Агриппина Касьянова
Грех и другие рассказы
Глава 7. Снова Дом
Понедельник, по всем законам жанра, был ужасен. Толпы осоловевших на жаре групп активизировались. Турики лезли в рубку, спрашивали, как я докатился до такой жизни, просили сфотографироваться. Ощущение того, что солнце выбрало меня личным врагом, подтверждалось темными пятнами на капитанской рубашке. Моторист приставал с рассказами о своей девушке, судя по его словам, еще более тупой, чем он. Все гиды были чересчур громогласными и заглушали своими хвалебными речами Агату Кристи в рубке. Маша, видимо, со скуки писала злорадные смски про красноглазых рыб. От сушняка не спасала ни пятая бутылка Колы, ни бесконечный кофе. Но самое страшное, меня стала преследовать кошка, то она сидела на диване в рубке, то на верхней палубе, то на набережных и таращила свои алые стремные глаза.
Но забыли капитана два военных корабля,
Потеряли свой форватр и не помнят, где их цель,
И осталась в их мозгах только сила и тоска.
Непонятная свобода обручем сдавила грудь,
И не ясно, что им делать,
То ли плыть, то ли тонуть
Корабли без капитанов, капитан без корабля,
Надо заново придумать новый смысл бытия,
На ф-ииии-гаааа…
Горланил я, пытаясь напугать собственные глюки. Влюбленный, и от этого еще больше поглупевший, матрос безрезультатно пытался меня заткнуть. Не выйдет, со злостью думал я и пел еще громче. Но кошка не пропадала. Ее глаза были повсюду… Я решил вечером еще раз, ПОСЛЕДНИЙ сходить к Дому. После этого кошка оставила меня на растерзание только турикам и солнцу.
Ночь выдалась еще хуже дня. Теплый влажный воздух лип ко мне, будто мед, который я с детства ненавидел. Надо было все бросить и уехать с Машей, ее бабушка меня обожала, Катя тоже. С утра мы купили ей (Кате, естественно, а не бабушке) Барби номер девять и мишку номер сто двадцать пять. Я лишь раз был у них на даче, еще два года назад. Мне врезался в память огромный желтый дом, которому было слишком тесно на маленьком, шесть соток, участке, лысоватая лесополоса и гигантская соседская баня. Тогда, сидя с пивом на стареньком крыльце, я был абсолютно свободен. Помню, Маша втолковывала мне, что брак – это зло, свадьба, с белым пошлым платьем и гробоподобным лимузином, просто глупость, а совместная жизнь – кошмар наяву. Я смеялся, делал вид, что верю ей, приносил клятвы, что не повторю ее ошибку и смотрел, смотрел в машины глаза. В их прозрачной серости читались тоска и зависть. У нее-то и свадьбы нормальной не было, только большая любовь номер два и восемь месяцев беременности…
Увлекшись воспоминаниями, я чуть не прошел мимо Дома. Вот он. Те же обшарпанные стены, тот же унылый желтый цвет. Страх завладевал мной. Я вспомнил детский мульт: «вы мужчины или мыши? – МЫШИ, МЫШИ». Может тоже убежать?.. тихий плеск Мойки создавал подходящий готический фон для моих невеселых мыслей. Я стряхнул оцепенение и пошел в темноту.
Дверь, как и вчера, была на месте, она жалобно скрипнула, когда я ее открыл.
Темная лестница. Зажигалка. За границами ее огонька – Мрак. Последний пролет. Вчерашняя дверь с облезлой обивкой. Ручка. Вдох.
Комната была тускло освещена стоявшей на окне свечкой. На полу – тела вчерашних алкашей. Стены измазаны кровью. Над телами девушка. Ярко рыжие волосы скрывали ее лицо, она отрывает руку у трупа. Все как в замедленной съемке… Подносит ко рту и начинает ЕСТЬ! Она пожирает человеческую плоть!
Я не мог пошевелиться. Меня обуял такой ужас, что я не чувствовал биения собственного сердца. Руки похолодели, ноги отказывались держать меня.
Девушка подняла кроваво-красные кошачьи глаза…
Я полюбила утра холод,
И солнечный прозрачный город…
Воды проклятой пьяный говор,
И одиночество с тобой…
Вино не даст мне постареть,
Лишив последнего рассудка…
Позволь, позволь мне умереть,
Почувствовать себя ребенком.
