Эрих Фромм
Человек для себя. Забытый язык

Поскольку потребность в системе ориентации и приверженности является неотъемлемой частью человеческого существования, можно понять интенсивность такой потребности. Действительно, не существует более мощного источника энергии человека. Человек не волен выбирать между тем, чтобы иметь «идеалы» и не иметь их, однако он может выбирать между различными видами идеалов, между тем, чтобы поклоняться силе и разрушению или разуму и любви. Все люди – «идеалисты» и стремятся к чему-то помимо получения физического удовлетворения. Они верят в разные идеи. Лучшие, но также и наиболее сатанинские проявления ум человека находит не в действиях плоти, а в этом «идеализме» духа. Таким образом, релятивистский взгляд, согласно которому иметь некий идеал или религиозное чувство ценно само по себе, опасен и ошибочен. Нужно понять каждый идеал, включая те, которые возникают в светских идеологиях как выражение той же человеческой потребности; его нужно судить с точки зрения его истинности, судить по тому, насколько он способствует развертыванию сил человека, и по тому, в какой степени он является реальным ответом на потребность человека в равновесии и гармонии его мира. Повторим: понимание человеческой мотивации должно вытекать из понимания человеческой ситуации.

2. Личность

Люди похожи друг на друга в силу того, что разделяют человеческую ситуацию и связанные с ней врожденные экзистенциальные дихотомии; люди уникальны в силу того специфического способа, которым они разрешают человеческую проблему. Бесконечное разнообразие личностей само по себе является характеристикой человеческого существования.

Под личностью я понимаю совокупность унаследованных и приобретенных психических качеств, которые характеризуют индивида и которые делают его уникальным. Различия между унаследованными и приобретенными качествами в целом синонимичны различиям между темпераментом, одаренностью и всеми конституционно заданными свойствами с одной стороны и характером – с другой. Если различия в темпераменте не имеют этического значения, то различия в характере создают реальную проблему этики; они выражают степень, в которой индивид преуспел в искусстве жизни. Чтобы избежать путаницы, имеющей место при употреблении терминов «темперамент» и «характер», мы начнем с краткого обсуждения темперамента.

а. Темперамент

Гиппократ различал четыре типа темперамента: холерический, сангвинический, меланхолический и флегматический. Сангвинический и холерический темпераменты – это способы реагирования, характеризующиеся легкой возбудимостью и быстрой сменой интересов; у первого интересы слабы, а у второго – интенсивны. Флегматический и меланхолический темпераменты, напротив, характеризуются стойкой, но медленной возбудимостью; интересы флегматика слабы, а меланхолика – интенсивны^[34].

Согласно взглядам Гиппократа, эти различные способы реакций связаны с различными соматическими источниками. (Интересно отметить, что в общепринятом употреблении фигурируют только отрицательные аспекты темпераментов: сегодня под холерическим темпераментом разумеют легко возникающую гневливость, под меланхолическим – депрессивность, под сангвиническим – чрезмерный оптимизм, под флегматическим – чрезмерную медлительность.) Эти категории использовались большинством ученых, изучавших темперамент, до времен В. Вундта. Самые значительные современные концепции типов темперамента были предложены К. Юнгом, Э. Кречмером и У. Шелдоном^[35].

Нет сомнений в важности дальнейших исследований в этой области, в особенности из-за связи темперамента с соматическими процессами. Однако необходима ясная дифференциация между темпераментом и характером, поскольку смешение этих понятий препятствует и прогрессу характерологии, и изучению темперамента.

Темперамент относится к способу реакции и является врожденным и неизменным; характер же в основном формируется переживаниями человека, особенно переживаниями детства, и может в определенной мере изменяться под влиянием проникновения в суть вещей и новых переживаний. Если человек обладает холерическим темпераментом, например, его способ реакции – «быстрый и сильный», однако то, в чем он быстр и силен, зависит от вида его связи с миром, от его характера. Если он продуктивный, справедливый, любящий человек, он будет проявлять быстроту и силу когда влюблен, когда возмущен несправедливостью или когда увлечен новой идеей. Если у него деструктивные или садистские наклонности, он окажется быстрым и сильным в своей разрушительности или жестокости.

