Юлия Давыдова
Заклинание
Все писатели попадают в рай
Представление закончилось в десять часов вечера.
– Новомодные постановки ни к чёрту! – думала Настя, покидая вестибюль театра. – Так испортить пиковую даму! Это надо суметь! Одеть актёров в простые чёрные платья, вместо декораций установить белые полотна. Чёрно-белое кино со странными фантазиями! А где вся красота? Где время действия? Где история? Где костюмы, наконец?
Некоторое недовольство всё равно не мешало Насте чувствовать приятную атмосферу живого действа. Театр был для неё заветным островком среди серого моря жизни. Но на сегодня опера закончена, и пора ехать домой.
Девушка вызвала такси. Ждала машину на улице у центрального входа, дыша морозным воздухом. Днём было не так холодно, ещё моросил дождик, а сейчас лёгкий ноябрьский морозец подложил под каблучки лёд.
Машина такси подъехала, Настя уселась на заднее сидение и кивнула водителю:
– Поехали.
В салоне было тепло, играла тихая музыка, и светлые огни улицы исчезли за тёмной плёнкой тонировки. Озябшая девушка уже через пять минут начала дремать.
Сквозь лобовое стекло было видно дорогу и лёгкую метель, мчащуюся на встречу. Настя закрыла глаза. Какой-то звук внезапно нарушил тишину, и машину, словно что-то толкнуло. Яркий свет на мгновение пробился через тёмное стекло, но тут же исчез.
– Что это было? – спросила девушка.
Водитель посмотрел на неё через панорамное зеркало заднего вида:
– Ничего страшного, мадам, не волнуйтесь, занесло немного. Дорога скользкая.
– А что за свет был?
– Газель летела. Разошлись.
– А.
Настя тоже взглянула на водителя. Со спины было видно, что он одет в тёмный свитер и джинсы. Волосы короткие, светлые. Телосложением явно хорош, красивая шея и худые крепкие плечи. Девушка посмотрела в зеркало на лобовом стекле и внезапно встретилась с глазами молодого мужчины. Он с интересом сощурился.
Настя невозмутимо отвернулась в другую сторону, но подождав минуту, снова обратила взгляд в зеркало. Сейчас водитель следил за дорогой, и девушка рассматривала его глаза. Потрясающие! Такой красоты она не видела давно. Линии век чётко очерчены густыми чёрными ресницами, ровные брови с изящными уголками, и радужка глаз кристального серо-голубого цвета как будто мерцала.
Заметив, что девушка опять на него смотрит, мужчина засмеялся:
– Да, мадам, чего изволите?
– Почему вы зовёте меня мадам? – поинтересовалась Настя.
– Вы похожи на мадам, – засмеялся водитель. – Красивая причёска, серёжки, кольца поверх перчаток.
Настя всегда ходила в театр исключительно красивой. На бальные платья, конечно, не приходилось рассчитывать, обычно публика посещала театр в джинсах и кроссовках, но Настя всё равно оставалась верной классике: высокая причёска, украшения, красивая одежда. Хотя бы коктейльное платье.
Так что ответ мужчины ей понравился.
– А почему вы одна? – внезапно спросил он. – Где месье?
Настя при этом слове хохотнула.
– Зачем мне месье? – отшутилась она.
– Ну как же? А кто же будет исполнять желания мадам?
– Ах, да. В наше время месье спят и видят, как бы им исполнить желания мадам.
– А давайте я буду вашим месье? – вдруг предложил мужчина.
Настя улыбнулась и вежливо отказалась. Но, посмотрев в зеркало, опять не смогла отвести взгляд от красивых глаз. Молодой прекрасный водитель явно улыбался.
– Ну давайте! – подбодрил он. – Не бойтесь, выполню любое ваше желание. Чего вы хотели бы сейчас?
– Вот прямо сейчас? – Настя развеселилась. – Подушку. Я бы на неё облокотилась.
– Так она рядом с вами, – мужчина показал большим пальцем назад. – Лежит на сидении.
Девушка с удивлением уставилась на большую подушку, одетую в чехол из лохматого красного меха.
– А ведь не было…
– Была, – откликнулся мужчина, – вы, наверное, её не заметили.
Настя отмахнулась и пристроила подушку под бок.
– Что ещё, мадам? – серьёзно спросил водитель.
