом этапе нам нужно распознать, что задача еще не решена. Есть третий компонент, без которого мы никогда не дойдем до шаматхи и не раскроем весь потенциал ума. Этот последний, жизненно важный компонент – яркость.

Люди развивают шаматху с разной скоростью и разными способами. Можно делать обобщения, но они могут быть применимы не ко всем. Вместе с тем – и это обобщение – велико искушение слишком рано устремиться к яркости. Она вызывает кайф – в старом добром понимании этого слова из шестидесятых годов. В таком состоянии присутствует удовольствие, и все становится необычайно интересным. Однако если в основе яркости не лежит устойчивость, она становится хрупкой и обычно очень легко рушится. Итак, поскольку яркость столь соблазнительна, хороший общий совет – сначала развить устойчивость. Аналогичным образом перед устойчивостью полезно сделать упор на расслаблении – ведь существует распространенная (особенно среди западных практикующих) склонность поначалу привносить в практику большие усилия. Дисциплина – это нечто ценное, но не тогда, когда вы жертвуете в практике непринужденностью.

Если забыть об обобщениях, не все практикующие – новички, но даже те, кто только начинают практику, иногда могут продвигаться довольно быстро. Если во время сессии ваше чувство легкости сохраняется, если вы поддерживаете устойчивое сосредоточение на объекте – и с непрерывностью все действительно достаточно хорошо, – можно начать тонуть в объекте. Это преждевременная утрата двойственности: слияние с объектом, которое пользы не приносит. Вы словно бы соскальзываете в жидкую грязь. На этом этапе пришла пора приложить больший уровень усилий и увеличить яркость. В этом случае практика становится танцем: вы усиливаете яркость, но не жертвуете ради этого устойчивостью. Точно так же танцем были и попытки развить бóльшую стабильность, не потеряв расслабления. Пока непрерывности внимания недостает, а вы все еще вынуждены работать с активным бурлением, слишком беспокоиться о яркости рано. Если вы попытаетесь на этом этапе внимать ясности, ум, вероятно, в результате станет еще более беспокойным: в нем будут проявляться краткие вспышки яркости, но не будет фундамента.

Когда мы добились непрерывности, главная проблема – в том, что мы оседаем в вялости. Если вялость становится глубже, она переходит к заторможенности (стьяна), в которой вы ощущаете тяжесть. После заторможенности идет сонливость (миддха), при которой вы начинаете засыпать. На уровне вялости вы теряете четкость, но еще не засыпаете. Когда вы замечаете первые признаки проявления вялости, самое время внимать более пристально – проявить больший интерес к объекту медитации. Возможно, в этот момент также удачно привлечь помощь извне – например, представить, что ваше тело заполняет свет. Если вы замечаете, что вам слегка жарковато, снимите слой одежды, выпейте стакан прохладной воды или умойтесь холодной водой. Обязательно удостоверьтесь, что как следует высыпаетесь. Если вы недостаточно спите по ночам, ситуация безнадежна. Медитация не заменяет сон. Вы, возможно, заметите: если медитация протекает удачно, сна требуется не так много. Однако не следует сокращать сон, чтобы посмотреть, можно ли помедитировать подольше. В долгосрочной перспективе такой подход пользы не принесет.

Если вялость или сонливость становятся хронической проблемой, на какое-то время вернитесь к дискурсивной медитации и внимайте темам, которые вас вдохновляют, вызывают душевный подъем и оживляют ум. Если ни одна из этих техник, по вашему опыту, не помогает, можно полностью поменять объект. Осознавание дыхания подходит множеству людей, но не всем. Для тех, кому легко дается визуализация, через нее существует и полноценный путь к шаматхе. Это практика, которая в тибетской традиции используется гораздо чаще, чем осознавание дыхания^[7]. Если вы практикуете визуализацию, в работе с вялостью все незамысловато: просто добавьте объекту, который воображаете, сто вольт. Сделайте освещение поярче.