Юлиана Руслановна Гиндуллина
Горько-сладкий
Он – волчонок
Ирма жила в том доме, где и Филадельфия. Поэтому воспитательнице не составило никакого труда привести Грима мамочке. Сначала Ирма заглянула в магазинчик, но Филы не было, лишь висела надпись «Закрыто». Воспитательница бросила взгляд через стекло и увидела «стульчик Грима». Он валялся на полу, как никому не нужная игрушка. Если бы Грим находился внутри, он позаботился бы о стульчике, с которого наблюдал за посетителями.
Не сказать, что Ирма и Фила подруги. Да, какие, о чем речь? Вовсе нет. Ирма слишком стеснялась начать дружескую беседу, а Фила всегда занята. Да и характеры разные. Они часто встречались во дворе и здоровались. Филадельфия спрашивала о делах Грима в садике, а Ирма покупала продукты в ее магазине. Взаимообмен.
Говоря о разных характерах, Ирма никогда не смогла бы съязвить своим клиентам. В однокомнатной квартире Ирмы все было скромно обустроено. Книжного шкафа не имелось, но любимые книги стопками располагались в уголке. В основном это произведения Джейн Остен, Теодора Драйзера… в общем атмосфера благородной любви. Ирма приобрела с AliExpress стойку для растений и бережно ухаживала за ними. Она любила спать на полу, так как обожала холод. Больше всего ее привлекала зима. Ей нравилось кутаться в теплые кофты и шарфы, гулять по заснеженным паркам, ловя светлыми ресницами снежинки.
В детстве ее называли альбиносом из-за светлых волос и ресниц. Но она никогда не обижалась, а гордилась внешностью. Она ощущала себя снежинкой.
Кровать использовалась в качестве спального места для гостей. Все ее знакомые знали: она никогда не откажет в ночлеге. Ей нравилось принимать гостей. Что еще интереснее, никто не пользовался ею в своих целях. Все любили добрую милую Ирму. Она могла успокоить и рассказать интересную историю.
Парней у девушки никогда не было, потому что она ждала прекрасного принца из книг. А слушая рассказы бедненьких подруг, которые плакали из-за ухажеров, она вовсе разочаровывалась в мужском поле. Ей не хотелось, как подругам, ждать своего любимого с шумных гулянок, ей не хотелось измен, ей не хотелось чувствовать себя ущербной. Почему-то кругом были плохие примеры отношений.
Подруги мечтали свести ее с парнем, они считали, что Ирма может навсегда остаться старой девой. Девочки удивлялись ее нежеланию к близости. Однако подруги ошибались на этот счет. Ирма не хотела тратить себя на «любого» парня, она бы отдавала себя всю, но реально единственному возлюбленному. Все подруги в отношениях выкладывали в социальные сети фотографии с отдыха. Анна целовала на камеру своего парня, но выглядела нелепо. Ведь радость на видео была только у девушки, возлюбленный, словно не знал, что делать дальше и лишь глупо улыбался. То же можно было сказать и о Катрине. Но у нее фотографии профессиональные: обязательные фотосессии на берегу моря, в осеннем красном лесу, среди пионов, везде, где красота вводила в безумство. Однажды Ирма фотографировала пару. Катрина позвала ее в сосновый бор. Солнце убегало, оставляя за собой огненные крылья заката, стволы деревьев могуче укрывали от назойливого шума. Сделав бесчисленное количество фотографий, и получив одобрение от Катрины, Ирма смахнула пот со лба и облегченно вздохнула. Жаль, что стояла знойная жара, даже вечер не спасал. Где любимый холод? Ирма делала снимки с помощью профессионального фотоаппарата, и кажется, у нее получилось обрадовать Катрину. Но эта пара не вдохновляла девушку. Она видела, что фотографий хочет только подруга, а парень старался угодить. Ирма хотела взаимопонимания. Возможно, она просто начиталась прелестных книжек, забыв на минуточку, что ей в спину дышит неугомонная реальность.
Тем более у нее новые обязанности. Дети из детского садика очень любили ее и не представляли дней без Ирмы. Она обожала их и старалась всегда развлечь разными способами. Воспитательница научила многих из них ухаживать за цветами, причем в игровой форме. Ирма показывала фокусы и всегда придумывала сказки. Вот так у нее и пропадало время для дел амурных. В конечном счете, у нее пропало время и для подруг. И сейчас ее квартира пустовала, ожидая вечерами только хозяйку и возможно новую книгу.
