Юлия Давыдова
Заклинание
Прозрачные стены
Там сейчас ночь. Я чувствовал это очень отчётливо. Краски и свет совсем другие. В небе фиолетовый смешивался с чёрным, желтел и опять темнел, наполняясь грязно-розовым, и вот снова фиолетовый. А в сумраке моего мира было видно, как в стволах деревьев течёт сияющий сок их жизни. Так же росла трава, освещая собой землю, несла мерцающие воды река, и ходили люди.
Но сейчас люди были далеко. Я сидел на вершине холма прямо под телевышкой. У подножия ютилось множество домиков. Электрический свет почти не разгонял темноту сумеречного мира, поэтому казалось, что слепые глазницы окон затянуты серо-фиолетовой дымкой.
Ветер закружился над моей головой и по спирали опустился рядом.
– Где был? – усмехнулся я.
– Купался.
Ветер стряхнул с себя капли речной воды. Выглядел как полупрозрачный туман, уплотнившийся в размытую человеческую фигуру. Угадывались черты лица. Но они исчезали и появлялись, менялись. Даже здесь он не мог обрести окончательную форму. Ветер – волна энергии, бесформенная и сильная, свободно струящаяся между миром живых и мёртвых.
Он расположился вокруг меня и созерцательно уставился вниз. В нескольких местах сияли яркие точки. Могила, а точнее моя могила, отмеченная чистейшим белым светом, наша деревенская церковь, окружённая тёплыми золотыми кругами, и ещё один сияющий огонёк в домиках у подножия, рассеянного голубого цвета с искрами серебра.
Ветер разлёгся на пространстве, вытянув ноги и закинув руки за голову, и покачался в воздухе, будто в невидимом гамаке:
– Ну что, пойдём?
– Пойдём.
Наверное, у меня получилось слишком мрачно.
– Что ты, Виктор, опять отчаялся? – посочувствовал ветер. – Арим сказал надо держаться.
– Уточнил бы за что, – хмыкнул я.
Прозрачная человеческая фигура повернулась на бок лицом ко мне. Проявились черты, будто нарисованные на полиэтилене. Уголки губ потянулись верх. Ветер улыбался.
Вот кто никогда ни о чём не тревожится. Люди всю жизнь говорят о свободе, понятия не имея, что это, стараются найти определение этого состояния, хотя стоит взглянуть на ветер и вот она – самое простое и гениальное её воплощение. Не иметь тела, и при этом обладать чудовищной силой – ломать и вырывать деревья с корнем, не иметь дома и спать, свернувшись в невесомых листьях среди ветвей, направлять птицу в полете, гнать по воде рябь. Но самое главное – скольжение, то, чего делать не может никто, кроме ветра. Даже ангелам, при всей их силе трудно выходить из сумрачной тени мира в свободный слой света – туда, где сияет наше солнце и обитают живые люди. А ветру открыты все миры, самые светлые и тёмные.
Мы где-то посередине между вечной ночью и светом – основанием и верхушкой пирамиды мироздания. Даже избавившись от телесной оболочки, мы всё равно продолжаем оставаться в средних слоях. И только после сорока дней отбываем в высший свет, либо уходим во тьму, если собранный за всю жизнь груз трагедий и расстройств слишком велик.
Мне повезло. Я всегда был тёмной душой, но два года назад исправился. Не знаю что случилось, только однажды мимо меня прошла девушка по имени Таня. Тоже не ангел, сказал бы я, но с потрясающим умением гасить все мои плохие начинания.
Я вздохнул при мысли о ней. В сумрачной средней тени дыхание было явлением необычным, я словно втягивал в себя часть воздуха, если это был воздух, прямо через грудь. Но не успел я вздохнуть, как вокруг меня потемнело. Конечно, ведь при выдохе вышла моя печаль.
Нельзя так. Мы с Таней связаны. Связь настолько тонкая, что невидима даже здесь, но ощутима потрясающе. Стоит мне расстроиться, как на неё дома нападает такое…
Арим объяснил мне это в первый день. Первый день…
Помню первый миг и первый призрачный вздох уже здесь – в средней тени. Но это произошло в больнице, после тридцати минут в коме, а до этого…
– Виктор, вдохни, твоя последняя вспышка не будет яркой.