Путаница между темпераментом и характером имела серьезные последствия для этической теории. Предпочтение темперамента есть всего лишь вопрос субъективного вкуса. Однако различия в характере – в этическом плане вопрос чрезвычайной важности. Это можно показать на примере. Геринг и Гиммлер обладали разными темпераментами – первый был циклотимиком, второй – шизотимиком. Таким образом, с точки зрения субъективных предпочтений тому, кому нравится циклотимический темперамент, Геринг «нравился» бы больше Гиммлера, и наоборот. Однако с точки зрения характера оба эти человека имели одно общее свойство: они были амбициозными садистами. Следовательно, в этическом смысле оба они были одинаково порочны. Напротив, среди продуктивных характеров можно субъективно предпочитать холерика сангвинику, но это предпочтение не будет основанием для суждения об относительной ценности этих двух людей^[36].

При использовании введенных К. Юнгом определений темперамента – «интроверт» и «экстраверт» – мы часто обнаруживаем ту же путаницу. Те, кому нравятся экстраверты, часто называют интровертов замкнутыми и невротичными; предпочитающие интровертов полагают, что экстраверты поверхностны, лишены упорства и глубины. Ошибка заключается в сравнении «хорошего» человека с одним темпераментом с «плохим» обладателем другого и приписывании различий в ценности различиям темперамента.

Мне кажется, ясно, как эта путаница между темпераментом и характером отразилась на этике. Ведя к осуждению целых рас, преобладающий темперамент которых отличается от нашего собственного, она также подкрепляла релятивизм выводом, что оценка различий в характере – столь же вопрос вкуса, как и различий темпераментов.

Теперь в целях обсуждения этической теории мы должны обратиться к концепции характера, которая одновременно является предметом этических суждений и целью этического развития человека. Здесь тоже в первую очередь нужно избавиться от традиционной путаницы, касающейся в данном случае различий между динамической и бихевиористской концепциями характера.

б. Характер

(1) Динамическая концепция характера

Сторонники бихевиоризма видели и продолжают видеть в чертах характера синонимы поведенческих черт. С этой точки зрения характер определяется как «совокупность характеристик поведения данного индивида»^[37], хотя другие ученые – У. Макдаугалл, Р.Г. Гордон, Э. Кречмер – подчеркивали врожденный и динамический элементы характера.