Облокотившись на подушку, девушка оказалась напротив зеркала, так что необычные глаза удивительного мужчины стало видно лучше. Бесподобно. Разрез век изящный, и кожа слегка блестит.
Настя невольно улыбнулась.
– Что? – последовало мгновенно, и тон голоса выдал игривое настроение: – Что увидели?
– Ничего.
– Совсем ничего?
Девушка отвернулась, пряча улыбку.
– Так что ещё, мадам? – не отставал водитель.
– Кофе. Хочу кофе.
– Рядом с вами термос, откройте.
Настя не поверила:
– Серьёзно?
Она осмотрелась и увидела на спинке переднего сидения полочку из лакированного дерева, на которой стоял термос, оформленный, как золотой кувшин. Рядом фарфоровая кружка с изящной позолоченной ручкой.
– Невероятно. Вы всегда возите с собой термос с кофе? – удивилась девушка.
– Да, – невозмутимо пожал плечами мужчина, – конечно. Мало ли сколько пробуду в дороге. К тому же, вдруг придётся угостить пассажирку.
Он снова посмотрел через зеркало на Настю, и ей показалось, что его удивительные глаза сверкают и вспыхивают всё ярче с каждым отражённым фонарём.
Девушка налила кофе и вдохнула вкусный аромат:
– М-м-м, какое чудо. Жаль, нет коньяка.
– В мини-баре.
– Что?!
Мужчина рассмеялся:
– Между сидениями мини-бар. Откройте.
– Боже, как в волшебном сундучке! – воскликнула Настя, неожиданно наталкиваясь взглядом на мини-бар.
За дверцей из полированного дерева оказалась бутылка коньяка Henessy Extrta Old и позолоченная ложечка.
Капнув в кружку алкогольный напиток, девушка перемешала кофе и удобно разлеглась на подушке. Салон наполнили ароматы душистых ванили и корицы. Настя прикрыла глаза. Тепло пряного вкуса коньяка помчалось по груди, прогоняя холод, оставшийся с морозной улицы.
– И это всё? – спросил мужчина. – Так мало желаний? А что ещё? Чего изволите, мадам?
– В Париж! – в тон ему ответила Настя.
Водитель засмеялся:
– И дался всем этот Париж, в России полно приятных мест, так нет же! В Париж!
– Хочу в Париж, – вздохнула Настя, – никогда там не была.
– Хорошо, – согласился мужчина, – я отвезу вас в Париж. А что там, кстати? Почему именно туда?
– Не знаю, – пожала плечами девушка, сделав глоток кофе, – почему-то у меня в голове при этом слове рисуется картина старого города, годов так тридцатых, с улицами, мощёнными камнем, автомобилями марки испано-сюиза, женщинами в шляпках.
– Да, – водитель кивнул, – красивое время. Поедем туда. Расскажите мне что-нибудь, дорога неблизкая.
Настя расстегнула сапоги, сняла их и забралась на сидение с ногами, устраиваясь удобнее.
– Что вы хотите знать? – спросила она.
– Чем вы занимаетесь? – последовало немедленно.
– Я… – Настя замолчала на мгновения, – ничем.
Внимательный взгляд мужчины был насмешлив:
– Ничем. Почему?
Девушка вздохнула. А чем она занимается? Работа, увлечения. Всё так мелочно и не важно. Лишь одно бередит душу и мешает жить.
– Я пишу, – сказала она.
– Как интересно, – улыбнулся водитель, – что пишите?
– Фантастику в основном, – отмахнулась Настя. – Люблю сбегать от реальности, грешна.
Мужчина невозмутимо покачал головой:
– А почему же вам это не нравится?
– Почему же? – удивилась девушка. – Нравится.
– Но вы так грустно вздохнули.
– Ах, это… – Настя отвернулась, подпёрла подбородок кулачком и уставилась в окно машины.
Там, по странным пустынным улицам скользила ночь, и звёзды, казалось, летели между крышами невысоких зданий. Дома, украшенные фигурными скульптурами и барельефами, плавно перетекали друг в друга, рисуя всё более величественные сооружения с выступающими фасадами и круглыми куполами.
– Это мешает мне жить, – наконец решилась Настя, – творчество.