За секунды до удара со мной уже говорили. Я видел приближение грузовика, я его ощущал, вибрация двигателя ударила раньше, чем он сам. Водитель Максим повернул голову, в его глазах мелькнуло удивление, потом страх. Он что-то закричал.
– Всё хорошо, Виктор, боль ненадолго…
И удар!
Боль ненадолго, но, боже, как больно. Наверное, в один миг до потери сознания влилась она вся. Всё, что испытывает человек, когда его перемалывает вместе с машиной. Тридцать две секунды ломания костей, разрывания мышц и сухожилий и…
– Боль ушла, Виктор, всё хорошо.
Глаза застилает туман. Я сижу в машине, как и был на заднем сидении. Впереди стонет Максим, свидетель Роман без сознания. Одни размытые очертания, будто смотрю сквозь сильные очки под водой. Кажется, что вокруг сотни прожекторов, всё тонет в ярком свете, даже звуки приглушены, словно не могут пробиться сквозь этот слепящий ком.
– Ром… – тянусь к другу рукой, – Рома…
Что-то светящееся рядом с ним и с Максимом с другой стороны. Оно двигается, перемещается. Ничего не могу понять. Роман мне не отвечает.
– Всё в порядке, Виктор, он жив.
Меня подтолкнули, и я оказался на улице в то же мгновение. Наша покорёженная «Волга» стояла на дороге. Врезавшийся в неё грузовик, проехав метров пятьдесят на тормозах, остановился на обочине.
– Что случилось? – поражённо спросил я.
Мне никто не ответил. Над мостом, который мы только что проехали, вращался гигантский шар. При каждом обороте из него выплёскивалось что-то похожее на смолу, такое же чёрное и вязкое. Источая дым, жижа медленно растекалась в разные стороны.
И я вдруг заметил, что повсюду вокруг движение. Трудно было понять это сразу из-за яркого света, но, наверное, мои глаза привыкали и я различил множество чёрных фигур, со всех сторон стекающихся к шару. В небе вокруг него полыхали вспышки, чертились линии света, стремительно пролетало что-то светящееся, оставляя за собой след реактивных самолётов.
В гладкой поверхности шара внезапно прорезалась трещина и раскрылась, а я увидел за ней коридор. Он был прямо напротив меня – страшный, глубокий и, словно образованный кишащими змеями. Его круглые стены вращались. А там, в самой глубине…
Не знаю что именно я увидел, но с приближением того существа я почувствовал, что всё во мне растекается и я просто перестаю существовать от ужаса. В воздухе нарастала дрожь, а вместе с ней густел и наливался мощью окружающий звук. Рычание, вой, множество голосов и странный звон. Мост и небо над ним сотрясало сражение.
Сквозь слепую дымку перед моими глазами казалось, что тёмные фигуры перемалывают друг друга. В воздух взвивалось белое пламя и чёрные брызги. И над всем этим безумным коктейлем вращался зловещий шар. Но свет всё больше завладевал им, покрывая собой, словно плёнкой.
Мимо промчался Виталий Андреевич – мой тесть, его брат и все мои друзья.
У машины кричали:
– Рома! Виктор!
– Серёга, лезь в окно, ты мелкий!
Я смотрел на них и понимал – они не видят того, что вижу я. Рядом со мной даже не было света, который окружал моих друзей в машине. Я был совершенно один между ними и картиной апокалипсиса с разломом пространства глубиной до самого ада на переднем плане.
Сергей пролез в окно, начал отстёгивать ремни.
– Роман жив! – кричал он. – Жив, чёрт, вытащить не могу!
– Не трогай! Проверь Виктора!
Серёга перелез на заднее сидение, и я глянул туда.
– Тихо, тихо… – только этот настойчивый, очень мягкий и властный в то же время шёпот и помог мне не сойти с ума.
Свет возник позади меня и обнял, нашёптывая спасительные слова. А я смотрел на то, как Сергей трясёт меня на заднем сидении, всего залитого кровью.
– Вик! Да что ж ты!. Ты не можешь! Не сейчас!
Виталий Андреевич тоже просунулся в разбитое окно машины:
– Виктор, сынок, держись!