Фрейд разработал не только первую, но и самую последовательную и глубокую теорию характера как системы устремлений, определяющих поведение, но не идентичных с ним. Оценить фрейдовскую динамическую концепцию характера поможет сравнение поведенческих черт и черт характера. Поведенческие черты описываются в терминах наблюдаемых третьим лицом действий. Так, например, поведенческая черта «смелость» должна описываться как поведение, направленное на достижение определенной цели без оглядки на угрозу комфорту, свободе или жизни человека. Прижимистость как поведенческая черта была бы определена как поведение, целью которого является сбережение денег или материальных ценностей. Однако если мы рассмотрим мотивацию, и в особенности бессознательную мотивацию таких поведенческих проявлений, мы обнаружим, что поведенческие черты скрывают за собой многочисленные и совершенно различные черты характера. Смелое поведение может быть мотивировано амбициозностью, так что человек в определенной ситуации рискнет жизнью ради того, чтобы им восхищались; может оно мотивироваться и суицидальным импульсом, заставляющим человека осознанно или неосознанно искать опасности: такой человек не дорожит жизнью и стремится уничтожить себя; мотивацией может быть и просто отсутствие воображения: человек поступает смело в силу того, что не осознает грозящей ему опасности; наконец, поведение человека может определяться искренней преданностью идее или цели, ради которой он действует, – такая мотивация обычно признается основой смелости. На поверхностный взгляд поведение человека во всех этих случаях одинаково, несмотря на различие в мотивации. Я говорю «на поверхностный взгляд», потому что при внимательном наблюдении можно обнаружить, что различие в мотивации приводит также к тонким различиям в поведении. Офицер на поле сражения, например, будет совершенно по-разному вести себя в различных ситуациях, если его смелость мотивирована преданностью идее, а не честолюбием. В первом случае он откажется от атаки, если риск непропорционален возможному тактическому выигрышу. Если, с другой стороны, им движет тщеславие, эта страсть может заставить его закрыть глаза на опасность, угрожающую ему самому и его солдатам. Его поведенческая черта «смелость» в последнем случае явно есть проявление амбиций. Другим примером служит прижимистость. Человек может быть экономным, потому что это необходимо в силу его материального положения; может он быть прижимистым и потому, что у него характер скряги, что делает бережливость самоцелью независимо от реальной необходимости. Здесь тоже мотивация отразится на поведении как таковом. В первом случае человек прекрасно способен отличить ситуацию, когда разумно экономить, от той, когда уместнее потратить деньги. Во втором случае он будет копить деньги без объективной в этом нужды. Еще одним фактором, связанным с различием в мотивации, является возможность предсказать поведение. В случае «смелого» офицера, мотивированного тщеславием, можно предсказать, что он будет смел только в том случае, если его смелость принесет ему награду. В случае же офицера, смелость которого вызвана преданностью делу, можно предсказать, что перспектива того, найдет или нет признание его смелость, окажет мало влияния на его поведение.

Созданная Фрейдом теория природы характера тесно связана с его концепцией бессознательной мотивации. Он понял то, что всегда было известно великим романистам и драматургам: изучение характера, как, например, писал Бальзак, связано с силами, мотивирующими человека; то, как человек действует, чувствует, думает, в значительной мере определяется спецификой его характера, а не является просто результатом рационального отклика на реальную ситуацию: «судьба человека – это его характер». Фрейд распознал динамичность черт характера и то, что структура характера человека представляет собой особую форму, в которую канализируется жизненная энергия.

Фрейд пытался объяснить динамическую природу характера, соединив свою характерологию с теорией либидо. В соответствии с традицией материалистического мышления, преобладавшей в естественных науках конца XIX века, утверждавшей, что энергия природных и психических феноменов является материальной, а не относительной величиной, Фрейд полагал, что источником энергии характера служит сексуальное влечение. С помощью сложных блестящих заключений он объяснял различные черты характера как «сублимации» различных форм сексуального влечения или «реактивные образования». Он интерпретировал динамическую природу черт характера как проявление их либидозного происхождения.

Развитие психоаналитической теории наряду с прогрессом естественных и социальных наук привело к появлению новой концепции, основанной не на представлении об изначально обособленном индивиде, а на идее взаимоотношений человека с другими людьми, с природой, с самим собой. Было высказано предположение о том, что именно эта взаимосвязь направляет и регулирует энергию, проявляющуюся в страстных устремлениях человека. Г.С. Салливэн, один из первых ученых, высказавших этот новый взгляд, в соответствии с ним определил психоанализ как «изучение межличностных отношений».

Теория, представленная на следующих страницах, в своих основных положениях следует фрейдовской характерологии: она признает, что черты характера лежат в основе поведения и из него должны выводиться; что черты характера порождают силы, о которых при всем их могуществе человек может не подозревать. Я также вслед за Фрейдом полагаю, что фундаментальная сущность характера определяется не какой-то одной чертой, а целостной структурой, из которой проистекают отдельные черты. Черты характера следует понимать как синдром, являющийся следствием специфической организации или, как я это называю, ориентации характера. Я буду рассматривать только весьма ограниченное число черт характера, которые непосредственно следуют из основополагающей ориентации. С многочисленными другими чертами характера можно было бы поступить подобным же образом; можно было бы показать, что они также являются непосредственным следствием базовых ориентаций или смешения первичных черт характера с проявлениями темперамента. Однако большое число свойств, обычно считающихся чертами характера, оказались бы вовсе не таковыми в нашем понимании, а чистыми проявлениями темперамента или просто поведенческими особенностями.