Она невольно улыбнулась:
– Мне кажется, оно делает это специально. Сижу за компьютером до пяти утра, потом опаздываю на работу, сплю на ходу, постоянно думаю, что будет дальше с моими героями. А моя работа? Я никогда не хотела быть юристом, а теперь уже поздно переучиваться. И каждый день приходится сосредотачиваться, гнать от себя ненужные мысли. В который раз в жизни я делаю выбор совсем не тот, который нужен мне на самом деле.
Девушка замолчала и тяжело вздохнула:
– Зачем я это вам говорю? Простите.
– Ну что вы, мадам, – улыбнулся мужчина. – Мне интересно. А можно вопрос?
– Конечно.
– Если вдруг кто-нибудь попросит у вас отдать ваш дар, вы отдадите?
– Какой дар? – непонимающе спросила Настя.
– Дар создавать новые миры.
– Вы так к этому относитесь…
Мужчина снова посмотрел на девушку через зеркало:
– В ваших фантазиях рождаются персонажи, проживают свои жизни, иногда умирают, в угоду вам. Там случаются события, грандиозные или едва заметные, опять же, по вашей воле. Там формируется своя природа, вселенная и даже погода управляется фантазией создателя. То есть вашей. Фантазией человека, наделённого космическими правами по отношению к своим мирам.
Настя покачала головой:
– Красиво и пафосно.
– Так отдали бы? – водитель, казалось, вообще забыл о дороге и смотрел только на девушку.
В отражении на стекле она видела его красивое лицо, но оно словно принадлежало призраку, исчезая и появляясь от встречного света.
– Оно мешает вам, не даёт спать, не даёт работать, заставляет бежать от реальности, чувствовать себя неприспособленной к жизни, так? – продолжал мужчина. – Так отдали бы?
И Настя внезапно почувствовала свой ответ всей душой.
– Никогда, – прошептала она. – Это самое ценное, что у меня есть.
Водитель обернулся, чтобы коснуться девушки взглядом. Его профиль оказался, словно бы рисованным рукой мастера: идеальные пропорции в чертах, правильный нос.
– Мне кажется, что мы знакомы с вами, я точно вас видела, – Настя удивилась этому, ведь действительно почувствовала, что знает этого молодого мужчину.
Он улыбнулся:
– Если это так, то вы обязательно вспомните, мадам. Мы приехали.
Водитель грациозно повернул руль, и машина мягко остановилась.
Настя с сожалением вернула пустую кружку на полочку, обулась, оделась. А мужчина внезапно вышел из машины, но уже через секунду дверь пассажира открылась, и он подал девушке руку:
– Прошу, мадам!
Ноги Насти встали на каменную брусчатку, и она удивлённо огляделась:
– Где это мы?
Её окружали великолепные здания с богато украшенными наличниками на высоких прямоугольных окнах и чёрные столбы фонарей, выполненные изящными узорами. За невысоким каменным парапетом бежали воды реки, отражая золотой свет незнакомой улицы. Небо светлело на горизонте, проявляя фигурные флигели на крышах старинных зданий большого города. Было на удивление тепло.
Позади раздался негромкий гудок и мимо проехал чёрный, отполированный до блеска автомобиль сигарообразной формы с блестящей фигуркой журавля на крышке радиатора. Машина остановилась на углу здания, где в утреннем ветре покачивалась вывеска какого-то магазинчика или кафе. Перед входом стояло несколько кованых столиков с лакированными деревянными столешницами.
За окном-витриной вспыхнул свет, открылась дверь, и на улицу выбежал мужчина в белом фартуке.
– О, месье Ламбер, – поприветствовал он человека в машине, – вы как раз вовремя!
И вручил ему коробку, обвязанную розовой лентой:
– Сладости для вашей мадам. Могу я предложить вам позавтракать со мной?
– Месье Алев, вы – душка, – месье Ламбер вышел из машины с этими словами. – Так говорит моя жена, конечно же, – добавил он, смеясь. – И вы правы, почему бы нам не позавтракать?
Повара кафе, в таких же белых фартуках, как и хозяин заведения, накрыли мужчинам стол. Настя наблюдала за ними.
– Пойдём, – водитель взял её за руку, и девушка, наконец, обернулась посмотреть на него.
Невероятно красивое лицо… и очень знакомое.
– Пойдём, – весело повторил мужчина и повёл девушку к кафе.
