Юрий Иванович
Война с кентаврами

Глава пятая
Опорная станция

Но судьба закинула беглецов опять не туда, куда Дмитрий планировал. Причем он с первого момента понял, где они оказались. Место было знакомое и по многим причинам памятное, но в то же время сильно изменившееся после первого посещения. И все это располагалось в межмирском пространстве.

Тропинка из красных камней так и уходила за спиной куда-то вниз, осколок скалы со странными надписями так и возвышался чуть впереди, но теперь вдобавок в пространстве вокруг виднелись жутко хаотичные нагромождения из неких кубов, полусфер, пирамид и прочих геометрических фигур. Создавалось такое впечатление, что они тоже из серого бетона и являются футуристическим комплексом зданий. Окон не наблюдалось, зато сразу несколько закрытых дверей выделялось в самых неожиданных местах.

С первого момента Светозаров пытался лихорадочно сообразить: почему и как они здесь оказались, почему здесь произошли такие кардинальные изменения и соответствуют ли действительности те смелые предположения, которые он имел по поводу этого уникального места в межмирском пространстве?

Еще повезло в том, что ушлый Крафа был доставлен следом с опозданием в несколько секунд, да так и возник в горизонтальном положении у ног Дмитрия. Пока узурпатор встал, пока с недоверием протер глаза и расставил руки, одновременно присев, Дмитрий уже успел прикрыть лицо маской холодной невозмутимости, а отблески ауры наглухо спрятать за магической завесой. Поэтому обращенные к нему с восторгом глаза Крафы никакой растерянности или недоумения не заметили.

А вот сам Гегемон свою ауру не прикрывал, и она полностью соответствовала его словам:

– Вот это сюрприз! Вот это доверие! Ай да союзник у меня! Ай да молодец! О-хо-хо-хо! – Первым делом он принялся обходить обломок скалы, вчитываясь в надписи. – И ведь ни словом не проговорился, что обладает Опорной Станцией! Хотя нет, ты же навроде что-то такое намекал… Точно! Сам вроде как расспрашивал, но что-то при этом недоговаривал. Надо же! Поверить не могу, что сподобился собственными глазами увидеть!..

А замерший на месте Светозаров пытался тупо сообразить: неужели его временный союзник не видит надпись, которая в режиме «бегущей строки» постоянно вращается в верхней части торчащей посреди всего этого скалы? Потому что не увидеть яркие светящиеся буквы было невозможно. А те гласили:

«Начата перенастройка на параметры нового оператора контроля. В связи с этим любое перемещение как внутри Опорной Станции, так и вне ее будет блокировано на два часа. Также следует предупредить гостя о нежелательности попыток пересечения пятиметровой зоны вокруг центрального осевого камня».

Затем короткая пауза, и надпись пошла по кругу вновь:

«Начата перенастройка…»

Только теперь время было указано: один час пятьдесят девять минут.

А Крафа тем временем тараторил о великих свершениях, которые отныне однозначно станут по плечу ему и его молодому союзнику. Если он и заметил надпись, то сохранял полную невозмутимость по этому поводу. Наоборот, вверх он даже не посматривал. Зато частенько припадал к самому камню, порой довольно громко читая несуразные на вид надписи и комментируя их:

– «Брызнет сталь – обратись дымом». Знакомо выражение, знакомо! Это ведь совет при атаке расплавленным железом делать свою плоть и все, что на ней, проходимой для любого жесткого предмета. Да увы! Умение так охранялось нашими предками и содержалось в таком секрете, что было в конце концов утеряно навсегда. Э-э-э… «Потеряешь зрение – доверься детям». О! Ну, это даже я умею. Если вдруг без глаз останусь, то следует попросту полежать на площадке или на полу, где играют малыши. Чем младше – тем быстрей восстановится зрение. А ты так умеешь?

Граф Дин ушел от прямого ответа:

– Стараюсь глаза беречь в первую очередь…

И пришел к выводу, что надпись светится для него и гость ее не видит. А это значит, что перенастройка станции ведется именно на него, на Светозарова. Попавший сюда случайно узурпатор нисколько не притворяется, и это явно не его территория.