Главным отличием теории характера, предложенной мной, от теории Фрейда является то, что фундаментальной основой характера я считаю не различные типы организации либидо, а специфические разновидности отношений личности с миром в процессе жизнедеятельности. Человек вступает в отношения с миром, (1) овладевая вещами и ассимилируя их; (2) посредством отношений с другими людьми (и с собой). Первое я буду называть процессом ассимиляции, а второе – социализации. Обе формы отношений являются «открытыми» и в отличие от животных не заданы инстинктом. Человек может овладевать вещами, получая или беря их из внешнего источника или производя их собственными усилиями. Однако он должен каким-то образом приобретать и ассимилировать вещи для удовлетворения собственных потребностей. Кроме того, человек не может жить в одиночестве, без связи с другими людьми. Он должен взаимодействовать с другими ради защиты, работы, сексуального удовлетворения, игры, воспитания потомства, передачи знаний и материальной собственности. Помимо этого, человеку необходимо быть связанным с другими, быть одним из них, быть членом группы. Полная изоляция невыносима и несовместима со здравым рассудком. Человек, опять же, может вступать в отношения с другими разными способами: он может любить или ненавидеть, соревноваться или сотрудничать, он может построить общественную систему, основанную на равенстве или на авторитарной власти, на свободе или на угнетении; однако каким-то образом он обязательно должен вступить в отношения, и конкретная форма этих отношений явится выражением его характера.

Эти ориентации, посредством которых индивид вступает в отношения с миром, образуют ядро его характера; характер можно определить как (сравнительно постоянную) форму направления по определенному руслу человеческой энергии в процессе ассимиляции и социализации. Это направление по определенному руслу психической энергии имеет весьма важную биологическую функцию. Поскольку действия человека не определяются врожденными инстинктивными паттернами, жизнь была бы воистину в опасности, если бы ему приходилось принимать осознанное решение в отношении каждого действия, каждого шага. Многие действия должны совершаться гораздо быстрее, чем это позволяло бы сознательное обдумывание. Более того, если бы всякое поведение следовало за осознанным решением, возникло бы гораздо больше несоответствий, чем было бы совместимо с должным функционированием. Согласно бихевиористскому подходу, человек учится реагировать полуавтоматически благодаря выработке навыков действия и мышления, которые можно понимать в терминах условных рефлексов. Хотя такой взгляд в определенной мере правилен, он игнорирует тот факт, что наиболее глубоко укорененные навыки и мнения, свойственные человеку и сопротивляющиеся изменениям, обусловлены складом его характера: они выражают специфическую форму, в которой энергия канализируется в структуру характера. Систему характера можно рассматривать как человеческую замену инстинктивного аппарата животных. После того как энергия направлена в определенное русло, человек действует «в соответствии с характером». Определенный характер может быть нежелательным этически, но по крайней мере он позволяет человеку действовать сравнительно последовательно и избавляться от необходимости каждый раз принимать новое обдуманное решение. Человек может устроить свою жизнь в соответствии со своим характером и таким образом достичь определенной степени соответствия между внутренней и внешней ситуацией. Более того, характер также выполняет функцию отбора в отношении идей и ценностей. Поскольку большинству людей представляется, что идеи независимы от их эмоций и желаний, а являются результатом логической дедукции, они считают, что их отношение к миру подтверждается их идеями и суждениями, в то время как на самом деле таковые в такой же мере являются следствием их характера, как и поступки. Подобное подтверждение, в свою очередь, укрепляет структуру характера, поскольку позволяет ему выглядеть правильным и разумным.

