Эм Ленская
Второй горизонт

Тот уже был облачен в защитный костюм, застегнутый по самое горло. Шлем он держал подмышкой, прижимая к себе. На вид Джонсу было около тридцати, высокий, темноволосый и с таким же выражением неизвестности на лице, как и у его новоиспеченных сослуживцев.

– Основной инструктаж я проведу по пути к месту назначения. Но сразу отмечу, что ранее в том районе зачисток еще не проводилось, так что прошу вас быть предельно внимательными ради вашей же безопасности.

– Потому что там зомби, сэр? – не удержался и ляпнул начинавшую раздражать шутку Салливан, из-за чего удостоился неодобрительного взгляда Фаррингтона.

– Нет, рядовой, – ответил Бауэр, – не зомби. Мы называем их порченые.

Нервный смешок так и застыл на губах юного Салливана.

«Ты ничего ему не должна»

Хотелось оглянуться.

Желание обернуться прямо-таки зудело внутри, но Эстер твердо и уверенно продолжала идти в сторону перекрестка. Дождь усилился, морось сменилась крупными каплями, но капюшон так и висел за спиной: если надеть – мешает видеть, что происходит вокруг. Уж лучше промокнуть, чем вовремя не заметить опасность.

В какой-то момент Эстер почти сорвалась на бег, желая поскорее скрыться за углом и выпасть из поля зрения Джонса, чей взгляд буквально жег спину. Почему-то Эстер не сомневалась: тот не спускал глаз с ее удалявшейся фигуры, будто это она трусливо сбежала, бросив его на растерзание ликвидаторам, а не он сам фактически прогнал ее прочь, упрямо отмахнувшись от помощи.

Достигнув наконец поворота на смежную улицу, Эстер шмыгнула за угол и сразу же прижалась спиной к холодной кирпичной стене, чтобы привести мысли хотя бы в относительный порядок. Что именно бесило сильнее – сложно было вычленить из сумбурного комка копошившихся внутри эмоций: то ли Джонс, который безапелляционно отбрил ее, словно чокнутую сталкершу, не дававшую ему прохода; то ли уязвленное самолюбие вкупе с обидой. А то и вовсе иррациональная тяга к едва знакомому человеку, жажда вернуться вопреки запрету и здравому смыслу.

Но нужно двигаться дальше, вперед. Снова бежать. Снова прятаться. Нет времени разводить сопли, разбираться в десятках «почему?». Нужно выживать, пусть и в одиночку. Оставить позади Калеба Джонса с его упрямством и чертовой гордостью. Снова думать лишь о себе, как и раньше.

Как и всегда.

Эстер глубоко вдохнула и оторвалась от стены, готовая броситься подальше от опасной зоны, но внезапно завопившая сигнализация прервала ее намерения. Звук доносился оттуда, где остался Джонс.

Неужели поймали?

Нет, вряд ли. О быстрой кончине оповестила бы пуля, но звука выстрела Эстер не слышала, а значит, шанс есть.

Только вот теперь это совсем не ее дело.

На противоположной стороне улицы возвышался длинный угловой кирпичный дом, во внутренний двор которого вела небольшая стрельчатая арка. Решетчатые ворота, установленные в проеме, глухо поскрипывали на ветру и заперты не были.

Перебежав дорогу, Эстер заметила возле канализационного стока грязно-бурую пену, похожую на ту, что собирается возле сливного отверстия в ванной. За исключением цвета, конечно. Ликвидаторы старались не только зачищать, но и подчищать за собой же, словно мыльный раствор с примесью вонючей хлорки мог скрыть все следы их варварской охоты.

… Поначалу, когда выживших еще пытались эвакуировать, по городу курсировали оборудованные пузатыми цистернами грузовики, днем и ночью поливавшие специальным раствором улицы, с которых то и дело вывозили обезображенные тела погибших. Говорили, так можно предотвратить распространение заразы и значительно сократить число зараженных. Только вирус продолжал неистово пожирать одну жизнь за другой, а эвакуация без всяких объяснений резко прекратилась двое суток спустя.