«Вероятно, мое первое посещение станции осталось в ее регистративной памяти, вместе с моими данными. А вторично попадающий сюда Торговец переходит на должность «оператора контроля» чисто автоматически. Ну, где-то так, по первому размышлению… А проверить такой вывод частично можно сразу…»

Он двинулся к футуристическим постройкам, которые почти полностью окружали площадку со скалой. Пересек приблизительную пятиметровую отметку и тут же на ближайшей двери возникла надпись:

«Доступ закрыт до полного завершения перенастройки!»

Сзади послышался голос приближавшегося Крафы:

– Ладно уж, давай, показывай свое хозяйство! Жуть, как интересно!

Дмитрий резко развернулся на месте и предупреждающе поднял руку:

– Стой! Дальше тебе нельзя!

– Э-э-э?.. – Гость так и замер на месте, но в его ауре и тоне сразу появилась обида: – А почему?

– Не от меня зависит. Сама станция тебя опознала как чужака с неблаговидными намерениями, поэтому системы безопасности тебя не выпустят из пятиметрового радиуса вокруг скалы.

– Вот вы как? Ха! И это называется гостеприимством? Я тебе доверился, поверил твоем слову, а ты меня даже на порог не пускаешь?

– Я ведь уже сказал, не от меня зависит.

– Зачем тогда сюда доставил? Просто похвастаться?

Граф вернулся в пятиметровый круг и присел на вполне удобный выступ, внизу скалы. И только потом сообразил, что надо ответить:

– Доставил я тебя сюда по важной причине: надо серьезно поговорить. Раз уж ты в союзники напросился, то хотелось бы выяснить несколько основополагающих моментов. А здесь… по-моему, самое удобно для этого место. Присаживайся!

«Нельзя, чтобы он догадался о моей неспособности контролировать время нашего здесь пребывания, – подумал он. – Пусть лучше считает меня желчным и способным на мелкие пакости…»

– Во-первых, у нас нет времени для особо долгих разговоров… – начал Крафа.

– Не надо рассказывать сказки! – оборвал его со смешком молодой коллега. – Заведи я тебя внутрь станции, ты бы оттуда сутки не вылез!

– Ну… может, и так… Но ты ведь не заводишь! А значит, во-вторых, мне такая постановка вопросов не нравится. Следовательно, я могу сам отсюда отправиться по своим делам. Решу срочные вопросы и вернусь сюда для встречи с тобой часика, скажем так, через три. Устраивает?

– Нет. Говорим сейчас.

– Ха! – ехидно улыбнулся Гегемон. – Разве кто-то сможет меня удержать?

– Сомневаешься? – последовала не менее ехидная улыбка в ответ. – Попробуй спрыгни!

Ну, гость и попробовал. Вначале тщательно все вокруг осмотрел, как бы давая понять: «Я сюда теперь и сам в любое время наведаюсь! И никто мне в этом деле не указ». А потом с презрительной улыбкой сделал шаг. И… второй шаг, уже как бы по инерции. Немного постоял, подумал, сделал два шага в разные стороны. Толку – никакого. Даже легкого громыхания не раздалось и ни искорки не проскочило.

Естественно, Трибун сразу заподозрил своего союзника в обмане. Дескать, заставляет меня торчать тут в пятиметровой зоне, а вот за ней-то меня уже никто не сдержит. Ну и двинулся, так сказать, «на выход с вещами». Хорошо, что возле невидимой черты приостановился, обезопасил себя щитом и аккуратно стал выставлять руку перед собой.

А там, наверное, кто-то невидимый устроил злобную шутку: подставил большой молот, а когда над тем завис средний палец человека, долбанул сверху молотком поменьше. И опять Живой Ужас, будь он здесь, позавидовал бы раздавшемуся воплю. Крафа прыгал по площадке, как бабуин, и лелеял в коконе регенерации свой раздробленный ударом палец. Потом крики перешли в злобные ругательства, но и те все-таки сменились желчными обвинениями в адрес скромно восседающего на камешке хозяина станции.

А тот, когда образовалась первая пауза, только и пожал плечами:

– Претензии не ко мне! Система безопасности мне не подчиняется. И я тебя от всей души, ничего не скрывая, предупреждал.

– Как же, как же! А почему не предупредил, что мне палец уничтожить хотят?

– А система выбора наказания нарушителю мне тоже неизвестна. Но ты радуйся, что тебя целиком не испепелило. Сам ведь знаешь, какие тут силы вращаются.