Сейчас Ирма заботилась о ком-то, а именно – привела домой Грима. Она тихонько постучала в дверь квартиры, но никто не открыл.
– Нужно сильнее, – пролепетал Грим и громко постучал маленькими кулачками.
– Какой ты сильный, – похвалила его Ирма. Все это время она держала Грима за руку, но чувствовала его робость. Она хотела подарить ему больше ласки, а Грим был слишком дик и высвободил ручку при первой же возможности.
Дверь открылась, и на пороге показалась растрепанная Филадельфия. От нее пахнет алкоголем, а в глазах бушевала ярость.
– Проходите, что же стоите, – выдавила из себя Фила.
– Вот, я принесла грязные вещи в пакете…
– Грязные вещи, да… спасибо. Сейчас еще стирать надо будет. А этот бессовестный что-нибудь скажет вообще? Молчит, как рыба.
– Мама, прости, я больше так не буду. – Грим смотрел в пол.
– Еще бы, – усмехнулась Фила. – Теперь будешь один ездить в автобусе в другой садик. Мне вообще без разницы, как ты это сделаешь, но с этого момента тебе придется взрослеть. Да, ты и так взрослее, то есть старше своих лет, но видимо, детства тебе не видать.
– Но Мира тоже хотела посмотреть на меня! На то, что у меня внизу! – Не выдержал Грим такой обиды и прокричал.
– А это уже не имеет никакого значения. Ее родители намного влиятельнее нас, не правда ли, Ирма?
– Я… я попробую что-нибудь придумать. Может, они меня послушают и оставят вас в покое. Я уверена, они не такие плохие, – несмело проговорила воспитательница.
– Да что ты сделаешь? Ты даже за себя не можешь постоять, о чем вообще речь? Нет, пусть это будет уроком для Грима. Пусть он будет осторожнее в следующий раз.
– Но как он будет сам ездить в садик? Ему только пять лет, – жалостливо посмотрела на мальчика Ирма.
– Ты просто не знаешь, на что он способен. Грим стирает, убирает, знает расположение всех вещей в квартире. А недавно он вообще вышел с битой защитить меня, правда, ничего не получилось, кто из детей на такое способен? Каких детей? Даже взрослые не смогут. Грим вырастит либо преступником, либо гением, либо никем. Среднего не дано. Он точно будет чувствовать превосходство в какой-то сфере. Пусть даже в сфере неудачников. – Филадельфия говорила с примесью гордости. Она сама делала его взрослым. Фила не собиралась прощать проступки. Женщина не давала шанса Гриму быть маленьким.
– Я живу в соседней квартире, если что, могу за ним присмотреть. – Как всегда хотела помочь Ирма.
– Ой, хорошо, но не думаю, что ему понадобится помощь, – небрежно бросила Филадельфия. Она относилась к Ирме, как к наивной девчонке.
– Я все же рядом. Водить его в другой сад я не смогу…
– Стоп, я уже сказала же, что он будет сам ездить в сад! – Не выдержала Филадельфия и повысила голос. Ее раздражала доброта Ирмы. Она не понимала, как можно быть такой дурочкой, которая всем подряд может помочь.
– Но ведь он совсем малыш, – испуганно пролепетала она.
– Грим не малыш. Он – волчонок!
После того, как Ирма ушла к себе домой, Филадельфия закрыла дверь на задвижку и достала из шкафа ремень. Грим увидел его и сразу убежал в другую комнату. Он спрятался за батарею, но мама знала о его секретном месте и небрежно выволокла оттуда. Грим невольно вскрикнул, потому что ударился локтем о батарею.
– Грим, это твое наказание!
Мальчика начало подташнивать от запаха алкоголя, как обычно, но он сдержал рвотный рефлекс. Филадельфия сбросила бутылки из-под водки с дивана и уселась на него, грубо схватив сына. Она резко стянула с него брюки с трусиками и положила его животом на свои колени, чтоб была видна попка. Она замахнулась ремнем и жестко ударила Грима. Предательские слезы сразу украсили щеки мальчика, но он молниеносно протер глазки кулачками, чтобы соленые сапфиры не показали его боль. С каждым ударом ремня Грим начал закрывать глаза, представляя что-то совершенно другое. Сначала он вспомнил, как расчесывал маме волосы, потом, как Ирма проводила большим пальцем по его щекам.