Испуганные женщины, мужчины и дети, как дрессированные псы, столпились в ожидании спасения на площади, куда с начала катастрофы правительство направляло фургоны для вывоза уцелевших из этого района. Слишком мало, чтобы забрать всех.

Было пасмурно, поэтому и без того короткий осенний день погружался в темноту гораздо быстрее, пропитывая толпу нарастающей тревогой и смятением. Иногда нервы сдавали и пара-тройка отчаявшихся убегали обратно в укрытие, надеясь, что завтра им повезет больше. Одни судорожно прижимали к лицу платки, вторые повязывали вокруг рта и носа шарфы в надежде, что так зараза обойдет их стороной. Малыши жались к родителям, некоторые плакали, интуитивно чувствуя опасность и панику, что вилась над всеми, словно смрадное облако. Никто понятия не имел, как действует вирус, почему кто-то умер мгновенно, а другие остались нетронуты. Об участи тех, кто застрял где-то посередине, старались даже не упоминать, но каждый с ужасом понимал, что это страшное «между» гораздо хуже, чем смерть. Оттого, наверное, до последнего и верили, что помощь хоть и задерживается, но уже совсем близко. Появится с минуты на минуту, чтобы забрать их с прокаженной земли.

Каждый надеялся на спасение. Верил.

Эстер тоже хотела жить и как все ждала чуть вдали от центра гудящей толпы, сгорбившись под натиском промозглого ветра, но верила уже с трудом. С юных лет не привыкшая полагаться на чудо, она была суровым реалистом.

Пришлось.

Жизнь заставила.

Впоследствии Эстер Рид не раз думала, что способность довольствоваться пресловутой синицей в руках и спасло ее в тот день. Потому что никакого журавля не существовало вовсе.

Она была уже в сотне метров от места эвакуации, когда позади всё-таки начал нарастать рокот моторов. Эстер в нерешительности помедлила и оглянулась. Судя по отрывочной информации, что она слышала по пути к площади, количество фургонов всегда варьировалось, но не превышало трех. Само собой, мест катастрофически не хватало. И хоть извечное правило «сначала женщины и дети» по-прежнему действовало, Рид не особо верила, что ей выпадет счастливый билет наружу.

Задние двери фургонов с лязгом распахнулись, выпустив десятка два вооруженных военных. С натянутыми на головы противогазами они напоминали гигантских насекомых с выпуклыми фасеточными глазами.

Замерзшая и утомленная ожиданием толпа гурьбой ринулась вперед, не дожидаясь команды. Началась давка. Крики мужчин, причитания женщин и детский плач смешивались в общую какофонию пронзительных звуков. Солдаты гаркали нечто неразборчивое, пихая людей, но хоть как-то организовать поток даже не пытались.

Эстер пораженно наблюдала за происходящим. Подталкиваемая страхом и желанием выжить любой ценой толпа осаждала фургоны под невнятные крики военных. Кто-то падал, не в силах удержаться на ногах. Кто-то буквально вырывал свое место, отталкивая более слабых сограждан, шел по головам тех, кого подмяла под себя осатаневшая масса. Слезы непроизвольно побежали по щекам Эстер, когда она заметила в стороне от столпотворения совсем еще малыша, лет трех, не больше. Пунцовое от рыданий лицо и полные ужаса глаза, рыщущие по толпе в поисках родителей. Но никто словно не замечал его.

«Нет, ты ничего ему не должна. Его обязательно увидят и заберут. Надо уходить, уже почти стемнело. Сегодня выбраться не получится. Беги отсюда», – уговаривала себя Эстер, глядя на крохотную фигурку. Она не чувствовала эмоциональной связи с детьми, не питала к ним симпатии и вообще старалась при возможности избегать, но тогда, в тот конкретным момент, порыв защитить незнакомого ребенка одновременно пугал ее и не давал убежать без оглядки.