Глава 1. Страх
Но забыли капитана два военных корабля,
Потеряли свой форватр и не помнят, где их цель,
И осталась в их мозгах только сила и тоска….
(Агата Кристи)
Надрывались в плеере братья Самойловы. Жаль подпевать в автобусе нельзя. Что у нас сегодня? – выходной. Удивительное рядом, последний раз выходные у меня были в апреле. Нормальное такое лето. Я в десятый раз набрала Костин номер. 8 805 8714591. Всегда помню цифры.
– Аппарат вызываемого абонента находится вне зоны действия сети…
Черт, что случилось. Ревнивая дура! Почему я Кристинин номер не узнала, коза – то кривозубая знает, где он, наверное. Котик, Котик, принц мой непутевый… (я Костю за глаза всегда так называла), может, на рыбок обиделся? Надо решать, что делать. Забить и ехать домой отсыпаться или.. приду я на причал такая красивая, где мой Костя. Голова немытая, косметику забыла. Черт, черт, черт! Я волнуюсь! А что ты волнуешься, ты успокойся, ненормальная, он дома дрыхнет. У него жена есть, чтоб волноваться. Завтра после работы зайдешь и все узнаешь.
Проснулась я в холодном поту. Мне приснилась рыжая девушка с красными глазами. Кошмар никак не отпускал, несмотря на две сигареты подряд и свет во всей квартире. Надо было заехать на причал. Я посмотрела на часы, 4 утра. Вот, блин, теперь не усну. На экране мигала новая смска. Котя!… «Маша, привет! Не знаешь, где Костя. Он утром не вышел на работу и вообще пропал. Света. Диспетчер». Теперь мне было страшно. Страх проникал во все уголки моего тела, немели руки. Я еще раз набрала его номер.
– Аппарат вызываемого…
Дальше я не слушала. Дура, дура, дура!!! Конечно, все будут спрашивать меня, куда он делся, все считают, что мы спим вместе, обычные дружеские отношения не укладываются в головах работников речного флота. Если бы мы действительно были любовниками, ничего бы не случилось. Стоп! Ничего и не случилось! Пока не случилось…
Кое-как я отработала этот день, последний перед отпуском. Кот не объявился. Телефон выключен. Света рвет и мечет. Вечером я побежала на причал. Страх стал моей второй натурой. Я чувствовала его каждой клеточкой тела, он был во мне, вокруг меня, искажая реальность. В голове билось лишь одно слово «где!!!».
Я вспомнила, как зимой вела Катю из садика. Мы увидели на столбе объявление, пропала девушка. Тогда дочка долго рассуждала на эту тему. Ей пять лет, поэтому она считает себя самой умной (и красивой, естественно). Я тогда сказала, что если она потеряется (Макаренко я в юбке), то пусть стоит на том же месте. На том же месте… вот оно! Выход! Рассуждаем логически, Котик потерялся почти двое суток назад. Вряд ли он стоит и ждет, что я его найду, если только… Нет, про ЭТО я думать пока не буду. Теперь надо выяснить, где он пропал. Я позвонила Свете.
– Привет! Это Маша. – Я не давала ей вставить слово, – когда у Кости был последний рейс, во сколько????!!!
– Разводка.
– С кем?!! – я почти кричала.
– С Колей.
Я бросила трубку. Значит домой он не поехал. Отлично! Куда в два часа ночи можно пойти? За сигаретами, в клуб… С Колей он никуда не пошел, терпеть его не мог… значит за сигаретами… ДОМ!!!! Он ведь ночью уже туда ходил!…
Заскочила на причал, плевать, пусть думают, что хотят! У меня бешенство матки, я Мессалина 21го века, не могу без Кости (надеюсь, вслух я это не сказала)!
Я несусь к Дому, сломаю каблук, сломаю, умру от разрыва сердца! Котя – все, что у меня есть, я не могу его потерять, я не могу без него! Я ЛЮБЛЮ ЕГО, ЛЮБЛЮ, ЛЮБЛЮ, как брата, как ребенка, как мужа и отца! ЛЮБЛЮ!!!
Зачем я показала этот проклятый дом, вечно мне надо поделиться своими тупыми наблюдениями, то барельефы с баранами на мосту, то гербы какие-то, то парочка смешная целуется, то дом странный… Идиотка!!!
Здание. Старое страшное здание. Я резко остановилась. Если моя теория верна, то он уже мертв. Я найду тело. Нет!!!! Я не буду думать. Я сейчас войду в Дом. Я должна.
Глава 2. Дом
Дверь. Темная даже ранним вечером лестница. Грязь. Как громко сердце бьется. Надо считать ступеньки. 1,2,3,4,5…..25,26,27, черт, или 28, сбилась.
Шорох. С подоконника спрыгнула черная кошка и прошмыгнула мимо меня во тьму. Не думать. А если он уже… Нет. А если…
Опять странный звук. Плач?
На предпоследней лестничной площадке в углу кто-то сидел. И плакал. Я подошла. Мне стало так хорошо, что я почти упала, будто из тела вынули скелет, и осталось только желеобразная масса. КОСТЯ!!!
– Котик, – я дотронулась до его плеча, первый раз вслух произнесла это прозвище. Он вздрогнул и поднял голову.
Он был белее любого вампира, глаза горели безумным огнем, по лицу размазаны кровь и слезы.
– Котик, что случилось? – он только помотал головой, и прядь БЕЛЫХ волос упала на лоб. Он поседел, за два дня волосы стали абсолютно белоснежными.
Надо отсюда уходить!
– Милый, я пойду такси поймаю, посиди один пять минуточек, – поборов ужас, прошептала я.
– НЕТ,– закричал он, – видишь кровь? Она целовала меня в губы, она говорила, что я слишком сладкий, она…, – он захлебнулся рыданием.
– Все хорошо, все уже закончилось, я с тобой, Котик, я с тобой,– сидя на грязном полу, утешала я, гладила его по голове.
Костя что-то бормотал, обнимая меня. Мы сидели на вонючей плитке. Будто наступил Апокалипсис, а мы чудом выжили. Одни на планете. Одни во Вселенной.
Я не понимала, плачу я или это Костины слезы. Я не понимала, кто я и где, чувствуя только его дрожь. Я проваливалась в Любовь.
Мы выползли из подъезда, я молилась только об одном, чтобы никто нас не увидел. С трудом я поймала хачмобиль.
Эпилог. Начало
С луны так сладостно и верно веет
Великое предчувствие любви,
Но верить счастию печаль не смеет –
Печальных, Господи, благослави!
(Ирина Одоевцева)
Котя спал. Наконец-то. Полночи я боролась со Страхом. Я думала, он сошел с ума. Мне не удалось понять, что все же произошло. Но это уже не важно, Кот жив, в своем, надеюсь, уме, и он опять со мной. Надолго ли, я не знаю. Я опять люблю, надолго ли – не знаю, но первый раз в жизни я почти уверена, что навсегда.
Я написала Свете, что ни я, ни Костя не сможем выйти на работу ближайшую неделю. С Кристиной я поговорю завтра, ей, в принципе, плевать, совру что-нибудь.
Я села рядом с его кроватью. Светало. Наступал первый день моего отпуска.
Светофор
…Ну а после загорится,
Как трава, зелёный, свет!
Нужно снова убедиться,
Что машины рядом нет.
Осмотри дорогу слева,
Следом справа посмотри.
И, идя по «зебре» смело,
Светофор благодари!
Все началось с того, что я стала бояться машин. Как только я ступала на белую зебру, в голове возникали картины. Вот несется машина. Вот она сталкивается с моим слабым телом, я лечу на асфальт. Мои внутренности вперемешку с кровью растекаются по белым полосам пешеходного перехода. Я не знала, откуда взялись эти видения, что они значили, но они были. Как было вечно серое небо над головой, северный ветер, привкус соли на губах, холодный электрический свет по вечерам.
Светофор, мой враг, мой друг. Я смотрела в его глаза, горел красный, потом желтый… Зеленый. Несколько раз повернув голову на право и налево, я осторожно делаю шаг. Мои мозги белеют на мокром асфальте. Или они должны быть розовыми от крови? Еще шаг. Я стараюсь рассмотреть машину-призрак, которая собьет меня. Я иду быстрее. Женщина средних лет идет рядом со мной, в ее руке сигарета. А почему я не курю? Потому что я лежу на сером асфальте в сером городе, вокруг серая толпа, лиц не видно, они размыты, смазаны.. Вот это глаза, наверное. Это рты? Или наоборот? Еще несколько шагов. Подъехала скорая. Ярко белая машина с красным крестом. Тоска окутывает мое тело, вязкая спасительная тоска.
Зебра закончилась, я стою на тротуаре. Кино о моей смерти прервалось, свет погашен, зрители разошлись, оставив после себя пустые бутылки и зерна попкорна.
Я снова иду. Куда?
Я забыла. Наверное, это сумасшествие, оно караулило долгие годы, щелкая желтыми вонючими клыками в миллиметре от моего сознания. Его зловещая улыбка снилась в кошмарах. Неужели мозг стал жертвой чудовища? Я почувствовала запах дерьма – первый признак шизофрении.
Идти, надо идти. Это я помню.
Метро, точно, мне надо в метро.
Безликая толпа подхватила мое тело, ко мне прижимались люди, я нажимала на кого-то, мыслей не было, спасительная пустота. Чужие запахи окружили меня, проникли в кожу, будто меня уже нет, я лишь призрак в людском море, потерянная душа, сошедшая со страниц рассказов постмодернистов. Толпа редела с каждой остановкой. Я упала на освободившееся сиденье. Сон завладел моим измученным сознанием. Темнота.
– Уважаемые пассажиры! Поезд прибыл на конечную станцию, железнодорожную станцию Купчино. Выход на правую сторону.
Уже темно? Когда наступила ночь? Или вечер?
Привычным жестом я потянулась за мобильным телефоном – в кармане нет. Огляделась – сумки нет. А как она выглядела? А как выгляжу я? Как меня зовут?
Паника поднималась из груди вверх к глазам, затем медленно опускалась и охватывала все тело. В темноте вагона я увидела злобный оскал. Сумасшествие.
Я так и не вышла из вагона. Никто не заметил меня.
Никто меня не замечает.
Никто не знает, как меня зовут.
Я иногда вспоминаю.
Я наступила на первую полосу зебры. Еще шаг. Еще один. Я не успела ничего разглядеть.
Мое тело оказалось в ярко белой машине, завернутое в черный мешок. Мои внутренности растеклись по асфальту.
– Уважаемые пассажиры! Поезд прибыл на конечную станцию, железнодорожную станцию Купчино. Выход на правую сторону.
Я снова вернулась домой. Но я не помню, где он.
Северный ад
Пролог
Ее глаза были темно красными. Странная особенность. Она часто страдала из-за этого, трудно постоянно объяснять, что с тобой все в порядке, и ты не заболела.
Правда, теперь объяснять было не кому. Ее никогда особо не любили, а теперь просто вышвырнули… хотя ее это не волновало. Жизнь кончалась, она не жалела об этом. Последние годы она провела лишь с одной мыслью, мыслью о самоубийстве.
В Неве была высокая вода,
И наводненья в городе боялись.
(Анна Ахматова)
– А, если я упаду?
– Я пошлю моториста спасти тебя.
Мать не любила ее, родив слишком рано, она винила Анжелику за свою потерянную жизнь, за отсутствие образования, за лишний вес. С самого рождения мама постоянно говорила ей, что она не должна была рождаться. Однако девочка привыкла к этому и безболезненно игнорировала такого рода заявления.
Всю свою жизнь Анжелика (это вычурное имя она получила от обожающей дамские романы мамочки, во время беременности она перечитывала романы Голон) прожила в Москве. Она любила этот город, подавляющий своим размером, она не боялась его, как не боялась ничего на свете. А чего может бояться человек, которому нечего терять?..
Недавно ее не в меру растолстевшая мама с неизменным дешевым романом в руках заявила, что нашла, наконец, любовь. На рынке. Где работаем, там и влюбляемся. Забавно, но этот факт подвиг Анжелику на поиски престижной работы. Какой престиж в 17 лет? Через несколько недель мама сказала, что им слишком тесно с ее принцем жить у его родственников, поэтому девочка должна уехать из однокомнатной квартиры и подальше. В Петербург. К ее подруге. Там Анжелика должна была провести лето, за это время поступить в институт и уехать в общежитие. Ей же будут платить стипендию, большие деньги, тысяч пять, пусть на них и живет.
Московский вокзал встретил Анжелику дождем, от сырого воздуха перехватило дыхание. Ранним утром город был каким-то серым, белые ночи на самом деле были одного цвета с повседневностью. Все было как-то жутко, казалось из-за угла вот-вот появится Раскольников или призрак княжны Таракановой. Два цвета – желтый и серый. Всегда дождь и сумрак. Анжелика не к месту вспомнила веселую песню «вода, вода, кругом вода». Да уж, на вокзале ее было слишком много.
Она даже вздрогнула, когда страшноватого вида таксист спросил, куда ее отвезти «совсем за дешево».
Девушка вышла на Невский. Ну, и где воспетая классиками Невская першпектива? Списав свое настроение на погоду (бедняжка, девушка не знала, что это хорошая погода для Питера), Анжелика почти побежала, ей хотелось спрятаться от этого странного города, мамина подруга жила неподалеку в коммуналке.
На лестнице пахло кошачьей мочой. Дом был старый, потолок все еще украшали остатки лепнины. У двери квартиры номер 27 курили пьяные парни.
– О, здравствуй жопа новый год!, – приветствовал ее высокий пацан. Ты откуда такая?
– Привет!, – буркнула вежливая девушка и попыталась проскочить к двери.
– Нет, нет, ты, краля, останешься с нами.
Анжелика посмотрела парню прямо в глаза, и он сразу как-то сник. Девушка прекрасно знала, какое впечатление производит цвет ее слегка раскосых глаз на людей. Наверное, поэтому ее настоящими друзьями были только книги.
Спокойно войдя в квартиру, Анжелика остолбенела, ей показалось, что она попала в роман сумасшедшего постмодерниста. Длинный темный коридор вел во тьму, обои были, казалось, вечного в этом городе, желтого цвета. Везде были набросаны странные старые вещи: лыжи, кукла без рук, почерневшая кастрюля.
«Надеюсь, крыс-мутантов тут нет», – пришло ей в голову. Она пошла по коридору в темноту, ей было приятно думать, что она исчезнет сейчас. Но девушка благополучно дошла до огромного помещения. В углу слабо горел ночник. Вдоль стен стояли газовые плиты и холодильники, «с какой помойки их привезли», – размышляла девочка.
У ночника сидела толстая старая женщина в цветастом халате.
Здравствуйте, – прошептала Анжелика. Я ищу Зинаиду Петровну.
Привет, это я, – сказала тетка низким прокуренным голосом. Ты, наверное, наша новая жиличка? Ну, что приживалка, как ехалось? – закашлялась она.
Спасибо, хорошо. – Анжелику давно не волновали такие выпады, вообще ей казалось иногда, что она неживая, ходячий труп.
Иди в свою комнату. Вот она. – Зинаида Петровна указала на темную дверь рядом с собой. Кормить я тебя не буду, поить чаем тоже, сама себе продукты покупай.
И за что такая неприязнь, – подумала девушка равнодушно.
Комната оказалась каким-то чуланом, но Анжелике было все равно. Она упала на старый диван и закрыла глаза. У нее был секретный план, и надо было его еще раз обдумать.
Девочка в пять лет решила покончить собой. Но боялась. Поэтому она еще в Москве решила, что если накопит достаточно отчаянья и боли здесь, то умрет. Ее радовала эта возможность. Засыпая, она думала, как умереть.
Спустя пару часов ее разбудил противный запах кислых щей и ругань. Анжелика быстро привела себя в порядок и вышла на улицу. Теперь город не был таким серым, выглянуло солнце, и девочка подумала, что все не так плохо. Она взяла с собой карту и отправилась на поиски РГПУ имени Герцена.
Идти было приятно, старинные дома завораживали своей красотой и историей, Анжелика жадно вглядывалась в мемориальные доски. Кони на мосту через речку с забавным названием Фонтанка казались живыми. А толпы людей вселяли надежду. Действительно, она поступит в институт, найдет работу, и никто никогда не будет издеваться над ней.
Университет поразил ее, расположенный в самом центре города в старинной усадьбе, он очаровывал былой роскошью и обилием зелени, здания утопали в изумрудном море деревьев.
Ее обманули. Опять. Она не поступила в сказочный университет. Завалила сочинение. Анжелика знала, что провалить этот экзамен не могла. Девушка закончила школу с серебряной медалью. Ее любимый предмет – литература, она за весь класс писала сочинения.
– Могли срезать на другом предмете. Не так обидно, – шептала она, бродя по городу. Прохожие смотрели на нее, как на умалишенную.
Город снова превратился в ее врага. Тем сладким утром, когда она подавала документы, он просто притворялся другом, обещал новую жизнь. Все обман. Она чувствовала, как этот чужой город-оборотень издевался над ее давно умершей душой. Смеялся над ней, она слышала этот адский смех.
Она вышла к небольшой часовне. Перекрестилась, хотя в бога никогда не верила. И вдруг увидела каменные ступени, ведущие к воде.
Она стояла и смотрела на воду. Нева была почти черной. Она словно гипнотизировала, приглашая в свои ледяные объятия. Тихий всплеск, все смолкло, еще один, «иди ко мне», тихое журчание, «иди». Анжелика шагнула с последней ступеньки причала, плавать она не умела. Зря она боялась, ни паники, ни страха, ни боли. Кто-то схватил ее и потянул вниз мягко, но властно «иди ко мне, ты скоро будешь дома….»
Очнулась девушка на чем-то мягком, ее били по лицу. Она открыла глаза, кто-то стоял над ней и, видимо, кричал, только Анжелика не слышала что. Понемногу слух вернулся.
– Ты наркоманка еб…!!! Совсем укурилась!!! Куда полезла, бл…???
Девушка посмотрела на молодого человека. Милый мальчик, как с картинки, только большеватый нос все портил.
– Я не поступила в институт.
– Меня зовут Костя. – Вдруг испугался парень. Ты что, хотела утопиться?
На заднем плане послышался смех и появился второй парень, совсем ребенок. Его рыжие волосы почему-то рассмешили девушку, или это истерика, в ее голове до сих пор звучало «иди ко мне».
– А я Вася! – сообщил пацаньчик. А тебя как зовут, Ариэль?
– Алиса. Почему-то соврала Анжелика. Но можешь называть меня стиральным порошком, если хочешь.
– Тогда лучше будешь Тайдом! Мы рады приветствовать тебя на комфортабельном теплоходе под романтическим названием Робин Гуд! – отрапортовал Вася
– Хм, мило… – Прошептала Анжелика – Алиса и попробовала улыбнуться.
– Хочешь есть? – Спросил Костя.
Девушка посмотрела в его темно карие глаза и утонула по-настоящему.
Так для нее началась новая счастливая и короткая жизнь. Вода часто делает подарки, но предъявляет слишком большие счета. Вода Петербурга заманивает в свои липкие сладкие сети. Она дарит счастье, которое не описать словами, но взамен проникает во все уголки души и тела, никогда уже не вырвешься.
Спасатели Малибу, так Анжелика прозвала веселую команду, устроили ее на работу администратором (смесь подметальщицы с подавальщицей, прокомментировал Василий). Теперь все звали ее русалкой или стиральным порошком. Девушка не обижалась, за 17 лет она привыкла подавлять обиду и скрывать эмоции. Работы было в сезон много, в квартиру номер 27 Анжелика приходила редко. Особенно она любила ночные рейсы. Разведенные мосты. Ночевки на корабле. Только вода ночью продолжала нашептывать ей что-то, но что?
Костя не догадывался о чувствах новоиспеченной Алисы. Они проводили много времени вместе, но девушка умела затолкнуть свою любовь так глубоко, что иногда сама про нее забывала или думала, что забывает. Целых две недели три дня и пять часов Анжелика была другой. Она не думала о смерти. Город открыл ей свою красоту, ее не раздражали туристы, ни жадные до чаевых соотечественники, ни несчастные иностранцы, которых в 7 утра поили шампанским на верхней палубе. Первый раз за всю свою жизнь Анжелика жила. Слушая обзорные экскурсии, Алиса (это придуманное имя она полюбила, несмотря на шутки вроде «лиса Алиса, где твой кот Базилио» и «во сколько чаепитие с кроликом») почти поняла загадочный город призрак.
Все закончилось так же внезапно как началось. И всему виной как всегда любовь, болезнь которую никто не научился лечить.
Все ждали группу в любимом алисином месте рядом с Аничковым мостом. Анжелика сидела на улице, курила, к этому приучили ее на работе, так же как и пить по утрам шампанское, и грезила наяву. Пока спали ее спасатели, она представляла себе, как Костик признается ей в любви, как они будут, обнявшись, гулять по ночам и как она расскажет ему все-все про свою серую как этот город жизнь.
Вечная истина не расслабляйся, а-то… к причалу подошла невысокая девушка на слишком высоких каблуках.
– Привет, меня Маша зовут, а тебя как? – спросила она каким то детским голосом.
– Анже.. Алиса, – первый раз запуталась девушка
– Это тебя Костя выловил? Мне уже рассказали, я вообще все всегда знаю, – как-то грустно произнесла новая знакомая, – я экскурсовод.
–Ааа, понятно…– Анжелика боялась эту девушку, никогда ничего не боялась и вдруг.
– А где доблестная команда, дрыхнет, небось?
Анжелика кивнула.
– Пойду разбужу.
«Сейчас грохнется», со злобой подумала Алиса – Анжелика. «Куда она собралась на шпильках, в ресторан? Комплекс у нее что ли?»
Но Маша довольно ловко перепрыгнула на палубу и сбежала вниз. Алиса пошла за ней как зачарованная. Та тихо вошла в рубку, присела на край дивана, на котором спал Костя и, нежно поцеловав, промурлыкала «доброе утро, любовь моя».
Мир рухнул. Бесшумно. Алиса умирала. Читая в маминых романах о боли от неразделенной любви, Анжелика никогда не верила, что это правда. Сама-то она никогда никого не любила даже маму до недавнего времени.
Очнулась она только ночью, когда начали разводить Дворцовый мост. Все это время девушка говорила, работала, даже смеялась. Только ничего не осознавала. Смутно она помнила, что подошел Вася и рассказал ей о том, что Костя встречается с этой рыжей уже три года. Они и познакомились на реке, тогда Маша работала каждый день.
Неважно, все уже неважно. Она огляделась. Маша осталась с Костей в рубке, и сейчас рулила Робином. Позерка!
Оказывается праздновали свадьбу. С ее глаз будто бы упала пелена. Как отвратительно! Все были пьяны. Кого-то рвало наверху. Вася обнимал пьяную невесту и что-то шептал ей на ухо. Еще более пьяный жених стоял около ее стойки и предлагал выйти за него.
– Вы уже женаты, Алексей – прошептала Анжелика. Но если будете здесь стоять, вашу невесту отобьет наш матрос.
Жених обернулся и, шатаясь, побрел к своей жене.
«Как все отвратительно, пошло, серо, как моя жизнь», – думала Анжелика. Она начинала задыхаться. Взяв сигареты девушка поднялась наверх. Город опять преобразился. Питер, казалось, насмехался над ней. «Бывшая столица не любит москвичек», пронеслось в голове.
Как во сне, уклоняясь от танцующих и почти невменяемых гостей, Анжелика подошла к самому краю и посмотрела в воду. Мост почти развели, он напоминал гигантского языческого идола, замершего в ожидании жертвы. Река бурлила. Слишком много теплоходов. Отовсюду слышались радостные крики, громкая музыка, мат. Реке это не нравилось. Теперь Анжелика понимала. Теперь она все знала, все слышала.
«Иди сюда, ссскорее, ко мне, иди». Всплеск, опять музыка. Сознание уловило одну строчку из песни «хочешь, я тебе спою..». Всплеск. «Иди! Иди!»
Она перелезла через ограждение. Сигарета обожгла пальцы. Теплоход резко качнуло. Никто не заметил.
«Теперь ты моя, навсегда, моя, моя, моя» что-то обнимало девушку и тащило вниз, что-то скользкое, мягкое. Анжелика открыла глаза под водой. Ее длинные волосы прилипли к лицу. Они стали зелеными.
«Слишком много воды». Подумала девушка, потерявшая свое имя.