– Знаю, знаю… – проворчал Крафа, рассматривая уже восстановившийся палец. – Ничего я не знаю! Да и откуда мне знать? Я что, этими станциями торгую?! Первый раз попал и чуть без руки не остался! – Он раздраженно уселся на второй выступ и заставил себя говорить сугубо деловым, без лишних эмоций тоном: – Поговорить так поговорить! Тогда сразу высказывай свои предложения по поводу войны с плагри. Чем ты мне можешь помочь в уничтожении этих жутких тварей?

Светозарову, конечно же, хотелось говорить совсем об ином, но двух часов, по идее, должно хватить для всего. Поэтому он миролюбиво спросил, начиная переговоры:

– А надо помогать?

Глава шестая
Переговоры

Крафа так и дернулся всем телом:

– И ты еще спрашиваешь?! Сам ведь видел, как таких тварей трудно уничтожить. А если они еще и большой бандой заявятся? Да я ума не приложу, что делать, если они целым десятком в Янтарный припрутся. Только и останется, что ядерные бомбы на них сбрасывать. А те еще отыскать надо. Ну и о последствиях такой бомбардировки даже думать не хочется… Так что нам следует продумать, как и чем бороться с ожидаемой агрессией.

Граф Дин постарался быть последовательным:

– Изначально: ты можешь перекрыть проход на Янтарный, что на площади города Эрегарт?

– Нет. Это нечто древнее, от меня не зависящее. Как и прочие запреты прыжка со всех иных участков Трабиянта.

– А вот скрывать от союзника ничего нельзя! – Дмитрий сменил тон на барский, пафосный. – Как же ты, голубчик, по столицам да университетам шастаешь? Да еще и лучших учеников за собой в путешествия увозишь?

Некоторое время Гегемон смотрел на собеседника хмурясь, исподлобья. Видимо, сомневался, стоит ли раскрывать некие особенные тайны. Потом решился:

– Могу и поделиться одним секретом, все равно ты им не сможешь воспользоваться. Возле самого священного колокола Клоц есть некое место, в которое могу попасть только я. А уже из него могу прыгать по всей планете. Через него и возвращаюсь в иные миры. Плюс ко всему есть специальный метод прыжка, о котором знаю только я и могу пользоваться только со своей силой. Слабаки так не потянут… Ну а по поводу Эрегарта напомню еще раз: там я бессилен. Умел бы, закрыл бы наглухо пробой в пространстве, которым пользуется телепорт от плагри. Но не получается, что я только ни пробовал. К тому же тот первый, развоплощенный монстр-кентавр содержал в памяти информацию о полной секретности своих перемещений от остальных соплеменников. Поэтому я решил, что никто про канал больше не знает, никто больше не нагрянет, и приказал эвакуировать город чисто в профилактических целях.

– Понятно… А что, если сейчас, немедленно, прыгнуть в мир плагри и там нанести ядерный удар? Вдруг удастся уничтожить оставшийся там телепорт и тем самым сбить все настройки?

Трибун скорбно кивнул:

– Отличная идея, и очень жалею, что давно этого не сделал. Мог бы и успеть… Но сейчас, когда оттуда пришли сразу два монстра, наверняка уже поздно прятать концы в воду.

– И все равно, почему бы не сместить войну на территорию этих уродов? Уж там точно нам ничего жалеть не придется. Уничтожение мира людоедов – это благо, превышающее и покрывающее все минусы такой бомбардировки.

Союзник возражений не имел, но опасался ловушки. Раз кентавры настолько разумны и сообразительны, что пользуются проходами в иные миры и даже умеют настраивать свои телепорты на четкое возвращение тел по заданной программе, то они могли и подстраховаться, прикрывая свой мир от справедливого возмездия за людоедство.

Но на эти опасения граф Дин ответил со всей широтой своей души:

– Если сам опасаешься, отправимся туда с бомбами вдвоем. Так согласен?

Крафа кивнул, и Дмитрий продолжил:

– Но почему бы нам не привлечь в союз более сильного соратника? Я имею в виду Водоформа.

Крафа скривился с сомнением:

– Пусть его пришлось бы использовать и не против плагри, но о таком союзнике я мечтаю с момента нашего последнего расставания с тобой. Ситиньялло при желании мог бы не просто уничтожить кровожадных монстров, а сотворить с ними такую же трансформацию, как некие силы мира без правительств сотворили с Сельестром Чари. Ну… это тот урод-путешественник, которого я развоплотил…

– Помню.