Автоматная очередь поставила точку в ее сомнениях.

Тех, кто забрался в кузовы, расстреливали там же, скопом, по двое солдат возле каждого фургона. Остальные же рассредоточились, успев окружить толпу, и палили по всем без разбора. Выйдя из секундного оцепенения, Эстер машинально пригнулась и зажала уши руками, будучи не в силах выносить сплетение жутких криков и оглушительной пальбы. Мальчишка же всего на мгновение выпал из поля ее зрения и исчез. Рид лихорадочно заскользила взглядом по разбегавшейся толпе, пытаясь выцепить фигуру ребенка, но тщетно.

А затем, почти не разбирая дороги под ногами, она убежала прочь…

Миновав арку, Эстер оказалась во дворе дома и осмотрелась. В противоположном углу находилась вторая пара решетчатых ворот, выходивших на нужную ей улицу, что вела прямиком к ветклинике. С Калебом или без – менять свой маршрут Эстер категорически отказалась, не имея к тому же достойной альтернативы.

Выстрелов по-прежнему слышно не было. Вполне вероятно, что зачистка рыскала сейчас внутри опустевшего здания, еще недавно служившего для Эстер укрытием. Мысли о судьбе Калеба Джонса она пресекала, не давая тем развиться в очередной виток сожалений.

За всей суматохой и побегом от ликвидаторов Эстер лишь сейчас ощутила, что мочевой пузырь полон под завязку.

– Зараза!

Юркнув в первую попавшуюся парадную, Рид начала одна за другой дергать входные двери квартир – многие сбегали, не заботясь о том, что оставляли позади.

Удача подвернулась лишь на третьем этаже, когда Эстер готова была плюнуть на остатки никому не нужного приличия и достоинства и присесть прямо посреди лестничного пролета.

Квартира была небольшой, и туалет располагался практически возле входа. Эстер наспех стянула джинсы с бельем и плюхнулась на унитаз, печально усмехнувшись – за две недели даже чистый туалет увидеть считалось за счастье.

Закончив, Эстер заглянула в ванную комнату – вдруг повезет.

Пустая.

Еще бы, вряд ли так уж много человек встретили чертов апокалипсис, купаясь в пенной ванной. Зато на полке перед зеркалом и по краю идеально белой ванны стояла целая обойма женских мелочей: дезодоранты, шампуни, гели, тоники, помады, тампоны, косметика и пара тюбиков зубной пасты. Закинув самое необходимое в рюкзак, Эстер нашла кухню, пошарила по ящикам в поисках пригодной еды и воды, чтобы пополнить немногочисленные запасы.

Запах гнили облаком окутал Эстер, едва та открыла дверцу холодильника. Фрукты покрылись плесенью, сыр вонял так, что у нее заслезились глаза, а ветчина плавала в мерзкого вида жидкой каше, отчего Рид непроизвольно передернуло. Однако в самом низу она наткнулась на банки с консервами. Судя по надписи, внутри под томатным соусом томился тунец весьма пригодный к употреблению.

Желудок призывно заурчал от мысли о еде и отчасти затуманил неугасавшую тревогу.

– Твою ж… – выругалась она и засунула в рот указательный палец, который умудрилась поцарапать о неаккуратный край консервной банки. Ранка оказалась неглубокой и быстро прекратила кровоточить.

Уплетая тунца на ходу, Эстер решила быстро осмотреть оставшуюся часть квартиры. Единственная комната служила бывшей хозяйке и спальней и гостиной. Диван был заправлен, но у его подножия стояли тапочки, а на сиденье в тарелке лежал давно пожухший салат.

Повезло, что не труп. Впечатления от подобного опыта до сих пор отзывались рвотными спазмами.

… Это случилось на четвертый день после катастрофы. Остатки выживших глубоко затаились – весть о зачистке разлетелась молниеносно.

Теперь днем улицы осаждали ликвидаторы, ночью же власть переходила к порченым. Тогда у последних еще не было названия, а Эстер не знала о существовании Калеба Джонса.

Без еды, с одной лишь початой бутылкой воды в рюкзаке Эстер Рид всю ночь напролет сидела в какой-то книжной лавчонке на первом этаже незнакомого дома. Перед глазами расплывчатой чередой кадров проносилась стрельба, окровавленные мертвые тела, насекомообразные лица солдат, но чаще всего зареванное лицо напуганного мальчишки – его, в отличие от всего остального, Рид помнила до отвращения ясно.

– Ты ничего ему не должна! – неожиданно даже для себя самой выкрикнула Эстер, размазывая по щекам соленые слезы вперемешку с капающей из носа влагой и холодным потом. Казалось, ее знобит, не переставая, с той самой минуты, как она сбежала от бойни.

– Не должна… – теперь уже совсем тихо проскулила и уткнулась мокрым носом в дрожащие ладони, зарыдав навзрыд.

В какой момент отрубилась, Эстер не помнила. Проснуться заставил шум, доносившийся снаружи.

Выстрелы и звук мотора, работающего вхолостую. Значит, зачистка уже в доме.

Вынюхивают.

Идут по следу.

Эстер подскочила и побежала к задней двери. Солнечный свет неприятно резанул по глазам, зато ликвидаторов на горизонте видно не было. Не колеблясь, Эстер рванула вперед, отчаянно стараясь не думать, что в любую секунду ее стремительное движение может в одночасье прервать крохотная пуля. Не ведая, куда бежит, Эстер, однако, не останавливалась, пока легкие практически не загорелись.

Сколько улиц и домов пронеслось мимо – одному Богу известно, но главное, что звуки стрельбы больше не доносились до ее ушей. Маячить на виду было слишком опасно, и Эстер забежала в первый попавшийся дом, стараясь отдышаться. Легкие жгло, горло саднило, а мышцы ног будто превратились в вату. По привычке нажав кнопку вызова лифта, Эстер чертыхнулась, когда с болью вспомнила, что электричество и водоснабжение отключили два дня назад.

Поднявшись по лестнице, сколько смогла, Эстер остановилась, заметив приоткрытую дверь и вошла.

– Эй? Здесь кто-нибудь есть? – спросила она медленно продвигаясь по прихожей.

Свет с лестницы достаточно освещал помещение, чтобы ненароком не споткнуться, но Эстер всё равно смотрела под ноги. Коридор заканчивался арочным проходом, занавешенным плотным золотистым тюлем, который едва заметно колыхался от слабого сквозняка.

Отдернув тюль, Рид тут же отшатнулась назад, как от удара, приложив ладонь ко рту, но напрасно. Ее вырвало тут же, прямо себе под ноги.

Упираясь рукой в стену, Эстер пыталась отдышаться, периодически сплевывая остатки желчи, но желудок скрутило с новой силой, вызывая второй позыв рвоты. На ощупь добравшись до кухни, Рид схватила графин с водой, который на ее счастье стоял возле раковины. Вода капала на куртку, пока девушка жадно глотала, чтобы хоть немного приглушить горький привкус блевотины. Остатками жидкости Эстер умыла пылающее лицо, а затем, не желая ни минуты находиться здесь, выскочила из квартиры.

Труп в комнате совсем не походил на те, что Эстер мельком видела на улицах. Создавалось впечатление, что женщина, обезумев, пыталась сорвать с себя собственную кожу: скопление гнойных язв, струпьев и ожоговых пузырей размером с грецкий орех.

Жертвы первой волны были похожи на вынесенные из огня тела, сильно обгоревшие и обугленные. Возможно, близость к взрыву сотворила с ними подобное – истинных причин Эстер не знала.

Вторая волна – плотный едкий газ, тучей накрывший город и близлежащие территории. Об этом Эстер узнала позже, когда смертельный туман рассеялся, собрав полагающуюся ему жатву. Многие умерли от болевого шока. Кто-то мучился еще пару часов, пока ядовитый газ разъедал их кожу и внутренности.

А некоторые, как Эстер и тысячи других выживших, казалось, уцелели лишь чудом и, очевидно, готовы были благодарить всех богов за свое спасение. Вероятно, та женщина была из их числа.

Но затем пришла третья волна.

Заражение прорывалось наружу. Не у всех. Слишком выборочно и хаотично. Пол, возраст, цвет кожи – ничто не играло роли, никакой логики. Вирус мог поразить любого. Когда угодно и где угодно.

Скованные страхом, жители ждали эвакуации. Кому-то и правда повезло выбраться из зоны поражения в первой череде экстренно направленных в город спасательных шаттлов, хотя с приходом зачистки позже мало кто верил в их счастливое будущее…

Воспоминания, вспыхнув на мгновение в голове, тут же отразились на аппетите, и Эстер поставила банку с объедками тунца на стеклянный столик возле дивана. После еды так и тянуло прилечь, отдохнуть и проспать ближайшие сутки.

Но не здесь. Не сейчас.

Эстер распахнула платяной шкаф и, не утруждая себя излишней аккуратностью, стала рыться в содержимом, время от времени прикладывая к себе ту или иную вещь, а то и вовсе кидая в кучу у себя за спиной. Закончив ревизию, Рид сбросила с плеч куртку, вслед за которой полетел свитер и майка. Из-за отсутствия отопления кожа быстро покрылась россыпью мурашек, когда сквозняк скользнул по оголенным спине и груди.

Зверски хотелось в душ. Эстер сразу различила запах пыли и сладковатого пота, что исходил от старой одежды и собственного тела.

Нужно раздобыть хотя бы немного воды.

Но где?

Не всегда хватало даже для питья, что тогда говорить о банальном желании помыться. Кое-какие запасы воды успели попасть в руки уцелевших, когда вера в спасение еще не угасла, а люди по ту сторону отчуждения пытались помочь. А потом их закрыли в пропитанном ядом городе, бросили умирать, лишив света, тепла и шанса упрямо сопротивляться уготованной участи. Вода, провиант и лекарства – уничтожению подвергались не только живые мишени.

Идея проверить бачок унитаза неожиданно ворвалась в голову, и Эстер снова метнулась в туалет. Подняв керамическую крышку, она улыбнулась – бачок был полон до краев.

Промочив позаимствованное в ванной полотенце, Эстер с удовольствием растирала тело энергичными движениями: шея, руки, живот. Затем, расстегнув лифчик и повесив его на ручку, она провела влажным полотенцем по груди, отчего соски затвердели еще сильнее. Вода в бачке была ниже комнатной температуры, однако приятно холодила, принося, пусть и легкое, ощущение чистоты.

Понимая, что следующий шанс может настать еще через неделю, а то и позже, Эстер решительно сняла с себя ботинки, джинсы, а затем и трусы. Как ни странно, но стоя голышом посреди чужой квартиры, она совсем не чувствовала неловкости. Обтерев ноги от самых пяток и уделив особое внимание деликатным частям своего тела, Рид подхватила висевший на двери лифчик и возвратилась в комнату. Свежая футболка, еще одна полетела в рюкзак, толстовка с логотипом факультета престижного университета города, чистое белье. Из старого только куртка, джинсы, любимая шапка и обувь.

Три минуты спустя Эстер вышла из дома, тихо прикрыв за собой дверь. Привычка не шуметь укоренилась быстро, хотя за прошедшие сутки она уже дважды сорвалась, но винила в этом Джонса даже сейчас.

В тишине внезапный шорох крыльев взлетевшего голубя раскатистым эхом отразился от стен дома и напугал Эстер, но пара глубоких вдохов быстро помогла выровнять учащенное сердцебиение. Не медля больше ни секунды, она поспешно пересекла внутренний двор, протиснулась между решетчатых створок ворот и, для верности оглянувшись, засеменила вверх по улице в направлении клиники.

«Ну, и куда теперь?»

Раз, два, три, четыре, пять, шесть…

Калеб мысленно не успел досчитать и до десяти, когда услышал топот одного из приближавшихся ликвидаторов. Слишком быстро. Но иначе они не умеют, так уж их научили.

Справиться со здоровым и вооруженным солдатом Калеб даже не мечтал. Помимо военной подготовки, которую каждый проходил до зачисления в отряд зачистки, ликвидаторы дополнительно всей группой тренировались в течение прошедших двух недель, так что Калеб был достаточно хорошо осведомлен о физической форме сослуживцев. Даже со здоровой ногой он имел шанс, только если бы удача благоволила ему – безоружному дезертиру, нарушившему строжайший приказ.

… семь, восемь, девять…

Умирать Калеб не хотел. Уж точно не так. Быть застреленным как бешеная собака, загнанная в угол. И он бы соврал, сказав, что не боится. Но всё, что мог сделать – постараться принять свою смерть достойно.

Калеб закрыл глаза и приготовился.

– Джонс?!

Все разговоры о пролетающей перед глазами жизнью за считанные до смерти секунды – полная чушь, теперь Калеб Джонс с уверенностью мог об этом заявить. Когда готовишься сдохнуть, всё, о чем можешь думать: “Как же, сука, хочется жить!”

А потом, вместо того чтобы разбросать свои вышибленные пулей мозги по асфальту, ты вдруг понимаешь, что по-прежнему продолжаешь дышать.

Калеб резко открыл глаза и уставился в закрытое специальным шлемом лицо ликвидатора. Тот продолжал держать наготове оружие, но стрелять определенно не планировал.

– Это я. Салливан.

Удерживая автомат одной рукой, он поднял защитное стекло так, чтобы Калеб смог почти полностью разглядеть его лицо.

– Мать твою, я чуть тебя не убил! – зашептал Салливан, едва сдерживаясь, чтобы не заорать то ли от удивления, то ли от злости.

По его конопатому лицу со лба скатилось несколько капель пота, но он даже не заметил, продолжая пялиться на Калеба, который молчал как рыба, а его остекленевший взгляд выражал разве что какое-то отстраненное недоумение.

– Эй, ты меня вообще слышишь? – настороженно уточнил Салливан и снова обеими руками схватился за оружие. Ему уже приходилось видеть, как вирус внезапно поглощал человека, за секунды превращая того в порченого.

– Да, – коротко ответил Калеб и, кажется, впервые с того момента, как Салливан его нашел, вздохнул и заморгал.

– Господи, Джонс, мы думали ты сдох! – Салливан нервно оглянулся и присел возле него.

“Салливан, прием, что там?” – с легким потрескиванием раздался из рации голос кого-то из группы.

– Чисто. Ложная тревога.

“Ясно. Мы внутри. Подстрахуй на выходе. Конец связи”.

– Что ты, черт бы тебя побрал, делаешь посреди улицы? – озабоченно спросил Салливан и только потом заметил перевязанное бедро Калеба. – Кто это тебя так? Они?

Солдат в очередной раз насторожился, но Джонс, заметив нервозность бывшего напарника, пояснил:

– Рана от пули.

– Наши бы не промахнулись.

– А я не говорил, что это был кто-то из ваших, – с нажимом на последнее слово заметил Калеб, – встретил тут одну милую барышню, она пальнула в меня в качестве приветствия, такие уж времена настали.

– И где же она сейчас? – Салливан машинально оглянулся, сработала привычка, отработанный за недолгое время рефлекс.

– Надеюсь, как можно дальше отсюда. От вас.

Калеб заметил, как исказилось лицо Салливана от едкого замечания. Юнец нравился ему, и Калеб даже чувствовал нечто вроде братской привязанности к пареньку. Но сейчас они находились по разные стороны баррикад, и то что Салливан не пристрелил его, еще не означало, что этого не сделает кто-то другой из группы.

– Калеб, ты же понимаешь, мне это нравится не больше, чем тебе. Только какой у нас выбор? – жалобно спросил Салливан, но ответа услышать явно не ожидал. – У тебя хотя бы было ради чего рисковать…

– Как видишь, риск себя не оправдал, – оборвал его Калеб и слизал с губ стекшие дождевые капли.

На самом деле Калеб изрядно промок и продрог, но такие мелочи мало волновали его в момент, когда он уже готов был проститься с жизнью. Однако сейчас он ощущал тяжесть набрякшей от влаги одежды, а нога стала неметь – Калеб мог лишь надеяться, что это обычное переохлаждение, а не первые признаки того, что он умирает от сепсиса.

– Что произошло? – запоздало спросил Салливан и снова нервно оглянулся, услышав едва различимый шорох позади себя.

– Какая уже к черту разница, Сал? – угрюмо ответил Калеб, смотря куда-то сквозь бывшего напарника. – Всё было напрасно, отсюда никто не выйдет живым, мы ведь оба знаем, как муштруют ликвидаторов.

Калеб мрачно усмехнулся, сам поразившись тому, как быстро он потерял надежду. Возможно, он был неправ, и ему нужен кто-то, за чью жизнь стоило бороться, помимо собственной? Ради кого стараться не сдохнуть и не опускать руки.

Возможно, ему нужна Эстер Рид?

“Салливан, ты на связи? Прием”, – вновь чей-то голос прохрипел из рации, но Калеб не разобрал из-за помех. Кажется, Фаррингтон.

– Да, я внизу. Что у вас?

“Тут лишь жмуры. Надо выносить, нужна помощь”.

Доусон, теперь Калеб узнал. У Фаррингтона имелось куда больше сострадания к мертвым.

– Понял тебя. Конец связи, – ответил Салливан и вновь заговорил с Калебом: – Приятель, тебе надо уходить, и срочно. Группа скоро будет здесь. Я бы рад тебе помочь, но не могу, ты же понимаешь.

– Я не успею! – раздраженно рявкнул Калеб, понимая, что банально срывает злость на ни в чем неповинном мальчишке. – Думаешь, я бы тут рассиживался, если бы мог сбежать?

– У тебя осталось оружие? – проигнорировав грубость Джонса, спросил Салливан. Его взгляд то и дело перебегал с Калеба куда-то вперед, откуда могла появиться группа в полном составе.

– На, держи, – Салливан вытащил из поясной кобуры пистолет и буквально впихнул в руки Калеба, когда последний лишь отрицательно мотнул головой. – Это всё, что я могу для тебя сделать. Прости.

Салливан тяжело дышал и часто сглатывал от волнения. Его сожаление было столь велико и искренне, но еще больше он боялся быть пойманным за разговорами с дезертиром.

– Спасибо, – поблагодарил Калеб, но Салливан продолжал переминаться возле него. – Да вали ты уже! Даже если не смогу уйти, они меня всё равно не получат.

В подтверждение Калеб помахал только что полученным от Салливана пистолетом.

Времени оставалось в обрез. Жалкая отсрочка для того, кто с трудом мог передвигаться без посторонней помощи. Калеб поднялся, перенеся вес на здоровую ногу и медленно, подволакивая раненую конечность, поплелся вперед. Оставалось лишь верить, что Салливан сможет, пусть даже на пару минут, задержать группу внутри. Надеяться на еще одно чудесное спасение было для Джонса слишком уж большой роскошью.

Шепотом отсчитывая утекавшие секунды, Калеб словно бы подстегивал себя идти. Позади все еще было тихо, а до угла, за которым не так давно скрылась Эстер, было рукой подать. Поэтому, превозмогая боль, он силился ускорить шаг, обещая дать себе короткую передышку, как только достигнет поворота.

Порывы ветра сбивали дыхание, но Калеб держал ритм. Нос – вдох. Рот – выдох. Правая нога. Левая нога, пусть и с трудом.

– Блять! – оступившись и рухнув на колено больной ноги, сквозь зубы выругался Джонс.

Бедро отозвалось жгучей болью, но, едва ли не скрипя зубами, Калеб снова поднялся, хотя единственное, чего ему действительно хотелось – упасть на мокрый асфальт и лежать, пока боль не отступит.

Несмотря на холод, по спине и лицу Калеба катился пот, а дождь лишь усугублял положение, снижая видимость. Привалившись одним боком к стене, Джонс буквально дотащил себя до поворота и сразу же уткнулся лбом к шершавый кирпич, чтобы отдышаться. Куда идти дальше – Калеб представлял смутно. Эстер говорила, что клиника всего в двух улицах от их последнего убежища, но ни номера дома, ни каких-либо опознавательных знаков не упоминала. Придется искать наобум.

Слух Калеба уловил глухой звук мотора – завели грузовик – вероятно, повезут найденные тела к топке, а это значит, у него появилось чуть больше времени на спасение.

Топка – именно так ликвидаторы негласно прозвали обширный участок на территории давно заброшенной фабрики, где в рекордные сроки были сооружены полевые крематории для уничтожения останков порченых и зачищенных. Жженый запах дыма успевал пропитать волосы и форму за считанные минуты, и даже мыло не могло полностью смыть тот жуткий аромат, пока Калеб напросто не свыкся с его постоянным присутствием.

С топкой отряд F, к которому был причислен Калеб, познакомился в первую же зачистку. О том, что творится в секторе EXP*, становилось понятно еще на подъезде: вонь и седая пелена на редеющей траве и пожелтевших кронах деревьев.

Одной из главных задач ликвидаторов считалась транспортировка тел в топку после зачистки, однако первое время, когда закрепленные за сектором EXP люди не справлялись с поступавшим потоком, группам приходилось собственноручно доставлять свой груз прямиком в печи. Подобные смены Калеб мог пересчитать по пальцам, но вот зрелище пожираемых огнем тел навсегда останется в его памяти.

Спустя две недели после начала катастрофы город казался вымершим. Впрочем, подобное было совсем недалеко от истины. Калеб вспоминал фотографии заброшенных городов-призраков, покинутых жителями по той или иной причине. Сейчас их собственный город встал с ними в один ряд. Внешне всё выглядело, как и прежде, за исключением, конечно, гробовой тишины и царящей повсюду гнетущей пустоты. Лишь где-то внутри, в холодных недрах, за толстыми стенами, без тепла, света, а часто и пищи, теплились остатки жизни. Однако тех, кого еще не успела сцапать эпидемия, рано или поздно настигала неумолимая пуля зачистки.

Калеб брел, стараясь концентрироваться на окружавших его звуках, но ничто не нарушало немоту больного города. Слишком рано для вылазок порченых, а группа под руководством капитана Бауэра вернется не раньше чем через полчаса.

Одна улица миновала.

Две.

Остановившись на перекрестке, Калеб окинул взглядом близлежащие здания, но никаких вывесок и указателей, оповещавших прохожих об услугах ветклиники, он так и не заметил.

– Ну, и куда теперь? – вслух спросил Калеб самого себя.

Чувство беспомощности грузом навалилось на его плечи. Хотелось заорать от отчаяния.

А что если…?

Нет. Полный бред. Неспособность разумно мыслить из-за потери крови. И все же…

Пан или пропал.

– ЭСТЕР!

В окружавшем безмолвии голос Калеба оглушительно прорезал тишину.

– ЭСТЕР РИД!

Вторая попытка до опустошения легких, и тягость нового вздоха. Пустота в голове, нога почему-то перестала болеть. А дождь, кажется, стал лить сильнее, заставляя картинку перед глазами расплываться разноцветными пятнами.

– Рид… – еле слышно успел прошептать Калеб, а затем темнота поглотила его сознание.

Примечание:

* EXP – expired – буквально "истекший", определение, которое используется в полицейских сокращениях