Я повернулся к шару. Его вращение замедлялось, трещина склеивалась, будто её заливали чем-то жидким и прозрачным. Существо, лезущее из глубин, ударилось о преграду. Звук даже не сравнить с громом. Это был беззвучный удар, одной вибрацией, и в то же время я слышал его – звук чистой, абсолютной ярости.
Шар начал быстро уменьшаться. Казалось, свет просто растворял его, сам постепенно угасая.
И чёрная масса сражающихся стремительно потекла в разные стороны. В мою в том числе. Из пелены света возникла фигура. Я успел увидеть очертания головы с огромными рогами. Загнутые чёрные когти выплыли прямо к моим глазам, хищно нацеливаясь. Но внезапно за спиной этого монстра возник кто-то ещё. Я пока не пришёл в себя после шара, так что распростёртые крылья меня не впечатлили. Атака крылатого существа была свирепой и мощной. От него прямо изошла ударная волна, а рогатый монстр провалился под асфальт, наверное, в преисподнюю.
И все исчезли. Все разом. Небо и видимое пространство моста очистилось. Тишина наконец позволила мне услышать голоса друзей и начать соображать.
Первой осознанной мыслью было мчаться ко второй машине. Ведь там Таня! Я не успел сделать и шага, как увидел её. Она сама неслась к нам, в белом платье, окружённая красивым голубовато-серебристым сиянием. Мария Фёдоровна – её мама успела что-то крикнуть, за ней кинулись подруги, но поймал её Виталий Андреевич буквально за метр до машины.
– Таня, дочка, тебе туда нельзя! – говорил он, отчаянно пытаясь её удержать, а та вырывалась, как загнанная в охотничью яму тигрица.
– Виктор! Вик! – она звала меня и всё пыталась заглянуть в машину.
– Таня, не смотри туда!
Но она всё-таки увидела меня. Застыла, медленно, опуская руки, а потом…
Я никогда не забуду этого крика – чёрную молнию, прожигающую пространство раскалённым сломанным лезвием. От её удара волна чёрного пламени разорвала воздух и огненным покрывалом накрыла Таню.
Потом уже кричал я.
Она горела так страшно, безумно воя от боли. Свет вокруг неё трескался, осыпаясь обожжёнными обломками, и оставалась только мёртвая прогоревшая пустота.
Нас везли в больницу на разных машинах, но я сидел возле Тани. Пытался что-нибудь ей сказать, ещё не осознавая, что никто меня уже не слышит и не видит. Её серебристо-голубое сияние меркло с каждой секундой, словно в него заливалась грязная вода. На белой коже вспыхивали язычки чёрного пламени, прожигали и уходили под неё, а я ничего не мог сделать.
– Это боль, – шептал мой свет позади, – она родилась только что, поэтому такая сильная, такая обжигающая.
– Сделай что-нибудь! – я просил сам не зная кого от отчаяния.
Таня мучилась страшно. Я пытался обнять её, но меня отталкивал свет:
– Не надо, Виктор, ты делаешь хуже, Сафэн справится.
– Кто? Кто справится? Она умирает!
– Нет, страдает, но не умирает.
* * *
Больница. Пространство перед глазами стало немного чётче, когда мы приехали, но краски и цвета ещё больше поблекли. Я мельком взглянул, как санитары скорой вытаскивают из машины меня, и помчался за Таней.
Страшное место. Пока её везли в травматологию, я шарахался из стороны в сторону от чего-то чёрного, стремительно летящего по коридору, растопырив утыканные шипами щупальца. Полы тонули в жидкой грязи, кишащей змеями, правда, то тут, то там вспыхивал неяркий свет.
– Осторожно! – доносилось до меня. – Виктор! Да подожди ты! Арим, останови его! Он же без щита!
– Ещё рано.
– Сейчас его сеть поймает! Глянь вон, летит за нами, голодная, голодная.
Поначалу я вообще не обратил внимания на эти голоса.
– Уворачивайся! – требовал кто-то, и меня отклоняло от курса движения лёгким толчком в бок.
Но краем глаза я видел, как свет позади меня короткими вспышками отгоняет чёрных «осьминогов» и, поджав щупальца, они уползают на потолок.