– То есть заставил бы кентавров жрать только свежую травку и сено. Так что я сразу подумал о нем как о самом желанном союзнике. В связи с чем недавно предпринял вылазку в мир Огненной Патоки и попытался наладить мосты дружбы.

– Вон ты как, везде успеваешь! – вырвалось у графа.

– А как ты думал! Огромную партию синтезированного белка я для Водоформа забросил, а уже к самому горному массиву наладил автоматическую доставку своего подарка. Причем отправил голосовые послания, в которых скрупулезно указал: от кого подарок и с какими определенными дружескими пожеланиями он доставлен. Сразу-то ожидать просветления разума у Ситиньялло Подрикарчера не стоит, одна поставка ему вряд ли поможет. Но вторую доставку я устроить пока еще не успел. Как и узнать реакцию больного Врубу на свой подарок.

– Тут и я могу помочь, знаю, где взять гигантские горы белка, – внес и свою лепту союзник. – Главное, чтобы Водоформ осознал высшую меру справедливости и не превратился в урода, подобного плагри или иным… хм… узурпаторам миров.

– А на меня чего при этом косишься? – рассмеялся Крафа. – Хочешь меня обидеть? И в отместку не получить свою любимую супругу?

– Я так и знал! – мгновенно вскипел граф и стал вынимать плазмер из кобуры.

– Да что за человек такой?! – воскликнул Гегемон, хлопая себя ладонями по ляжкам. – Ни шуток не понимаешь, ни темы разговора не придерживаешься! И напоминаю: если ты меня убьешь, то уж точно никогда своих родных не увидишь. Уж от постороннего, а тем более случайного визита я свой мир прекрасно оградил. Ну вот… Значит, продолжаем переговоры, и в пункт номер два, после создания запаса ядерных бомб, заносим пункт подкормки неуправляемого Вашшарга, как они себя сами называют. Кстати, у меня все-таки теплится надежда, что найденный нами стальной советник сумеет зарядиться и донести до своего воспитанника правила хорошего тона.

Дмитрий убрал ладонь с рукоятки плазмера и кивнул:

– Хорошо бы… Но ты вовремя напомнил про тот самый мир без правительств. У него ведь и название есть, вполне символическое: Альтруистов. Так почему бы у них не попросить помощи в обуздании плагри?

– Я туда – ни ногой! – категорически заявил Трибун. – Они меня тут же превратят в овощ, ибо стремление к власти и даже к руководству для них неприемлемо. А ты, если желаешь, можешь прыгнуть к ним за помощью, хоть немедленно. Координаты у тебя имеются.

Светозаров и думать долго на эту тему не стал. Самому соваться в такое место было чревато. Там вначале делали частичную лоботомию, подчищали сознание и вводили насильно новые стереотипы и нормы поведения. И только потом могли спросить: «Чего надо?» Грехов за собой землянин не чувствовал, но в любом случае не желал лишиться даже части своих воспоминаний. Да и мало ли какие в мире Альтруистов понятия о морали? Вдруг у них там невинные развлечения с законной супругой в кровати считают поводом для немедленной казни?

Так что лучше не соваться в воду, не зная броду!

– А вот как бы к ним какое сообщение забросить? – сказал он. – И ответ получить.

– Еще раз повторяю, ты сам и пробуй.

Дмитрий припомнил, как колдун Купидон Азаров отправлял в Свинг Реальностей невинных подростков. Но озвучивать свое не совсем корректное предложение не стал. Острой надобности не было, чтобы выискивать добровольца для такого рискового дела. Только и предложил:

– Разве что можно появиться на орбите вокруг планеты и толкнуть на поверхность капсулу с посланием…

– Угу! А обратное письмо как получишь? Да и вообще сомневаюсь, чтобы альтруисты бросили свой устоявшийся мир и ринулись уничтожать каких-то там кентавров с примесью драконов. Они и пойманного в плен людоеда не испугались, а посадили в клетку, куда бесстрашно заходили дети. И о чем это говорит? Вот именно: что хотят, то и воротят! Не удивлюсь, что там проживают решившие изменить свою внешность Водоформы.

Светозаров крякнул:

– Да! Это мы уже заговариваться начали!.. Давай-ка лучше вернемся к обсуждению вопросов и условий, связанных с нашими близкими. Мою жену… – словно подсчитывая что-то в уме, он глянул на верхушку скалы, где продолжала высвечиваться бегущая строка, – ты мне вернешь через час и двадцать пять минут. Иначе ни о каком союзе не может быть и речи!

Крафа погрустнел:

– Жаль! Я обещал Александре, что ты сам за ней заскочишь и заодно удостоверишься в моем вполне благочинном образе жизни…

– Это не обсуждается!

– Ну ладно, отдам я твою ненаглядную. Пусть сама о моем столичном мире рассказывает.

– И мою мать возвращаешь вместе с Сашей!

– Так вообще неинтересно! Я мечтал вам встречу организовать, сюрприз. Целое представление уже приготовил, – вполне искренне расстроился узурпатор сорока шести миров. – Неужели ты хочешь сорвать все подготовительные мероприятия?

– Да плевать я на них хотел! – опять стал заводиться Светозаров. – Я мать больше двадцати лет не видел, а ты мне собираешься какие-то представления устраивать?!

– Ладно, ладно! И ее тебе верну, хотя сразу, одновременно с графиней, не получится. Да, да, при всем желании! Не надо на меня так угрожающе пялиться! Не в моей власти некоторые деяния, точно так же как и эта Опорная Станция тебе не во всем подчиняется. Твои женщины хоть и недалеко друг от друга, но уж в слишком разных вселенных и при разных обстоятельствах пребывают.

– Да что ж ты за пиявка такая?! Все выкрутиться пытаешься и солгать! – В сердцах Дмитрий даже на ноги вскочил. – А отца ты мне когда вернешь?!

Вся мимика Гегемона показала, что он ошарашен. Как говорится, «завис». Да и связность речи утратилась:

– А-а-а…. э-э-э… а кто твой отец?

Теперь уже растерялся его собеседник:

– Кто, кто… Мой отец! И только не надо тут из себя строить наивного недоумка!

– Мм?.. Но твоя мать вроде утверждала, что ее муж погиб! Практически у нее на глазах. И было это лет восемь назад. С чего ты взял, что он жив и его местонахождение мне известно?

«Что-то здесь не так! – подумал Дмитрий. – Зов крови мне дал понять ясно и давно, что моя мать жива. И узнал я об этом еще до подтверждения данного факта Крафой. А значит, и мое восприятие отца – вполне верное и явственное. Если мое новое умение не ошибается в определении иных моих родственников по крови, то и в остальных случаях ошибки быть не должно. Или все-таки бывает? В любом случае надо вначале поговорить с Александрой, потом с матерью…»

Представив себе этот момент, он чуть не поперхнулся резким вдохом. Настолько нереальной, но в то же время желанной ему показалась предстоящая встреча. В ее преддверии даже нападать на узурпатора и похитителя людей расхотелось. Хотя некоторые моменты следовало уточнить немедленно. Если эта пиявка, конечно, не соврет!..

– Есть у меня такие сведения, есть, – начал он. – Но давай уточним: ведь моя мать попала в твой мир или в одну из твоих ловушек вместе с моим отцом?

Крафа в недоумении пожал плечами, а потом решительно выдохнул:

– Давай разбираться! В моей практике подобных ошибок уже давно не случалось, но мало ли что… Вдруг нечто и перепуталось, из того, что я помню. Начнем с имени: твоя мать Анастасия Ивановна Светозарова. По ее словам, уроженка города со странным названием Комсомольск-на-Амуре. Так? Отлично! Она еще, помимо тебя, упоминала о потерянной младшей дочери Елене. Ага! И такая есть. Значит, с ней все сходится. Ну а мужа, который погиб (я-то справки не наводил, информация из иных уст), звали Вальтер Гирник. Как по отчеству – не ведаю, но в том мире он имел титул барона…

Дмитрий выдохнул с некоторым облегчением: в случае чьей-то гибели речь совсем не шла о его отце. Правда, напрягало расхождение в общей картине. То ли мать скрывала настоящее имя отца, то ли вообще ни разу о нем не заикнулась. Хотя тут же пришла мысль, что родителей раскидало во время первого, совсем неконтролируемого прыжка по разным мирам. И вполне возможно, что матери пришлось вообще находиться в жутко стесненных условиях, в чужой стране, в незнакомой среде и без всяких средств к существованию. А возможно и самое худшее: оказалась в рабстве, как случилось с Еленой.