Характер не только позволяет индивиду действовать последовательно и «разумно»; он также является основой его приспособления к обществу. Характер ребенка формируется под воздействием характеров родителей, в ответ на которое он и развивается. Поведение родителей и их методы воспитания, в свою очередь, определяются социальным устройством их культуры. Средняя семья служит «психологическим агентом» общества; приспосабливаясь к семье, ребенок обретает характер, который позднее сделает его приспособленным к выполнению задач, которые ему придется выполнять в общественной жизни. Приобретенный ребенком характер заставляет его хотеть делать то, что делать он должен; ядро своего характера ребенок разделяет с большинством представителей того же социального класса или культуры. Тот факт, что большинство представителей определенного класса или культуры имеют общие значимые элементы характера и что можно говорить о «социальном характере», представляющем собой ядро структуры характера, общее для большинства представителей данной культуры, показывает, в какой степени характер формируется социальными и культурными паттернами. Однако от социального характера следует отличать характер индивидуальный, делающий одного индивида непохожим на другого в рамках одной и той же культуры. Эти различия отчасти являются следствием различий личностей родителей и особенностей, духовных и материальных, специфического социального окружения, в котором растет ребенок. Однако они также зависят от конституциональных характеристик каждого индивида, в особенности от его темперамента. Генетически формирование индивидуального характера определяется воздействием жизненного опыта, как личного, так и вытекающего из культуры, на темперамент и физическую конституцию. Окружающая среда никогда не бывает одинаковой для двух человек, поскольку различия в конституции делают более или менее различным восприятие одного и того же окружения. Лишь навыки действий и мышления, развивающиеся в результате приспособления индивида к культурным моделям и не укорененные в его характере, легко меняются под действием новых социальных паттернов. Если, с другой стороны, поведение человека основывается на его характере, оно заряжено энергией и может быть изменено только в случае фундаментальных изменений в характере.

В дальнейшем анализе непродуктивные ориентации будут отделены от продуктивных^[38]. Следует заметить, что эти понятия представляют «идеальные типы», а не описания характеров конкретных индивидов. Более того, хотя в дидактических целях они рассматриваются по отдельности, характер любого человека обычно является смесью всех или части этих ориентаций, из которых одна, впрочем, оказывается доминантной. Наконец, хочу отметить, что при описании непродуктивных ориентаций показываются только их отрицательные аспекты, а положительные кратко обсуждаются в конце данной главы^[39].

(2) Типы характера. Непродуктивные ориентации

(а) Рецептивная ориентация

При рецептивной ориентации человек полагает, что «источник всего хорошего – снаружи», что единственный способ получить желаемое – будь это нечто материальное, привязанность, любовь, знания, удовольствия, – получить это из внешнего источника. При подобной ориентации проблема любви почти исключительно заключается в том, чтобы «быть любимым», а не любить самому. Такие люди обычно неразборчивы в выборе возлюбленных, потому что быть любимым хоть кем-то – для них такое всеобъемлющее ощущение, что они попадаются на удочку любого, кто предлагает им любовь или ее видимость. Они чрезвычайно чувствительны к отстранению или отказу со стороны любимого человека. В сфере мышления их ориентация та же: если они интеллигентны, из них получаются наилучшие слушатели, поскольку они ориентированы на восприятие, а не на создание идей; предоставленные сами себе, они чувствуют себя парализованными. Для таких людей характерно, что первая их мысль – найти кого-то другого, кто снабдит их нужной информацией, а не предпринять хоть малейшее собственное усилие. Если они религиозны, такие люди ожидают всевозможных благ от Бога, несмотря на то что ничего не делают для этого сами. При отсутствии религиозности их отношение к другим людям и организациям совершенно такое же: они постоянно ищут «волшебного помощника». Эти люди проявляют своеобразную преданность, в основе которой лежит благодарность кормящей руке и боязнь когда-либо ее лишиться. Поскольку им нужно много таких рук, чтобы чувствовать себя в безопасности, они вынуждены быть верны многим людям. Им трудно сказать «нет», они легко запутываются между противоречащими друг другу обязательствами и обещаниями. В силу неспособности сказать «нет» они охотно говорят «да» всем и по поводу всего; возникающий в результате паралич критических суждений делает их все более зависимыми от других.

Эти люди зависимы в плане получения знаний и помощи не только от вышестоящих, но и от любого, кто может оказать им какую-либо поддержку. Они теряются, оказавшись в одиночестве, потому что чувствуют себя неспособными сделать что-либо без посторонней помощи. Подобная беспомощность играет особенно важную роль в ситуациях, которые по самой своей природе предполагают самостоятельность – при принятии решений или взятии на себя ответственности. В личных отношениях, например, они просят совета именно у того человека, в отношении которого должны принять решение.

Обладатели рецептивной ориентации очень ценят еду и питье. Они проявляют тенденцию преодолевать тревогу и депрессию с помощью чревоугодия или выпивки. У них рот – особенно заметная, часто самая выразительная черта; губы часто бывают приоткрыты, словно в постоянном ожидании кормежки. В сновидениях быть накормленным – для них часто символ того, что их любят, а голод оказывается выражением фрустрации или разочарования.

В целом взгляд на жизнь у людей с рецептивной ориентацией оптимистический и дружелюбный, они в определенной мере чувствуют доверие к жизни и ее дарам, однако впадают в тревогу и смятение, когда «источнику поставок» что-то угрожает. Они часто проявляют искреннюю сердечность и желание помочь другим, однако их добрые дела также выполняют функцию обеспечения расположения людей.

(б) Эксплуататорская ориентация

Для эксплуататорской ориентации, как и для рецептивной, предпосылкой служит ощущение того, что источник всех благ находится вовне, что все желаемое нужно искать там, а создать что-то сам человек не может. Различие между этими двумя ориентациями заключается в том, что представитель эксплуататорского типа не ожидает, что получит вещи от других в дар, а видит необходимость отнять их силой или хитростью. Данная ориентация распространяется на все сферы деятельности.

В области любви и привязанности такие люди склонны к захвату и воровству. Они чувствуют влечение только к тем, кого могут отнять у кого-то другого. Привлекательность человека зависит для них от того, привязан ли он к кому-то; обычно они не влюбляются в человека, который ни к кому не испытывает привязанности.

Такое же отношение обнаруживается в отношении мышления и интеллектуальных занятий. Обладатели эксплуататорской ориентации стремятся не порождать идеи, а красть их. Они могут делать это напрямую в форме плагиата, а могут прибегать к скрытому присвоению: перефразируя идеи, высказанные кем-то другим, они настаивают на новизне открытия и собственном авторстве. Поразительный факт заключается в том, что часто к этому прибегают люди выдающегося интеллекта, хотя, полагаясь на собственные дарования, они вполне могли бы высказать собственные идеи. Отсутствие оригинальных идей или независимых творений у талантливых людей часто может объясняться именно такой ориентацией характера, а не врожденным недостатком оригинальности. То же самое верно и в отношении ориентации таких людей на материальные предметы. То, что они могут отобрать у других, всегда кажется им лучше всего, что они могли бы создать сами. Они используют и эксплуатируют всех и все, из кого или из чего они могут что-то выжать. Их девиз гласит: «Краденые плоды самые сладкие». Поскольку они стремятся использовать и эксплуатировать окружающих, они «любят» тех, кто прямо или косвенно является многообещающим объектом эксплуатации, и «пресыщаются» теми, кого уже выжали досуха. Крайним примером является клептоман, получающий удовольствие только от предметов, которые можно украсть, хотя имеет деньги для их покупки.

Символом эксплуататорской ориентации может служить язвительное выражение лица, которое часто отличает таких людей. Вовсе не игрой слов является определение их замечаний в адрес других людей как уязвляющих. Их отношение к людям окрашено смесью враждебности и стремления манипулировать. Все окружающие являются объектами эксплуатации и оцениваются в зависимости от их полезности. Вместо уверенности и оптимизма, характеризующих рецептивный тип, здесь обнаруживается подозрительность и цинизм, зависть и ревность. Поскольку такие люди ценят только то, что могут отобрать у других, они склонны переоценивать принадлежащее другим и недооценивать то, что принадлежит им самим.

(в) Накопительская ориентация

Если представители рецептивной и эксплуататорской ориентации сходны в том отношении, что и те и другие ожидают получения благ из внешнего мира, то накопительская ориентация совершенно от них отлична. Она заставляет людей не доверять тому, что они могут получить что-то новое из внешнего мира; надежность их существования основывается на накоплении и бережливости; траты рассматриваются как угроза. Такие люди окружают себя как бы защитной стеной, и их главная цель – приносить как можно больше в свою крепость и как можно меньше из нее отдавать. Их скупость касается как денег и материальных ценностей, так и чувств и мыслей. Для них любовь – в первую очередь обладание; они не дарят любви, а стараются получить ее, обладая «любимым». Человек с накопительной ориентацией часто проявляет своего рода преданность людям и даже воспоминаниям. Сентиментальность заставляет его видеть в прошлом золотой век; он цепляется за него и упивается воспоминаниями об исчезнувших чувствах и переживаниях. Такие люди все знают, но бесплодны и не способны к продуктивному мышлению.

Их также можно узнать по выражению лица и жестам. Губы у них плотно сжаты, а в жестах проявляется отстраненность. Если представители рецептивного типа жестикулируют энергично и доброжелательно, а представители эксплуататорского типа – агрессивно и резко, то люди с накопительной ориентацией угловаты, как будто хотят подчеркнуть границу между собой и окружающим миром. Другим характерным элементом отношения людей накопительного типа является их педантичная аккуратность. Они всегда аккуратны в отношении вещей, мыслей или чувств, но, как и с воспоминаниями, их аккуратность бесплодна и ригидна. Такой человек терпеть не может, если вещи оказываются не на месте, и автоматически начинает приводить их в порядок. Для него существует угроза вторжения внешнего мира в его крепость, а упорядоченность символизирует подчинение внешнего мира благодаря тому, что его удается поставить на место и тем самым удержать в положенных границах. Навязчивая тяга к аккуратности – еще одно выражение потребности избежать контакта с внешним миром. Предметы за границей собственной крепости представителя накопительного типа кажутся ему опасными и «нечистыми», и угрожающий контакт с ними он предотвращает путем маниакального мытья, сходного с религиозным ритуалом омовения, предписанного после соприкосновения с нечистыми предметами или людьми. Вещи нужно помещать не только на положенное место, но и в положенное время; фанатичная пунктуальность также свойственна накопительскому типу – это еще одна форма управления внешним миром. Если окружающий мир воспринимается как угроза укрепленной позиции человека, то логичной реакцией является упрямство. Постоянное «нет» служит почти автоматической защитой против вторжения; твердо держаться своего – ответ на попытки к чему-то подтолкнуть. Такие люди склонны считать, что обладают лишь ограниченным запасом сил, энергии, умственных способностей, что этот запас уменьшается или истощается от употребления и никогда не может быть восполнен. Они не могут понять функцию самовоспроизводства всей живой материи и то обстоятельство, что активность и расход сил ведут к их увеличению, а стагнация парализует; для них смерть и разрушение обладают большей реальностью, чем жизнь и рост. Акт создания есть чудо, о котором они слышали, но в которое не верят. Для них высшие ценности – порядок и безопасность, их девиз – «Ничто не ново под луной». В отношениях с окружающими близость – это угроза, безопасность дают отстраненность или обладание. Человек накопительского типа подозрителен и обладает своеобразным чувством справедливости, по сути гласящим: «Мое – это мое, твое – это твое».

(г) Рыночная ориентация

Рыночная ориентация как доминирующая развилась только в наше время. Чтобы понять ее природу, нужно рассмотреть экономическую функцию рынка в современном обществе в качестве не только аналогии этой ориентации характера, но и в качестве основы и главного условия ее развития.