Таню катили вперёд под шапкой белого сияния. Оно и правда защищало её. Новые молнии вспыхивали, но ударяли в него, впитывались и растворялись.
Мой свет вдруг придержал меня:
– Ты должен пойти со мной.
– Что?! О чём ты?! Оставить её сейчас?! Я не могу!
– Виктор, остановись. Её ангел справится, ты сейчас должен вернуться к себе.
В раскрытые двери операционной как раз завозили меня.
– Не упирайся, – второй голос прямо взвился вокруг, – это важно, последний удар.
Они оба развернули меня, и мы влетели следом за каталкой. Врачи трудились надо мной, тело было опутано трубками.
Бух…
Глухой звук, приятный, но тревожный. Пространство покачнулось.
– Что происходит? – зашептал я.
Бух…
– Это твоё сердце.
Моё сердце, последние удары моего сердца.
– Разряд! Разряд!
Чем больше кричали доктора, тем яснее становилось моё зрение, только совсем и окончательно пропали все краски. Осталось объёмное, прозрачно-серое повторение предметов, такие же стены. А вот люди…
Вот, что значит видеть человека насквозь! Несколько оболочек друг в друге, как матрёшки. Самая первая похожа на просвечивающую серую ткань, а дальше тонкие прозрачные слои, сквозь которые проходит сеть тонких светящихся нитей.
От ступней ног к животу поднимаются большие трубки, по которым мчится свет. Они идут через грудь вдоль позвоночного столба, который, кстати, тоже видно, в голове сливаются воедино и выходят открытыми прямо через затылок.
А я?.
На столе осталась первая внешняя оболочка, пустая, безжизненная. Меня же словно протянуло через прозрачную преграду назад, при этом не сдвинув с места. Я тут, на том же самом клочке пространства, но уже в другом слое тени, уже в среднем. Там, где и положено быть душам.
– Здравствуй, Виктор.
Я обернулся к белой светящейся фигуре. Такой яркой, что свет едва давал возможность разглядеть лёгкую длинную одежду, красивые черты лица и крылья. За сверкающими перьями плыло что-то прозрачное, бесформенное. Пока я поражённо разглядывал светящееся существо перед собой, это бесформенное стало человеческой фигурой. В ней тоже был свет, но он тёк не по сетке сосудов, а просто клубился, то тая, то нарастая.
Я молчал. Чтобы говорить, надо хоть что-то понимать.
Белое создание с крыльями очень напомнило мне ангела и он, похоже, читал мысли, потому что утвердительно кивнул и сказал:
– Так и есть, Виктор, меня зовут Арим, я твой страж и проводник.
Я по-прежнему молчал.
– Всё в порядке, Виктор, я здесь, чтобы помочь тебе, – добавил ангел.
– Что с Таней? – спросил я.
– Она жива.
– Пострадала?
– Если ты о её теле, то нет.
– Хорошо. А со мной что случилось?
– Ты умер Виктор.
Я не поверил. Так просто? Я умер и всё? Стою в странном месте, вокруг всё прозрачно, напротив меня ангел и…
– А ты кто? – спросил я наконец.
– Я? – на лице прозрачного существа проявились черты. – Я ветер.
– Что? Кто?! – поразился я.
– Ветер, – насмешливо повторило существо. – Ты же чувствовал меня в свободном свете.
– Свободный свет?
– Это слой, в котором вы обитаете, пока живёте в телесной оболочке. Счастливчики.
– Почему счастливчики? – не понял я.
– Единственный слой, в котором рождается свет.
Ветер, кажется, возмутился этим:
– Вы и не подозреваете, каким богатством обладаете. В остальных слоях только тени и отражения света. Ангелы в средней тени дарят своё сияние лишь некоторым, а в основном везде сумрак.
Я собрался с мыслями и уточнил:
– В основном? Это где?
Ветер отвечал мне с потрясающей готовностью.