Увы, боль дала о себе знать, когда Филадельфия ударила в четвертый раз. Фила решила, что на этом наказание окончено и отпустила на пол сына. Грим пополз за батарею, в свое укромное место и дождался, пока мама уйдет в спальню.
– Волчонок, прости, пожалуйста, но только так ты поймешь, что хорошо, а что плохо.
Она подошла к батареи и протянула руку. Грим сильно любил маму и поэтому взял в ответ ее. Фила поцеловала ручонку и все-таки ушла из комнаты.
Мальчик свернулся клубочком и тихо заплакал. Ему было и больно, и обидно. Весь микс. Может, мама не любит его вовсе? Грим стиснул зубы, но слезы стиснуть не удалось. Они струились из его серых глаз, увлажняли нежные, как тесто, белые щеки. Через час мальчик пришел в чувство. Ему хотелось есть, желательно картофельное пюре или куриный суп. Казалось, сегодня Филадельфия возилась на кухне, но уловить носом запах ее приготовлений Грим не смог. Тихими маленькими шажками мальчик прокрался на кухню. Он вообразил себя супергероем, умеющим бесшумно двигаться, как тень. На середине стола что-то спрятано под белой тканью. Несмелой ручонкой Грим сдернул ее и обнаружил пирог. Он отломил кусочек, жадно проглотил его и ощутил, как голодный желудок приятно наполнился яблочным повидлом.
Обычно обиды забываются напрочь. Однако в этот раз Грим ходил понуро еще долго. Филадельфия спала под толстым одеялом, несмотря на приятную летнюю ночь, манящую с открытого окна. Он забрался к ней в кровать. Его так тянуло к ней. Ее объятья казались лучшим лекарством от болезней. Пушистым котенком Грим спрятался под рукой мамы, и обида уже испарилась безвозвратно.
211
Филадельфия сдержала слово и перевела Грима в новый садик. Она одела его в курточку и легкую шапку. Лето выдалось совсем непонятным. То жара, то неприятный холодок. Близился июль. Говорили, что месяц подарит жаркие деньки. Пройдя несколько шагов, Грим уже вспотел. Филадельфия шла быстрыми шагами, а сын подскакивал, потому что идти просто не успевал. Как было уже известно, Фила не брала его за руку, поэтому скорость значительно снижалась.
– Так, волчонок, я посажу тебя в 211 автобус и скажу, чтоб тебя предупредили об остановке. Запоминай дорогу, хорошо? Теперь ты будешь ездить один.
Филадельфия вела себя намного спокойнее, чем вчера. Она понимала: ее воспитательные меры превышают рамки дозволенного, но нужно сделать достаточно для его самостоятельности.
Она потрепала Грима по щеке и начала подходить к приближающемуся автобусу.
– Скажите ему, пожалуйста, когда будет «Горького»! – Громко произнесла Фила. Водитель маршрутки пристально посмотрел на Грима и небрежно сказал: «Ладно», тронув козырек своей кепки в жирных пятнах.
Остановка практически была пришита к садику. Гриму потребовалось пройти шагов двести, чтобы позвонить в дверь нового места его пребывания. Мама сразу сказала ему идти прямо. Грим видел рядом родителей с детьми. Взрослые с недоумением смотрели на него, идущего в одиночку.
– Ой, это ты Грим? – спросила Розалина – новая воспитательница мальчика.
– Здравствуйте! – Ничуть не потерялся волчонок.
– Ну, идем, что стоишь в дверях. Твоя мама предупредила о тебе. Сам приехал на автобусе, какой большой мальчик! – Ее глаза горели озорным огоньком, но слишком озорным для искренности. Больше похоже на притворство. Самое то для малышей, ведь они верили в любые эмоции, даже приторные.
Грим промолчал на этот счет, он слишком часто слышал такие слова. Они уже звучали, как всем известный факт. Ему дали шкафчик с изображением божьей коровки. Грим сразу вспомнил Миру и ее ужасные веснушки. Сначала ему стало грустно, а потом он показал язык насекомому. Его бросила какая-то рыжая девчонка! «Она разбила мне сердце! Жена еще называется. Любит другого! Такая противная!» – Постоянно думал Грим. Но сейчас он еще раз посмотрел на божью коровку и залился горькими слезами. Задела, задела, задела.