Месье Алев обрадовано поднялся им навстречу:
– Мадам Анастасия, какая честь, присаживайтесь! Луи! Мартини и горячий шоколад для мадам и её спутника!
Хозяин кафе усадил новых гостей за стол, сам поставил перед ними хрустальные бокалы с прозрачным напитком и кружки горячего шоколада:
– Мадам Анастасия, сначала глоток кристального мартини и сразу шоколад! Вы не устоите!
– Что происходит? – тихо спросила Настя у своего спутника.
– Выпей, – засмеялся он.
Настя сделала глоток мартини, пригубила горячего шоколада. Ощущение было сказочным, словно вкус стал чувственнее в десятки раз.
– Повторить, мадам? – предложил месье Алев.
– Да! – без сомнений ответила Настя.
Светлое утро не торопилось никуда, лишь кое-где вдоль улицы открылось ещё несколько магазинчиков и первые прохожие направились по своим делам. Дамы в удлинённых юбках и велюровых пальто с пушистыми воротниками, мужчины в строгих костюмах.
– Нравится? – водитель Насти с улыбкой следил за тем, с каким восторгом она смотрит вокруг.
– Очень, – счастливо вздохнула девушка.
– Это Париж, – мужчина тоже огляделся, – осень одна тысяча девятьсот тридцать первого года. Мы на улице Скриб. Чуть подальше отсюда здание Гранд Оперы Гарнье. Сегодня премьера оперы Джакомо Майербера «Роберт-дьявол». Самая первая премьера.
Настя сидела, молча слушая и разглядывая своего прекрасного компаньона. Чувств было так много и, кажется… она всё поняла.
– Я знаю кто ты, – сказала девушка. – И я знаю чей образ ты выбрал.
Теперь она вспомнила. Лицо, так понравившегося ей однажды молодого актёра по имени Себастьян. Сейчас актёру было уже за пятьдесят, а молодой мужчина перед ней разве что миновал тридцать. Но он был так невероятно похож.
– Себастьян, – прошептала Настя.
– Мне нравится, – кивнул он. – Можешь звать меня так.
– Чего же ты хочешь? – неуверенно спросила девушка.
– Я могу отвести тебя домой, – Себастьян взял руки Насти в свои, нежно поглаживая пальцами её ладони, – но тебе не понравится то, что ждёт тебя там. И я ничего не могу с этим сделать. Но я могу предложить тебе остаться здесь. Это место я создал для тебя.
Настя молча смотрела на Себастьяна. Она действительно поняла кто он и не поверить ему не могла.
– Я останусь, – ответила девушка. – Ты пойдёшь со мной на премьеру?
Себастьян очаровательно улыбнулся:
– Безусловно.
* * *
– Всё, прекратили массаж сердца, – хирург стянул маску с лица. – Время смерти двадцать три часа пятьдесят минут.
Доктора отключили оборудование, накрыли тело девушки простынёй. Хирург снял окровавленные перчатки, бросил их в ведро и вышел в соседнюю комнату.
Лейтенант отдела расследований ДТП заглянул через минуту:
– Доктор?
Тот покачал головой:
– Не выжила.
Мужчины вышли в коридор.
– Водитель в сознании, можете допросить, – сказал врач.
– Уже, – ответил лейтенант, – пока вы оперировали. Он говорит, что пассажирка спала, когда в них врезалась газель. Она в себя так и не пришла?
– Нет. Что и к лучшему. Ничего не почувствовала. Был шанс, – хирург задумался, – но, если честно, с такими травмами… Если бы она выжила, ей бы жизнь была не в радость.
Лейтенант с пониманием кивнул:
– Ясно, доктор. Ну что, тогда оставлю вас пока, завтра поговорим.
– Да, спокойной ночи.
* * *
Золотое солнце окрасило небо в насыщенный голубой цвет, и осенний воздух стал совсем тёплым.
– Пойдём, – Себастьян подал Насте руку.
– Куда? – спросила девушка.
– По магазинам. Надо купить тебе платье. Женщины в тридцать первом во Франции посещали театр в бальных платьях.
– Ура! – Настя быстро ухватилась за предложенную ладонь.
– О, мадам Анастасия, месье Себастьян! – Алев выбежал на крыльцо. – Вы ещё зайдёте сегодня?
Девушка вопросительно взглянула на Себастьяна, и тот, смеясь, пожал плечами:
– Это твой мир. Я лишь его хранитель.