– Везде за свободным светом и до глубокой ночи на последнем этаже пирамиды, – произнёс он. – Сразу за вашим светом расположен слой светлой тени – обитель снов. Потом глубокая светлая тень – то место, в котором вы существуете, когда в коме, ты как раз был там сейчас. А дальше средняя тень – временное пристанище освобождённых душ. Вообще-то, мало кто попадает в светлые слои тени. Последний удар сердца даёт вспышку света, которая пробивает прямой коридор прямо сюда. Но ты был в коме, а в этом слое свет буквально высасывается из всего, что туда попадает. У твоего сердца просто не хватило сил на вспышку, поэтому я втянул тебя сюда так, без неё.
– А так можно?
Это я не в смысле что-то понял, просто надо было что-то спросить.
– Это, конечно, против правил, но только для них… – ветер махнул на ангела. – Для меня нет, так что всё в порядке.
Наверное, моё лицо выражало всю степень непонимания происходящего.
Мы помолчали. Я стоял, не зная, что же мне делать сейчас.
– Не пытайся осмыслить всё сразу, – успокаивающе произнёс ангел. – О чём ты думаешь?
– Таня…
– Конечно, – вздохнул он.
Впервые я почувствовал полноценное прикосновение ветра. Он обнял меня и поднял над полом.
– Там, наверное, сейчас крику… – заметил ангел. – Сафэн был в бешенстве на мосту.
– И не говори, – согласился ветер.
Мелькнули двери операционной, коридор, полный прозрачных людей, стены. Мы оказались в помещении, где осматривали Таню. За её головой стоял высокий ангел, держа руки на её щеках. С его белых пальцев струился свет, проникая под её кожу. Это было похоже на переливание, только вместо крови ангел вливал свет.
Я уже шагнул к Тане, но меня остановили слова Арима:
– Если приблизишься, ей станет хуже.
– Почему?. – начал было я и замолк.
Потому что увидел, что в комнате есть ещё кое-кто. Тоже ангел, только с кожей чёрно-фиолетового цвета и мощными крыльями в гладких, сверкающих, как снег на морозе чёрных перьях. Его одеяние разительно отличалось от лёгких туник его белых собратьев. Грудь закрывал панцирь доспех. Казалось, что чёрная пластина, чётко повторяющая рельеф тела, была просто приложена к нему и намертво приклеена к коже, потому что её ничего не держало, никаких ремней или перевязок. Отдельные пластины облегали плечи и бедра. А за спиной ангела, под правым крылом поблёскивали рукоять и лезвие полутораметрового меча. Похоже, впаянного в его спину так же, как и пластины брони. Хотя сразу было видно, что это не доставляет ему никаких неудобств. Я мог бы принять его за ангела смерти, но своим, внушающим дрожь в коленях видом, он больше походил на ангела разрушителя.
Однако, страшней всех был всё-таки Танин ангел, уже хотя бы потому, что он бешено срывался на тёмного:
– Где вас носило?!
– Прости, Сафэн, – оправдывался тот, – место было чистым буквально за секунду до прорыва, заметить что-то было невозможно.
– Дисбаланс света в десяти местах возле дороги! – совсем раскричался ангел. – А вы не поняли что это прорыв?!
– О чём это он? – шепнул я своему.
– Десять предотвращённых бед, – ответил Арим. – Когда идёт давление на внутреннюю оболочку тьмы, то есть, когда что-то идёт на прорыв, темнота выделяется во внешние слои. Из-за этого происходят разломы света. Когда на них наезжает машина, случается авария. За несколько секунд до вашей, стражи предотвратили десять таких бед.
Я даже замер. Как я в этот момент понял Таниного ангела. Предотвратили десять возможных аварий и не догадались, что будет что-то серьёзное!
– Ты же знаешь, это невозможно, – продолжал оправдываться чёрный ангел, – на то и несчастный случай, нельзя узнать заранее, где граница света будет нарушена.
– Павел! Вы стражники! Вы должны ощущать колебания света и тьмы!
– Мы ощутили…
– Только поздно! И не там где надо!
Павел замолчал, внимательно глядя на разъярённого Сафэна.
– Не смотри на меня так! – отрезал тот. – Из-за того, что вы опоздали к месту прорыва, мы не спасли охраняемых.
– Ты успел, – заметил тёмный ангел.
Сафэн вместо ответа кивнул на меня. Павел обернулся. Секунду его напряжённый взгляд скользил по мне и сразу смягчился.