Так что сразу вот так кричать во всеуслышание: «Нет! Меня обманули, подменили отца!» – не следовало. Лучше сдержаться и ответить как-то нейтрально:

– Даже не знаю… Отец вообще-то обожал менять имена… – И Дмитрий постарался вернуть разговор в первоначальное русло: – Ну а что сейчас с матерью? И откуда ты вообще о ней узнал?

И уже в который раз за время разговора Гегемон показался несколько растерянным и смятенным:

– Да как тебе сказать?.. Тут все так запутанно получается… – Он, на что-то решившись, вдруг полез во внутренний карман своего пыльного, измазанного охотничьего френча. Достал некий предмет, похожий на квадратную батарейку, и, что-то на нем понажимав, воскликнул: – О! Вот и она! Если узнаешь, последние наши сомнения развеяны!

Повернув устройство к Дмитрию, он открыл взгляду своего собеседника зависшую в пространстве картинку. А вернее, пространственную фотографию, на которой была запечатлена женщина с огромным букетом белых роз.

И Дмитрий, забыв дышать, уставился на такие родные, узнаваемые на любом расстоянии черты матери. Она выглядела очень молодо, около тридцати пяти, всего лишь чуточку старше, чем на памятной фотографии двадцатилетней давности. Молодая. Очаровательная. И дивно прекрасная.

Минут пять висела полная тишина, а потом Трибун деликатно прокашлялся, привлекая к себе внимание, и заговорил:

– Твоя наследственная аура мне сразу показалась знакомой. Но когда мы гостили у Водоформа, у меня почти не было времени сесть и спокойно проанализировать замеченное сходство. Но как только я разместил твою Александру в гостевых покоях, сразу же уточнил, прыгнув куда надо. Вот с тех пор и готовлю сюрприз всему твоему семейству. Саше намекнул, что твоя мать скоро прибудет в гости, а им… в смысле ей, Анастасии, сообщил, что есть возможность познакомиться с молодой женщиной, которая является фактическим членом семейства Светозаровых. Ну и очень мне хочется все устроить красиво и торжественно…

Так и продолжавший стоять граф сделал шаг к рассказчику с таким видом, словно собрался его душить голыми руками. И зашипел:

– Немедленно!.. Рассказывай о матери все!..

Тот лишь головой замотал от раздражения:

– Да мне-то что?! Не хочешь всем устроить праздник – твое дело! Не умеешь сам радоваться сюрпризам и другим не даешь. Вот теперь и слушай! Родственничек!..

От последнего слова, сказанного с невероятным ехидством и подспудным значением, Светозаров даже отпрянул назад на полшага, словно от пощечины. Но тут же сообразил:

– Да это и последнему козлу понятно, что некая родственная кровь в нас всегда отыщется! Ведь ты за сотни лет где только не перебывал, в каких мирах только своим зверством не отметился.

После такого обвинения узурпатор сорока шести миров неожиданно… рассмеялся:

– Нет!.. Ты неисправим! Ха-ха! Надо же так упираться в стереотипы! Ой! Не могу! – Но смеялся недолго. – А ведь мы с тобой теперь и в самом деле родственники. Причем гораздо более близкие, чем можно было бы считать по генеалогическим древам тысячелетней давности. Вот, посмотри!

И зависшее изображение Анастасии Светозаровой сменилось иным, где она в более простом платье держала на руках карапуза месяцев десяти на вид. Потом появилось следующее, тоже с карапузом на вытянутых руках.

Дмитрий пялился на изображение матери и чувствовал, что начинает скатываться в пропасть самого гигантского в своей жизни разочарования. Ему вдруг подумалось, представилось, привиделось самое страшное: что данный ребенок, который явно находится на руках у своей матери, принадлежит…

Хорошо, что Гегемон переключил свой виртуальный проектор на показ следующего изображения. На нем мать, так и держа ребенка на руках, уже сама вольготно расположилась на коленях у незнакомого мужчины. И, судя по тому, как его руки властно, без всякого стеснения прижимали женщину, это и был отец забавного карапуза.

«Ну пусть хоть он! – сразу отлегло от сердца. – Лишь бы не этот!..»

Но «этот» гнусным и мерзким голосом продолжал с хихиканьем:

– Ну вот, сюрприза не получится, и ты уже знаешь, что у тебя есть маленький братик. Он тебе нравится? Понятно… ха-ха! Это всегда так происходит в семьях, когда старший сын вдруг узнает, что он не единственный наследник родительских сокровищ, недвижимости и прочего достояния.

– А-а-а… что?..