Месье Алев ждал ответа, и Настя обернулась к нему со счастливой улыбкой.
– Безусловно, – ответила она.
Белый лебедь
– Игорь, их там шесть человек. Как мы их уместим, если снимать на натуре поедем? Они ещё в этих своих полотенцах будут.
– Это поясные украшения, – засмеялся режиссёр.
– Всё равно полотенца, – отмахнулся водитель Сергей. – И тридцать три подвески. Я это к тому, что надо было Сураева предупредить о съёмках на натуре, хоть бы транспорт подготовил.
– А то нет у него, – ответил Игорь. – Как он их по сёлам-то возит? Лёха, ты жив там?
Он обернулся к новому оператору группы, который дремал, положив голову на сумку.
– Вот ты лошадь пожарная, – в шутку возмутился Игорь, – только сел, сразу спать.
– Убаюкивает меня в машине, – улыбнулся Алексей. – Ничего поделать не могу.
– У меня племянник такой же, – поддержал Сергей. – Сестра замуж за военного вышла, первые пять лет по гарнизонам ездили. Так она, чтоб ребёнок в дороге душу не вынул, убаюкивать его научилась. И не разбудишь! В поезде спит, в самолёте ещё до взлёта вырубается. Как-то это связано с восприятием однотонных звуков… О, табличка!
Сергей повернул к селу мимо дорожного указателя с наименованием населённого пункта.
– Приехали. Лёха, просыпайся! – Игорь умел быстро настроить на работу. – Сураев должен нас встретить. Поснимай сразу для пробы.
– Есть, товарищ режиссёр, – уверенно кивнул Алексей, похлопав по сумке с камерой. – Мы всегда готовы.
За окном служебной Нивы Шевроле тянулась главная улица села. Миновали памятник советским солдатам, павшим в Великой Отечественной Войне и мемориальный сквер. Впереди справа сверкнули золотые купола церкви на главной площади, а слева потянулись деревья старого парка за железным забором.
– Налево, – показал рукой Игорь.
Сергей свернул, и в конце короткой улицы съёмочная группа увидела дом культуры – старинное здание пятидесятых годов с колоннами. А у входа Сураев Григорий Иванович вместе с ансамблем народной мордовской песни в составе шести женщин в национальных нарядах встречали дорогих гостей.
Быстро поздоровались, повспоминали, как в прошлом году работали вместе на мероприятии. Заметили, что число поющих участниц ансамбля Григория Ивановича – бессменного руководителя местного дома культуры, выросло. Их теперь шесть, и на подхвате второй гармонист. Первый – сам Сураев. Катерина Сергеевна – его супруга, идейный вдохновитель и собирательница мордовского фольклора перешла сразу к делу.
– Что от нас требуется? – спросила она Игоря.
– Снимаем короткий этюд, минут на десять, – объяснил режиссёр, – будет от каждого района. Потом объединим всё в большой фильм-презентацию культуры Мордовии. Он откроет первый день финно-угорского фестиваля. Официально просили собрать древнее мистическое народное творчество – заговоры и заклинания. Будет много посвящено этой теме. Ну что? Может, сразу сделаем пробную запись?
Сураевы оказались готовы, как пионеры к торжественному поднятию флага:
– Конечно! Мы уже распелись и гармонь разогрели!
Игорь позвал Алексея.
– Вот наш новый оператор – представил он его. – Настоящий профессионал, хотя только с институтской скамьи. Талантлив не по годам опыта работы.
– Сколь же лет тебе? – удивился Григорий Иванович, оглядев высокого крепкого парня с серьёзными серыми глазами. – Вроде не студент уже.
Алексей только улыбнулся. Все его об этом спрашивали.
– Это у меня второе высшее, – ответил он. – Наконец нашёл дело по душе.
– А, это хорошо, – кивнул Сураев. – Ну с богом, сынок, давайте поработаем.
– Леха, осмотрелся? – спросил Игорь. – Свет нормальный?
Алексей уже водрузил камеру на плечо и кивнул:
– В самый раз.
Катерина Сергеевна вдруг спохватилась:
– Ой, Игорь! С чего начать? С прошлогодней программы?
– Вы мне зазыв дождя обещали, – весело ответил режиссёр.
– Ну это сейчас нельзя петь.
– Почему?
– Это ведь заклинание.