– Прости, Виктор, – произнёс он.
Вот так просто, да? Прости и всё? За то, что я теперь… А что я теперь вообще такое?
– Тёмные создания проделывают это каждую минуту, – сказал Павел. – То, что ты видел на мосту – это прорыв из самого глубокого слоя тьмы – абсолютной, самой опасной. И все твари, оказавшиеся рядом, ринулись защищать его отчаянно. Мы не справились бы сами, поэтому ангелы-хранители покинули вас.
– Что? Что значит покинули? – я опешил.
Павел пристально посмотрел на моего ангела:
– Арим, ты не сказал ему?
Тот стоял, опустив крылья.
– Прости, Виктор, – прошептал он, – мне пришлось, иначе…
– Ты что… бросил меня там?! – крикнул я, не дослушав.
Арим сдавлено ответил:
– Да.
– Почему?
Я почувствовал слабость во всём своём призрачном теле.
– Во время таких прорывов в свободный свет выходят не простые тёмные существа, выходят демоны, а это куда серьёзней, чем…
– Вот как! Значит я – это не серьёзно!
– Ты не понимаешь, Виктор, – в голосе моего ангела слышалось отчаяние, – если бы мы не ринулись к месту прорыва, вышел бы один из демонов. А это новая война или новый смертельный вирус или катаклизм. Таких, как ты…
– Таких, как я?! – я почувствовал злость. – Таких, на которых можно наплевать?!
Арим смотрел на меня так обиженно, что я разъярённо отвернулся. Он ещё обижается!
– Не кричи, Виктор, – попытался Павел, – выбор у ангелов был совсем не велик: либо оставить охраняемых и помочь нам спасти свободный свет, либо остаться на местах и содействовать проникновению демонов.
Даже здесь, в этой странной средней тени, я чувствовал, что дышу взволнованно и зло. Мой ангел меня бросил! Помчался спасать мир ценой моей жизни! А почему, интересно, тогда Роман жив? И Максим тоже. Их ангелы, значит, остались на месте! А этот!
– Прости, Виктор, – произнёс Арим.
– Отвали, – бросил я через плечо.
– Прости.
– Отвали!
– Прости меня…
– Вот ты гад, а!. – я развернулся в бешенстве, намереваясь заорать в лицо ангелу какая он сволочь, но вся моя злоба вдруг иссякла.
Он стоял передо мной на коленях, низко опустив голову, и по его щекам текли сверкающие слезы.
– Прости меня, но я действительно не мог остаться с тобой, – прошептал Арим, – я буду оплакивать этот миг все столетия, отпущенные мне, прости меня…
Я поражённо молчал, созерцая лицо ангела. Сколько сожаления, боли, сколько искренности и чистоты. Я невольно ужаснулся своей угасшей злобе. Кто я такой по сравнению с этим сияющим существом? Кто я, что бы обвинять его в чём-то?
– Что это было? – спросил я. – Что выходило из этой абсолютной тьмы или как её там?
Павел, наблюдавший за нами, ответил:
– Нельзя сказать наверняка, что этот демон нёс сюда, но судя по размеру прорыва…
– Нет, не надо.
Я вдруг понял, что не хочу этого знать. Вспомнил ощущения, которые испытал в тот момент, когда увидел лезущее из преисподней существо. Ни лица, ни морды, ни глаз, одно лишь месиво из уродств и желчи. Оно источало отравляющий ужас, как радиацию, готовясь жестоко убивать. Этих воспоминаний более, чем достаточно.
Арим всё ещё стоял на коленях. Павел, сложив мощные руки на груди, ждал развязки. Даже Сафэн отвлёкся от Тани, чтобы посмотреть чем закончится моё знакомство с ангелом хранителем. Наверное, обычно всё протекало не так, как у нас с ним.
Но я, наконец, осознал то, что Арим пытался мне сказать – если бы он остался со мной, я был бы жив, но завтра в мире погибли бы сотни тысяч других людей, чьё время уходить ещё не пришло.
– На то и несчастный случай, – мрачно сказал я.