Так он и жил. Каждый день утром мама отводила его на остановку и сажала на 211. Уже на второй день поездки мальчик запомнил дорогу, не требовалось даже предупреждать водителя.
После сада мальчик обычно возвращался тем же способом обратно домой. Автобус переполнялся и утром, и вечером, но всегда маленькому взрослому Гриму уступали место. Мальчик успел познакомиться с водителем. Ему было лет сорок восемь. Его глаза всегда отдавали усталостью и задумчивостью, как будто он на своих плечах таскал автобус. Кожа отливала желтоватым оттенком. Рядом с ним, с мелочью, всегда валялась пачка сигарет. Три морщины на лбу невозможно было разлучить, они появлялись вместе каждый раз, когда водитель хмурился или удивлялся. Больше всего, конечно, мужчина хмурился. Задумчивый взгляд не был способен излучать приятные эмоции, будто он думал о бренности жизни каждый день.
– Дядя Фрэд, пок…
Не успел Грим попрощаться с водителем, как автобус резко дернулся вперед, и стоящие пассажиры не смогли устоять на месте. Почти все оказались на коленях сидящих. Кроме Грима. Его попросту задавили. Он упал, ударившись о поручень, как оторвавшаяся пуговица. Незаметно для всех отстегнувшаяся от пиджака, и пропавшая навеки.
– Вот зараза! – Крикнул Фрэд. – Нет, ну вы видели? Этот поганец чуть под колеса не попал! Светофора нет, перехода тоже!
– Осторожнее надо быть, ишак, – отреагировала толстая женщина с большими сумками и усами. Она как раз и задавила Грима тяжестью тела.
– Я что виноват? Охренела совсем? – Фрэд решил обойтись без мата, так как при Гриме ему хотелось выражаться более красиво. Он глянул в салон и к ужасу обнаружил, что Грим лежит без чувств. Фрэд рывком перепрыгнул со своего места на ближайшее сиденье, при этом уронив посуду с мелочью, и склонился над малышом. – Грим, мальчик? Ты что?
Фрэд не мог понять, что ему делать и внезапно услышал еле доносившийся голос из-за спин пассажиров:
– Извините, простите, – робко извинялась девушка.
– Да не толкайтесь! – Ныла та усатая толстушка, толкая девушку в ответ. – Может, вы нас выпустите из автобуса? У нас вообще-то дела.
– Не видишь, ребенку плохо? – Яростно бросил Фрэд. Секунду подумав, он продолжил: – А хотя лучше выметайтесь! Только мешаете. – Фрэд привстал и нажал на кнопку, чтобы двери открылись. Все пулей высыпали из транспорта. Толстушка самой первой протиснулась сквозь двери, одаривая остальных неприятным запахом пота. Некоторые останавливались рядом с Гримом и пытались помочь, но в итоге все равно в спешке уходили.
– Извините, дайте мне его, пожалуйста, – произнесла тихонько та робкая девушка.
– Ну, а что ты можешь сделать?
– Эй, малыш, – ласково начала. Она стала похлопывать Грима по щекам и тихонько трясти за плечи. Так продолжалось минуты две.
– Тетя Ирма? – Произнес Грим, открыв глаза.
– Так вы знакомы? – Облегченно спросил Фрэд.
– Я отнесу его к маме. – Ирма начала поднимать на руки пострадавшего.
– Да давайте я вам помогу хотя бы. Вы вон, какая худенькая. – Фрэд только сейчас посмотрел на Ирму. Ему было необычно видеть девушку с такой интересной внешностью. Как будто фея из сказки.
– Так он совсем маленький. – Улыбнулась Ирма. Фрэду сразу захотелось ответить такой же улыбкой, но Ирма отвернулась.
– Ну, хорошо, только дайте мне свой номер телефона, чтоб я потом убедился в благополучии Грима.
Ирма продиктовала номер и тихонько спустилась по ступенькам с мальчиком на руках.
Девушке очень жаль Грима, который то приходил в себя, то отключался. Она хотела его успокоить, укутать в своей заботе. Ирма не понимала, как можно пятилетнему мальчику быть таким взрослым. Она не верила, что малышу не нужна любовь, и он справится сам. Ведь Ирма своими глазами видела: он не камень. Грим умел плакать, бояться, обижаться, улыбаться… а вот улыбки в его жизни было маловато.
Грим приходил в себя и видел серо-голубые блестящие глаза, выглядывавшие из-под снежных ресниц. Ему было непривычно видеть ее без очков, которые она постоянно поправляла. Почему тетя Ирма снова его держала? Грима никто не носил на руках, а тут снова эта оказия. Мальчик начал рыпаться, как испуганный котенок.
Ирма устала нести Грима, но отпускать его не собиралась. Благо, уже скоро она откроет дверь квартиры.
Зайдя домой, девушка положила его на свою кровать и укрыла одеялом. У Грима раскалывалась голова, он хотел быстрее заснуть и проснуться уже совсем здоровым, но никак не получалось. Мальчик стал разглядывать квартиру. Столько много книг он в своей пятилетней жизни еще не видел. Ему хотелось взять одну из них и начать читать, хотя он вовсе не умел. Ирма полила орхидеи из красивой серебряной лейки и направилась к пациенту.
Он почему-то не хотел, чтобы она садилась рядом. Почему девушка всегда его гладила, поднимала? Относилась к нему, как к маленькому. Гриму не нравилось. Ирма села на мягкую кровать, но мальчик немного отодвинулся. Девушка придвинулась еще ближе, Грим совсем отстранился, ближе к стене.
– Ты чего? Боишься? Я же тебя не съем. – Удивлялась Ирма. Никто из детишек так не вел себя с ней. Наоборот, все липли, как пчелы к цветку.
– Я не боюсь, ага, еще бы! – Осмелел Грим, но все равно отодвинулся на всякий случай.
– Ты скоро будешь около стенки такими темпами. – Ирма села на самый край кровати, чтоб не смущать Грима. – Так уж и быть, посижу здесь, маленький.
– Я не маленький!
– Ой, прости. Как же тебя называет твоя мама? Волчонок? Да? Хорошо, давай я расскажу тебе интересную историю. Для маленьких я рассказываю сказки, но ты же у нас совсем большой. Поэтому история…
Грим, который уже отвернулся к стенке, с любопытством посмотрел на Ирму.
– Однажды серому волчонку захотелось найти камень…
– Зачем камень?
– Да подожди ты! Все тебе нужно знать. Слушай дальше. Только терпение. Так вот… камень был не простой, а золотой. И мог он исполнить любое желание. Волчонок побрел в Темный лес. Никакое существо не могло видеть в нем, но все знали, что золотой камень ярко светится. Свет его был путеводной звездой для существ. В Темный лес входили только те, кто охотился за ним. Феи, лисы, великаны, гномы, змеи, ведьмы и другие ставили друг другу ловушки, чтобы получить желанное. Волчонок уже прошел несколько шагов, как его толкнула чья-то мокрая рука. Это оказалась русалка с острыми зубами. Еще одна особенность леса – это то, что существа начинали видеть друг друга, как только касались. Теперь волчонка видела русалка, а он ее. Он испугался ее страшного вида и убежал. По пути волчонок врезался в вампира, сосущего кровь феи. – Ирма исподтишка взглянула на Грима. Она боялась, что ему станет страшно от таких подробностей. Но Грим слушал ее с широко раскрытыми глазами. – Волчонок с каждым шагом становился ближе к золотому камню, и с каждым шагом его видело все больше существ. Волчонок пытался быть незаметным, но из-за волшебной темени ему ничего не удавалось. Он прятался в землянках, но случайно касался ядовитых змей. Ему нужно было всегда искать убежище.
Вдруг волчонок заметил, что его кто-то обнюхивает, и он сразу почувствовал, что его коснулись влажным носиком. Перед ним предстала сверкающая серебряная волчица с ярко-розовыми глазами. Серый волчонок влюбился с первого взгляда.
– Ты такая красивая, – только и вымолвил он.
– Спасибо. Меня зовут Лайма. И я призрачный волк. Могу становиться невидимой в любой момент. – Ее розовые глаза сверкнули алым огоньком.
– Так ты можешь легко заполучить золотой камень. Почему ты все еще здесь? – ошарашенно спросил волчонок. Он мечтал быть невидимкой в таком ужасном месте.
– Потому что золотой камень могут получить только чистые существа, которые не причинили вреда другим на пути к получению камня.
– Но неужели ты могла сделать что-то плохое? – Волчонок взглянул в розовые глаза и пытался найти страшную тайну.
– Да, увы. Я уже почти получила желаемое, но увидела, что его хочет взять гном. Он уже протягивал свою ручку. Камень начал сверкать еще больше, ведь рядом с ним было два чистых существа. И я не сдержалась и запрыгнула на гнома, расцарапав ему лицо. Камень погас. Ведь я запятнала свои когти кровью чистого существа, этим убив его. Меня отшвырнуло в глубину леса, откуда начинался путь каждого. Теперь я блуждаю здесь в поисках чистого существа уже тринадцать лет. Время здесь останавливается. Темный лес – тюрьма. Те, кто только начал свой путь в лесу, не знают, что камень может получить только чистое существо, поэтому стараются устранить всех на своем пути, а когда они достигают конечной точки, их отшвыривает на старт.
– Но ведь камень один. Неужели вы все здесь навечно? – Волчонку становилось плохо от этой мысли.
– Мы так жаждали получить золотой камень, что потеряли чувства. В нас только жажда наживы. Мы голодны, понимаешь? Это страшно. Мы освободимся только тогда, когда чистое существо, вроде тебя, найдет камень. – Лайма выговаривала каждое слово продуманно, постоянно смотря на слушающего.
– Но почему тогда меня чуть не убили несколько раз? – Недоумевал волчонок. Он не понимал логику леса.
– Да потому что никто не верит в появление чистого существа. Все потеряли веру уже со своего первого преступления. Понимаешь, каждое следующее преступление насыщает их, делая сильнее. Они начинают привыкать к Темному лесу и становиться частью Тьмы. Они перестали отличать чистое от грязного. Никто не надеется на спасение.
– Но как ты справляешься с жаждой? И как ты поняла, что я чистое существо?
– Я расцарапала лицо тому гному случайно и потом сильно жалела об этом. Я хотела только толкнуть его, но не рассчитала силы. Во мне никогда не было темной жажды. Все это время я была невидимкой. Это моя особенность и мое спасение. У меня превосходная чуйка. Я почувствовала в тебе свет. Хочу помочь найти камень, защищая тебя от других. Ты освободишь всех от Тьмы…
Ирма увидела, как Грим уснул, свернувшись калачиком. Она потрепала его по щеке и подошла к стопке любимых книг. Ирма посмотрела в окно. Смеркалось. Клубничное небо пестрело золотыми брызгами уходящего солнца. Вечер был прекрасен. Как лучшее свидание, как финальный танец, как победа. Почему есть вечер? Для чего он? Почему жизнь сама не вечер? Ирма думала о таких вещах почти каждый день. Если бы она выбирала, чем ей быть, она стала бы вечером. Временем, когда страсть затихает и готовится к новому залпу – к зажигательной ночи. Ей также нравилось розовое яблочное утро, но оно словно просто готовило к тяжелому дню, а не являлось порталом конца и начала.
Через десять минут Ирме позвонил Фрэд и спросил про состояние Грима. Ирма поделилась всем и продолжила наблюдать за улицей. Начинало темнеть, девушка ждала, когда в дверь позвонит Филадельфия, которую девушка уже предупредила о случившемся.
Было одиннадцать часов вечера, когда Фила объявилась.
– Привет, – торопливо бросила Фила и сразу зашла в зал к сыну. – Боже, как же я волновалась, но не могла сразу прийти. Магазин некому было оставить.
– Да, ничего страшного, зато я рядом оказалась.
– Да уж.
– Его нужно сводить в больницу.
– Ты думаешь, я не в курсе? Слушай, давай ты сводишь его, просто мне некогда.
– Вам лучше больше времени проводить с Гримом, – несмело предложила Ирма. Она видела волнение Филадельфии, ее страх в глазах за судьбу сына, но даже при посторонних женщина не любила открывать чувства и даже скрывала их за ненужной резкостью, а порой грубостью. Словно ей все были должны.
– Слышь, ты кого учить вздумала? Не хочешь – так и скажи. Если думаешь подзаработать в качестве няньки, то не жди денег. Мы вовсе не богатые. – Грубость не отпускала Филадельфию и усугубляла ситуацию.
– Ничего такого я не думала… извините, но может, вы перестанете так пренебрежительно ко мне относиться? Я младше вас совсем на немного.
– Тебе двадцать, а я на семь лет старше. Думаю неплохая разница.
– Вам двадцать семь? Ого, Вы прекрасно выглядите! – Ирма не боялась показывать искреннего восхищения. Если видела красоту, открыто восторгалась. Без капли иронии или зависти.
– А ты похожа на Снежного человека.
Ирма слегка покраснела, но промолчала.
– Не обижайся только, ладно? У меня правда много дел, а Грим и сам справится. Я не думаю, что у него что-то серьезное. Просто я так устала. Жизнь пробивает меня насквозь. Я чувствую себя боксерской грушей.
– Эх, ладно. – Ирма склонила голову, и Фила заметила, какие у нее длинные светлые ресницы. Прошлая воспитательница Грима всегда считала, что нет никаких оправданий для времяпровождения с ребенком.
– Сегодня мне звонила его новая воспиталка. Эта Розалина говорит, что нужно заниматься ребенком. Якобы все уже почти умеют читать и считать.
– Это да. Сейчас все стараются занять детей, – уже без энтузиазма продолжила Ирма.
– Зачем? Разве не школа этим должна заниматься? Я вот не понимаю этого. Все сами. Больше всего дети занимаются дома. Слишком много самостоятельного изучения.
– Хотите, я позанимаюсь с Гримом. Будет обидно, если такой взрослый мальчик пойдет в школу в восемь лет.
– Да ты прям ангел. Спасаешь моего сына постоянно. Мне уже страшно представить, от чего ты спасешь его в следующий раз. – Голос Филадельфии уже смягчился. Она посмотрела на Ирму и сказала, – Выпить не хочешь? Я могу из дома принести.
– Спасибо, но я не пью. И вам не советую.
– Ой, снова учишь. Заладила ты. Стала моей совестью?
– Ну, нет.
Неожиданно повисло неловкое молчание. Нужно было разрядить обстановку. Ирма ждала продолжения диалога со стороны Филы, а та не могла подобрать слов. Но молчание даже не отягощало обстановку, а сглаживало. С некоторыми людьми приятно молчать.
– Не обращай внимания на мою грубость. Я так со многими. И не думай, что я часто пью и ищу постоянно повод для выпивки.
– Конечно, нет, – соврала Ирма. Ей нравились попытки Филадельфии оправдаться. Они выглядели мило.
– Не против, если мы останемся у тебя на ночь?
Филадельфия обычно не оставалась на ночь у других, но маленькая квартирка Ирмы показалась оазисом в грязной жизни. Женщина постоянно слышала, что она шлюха и родила от первого встречного. Почему люди так легко верили слухам? Фила устала от скверностей, чувствовала, как сама превращалась в нечто отвратительное. Пустота настигала ее в самый неподходящий момент. Весь мир превратился в сплошную рутину. Увидев чистые побуждения Ирмы помочь, Фила даже не могла красиво выразить благодарность. Неожиданное проявление доброты ввело в ступор, и ей не оставалось ничего иного, как превратить искреннее побуждение Ирмы в нечто само собой разумеющееся. Филе хотелось продлить хорошее ощущение, побыть в причудливой квартирке воспитательницы: здесь так чисто, аккуратно. Сама жизнь расставлена по полочкам. Филадельфия без ума от порядка, но у нее нет сил разбираться в собственной жизни.
Конечно, Ирма никогда не была против гостей. Никогда. Она дала Филе домашнюю одежду, напоила чаем с лимоном и уложила спать. Сама, как обычно, легла на полу. Холод ее лучший сосед. Особенно летом. Квартира нагревалась, духота сковывала пространство. Ирма находила спасение под подоконником рядом с любимыми книгами.
Ночь укрыла город темным бархатом. Шум автомобилей почти смолк, но не до конца. Девушка взглянула на свою кровать и увидела Грима, обнимающего маму маленькой ручкой. Блестящие волосы Филадельфии были беспорядочно разбросаны по кровати, одна непослушная прядь выбилась из массы и словно веселилась на щеке женщины. Как черная змейка, она спускалась к шее хозяйки и заканчивала сумасбродство на груди. Ирма наклонилась к Филе, подправила озорную прядку и смахнула ее к копне густых волос. Девушка погладила по голове Грима, а затем и его мать. На этом она все же ушла спать, постоянно представляя перед собой непослушную черную змейку.