– И хорошо! Жара-то какая, – засмеялся Игорь. – Давайте.
Участницы Сураевского отряда были женщинами опытными, так что ровно построились, вдохнули и запели. Акапелла пока, без гармони.
Алексей переводил камеру с одного лица на другое, менял план, улавливал блеск монеток на украшениях, движения рук при пении. За работой не сразу заметил, что стало прохладнее. Вроде ветер подул, сметая летнюю жару.
– Лёха, – внезапно позвал его Игорь, – стоп камера.
Парень оторвался от видоискателя. Мордовочки ещё пели, а над ними с удивительной скоростью наливались серой тьмой облака.
– Ого, – успел сказать Алексей, – бежим!
И на него обрушился ливень. Сразу. Без всяких предупредительных капель.
– Вот тебе и зазыв дождя, – удивлённо произнёс Игорь, глядя в небо.
А мордовочки весело допевали песню, не обращая внимания на погодные условия.
Алексей сел в машину и протёр камеру сухой ветошью, всегда припасённой на такой случай. Женщины закончили петь и пошли под навес крыльца, а Сураев с женой к телевизионщикам.
– Это на весь день теперь, – засмеялась Катерина Сергеевна.
На горизонте вдали было светло. Похоже, туча стояла только над селом, но была такая тёмная, что вокруг наступила ночь.
– Нет, ребята, сегодня съёмки отменяются, – покачал головой Сураев, – давайте ко мне домой.
– Да мы в гостиницу собрались, – сказал Игорь.
– Какая гостиница? – возмутилась Катерина Сергеевна. – У нас дом большой. Сыновья разъехались, теперь все кровати свободны. Мы вот с Григорием Ивановичем, как царь с царицей из комнаты в комнату ходим, не находимся. Вам удобно будет. И щи в печке с утра вас дожидаются.
Женщина довольно улыбнулась, заметив, как заинтересовалась молодёжь при слове «щи».
– Проголодались ведь, – точно попала она. – Сураев, зови! Чего стоишь?
Так их и заманили.
До большого дома руководителя ансамбля добирались по кругу всего села. Алексей оглядывал окрестности профессиональным взглядом. Хотя Игорь собирался снимать мордовочек в поле, для разбивки нужны были виды села. Старинные дома с деревянными узорами, пыльные дороги без асфальта, яблоневые сады, древние колодцы.
На изгибе улицы в роскошном кустарнике виднелась крыша дома, ушедшего в землю почти до середины окон. Древнее строение привлекло внимание Алексея. Шифер густо зарос мхом, бревна пересекли глубокие трещины, в тени веток и листьев внутренние помещения были таинственно темны. Следом за обветшалыми стенами росло несколько деревьев, а потом тянулась пустая территория, отделённая от дороги канавой.
– Болото тут, – произнёс Григорий Иванович, заметив интерес парня. – Дом уж лет пять, как утонул, а ещё раньше двор. Все сараи с крышей ушли. И дорога в этом месте всё время проваливается. Каждый год по весне яма.
Через полчаса съёмочная группа сидела за столом в просторной горнице. Дом Сураевых был довольно старый, бревенчатый, но стоял на мощном фундаменте из бутового камня, стены были отполированы и обработаны осветляющими растворами, пахло деревом и чистотой. Везде чувствовалась рука хозяйки. Ночные занавески подобраны в цвет к скатертям и плетёным салфеткам, покрывающим каждый предмет в доме. И главное – сохранилась печь. И не просто сохранилась, Катерина Сергеевна в ней готовила.
На осовремененной кухне, конечно, была и газовая плита и электрический чайник, но хозяйка дома, усадив гостей, открыла заслонку печи, вынула чугунок и поставила его на стол. Аромат томлённых в настоящей печи щей одурманил. Алексей вспомнил выражение «слюнки потекли» в тот момент, когда они действительно потекли.
Катерина Сергеевна разлила угощение по тарелкам, нарезала свежеиспечённый хлеб с румяной корочкой, тоже из печи, и под первую порцию ничего не говорила. Сейчас никто не услышал бы, парни кушали за обе щеки. Наконец, под добавку, хозяйка, с интересом глядя на Алексея, заметила:
– Вот Игоря я с прошлого раза помню, и Сергея, а оператора вашего первый раз вижу. Ты ведь мордвин. Говоришь без нашей певучести, но точно мордвин.
Сказала она это очень уверенно, так что Алексей удивился. Ни в его имени, ни в фамилии ничего мордовского не было. Да и по внешности мордвов от русских почти ничего не отличало. Ну, по крайней мере, при неопытном взгляде.
– Наполовину только, – ответил он.
– А кто? – заинтересовалась хозяйка. – Кто половинка?
– Мама. Отец русский.
– Живая она?
Алексей покачал головой:
– Нет. Я ещё маленький был, когда умерла.
– Ой, жалко, – искренно посочувствовала Катерина Сергеевна. – А мама откуда была?
– Вроде с этого района.
Теперь Сураева удивилась:
– Как это вроде? А отец не говорил ничего?
– Ему некогда было, – пожал плечами Алексей. – Он служил. Они, как из Мордовии уехали, так сюда и не вернулись. Это только я поступать на второе высшее сюда приехал. Тётя по отцовской линии здесь живёт.
– Вот оно как, – Катерина Сергеевна явно была возмущена. – Папка у тебя суровый.
Парень засмеялся:
– Нет, просто военный.
– Надо поискать родных твоих по матери, – предложила хозяйка. – Должен же кто-то быть у тебя ещё, помимо отцовской родни. Может, двоюродные, троюродные.
Алексей отмахнулся:
– Ладно, Катерина Сергеевна, полжизни уже прожил. И не нужен вроде никто.
– Полжизни. Сколько это тебе?
– Двадцать семь.
– Да это третья часть, и то не полная, – засмеялась женщина. – Ладно, родню не хочешь, а невеста есть?
Парень отрицательно покачал головой.
– Да что как не спросишь, ничего нет, – всплеснула руками Сураева. – А невесту-то куда дел?
– В отца он пошёл, – отмахнулся Игорь. – Пашет сутками, иногда за троих. Ему некогда отношения заводить.
– На родину вернулся через столько лет, значит, и невесту себе здесь найдёшь, – заверила Алексея Катерина Сергеевна. – Вот увидишь. Это тебя хранители рода домой привели, добрые духи мордвы. Чтобы ты от своего народа не отрывался.
Парень только усмехнулся. Что на это скажешь?
За столом с гостеприимными хозяевами просидели до самого вечера. Дождь так и лил, и темнота на улице подсказывала, что спать придётся лечь пораньше. Работать нельзя, а впереди два дня командировки. Игорь с Алексеем ещё потрудились над сценарием и раскадровкой, ещё телевизор посмотрели, поужинали, помаялись и, наконец, все разбрелись по комнатам.
Только перед этим, пока сидели в горнице, Алексей спросил:
– Катерина Сергеевна, а можно мне на печку? Ни разу не спал.
Вопрос вызвал общий смех, а хозяйка ответила:
– Там у нас Кудатя спит, на его место нельзя ложиться.
Алексей не понял, взглянул вопросительно, а женщина засмеялась.
– Катерина Сергеевна, скажите ему кто такой Кудатя, – попросил Игорь, уходя в комнату, – а то он всю ночь будет кота ждать.
Хозяйка кивнула Алексею на кровать у большого окна, выходящего в яблоневый сад:
– Если он тебя ночью с печи спровадит, то на кровать переходи. А Кудатя – это мордовский домовой.
Но том и договорились.
В доме стало тихо. Двери в спальни закрыли, и Алексей остался в горнице один. Он удобно устроился на печи. Там лежал добротный матрас, а к нему хозяйка дома выдала перьевую подушку и белые простыни.
Пространства под потолком оставалось немного, зато в ширину можно было руки свободно раскинуть. Алексей полжизни провёл в плацкартных вагонах, так что умел разместиться и не на такой лежанке.
Он задремал сразу. Звуки ночного дома поначалу были незаметны, но чем больше тишина остужала слух, тем яснее и громче скреблись где-то мыши, скрипели полы под лёгкими шагами. Неожиданно звякнули глиняные тарелки и деревянные ложки, будто их положили на стол. И внизу возле печки кто-то тихо и грустно вздохнул:
– Эх, выгнали старика на лавку. Пенякудава, это что за гости у нас?
– Махни его оттуда, – засмеялся приятный женский голос, – я его к столу позову.
– Катерина их кормила, – опять вздохнул кто-то.
– То Катерина, а я тоже гостя угостить хочу. Раз уж с нами остался.
Алексей удивлённо открыл глаза. В горнице было светло, будто горело много-много свечей. Брёвна стен поблёскивали золотыми нитями в рисунке дерева.
Две маленькие руки зацепились за край постели, а следом и лохматая голова с плечами подтянулась. Белые волосы спадали на лицо маленького старичка.
Алексей замер. Руки увидев, испугался, а как в лицо посмотрел, так и растерялся: уж больно улыбка добрая и несчастная была у лохматого дедушки, и белая борода торчала в разные стороны, будто током его стукнуло.
Парень невольно улыбнулся, а старичок, взглянув на него светящимися глазами, крикнул кому-то вниз:
– Пенякудава! А он не спит!
– Локсти! – раздалось сразу. – Спускайся, я стол накрыла!
Алексей ясно понял, что это ему. Дедушка уже сполз вниз по стенке печи, и оставалось только следовать за ним. Парень спрыгнул на деревянный пол. Легко получилось, будто слетел.
Вся горница освещалось золотым светом. Но ничего не горело, просто всё светилось само по себе. И пространство было тёплым. На столе сияла тканая скатерть, на ней горшки и кувшины разных мастей, а на лавке сидела красивая маленькая женщина, ростом по пояс взрослому человеку. Ногами, обутыми в лапти, до пола не доставала. Одета была в белое платье с вышивкой из разноцветного бисера и красный фартук. Волосы убраны под жёлто-золотой платок, завязанный на голове, как восточный тюрбан.
– Вай, какой… – она оглядела Алексея, – какой гость у нас, а Кудатя? Богатырь!
Дедок обошёл крепкого парня кругом, осмотрел и кивнул:
– Хоть в сани запрягай.
Алексей улыбнулся, но сомнение на лице проявилось: а вдруг и правда?.
Маленькая женщина засмеялась:
– Не бойся, Локсти, в сани не запряжём. Сейчас лето. Как поедем-то? Тыкву кушаешь?
– Да. Нет… – Алексей не сразу сообразил, – не знаю, не пробовал.
– Адя, – женщина поманила его к столу. – Адя, кашу мою попробуй, очень вкусна.
Парень без возражений сел и взял деревянную ложку.
– Пенякудава, – произнёс он. – Сложно говорить, а можно просто Пеня?
– Можно, – кивнула маленькая хозяйка. Потом захватила полный черпак каши из горшочка, положила на тарелку и подвинула Алексею.
Тот просить себя не заставил. И правда, тыквенная каша оказалась вкусна. Пеня налила парню полную кружку кваса, и себе налила, и Кудате. И, наконец, убедившись, что угощения съедены и понравились, сказала:
– Я сегодня о тебе слушала, теперь ты слушай. Ты о предках своих ничего не знаешь. Это плохо. Если рода своего не знаешь и традиций не имеешь, то и будущего не получишь.
– Почему это? – удивился Алексей.
– А почему невесты нет у тебя? – спросила маленькая хозяйка. – Такому парню и невесты не нашлось? Две руки, две ноги, голова на плечах, плечи широкие, ум на месте. Всё это добро твоё – мужа, но без жены пропадёт! За ненадобностью пропадёт, как кусок ткани атласной в грязь выброшенный. Вместо рубашки с вышивкой только нитки гниющие останутся.
Алексей покачал головой:
– Не нашлась пока.
– А ты не ищешь, – строго отчитала его Пеня. – Ничего не ищешь. Как перекати-поле мчишь. Донесёт тебя ветер до обрыва и сбросит. А невеста твоя несчастной останется. Она ведь ждёт тебя.
Алексей вздрогнул. Маленькая хозяйка, будто тонкой струны в душе коснулась. Казалось, он и звук услышал.
– Откуда знаешь? – спросил парень. – Откуда знаешь, что ждёт?
Пеня запустила руки в карман своего фартука и вытащила на свет нитку красного бисера.
– Возьми-ка, – сказала она.
Алексей подставил руку. От бисера исходило тепло и едва заметное свечение. От него по ладони побежали красные искры, а нитка притянулась к линии сердца и легла точно в ложбинку.
Пеня улыбнулась:
– Видишь? Есть невеста. Искать её надо. Проснись теперь, завтра договорим. Помощника тебе поищем пока.