Павел кивнул, окинув нас обоих примирительным взглядом. И мы не разговаривали с Аримом следующие три дня. Сидели напротив друг друга рядом с Таней и оба смотрели на неё. Сафэн то появлялся, то куда-то исчезал, но жаловаться на него было грех. Он сделал возле Тани такой щит света, что чёрные сетки, курсирующие по коридорам и палатам, к нам даже не совались. Вокруг неё светился настоящий белый шар.
По сути, щит должен был питать Таню ангельским светом, но уже на третий день он просто перестал в неё проникать. Она менялась. Её собственный свет густел, замедлялся, разрывался тёмными тромбами, которые образовывались и разрастались с ужасающей скоростью прямо на глазах, и вопреки всему с ангельским светом не смешивался.
В палату всё время заходили родители и друзья. Из их разговоров я узнал, что Роман пришёл в себя, у него всё хорошо. Его ангел тоже заглянул к нам. Оказалось, это его я увидел первым, когда удар грузовика вышиб меня в глубокую светлую тень. Это он тогда был светом. Молодец! Заодно мне помогал и за Максом смотрел, пока остальные были у шара.
Павел больше не появлялся. Наверное, был слишком занят, гоняясь за монстрами. Трудно было принять то, что чёрные ангелы на самом деле те же белые, только специально впустившие в себя тьму, чтобы уметь бороться с ней. То, что они словно ртуть в градуснике чувствуют повышение уровня тьмы в общем балансе и предугадывают место и время очередного прорыва с самого дна пирамиды.
А сама пирамида – структура, вместившая в себе вселенную, разделённая на три этажа и огромное количество прослоек на каждом из них, изолированных прозрачными стенами. Верхний свет, средний свет и тьма – это вертикаль, разделённая абсолютными барьерами для таких, как я. Я могу пройти только в определённое время, выделенное для прохода, через специальный коридор.
Среди множества тех, кто обитает в разных слоях света, пожалуй, лишь ангелы могут беспрепятственно путешествовать между этажами пирамиды.
Я дней десять путался в том, что можно, а что нельзя, какие стенки и для кого прозрачны, какие не очень, пересечение каких вообще под запретом. Хотя о том, что стена между внешней светлой тенью и свободным светом для меня более чем закрыта наглухо, я догадался сразу. Мёртвые не воскресают.
Моя зависть к ветру после этого возросла. К нему и всем остальным стихиям. Они были сами по себе, ни от кого не зависели, для них не было ни одного правила, ни одного ограничения. Они существовали в том слое, в каком хотели, и даже перейти прямо с места на следующий этаж для них не составляло никакого труда.
Как много всего надо было понять. Арим не торопил меня. У нас с ним было сорок дней. Сорок дней на то, чтобы он передал мне новые знания о мире, помог завершить все дела и уточнить неясные вопросы.
Единственное, что он попросил усвоить сразу – у меня почти нет своего света. Моя вспышка ничего мне не дала, её ведь практически не было, меня спас ветер. Так что я теперь был полностью на обеспечении ангела. К роли кровососа на его шее пришлось привыкать уже с первого дня. Арим дотрагивался до моей спины, подключался к позвоночнику, и его свет наполнял меня, словно пустой сосуд. Поэтому он и сделал метку с его светом на моей могиле для экстренных случаев.
На пятый день Таню выписали из больницы. Но лучше ей не стало. Даже врач, провожавший их с Марией Фёдоровной по коридору, тихо сказал последней, что у её дочери очень плохая кардиограмма и нужно провести полное обследование. Но Таня слишком хотела домой, она же просто ненавидела больницы.
В тот момент Арим предупредил меня:
– Тане будет хуже.
Тогда я даже не мог представить себе насколько.
– Просыпайся, Вик, что делать будем? – весело спросил ветер, возвращая меня из воспоминаний в среднюю тень.
Я усмехнулся:
– Что и всегда.
У меня не осталось незаконченных дел в свободном свете. Я ушёл в самый главный и счастливый момент жизни. Без горя, без ненависти, без мести. Посетил друзей и всех, кого хотел увидеть за первые девять дней и простился с ними как раз на девятый, когда они собирались, чтобы помянуть меня. А мои родители ушли гораздо раньше. Их могилы тоже были на нашем кладбище, но я, конечно, не чувствовал никакой связи с железными крестами и могильными плитами за красивой низкой оградой. Мама и отец ушли в верхний свет через сорок дней после своей смерти десять лет назад. Встреча с ними ещё впереди, так что…
Ветер подхватил меня, едва я поднялся.
