Абрахам Рисмен
True believer: взлет и падение Стэна Ли

Первая написанная Стэном комиксная история была опубликована 15-го мая в U.S.A. Comics #1. Это был шестистраничный сюжет, проиллюстрированный Чарльзом Николасом (еще один англизированный псевдоним, использовавшийся многими людьми, но в данном случае относящийся к американцу польского происхождения Чарльзу Войткоски) под названием «Джек Фрост». Сюжет был довольно странным. Главным героем был дух мороза по имени Джек Фрост. На бескрайних заснеженных просторах Аляски персонаж встречает умирающего золотоискателя. Тот, нисколько не удивляясь появлению перед ним мускулистого существа изо льда, на смертном одре сообщает Фросту о бандите из Нью-Йорка, который пустил в него пулю в процессе ограбления, а теперь угрожает его дочери. «Я слыхал, что в мире процветает преступность, которая теперь пришла и в мою страну, – безадресно и не обращаясь ни к кому конкретно заявляет Фрост. – Я отомщу за это преступление и предотвращу ему подобные!»

Непонятно зачем Фрост замораживает мужчину внутри глыбы льда и мчится в Нью-Йорк, где пытается предупредить комиссара полиции и главного детектива, которые не воспринимают всерьез ледяного джентльмена, за что тот наказывает их резким похолоданием и капающими сосульками. Поведение Фроста свидетельствует о том, что он – своего рода суперантигерой. Он выслеживает злодеев и оставляет их погибать в огне пожара, чем еще раз подтверждает свою человеконенавистническую сущность. Когда появившиеся на месте трагедии полицейские высказывают Фросту свое «фи», тот заявляет, что они сами во всем виноваты, потому что не хотели ему верить, что и привело Фроста к следующему неутешительному выводу: «Если мы не можем работать сообща, я буду работать против вас, и когда мы встретимся в следующий раз – берегитесь!» Фрост «исчезает на глазах у смертных, оставив после себя лишь пару сосулек как напоминание о том, что он обещал вернуться!». Все это слегка походило на поведение другого героя – Нэмора, который также являлся весьма специфическим персонажем с очень неоднозначным отношением к человечеству, только был еще более странным. Такой комиксный дебют Стэна предвосхитил лейтмотив, красной нитью проходивший в характерах большинства супергероев, созданных им после расцвета в Marvel: герой со странными способностями и силой, которые не совсем нормально работают, а сам герой не оставляет никакого следа в поп-культуре.

После этого появились комиксы об уже существующем супергерое Черном Чуде, о новоиспеченном и чрезвычайно гуманном корреспонденте Охотнике за Заголовками, о связанном с концепцией времени супергерое Саймона и Кирби Отце Время, о созданном Стэном супергерое по имени Разрушитель («человеке, который поклялся не отдыхать до тех пор, пока не уничтожит нацистские орды»). В качестве автора текста Стэн стал подписывать свои работы псевдонимом. В то время авторы комиксов обычно «не светили» свои фамилии и имена. Кажется, Стэн в большей степени, чем его коллеги, считал, что документированное авторство поможет ему добиться популярности и славы. Несколько месяцев спустя Стэн вышел за рамки комиксов о супергероях и попробовал себя в юмористических журналах Гудмана, написав несколько страниц с шутками и приколами для издания под названием Joker. Одним из его творений была «современная сказка», в которой «морячок» пытается приударить за «девчушкой», предлагает ей «посидеть с ним на травке», но она отказывает, и, непонятно зачем, этот «морячок» отправляется «домой к той девчушке и проводит там весь вечер, болтая с членами ее семьи!» Конец. Был шуточный список того, чем можно заняться в армейском лагере. Этот шедевр был адресован небольшой группе молодых людей, призванных на службу с сентября 1940 года по закону о военном призыве (в упреждающем порядке, поскольку Соединенные Штаты еще не вступили в войну), и прозаическая статья «Отшутись!» о человеке, следующем современным рекомендациям по фитнесу и питанию и ставшим в конечном счете «тощим, хилым, непопулярным молодым болваном, проживающим в городе под названием Гунвилль, в котором люди верят любой рекламе».

Несмотря на то что спустя восемьдесят лет ни одна из этих юмористических миниатюр не вызывает у людей даже улыбки, Стэн посвятил значительную часть своей карьеры (вплоть до XXI века) попыткам добиться успеха в качестве писателя-юмориста.

Когда этот юмор был облечен в форму коротких текстов, которые он писал для Marvel от первого лица – будь то письма в редакцию, ответы на письма фанатов, колонки и вступления, – он пользовался грандиозным успехом. А когда, как в приведенных выше примерах, юмор был более отвлеченным, то оказывался совершенно не смешным. В выпуске Marvel Mystery Comics #25 от сентября 1941 года появился предвестник того, на чем позже Стэн сделает свою карьеру. В этом номере есть текстовая история о встрече нескольких уже существующих супергероев. Однако это не было первым описанием встречи разных супергероев – в выпуске #8 сцену встречи Нэмора и Человека-Факела описал другой автор, и в этом тексте прозвучала идея того, что все или несколько супергероев Timely могут фигурировать в одном сюжете одновременно. Когда спустя двадцать лет Стэн создал бесконечно взаимосвязанную Вселенную Marvel, он наверняка уже забыл о тех двух страницах текста, однако мы можем утверждать, что зародыш идеи переплетенной Вселенной Marvel и наброски системы, изменившей мир комикса на бумаге и в кино, появились именно тогда.

В то время как Стэн делал малозаметные со стороны, но тем не менее важные первые шаги в этом бизнесе, эра зарождения комиксов стремительно подходила к концу. По словам Саймона, после того как они с Кирби создали Капитана Америка, креативная пара устно договорилась с Гудманом о том, что будет получать 25 процентов выручки от продажи комиксов с этим персонажем и скрепила договоренность рукопожатием. Несмотря на хорошие продажи, Гудман, как утверждают креативщики, им практически ничего не платил, объясняя тем, что очень мало зарабатывает на этом супергерое. Когда Саймон и Кирби поняли, что их обманывают, они втихаря начали подрабатывать у конкурента National (в компании, которую позднее и даже ретроактивно стали называть DC Comics). Саймон и Кирби сняли номер в расположенном поблизости отеле, в котором в свободные часы занимались своей «халтуркой». К тому, что произошло дальше, судя по всему, приложил руку Стэн, роль которого в этой истории оказалась не самой лучшей. «Мы проводили кучу времени в нашей студии в отеле, и однажды Стэн Ли увязался с нами – он постоянно ходил за нами хвостиком и отказывался оставить нас в покое, – вспоминал Саймон. – Когда он увидел, над чем мы там работаем, пришлось взять с него клятву молчать как рыба».

Как вспоминает Саймон, спустя пару дней кучка работающих на босса родственников Гудмана (Стэн и Соломон были далеко не единственными, кто получал зарплату из рук члена своей семьи) обступили Саймона и Кирби в их рабочем уголке. «Вы, парни, работаете на DC, – заявил Эйб Гудман. – У вас нет никакой чести и никакой преданности. Вам должно быть стыдно. Заканчивайте работу над этим номером о Капитане Америка, а после этого – вы уволены!»

То, что два этих события произошли с минимальным временным разрывом, наводило на определенные мысли. Неужели Саймона и Кирби «заложил» излишне болтливый Стэн? Саймон не был в этом уверен. «Я считаю, что внутри индустрии комиксов все знали друг о друге все, – писал он. – Ребята из DC были в курсе, что мы приходили к ним в контору, вели переговоры, работали по контракту, и они, в свою очередь, могли разболтать это другим парням. Кто-то из них мог даже завидовать, потому что мы получали за страницу не такой гонорар, как они. Так что сохранить что-то в секрете в этой индустрии было совершенно невозможно. У меня нет никакой уверенности в том, что нас “сдал” Стэн». Сам Стэн в своей автобиографии Excelsior писал так: «Они уволились из Timely спустя несколько месяцев после того, как я начал там работать. И даже не думайте – они ушли совершенно не из-за меня!» Однако – и это очень важный момент – был один человек, который по этому вопросу не разделял мнение Стэна и Саймона. «Джек всегда был уверен в том, что именно Стэн сообщил своему дяде о том, что мы работали на DC, – писал Саймон. – Он всегда так считал и с тех пор ненавидел Стэна до самой смерти». Это звоночек номер два, вторая большая ошибка Стэна.

Оставшись без Саймона, к концу 1941 года Гудман искал нового редактора в отдел комиксов. В порыве дикого семейного расположения он сначала назначил на эту должность своего брата Эйба, а затем, по неизвестным причинам, отдал должность Стэну – парню, не имевшему практически никакого опыта ни в какой профессии, а тем более серьезных знаний в мире комиксов, ставки на который росли с каждым днем. Тем не менее в вышедшем 5 января 1942 года номере Captain America #12 в перечне работавших над журналом сотрудников есть фраза: «Стэн Ли, редактор». Не будем забывать, что на тот момент Стэну едва исполнилось девятнадцать лет. «Я предполагаю, что Гудман хотел найти на должность редактора человека старше подросткового возраста, – вспоминал позднее Стэн. – Но, судя по всему, он не мог долго концентрироваться на решении этой задачи и вскоре прекратил поиски». Теперь Стэну приходилось иметь дело с подверженным перепадам настроения Гудманом в большей степени напрямую и с еще большей долей ответственности. Стэн никогда не вдавался в подробности их отношений, которые могли быть очень турбулентными. В своем черновом варианте автобиографии 1978 года Стэн писал: «Мартин Гудман был для меня примером для подражания, словно отец – ведь он был самым успешным человеком, которого я тогда знал». Позже в автобиографии Excelsior он отзывался о Гудмане более критично и подчеркивал скорее отдаленность, чем семейную расположенность. Абзац, в котором Стэн подробно описывает Гудмана, стоит того, чтобы привести его полностью и понять влияние Мартина на своего молодого дальнего родственника, а также и то, какие уроки тот вынес из непростых отношений с мужем своей кузины:

«Как босс Гудман был вполне нормальным. Вначале он держался немного отстраненно, но почему бы и нет, ведь мы с ним не были собутыльниками. Timely была довольно маленькой компанией, и большинство сотрудников звали Гудмана по имени. Одну вещь про него можно было сказать совершенно точно – ему нравилось быть начальником. Он много играл в гольф, почти каждый день после обеда дремал на офисном диване, а в более поздние годы любил поиграть в “Эрудит” с любым из сотрудников, у которого находилось на это время. Увы, я никогда не был этим сотрудником. При этом он держал руку на пульсе всего происходящего и досконально разбирался в издательском бизнесе. Гудман был самоучкой, обладал острым и живым умом, и никто лучше него не разбирался в тонкостях журнального распространения. Если бы у него было больше амбиций, я думаю, что его компания могла бы стать одним из гигантов издательского дела, но кажется, что Мартина вполне устраивало то, что он хорошо зарабатывал, и ему не нужно было перенапрягаться. Меня такой подход расстраивал, потому что я всегда хотел, чтобы мы добивались большего и шли дальше. Но я оставлял эти мысли при себе и в те годы был вполне доволен тем, что у меня есть работа, которая, ко всему прочему, была довольно интересной».

Если Стэн сравнивал Гудмана со своим отцом, то он не должен был испытывать к нему никакой симпатии, поскольку считал своего биологического отца жалким неудачником, человеком, научиться у которого чему-то хорошему можно, только если поступать диаметрально противоположно тому, как поступал он. Помимо управления сотрудниками и необходимости поддерживать непростые отношения с мужем своей двоюродной сестры, Стэну приходилось писать. Гораздо позже Стэн начал слегка подтрунивать над Гудманом, убеждая свою аудиторию в том, что он в конечном счете победил свой эдипов комплекс, стал трендсеттером, талантливым креатором и вообще просто прикольным парнем. «Мартин дал установку делать настолько простые истории, чтобы их могли понять даже дети младшего возраста, – писал Стэн, – он четко дал понять, что мы тут не “Войну и мир” пишем». Желание избавиться от последствий восприятия Гудмана как человека, в недостаточной степени раскрывшего свой потенциал и сознательно получавшего меньше, чем мог бы, станут факторами, определяющими все мировоззрение Стэна в будущем.

Несмотря на некоторое недовольство начальством и плотный рабочий график, сотрудники полюбили нового шеф-редактора. «Все считали Стэна замечательным. При нем атмосфера в офисе была свободной и расслабленной, – вспоминал художник Винс Фаго. – Стэн весь день играл на чем-то вроде кларнета. Никто не возражал, и музыка была очень расслабляющей. Если нам от него было что-то нужно, приходилось ждать, пока он доиграет мелодию. Стэн даже заходил в офис Мартина Гудмана и играл у него». Он гулял с сотрудниками по улице, предлагал на доллар повысить их ставку за страницу – а в то время это были немалые деньги, и такое отношение люди очень ценили. Кроме этого, он умел найти золотую середину между предоставляемой автору творческой свободой и мелкими ограничениями и требованиями, которые предъявляются его работе. С одной стороны, «Стэн был добродушным, но строгим в редактуре, – вспоминал Аллен Беллман. – Он стремился к совершенству. Если в одном кадре ты рисовал чашку на столе, то никак нельзя было забыть нарисовать ее в следующем рисунке». С другой стороны, как утверждал Фаго, когда Стэн в общих чертах рассказывал художнику сюжет отдельной истории, он доверял ему и был уверен, что тот хорошо и без дополнительного контроля со стороны выполнит свою работу: «Он писал историю и диалог, но не разбивал историю на кадры. Эту задачу он полностью оставлял художнику».

Эта идея, а именно то, что Стэн набрасывал в общих чертах и писал текст, оставляя художникам большую часть работы – разбивку на кадры и отрисовку всей истории, со временем превратилось в то, что называется «методом Marvel». Со временем такой подход стал очень спорным, из-за того что он скрывает двойную роль художника не только как человека, который отрисовывает картинки, но и как писателя-сценариста. Тем не менее на начальном этапе в условиях ограниченных временных рамок этот подход давал художникам полную творческую свободу и возможность максимально использовать свое воображение. Стэну тогда еще не было и тридцати, но он уже играл с огнем.

Спустя год после того, как Капитан Америка начал принимать участие в «боях» Второй мировой, США объявили войну странам «оси». Здесь нам придется в очередной раз поставить под сомнение изложенную Стэном версию событий. Несмотря на то что в течение многих лет он говорил, что пошел в армию исключительно из чувства патриотизма, многие журналисты и историки придерживаются иной версии событий. «Вскоре после начала войны я сказал себе: “Чем я здесь занимаюсь – пишу комиксы? – говорил Стэн в интервью 1977 года. – Нужно пойти в армию и стать героем, как Эррол Флинн или Джон Уэйн”, так что я пошел добровольцем». В 2017 он звучал еще более патриотично: «Думаю, я мог бы получить отсрочку, но… Это была такая война, что если бы ты остался в стороне, то был бы самым последним сукиным сыном. Это было слишком важное событие, чтобы в нем не участвовать». Однако Перл-Харбор бомбили 7 декабря 1941 года, а Стэн пошел добровольцем лишь 9 ноября 1942 года – более чем одиннадцать месяцев спустя. Все это время он служил своей стране тем, что выпускал истории о том, как герои Timely боролись с войсками гитлеровской коалиции, писал юмористические тексты о жизни в армии (абсолютно оторванные от своего собственного жизненного опыта), развлекая взрослых вполне приличными рассказами, печатавшимися в журналах Гудмана, а также успокаивая нервных детей дурацкими россказнями о странном существе по имени Чертенок.

Может, Гудман не отпускал Стэна и настаивал на том, чтобы тот остался? В мемуарах Excelsior он упоминал о том, что его «родители волновались». Может, Стэн тянул время ради них, а потом пошел в армию, когда понял, что избежать этого уже точно не получится? Или, быть может, этот худосочный книголюб просто боялся столкнуться с ужасами войны? Как бы там ни было, Стэн все-таки пошел служить и был готов к тому, чтобы его отправили сражаться в Европу или на острова Тихого океана. Однако оказалось, что он так и не покинул границ США, более того, даже не отошел от пишущей машинки.

Главное, что стоит помнить о военных годах Стэна Ли, – это то, что он был пропагандистом. Стэн никогда себя таким не изображал, и его работа в то время (по крайней мере та, о которой нам известно) была исключительно безобидной. Очевидно, эта работа была направлена на достижение официальных военных целей при помощи простых и прямых сообщений, призванных вызвать среди военнослужащих чувства патриотической преданности и энтузиазма. Вплоть до этого момента, за единственным исключением рекламной работы по продвижению услуг туберкулезной больницы, тексты Стэна были написаны с целью развлекать, а не побуждать к чему-либо. Вполне возможно, причиной того, что Стэн прославился, было то, что он стал мастером призыва и прямого обращения к своим читателям, часто используя при этом военную терминологию, наподобие фразы «Выше голову»^[1], а также называл себя «генералиссимусом».

Подобные формулировки заставляли массы читателей почувствовать себя легионами преданных последователей, готовых исполнить любой приказ своего командира. Именно поэтому есть все основания задуматься о влиянии, которое оказала на Стэна военная обстановка.

Стэн и не догадывался, что служба напрямую повлияет на его писательское мастерство, и, как и любой рядовой солдат, предполагал, что его отправят воевать на передовую. «Бывало, я ходил в нью-йоркские игровые залы, стрелял из маленьких пистолетов и все время выигрывал призы – я считал, что готов к стрельбе из настоящего оружия, – вспоминал Стэн. – Как мало мы знаем, когда молоды».

«Мартин не обрадовался тому, что я собираюсь уходить», – продолжал Стэн, но будущий новобранец организовал все так, что Фаго (который был, как ни странно, еще одним выпускником школы Девитта Клинтона) занял в Timely пост редактора. Гудман не возражал против такой перестановки. Вполне вероятно, что выдвижение Фаго на должность редактора было тщательно продумано. «Мне кажется, Стэн хотел обезопасить себя, – гораздо позже вспоминал художник Timely Дэйв Ганц. – Он не хотел, чтобы кто-то затмил его. Винс был человеком, который никогда бы себе ничего подобного не позволил». Так или иначе, на свое место в редакции Стэн поставил своего человека.

По словам Стэна, именно отец – а не брат или мать – провожал его на Пенсильванский вокзал Нью-Йорка, где новобранец сел на поезд и отправился в «учебку» для прохождения базовой подготовки в форт Монмут, расположенный в штате Нью-Джерси. Там он нес караульную службу, наблюдая за Атлантикой, нещадно отмораживал себе задницу и считал, что это было чем-то вроде официального ритуала посвящения в солдаты. Его раздражала армейская субординация: «Сержантов я ненавидел больше, чем мог бы возненавидеть врага», – писал он в черновом варианте своей автобиографии. В Монмуте Стэна определили в корпус связи, то есть сделали связистом – человеком, который, по его мнению, должен был отвечать за поддержание коммуникации между подразделениями на поле боя. Стэн вспоминал, что переживал и волновался по поводу того, что ему придется участвовать в боевых действиях, но разочаровался, узнав, что ему поручили решение более приземленных задач, которые не требуют отправки за границу. Он должен был заняться обучением солдат.

«Я просто не мог в это поверить, – вспоминал Стэн с напускным чувством разочарования. – В армии мне нашли задачу более важную, чем защита Нью-Джерси от грядущего вражеского вторжения. Они хотели, чтобы я писал сценарии и тексты обучающих фильмов». Стэн оказался одним из девяти мужчин, попавших в так называемое отделение сценаристов, в котором служили такие известные люди, как кинорежиссер Фрэнк Капра, писатель Уильям Сароян, художник-карикатурист Чарльз Аддамс и даже Доктор Сьюз. Маловероятно, что Стэн близко сотрудничал с кем-либо из вышеперечисленных людей, хотя некоторые из них работали на той же перепрофилированной киностудии в Куинсе в Нью-Йорке, что и он сам. Как бы там ни было, Стэн гордился тем, что оказался в числе этих знаменитостей. В официальной военной методичке должностные обязанности сценариста описывались следующим образом: «Написание сценариев и текстов для театральных, радио- и кинопостановок с целью развлечения или обучения военного состава, а также с целью пиара… Гражданский опыт по написанию и адаптации текстов или сценариев для сценических, радио- и кинопостановок обязателен». С точки зрения этих критериев казалось странным, что Стэна выбрали именно на эту позицию. Работа с комиксами не фигурировала в списке обязательного опыта на «гражданке». Более того, сложно сказать, как часто Стэн писал полноценные сценарии своих комиксов, в отличие от набросков сюжета и диалогов. Складывается ощущение, что Стэн, возможно, чувствовал себя слегка не на своем месте. Позже он писал: «Может существовать лишь одно объяснение тому, почему я попал в эту группу избранных. Должно быть, руководство почувствовало, что в группе им нужен один совершенно неизвестный человек. Наверное, даже в те времена существовала своя политкорректность». (Правда, такое заявление может объясняться наигранной скромностью, которой Стэн часто грешил.)

Документов, которые могли бы помочь разобраться, чем именно Стэн занимался на военной службе, крайне мало. Несмотря на то что невозможно документально подтвердить большинство заслуг на этом поприще, которые он позднее себе приписывал, большинство его объяснений кажутся вполне правдоподобными. Стэн служил в Дьюкском университете и в форте Бенджамина Харрисона в Индиане, где работал над целым рядом продуктов. По словам Стэна, он начал свою службу с написания сценариев учебных фильмов с такими захватывающими названиями, как «Правила использования в боевых условиях винтовки М-10» и «Как организовать и поддерживать порядок в личном боксе рядового для хранения вещей». Часто Стэн рассказывал историю наподобие той, как в детстве он участвовал в литературном конкурсе Herald Tribune, и показывающую, каким суперквалифицированным специалистом он являлся. Вот как эта история звучала в наброске к его автобиографии: «Мой командир просил меня писать медленнее – я писал слишком быстро, от чего остальные выглядели на моем фоне очень кисло». Стэн заявлял, что написал следующую строевую песню для армейского департамента финансовой службы:

 
Off we go, into our office yonder
At our desks, morning till night
Far away from any battle’s thunder
We pay off the fellas who fight
Clerks alert, guarding our books from blunder
Payroll forms clutter the floor
We write, compute, sit tight, don’t shoot
Nothing can stop the Fiscal D’rector!
 

 
Вперед, расходимся по нашим кабинетам,
Чтобы корпеть там с утра до вечера
Вдали от грома битвы.
Мы платим жалованье тем, кто сражается,
Клерк, будь начеку, охраняй наши гроссбухи от ошибок!
Платежные ведомости лежат на полу,
Мы пишем, считаем, сидим тихо, не стреляем —
Ничто не остановит финансового директора!
 

По словам Стэна, марш пользовался таким успехом, что ему поручили переработать и сделать руководства по расчету жалованья более простыми и понятными для чтения, после чего он «разбавил» текст коротким комиксами про персонажа по имени «Фредди из департамента финслужбы». Впрочем, как утверждал Стэн, больше всего удовольствия он получил от создания плаката, предупреждающего находящихся в увольнительной за границей солдат об опасностях венерических заболеваний. Стэн утверждал, что на плакате был слегка в комиксной манере изображен браво марширующий и с улыбкой показывающий на себя пальцем солдат, произносящий: «Венерические заболевания? Это не про меня!» Как утверждал Стэн, он настолько рвался служить своей стране и устал от скуки, что просил, чтобы его сделали офицером и отправили на передовую. Однако, опять же по словам Стэна, его начальство ответило: «Если ты станешь офицером, мы тебя потеряем. Тебя отправят за границу. И у нас не хватает кадров, для того чтобы писать учебные пособия и сценарии обучающих фильмов». Возможно, это правда, а может, и нет. Как бы там ни было, Стэн часто рассказывал эту историю для самоутверждения.

Работа в отделении сценаристов не была особо обременительной, к тому же Стэн никогда не находился далеко от городов, поэтому даже в военное время продолжал наслаждаться многими прелестями гражданской жизни. Он купил свою первую машину – подержанный Plymouth 1936 года, а затем четырехдверный Buick Phaeton. Это стало началом страсти всей его жизни – друзья часто отмечали, что Стэн обожал автомобили. И раз уж мы заговорили о страсти, то нужно отметить, что Стэн делал успехи на любовном фронте и даже получил репутацию ловеласа. Он рассказывал об отношениях с состоятельной женщиной из Индианаполиса, которые «так и не стали настоящим любовным романом». Он также увлекался военнослужащей, работавшей в прачечной, но «у нее была одна ужасная привычка, которую я просто терпеть не мог. Каждый раз, когда ей что-то не нравилось, что случалось довольно часто, она восклицала: “Дрянь!” Я просто представить себе не мог, что проживу всю жизнь с девушкой, которая постоянно будет приговаривать: “Дрянь!”».

Но самой важной – и самой загадочной – была без пяти минут невеста Стэна, женщина, о которой нам известно лишь ее необычное имя Кийе. Стэн вскользь упоминает о ней в наброске своей автобиографии («Встретил Кийе – чуть не женился») и в одном интервью, в котором говорил о девушке, «с которой все было очень серьезно, и мне казалось, что мы поженимся, когда я вернусь из армии». Но тут у Стэна, которому тогда было двадцать с хвостиком лет, возникли трудности: «Я узнал, что ей всего шестнадцать. Мне казалось, что это будет нечестно по отношению к ней, потому мы расстались». Хотя Кийе, возможно, и была в военное время самой подходящей парой для Стэна, самой интересной особой, с которой он тогда встретился, была Патриция Хайсмит – будущий автор романов «Цена соли» и «Талантливый Мистер Рипли». В то время Патриция писала комиксы для Timely. Фаго организовал им со Стэном потенциально романтическую встречу. Хайсмит была известна своей суровостью, а также тем, что любила других женщин. К сожалению для грядущих поколений, Стэн не помнил – или, по крайней мере, не раскрыл – подробностей их встречи. Фаго утверждал, что встреча не переросла в настоящее свидание из-за того, что «Стэна Ли интересовал исключительно Стэн Ли».

В свое нерабочее время Стэн умудрялся продолжать писать комиксы для Timely, а фраза «рядовой Стэн Ли, внештатный редактор» периодически появлялась в списке людей, работавших над номером. Это были легкомысленные рассказы про мультяшных персонажей и патриотических героев (в качестве продолжения своей непосредственной работы он даже написал как минимум один рассказ, призывающий читателей покупать военные облигации). Иногда он писал юмористические рассказы не для комиксов, а для более уважаемых журналов. Стэн часто рассказывал историю о том, как его чуть не отдали под трибунал за то, что он проник в комнату, в которой хранили почту, для того чтобы получить от Фаго срочное задание. Сложно сказать, было ли все именно так, как он рассказывал, но эта история вполне вписывается в имидж склонного к проказам трудоголика, который создавал себе Стэн.

К тому времени, когда 29 сентября 1945 года Стэна с почестями отправили в запас, на креативном фронте он успел добиться очень многого. Позже Стэн утверждал, что война не оставила на нем никакого отпечатка. «Я просто стал на три года старше, – говорил Стэн в одном из интервью. – Я служил, делал то, что от меня хотели, вернулся домой и стал искать себе жену». Однако это слишком упрощенная трактовка событий. Стэн часто говорил, что восхищается рекламщиками и хотел бы так же, как и они, уметь продавать продукцию брендов, на которые работали, и продавать собственный личный бренд (а два эти бренда часто являлись одним и тем же). Но он никогда не работал ни в одном из рекламных агентств на Мэдисон-авеню. Стэн занимался рекламой для правительства США – и за это время он научился риторике. Вернувшись в свой родной Нью-Йорк, Стэн Ли имел все необходимое для того, чтобы добиться успеха в искусстве и литературе. Однако, как и многих демобилизовавшихся из армии и возвращающихся к мирной жизни представителей Величайшего поколения, его ждали разбитые надежды и неудовлетворенные амбиции.