– Что между нами родственного? Твой брат является моим внуком. Потому что этот мужчина – мой сын! – Тяжело вздохнув, Крафа совершенно серьезно спросил: – Ну и как тебе такие вот зигзаги пространства?

Не дождавшись ответа, он продолжил показ трехмерных изображений. Через раз комментируя запечатленные события, где мать Дмитрия, улыбающаяся и счастливая, занимала, как правило, центральное место в экспозиции:

– Вот здесь малышу пять месяцев… А здесь – три… А тут Анастасия еще во время беременности, пикник в лесу… Здесь они с Гривином… Гривин Эзенберро – это мой сын, в путешествии… Вот еще более ранний снимок: они же, на смотровой площадке самой великой вершины… Здесь возле самого гигантского водопада… Ну а эти вот: со свадебной церемонии…

Как граф Дин Свирепый Шахматный ни был расстроен и как ни досадовал в душе, но и у него глаза широко открылись, когда он с некоторым трудом узнал мать в немыслимом по роскоши подвенечном платье и умопомрачительной по красоте короне. Стоящий рядом с ней, в не менее ценной короне, Гривин Эзенберро смотрелся скромным почтовым служащим, на которого по ошибке надели мундир какого-то принца. А вот его супруга являла собой средоточие достойного величия, глубинной сексуальной притягательности и горячей обворожительности. Подлинность изображений не вызывала сомнений. Все естественно, без всякой ретуши или фотошопа, все с трепетным и откровенным любованием.

Смена изображений ускорилась, показывая лучше, чем на всяком видео, весь день свадьбы, от начала до конца. Как сказал довольный дед, в памяти виртуального проектора было около трех тысяч фотографий только со свадьбы.

– Вот сейчас сижу и опасаюсь только одного, – начал Крафа. – Не плазмера там какого-то и не гнева Александры, которая недоумевает, куда делся я и почему нет обещанной доставки супруга. Гораздо хуже дело обстоит с невесткой. Я ведь ей пообещал, что будет сюрприз, а его нет… увы! Так что при следующей встрече с Анастасией у меня будут крупные неприятности. А она так в последнее время здорово отрепетировала свой взгляд «Недовольство», что об него и порезаться можно. Но если кто удостаивается ее взглядов «Презрение» или «Ненависть», тому ничего больше не остается, как сразу на себя руки наложить. И что интересно, этот подкаблучник Гривин и пальцем не пошевелит, чтобы за отца вступиться. Или хотя бы посоветовать осмелился, мол, выслушай вначале оправдания отца… Одна надежда на тебя, Дин, когда вытолкну твою тушку пред ее ясны очи…

Тут вновь Дмитрий обрел дар речи:

– А этот… твой Гривин…. Он кто?

– По короне не видно?

– Король?

– Ха! Будут еще мои сыновья всякими королевствами заниматься! – оскорбился Крафа от всей души. – Бери выше: император! – И тут же его голос стал ревнивым и подозрительным: – Или он тебе кажется недостойным этого высокого титула?

– Да нет вроде… Солидный мужик… не уродливый… – Заметив сдвинутые гневно брови союзника, Светозаров резко сменил тон с растерянного на озлобленный: – …Как его папаша! И выглядит довольно честным на вид и открытым. А значит, наверняка не знает обо всех папочкиных злодействах и кровавых преступлениях! Но когда узнает – удавит собственными руками!

Гегемон невесело усмехнулся:

– Ну вот, если бы и были какие сомнения в вашем родстве с Анастасией, сейчас последние развеялись. Ты весь в нее! Так только она умеет запинать морально человека, не давая оправдаться. – И резко сменил тему разговора: – Возвращаясь к плагри… Где мы возьмем ядерные бомбы? В своих мирах я их не держу и производство категорически запрещаю…

– И правильно делаешь! А где взять, не проблема! – заверил Светозаров чисто по инерции, вспоминая о родной Земле и об одном государстве на ней, которое решило присвоить себе функции всемирного полицейского. – Надо будет лишь внимательно прочитать инструкции, а то как бы бомбы у нас в карманах не разорвались.

Он осмотрел с ног до головы пыльного, устало восседающего на камне Трибуна Решающего, и мысленно воскликнул:

«Твою папуаса гирлянду! И это вот существо считается моим родственником?!»

Действительность и в самом деле поражала своей непредсказуемостью и разнообразием.