– Полетели, друг, у нас с тобой только одно дело, – сказал я.
* * *
Улица, на которой жила Таня, была совсем новой. Красивые кирпичные дома, ухоженные сады. Здесь всё сверкало. В тонких жилках листьев тёк свет, распыляясь при дыхании растений в воздух. Даже самую малой травинку окружало сияние, а с яблонь и черноплодной рябины, да и вообще с любого дерева и большого куста невесомо струился зелёный туман. Там кружили стаи ночных бабочек. Серые и бесцветные для человеческого взгляда, здесь они легко набирали блеск и разные оттенки.
В сумрачном пространстве прошла вибрация. Гром. Над крышами домов небо разломили его серебряные полосы. Сама гроза ещё далеко, но эхо её шагов летит перед ней. Здесь это видно, а в мире живых людей только ощущается. Тяжелеет воздух, приятно давя на плечи, стихают звуки, и лишь зелёная листва отчаянно шепчется, волнуясь перед грозой.
Чёрные облачка, проплывающие по улице, пугливо прилегли к земле. То ли ещё будет, когда начнётся дождь. Но это минут через двадцать, а пока улица ещё полна. Чёрные лужицы повсюду – это оставленное на улице горе и мрачные размышления людей. Чёрные облачка опасные твари, если собираются вместе, но поодиночке – это просто грусть. Когда вдруг нападает что-то, вспоминается плохое, страшное или напомнит о себе старая боль. А на самом деле, ты всего лишь наступил ногой на заснувшее облако или въехал в него лицом. Надо быстро отвести от себя эти мысли, и оно отстанет, а если захочешь себя помучить, то высосет всё и загонит в депрессию. Но убить оно не может. В принципе, даже вампиры не могут. Тёмная фигура как раз маячила впереди.
Дух-вампир. Тело без главных сосудов, только тёмно-прозрачная оболочка, а внутри чёрная дыра. В общем и целом ребята не злые, обитатели тонкой ночи – слоя света за средней тенью, где живут тёмные грешные души и большинство тёмных существ. Но в основном всякая мелочь. По-настоящему злобствующие создания находятся далеко под слоями тонкой и глубокой ночи в самом низу пирамиды.
Духи-вампиры – простые работяги, собиратели света и тьмы для тонкой ночи, без которых она не сможет существовать и поддерживать свои границы. А если тонкая ночь не сможет существовать, то все существа, её населяющие, выйдут сюда к нам и, собственно, кто от этого больше пострадает?
Вампир с интересом окинул меня взглядом. Мы с ним, конечно, по разные стороны, но и всё же я кивнул в знак приветствия. Он не ответил, зато наклонил голову – рассматривал печать Арима на моей груди. Она была отпечатана чистым ангельским светом, так что для любого тёмного существа была лакомым куском, но при всём желании дух-вампир не мог прикоснуться к ней и ко мне, охраняемому этим светом, тоже. Это был ангельский щит, так что из нас двоих опасней для другого, пожалуй, я.
– Ты зачем здесь? – поинтересовался я, не особо ожидая ответа.
Тёмный кивнул в сторону Таниного дома.
– И чего спрашиваю, да? – усмехнулся я.
Вампир снова кивнул.
Сверху вернулся ветер.
– Ничего себе, – сказал он, – там не протолкнуться.
Мы вышли к дому. Здесь было светло – светился щит, накрывший прозрачным куполом даже окружающий сад. Зато перед самой оградой покачивались в воздухе огромные куски плотного чёрного тумана – облака. Длинной уже метра три и высотой с метр. Они были такие большие, что особо никуда не плыли, так на месте туда-сюда. Это кольцо нарастало с каждым днём. На облачках сидели три птицы в чёрных перьях, с мощными клювами и когтями, загнутыми и заострёнными, как персидские сабли. Навьи, птицы ночи, охотники за душами, чтоб им пусто было!
Ветер приподнял меня:
