Элинор Портер
Поллианна

– Нет, дорогая, твоя тетя не любит мороженого. Мне, во всяком случае, не доводилось видеть мороженое на ее столе.

У Поллианны вытянулось лицо.

– Не любит? Вот те раз! Не представляю себе, как можно не любить мороженое. Но, как бы там ни было, я могу этому только порадоваться, потому что от мороженного, которое не съел, не станет болеть живот. Я у миссис Уайт съедала столько мороженого, что у меня потом часто болел живот. А ковры у тети Полли есть?

– Да, ковры у нее есть, – подтвердила Нэнси.

– В каждой комнате?

– Ну, почти в каждой, – ответила Нэнси, внезапно нахмурившись, при воспоминании о комнатушке под самой крышей, где не было никакого ковра.

– Ой, я так рада! – воскликнула Поллианна. – Я люблю ковры. У нас дома их не было. Только две маленькие дорожки из благотворительных посылок. Одна из них, к тому же, была в чернильных пятнах. А у миссис Уайт еще и картины на стенах, изумительно красивые. С розами и коленопреклоненными маленькими девочками, а еще – с котятами, с овечками и львом. Ну, не все вместе, конечно, а по отдельности. Правда, в Библии сказано, что лев и ягненок будут вместе, но это еще не сейчас. То есть у миссис Уайт на картинах они пока по отдельности. Ты любишь красивые картины?

– Я?.. я не знаю, – неуверенно ответила Нэнси.

– А я люблю картины. Только у нас дома их не было, потому что в пожертвованиях они попадаются не так уж часто. Нам, правда, попались целых две. Но одна оказалась так хороша, что папа продал ее, чтобы купить мне ботинки. А другая была так плоха, что развалилась, как только мы ее повесили: стекло треснуло, знаешь. А я тогда расплакалась. А теперь я даже рада, что у нас не было всех этих красивых вещей. Потому что теперь мне тем более будут нравиться те, что у тети Полли. Я ведь к ним не привыкла, понимаете? Это все равно, что найти в партии пожертвований миленькие яркие ленты для волос, после того, как в предыдущих партиях попадались одни лишь выцветшие коричневые. Ух ты, какой потрясающе красивый дом! – перебила сама себя Поллианна в тот момент, когда они выехали на широкую аллею, ведущую к имению.

Когда Тимоти стаскивал с брички саквояж, Нэнси улучила момент и тихо проговорила ему на ухо:

– И не говори мне больше никогда, мол, каждый вправе уйти. Так и знай, Тимоти Дерджин, меня теперь даже подкупом отсюда не заставишь уйти!

– Уйти? Ни в коем случае! – усмехнулся молодой человек. – Меня отсюда и силой не вытянешь. С этой девчушкой здесь веселья каждый день будет больше, чем в кинематографе.

– «Веселье, веселье»! – возмущенно передразнила его Нэнси. – Я боюсь, бедняжку ожидает отнюдь не веселье, когда они с теткой заживут вместе. Думаю, ей понадобится надежное укрытие на случай грозы. И я стану для нее таким укрытием, Тимоти. Это я твердо тебе обещаю.

Произнеся эту клятву, она обернулась к Поллианне и повела ее вверх по широкой лестнице.

Глава 4. Каморка под крышей

Мисс Полли не поднялась, чтобы встретить племянницу. Правда, она оторвалась от чтения, как только девочка в сопровождении Нэнси показалась в дверях гостиной. Тетушка протянула ей руку, выразив этим значительным жестом всю глубину осознаваемого ею чувства долга.

– Здравствуй, Поллианна. Я…

Мисс Полли не сумела закончить начатую фразу, поскольку Поллианна, в стремительном полете преодолев расстояние от двери до тетушки, с размаху плюхнулась на ее негостеприимно напрягшиеся колени.

– Ах, тетя Полли, тетя Полли! Я нарадоваться не могу тому, что ты взяла меня жить к себе, – заговорила она, громко всхлипывая. – Ты даже не представляешь себе, как потрясающе замечательно, что у меня теперь появилась и ты, и Нэнси, и все-все, после того, как у меня оставались только дамы из Женского благотворительного общества!

– Вполне возможно. Хоть я и не имею чести знать дам из Женского благотворительного общества, – сухо заметила мисс Полли, пытаясь расцепить обхватившие ее шею цепкие ручонки и направив сердитый взор на застывшую в дверях Нэнси.

– Нэнси, ты свободна. Можешь идти. Поллианна, будь добра, встань подобающим образом. Я ведь тебя еще даже не разглядела, как следует.

Заливаясь смехом, словно в истерике, Поллианна вскочила на ноги.

– Нет, тетечка, конечно, не разглядела. Да только и смотреть-то особо не на что, с моими-то веснушками… И, ах, да! мне ведь нужно бы объяснить тебе насчет этого красного ситцевого платья и черной бархатной баски с проплешинами на локтях. Я уже говорила Нэнси, мой папа сказал…

– Да, да, хорошо. Сказал и сказал, это неважно, – резко перебила ее тетя Полли. – У тебя есть багаж, я полагаю?

– Ну, конечно, тетя Полли. У меня есть прекрасный саквояж. Мне его подарили дамы из Женского благотворительного общества. В нем не так уж много вещей, я имею в виду, моих собственных мало. В последних партиях пожертвований маловато чего попадалось из одежды для девочек. Но зато я привезла все папины книги. Миссис Уайт сказала, она считает, мне следует сохранить их у себя. Понимаешь, мой папа…

– Поллианна, – еще более резко перебила ее мисс Полли, – я хочу, чтобы ты с самого начала уяснила себе одну вещь: я не расположена к тому, чтобы выслушивать твои нескончаемые рассказы об отце и о том, что он там тебе наговорил.

Девочка замолчала, робко затаив дыхание.

– Но ведь… Тетя Полли, ты хочешь сказать… хочешь сказать, что…

Она не решилась закончить фразу, но тетушка сама заполнила паузу:

– Мы сейчас поднимемся в твою комнату. Багаж должен быть уже там. Я велела Тимоти, если у тебя будут какие-то вещи, отнести их наверх. Пойдем со мной, Поллианна.

Поллианна безмолвно последовала за тетей. В глазах у нее стояли слезы, но голову она держала высоко поднятой.

«Впрочем, я только рада, что тетя запретила мне говорить об отце, – рассуждала Поллианна. – Пожалуй, мне и самой будет легче, если я не стану о нем говорить. Наверное, именно это она имела в виду, когда запретила о нем говорить».

Вновь убедив себя, таким образом, в доброте своей тетушки, Поллианна поморгала, чтобы прогнать слезы и бодро огляделась по сторонам.

Они поднимались по лестнице. Впереди торжественно шуршали тетушкины черные шелковые юбки. Через приоткрытую дверь в одну из комнат, Поллианна увидела светлые ковры и обитые атласом кресла. Ковровая дорожка, покрывавшая ступеньки лестницы, по которой они шли, напоминала волшебный лесной мох. Лучи солнца рассыпались искристыми бликами, пробиваясь сквозь кружевные занавески, и мерцали золотом на великолепных рамах картин.

– Ах, тетя Полли, тетя Полли, – восторженно прошептала девочка, – какой совершенно восхитительный дом! Ты, должно быть, ужасно рада, что ты такая богатая.

– Поллианна! – резко обернулась к ней тетушка, как раз достигшая верхней площадки. – Меня удивляет, как ты позволяешь себе обращаться ко мне с подобными речами!

– Но, тетя Полли, разве ты не рада? – искренне изумилась Поллианна.

– Разумеется, нет, Поллианна. Я надеюсь никогда не впасть в грех гордыни до такой степени, чтобы кичиться тем, что в своей милости даровал мне Господь, – торжественно изрекла тетушка, – и уж, по крайней мере, не богатством!

Мисс Полли отвернулась и продолжила путь к двери, ведущей на лестницу мезонина. Теперь она была вдвойне довольна тем, что определила племянницу на мансардный этаж. Изначально она руководствовалась желанием держать племянницу по возможности дальше от себя и в тоже время – необходимостью уберечь ценную обстановку от детской небрежности. Теперь же склонность к суетному преклонению перед роскошью, которую девочка так рано проявила, подтвердила правильность решения мисс Полли. Она была рада, что комната, которую она подыскала, была столь проста и практична.

Поллианна бодро семенила за тетушкой и таращила свои огромные синие глаза во все стороны, стараясь не проглядеть ничего из восхитительных вещей, наполнявших этот дом. Разум ее напряженно работал, пытаясь разрешить исключительно злободневный вопрос: за какой же из этих таинственных дверей окажется ее собственная комната? Прекрасная комната с коврами, картинами и портьерами – все для нее одной! Вдруг тетушка отворила дверь и стала подниматься по еще одной лестнице.

В комнате, в которую они вошли, практически не на что было смотреть. Это было большое мрачное помещение под крышей, своды которой опускались почти до пола. Кругом были совершенно голые стены. В глубине комнаты виднелась пирамида из многочисленных сундуков и коробок. Здесь было жарко, а дышать спертым воздухом было так трудно, что Поллианна непроизвольно задрала голову повыше. Тут она увидела, что тетя отворила дверь справа.

– Вот, Поллианна, это твоя комната. И саквояж твой уже здесь, как я вижу. Ключ у тебя с собой?

Поллианна обескуражено кивнула, глядя на тетку широко раскрытыми, испуганными глазами. Та нахмурилась:

– Поллианна, когда я задаю тебе вопрос, я хочу слышать вразумительный ответ. Кивок головой меня не устраивает.

– Да, тетя Полли.

– Спасибо. Так-то лучше. Я думаю, здесь ты найдешь все, что может тебе понадобиться, – добавила она, удовлетворенно окинув взглядом свежие полотенца на подставке и наполненный кувшин возле умывальника.

– Я пришлю сюда Нэнси. Она поможет тебе разобрать вещи. Ужин в шесть часов, – закончила мисс Полли, выходя из комнаты и спускаясь вниз по лестнице.

Какое-то время после того, как тетушка вышла, Поллианна стояла неподвижно, глядя ей вслед. Затем она окинула удивленным взглядом голые стены, голый пол и голые окна. В конце концов она остановила взгляд на небольшом саквояже, который еще не так давно стоял в ее маленькой комнате, в родительском доме, на теперь действительно далеком Западе. Как во сне, она подошла к саквояжу, упала рядом с ним на колени, и опустила лицо в сложенные лодочкой ладони.

В таком виде и застала ее Нэнси, войдя в комнату несколько минут спустя.

– Голубка ты моя, горемычная моя, – стала она вполголоса утешать девочку, опустившись рядом с ней на пол и прижав ее к себе, – именно этого-то я и боялась.

Поллианна отрицательно покачала головой:

– Нет, Нэнси, я негодная грешница, ужасная грешница, – проговорила она, всхлипывая. – Я никак не могу растолковать себе самой, что папа нужен Богу и ангелам больше, чем мне.

– Да ничего он им не нужен, – уверенно заявила Нэнси.

– Ох, Нэнси! – в глазах Поллианны вспыхнул такой ужас, что даже слезы высохли.

Нэнси в ответ смущенно улыбнулась и энергично вытерла собственные глаза.

– Что ты, что ты, деточка, я ведь ничего такого не имела в виду, – воскликнула она. – Где там ключик от твоего саквояжа? Сейчас мы быстренько его откроем и разложим твои вещи по ящикам.

Заплаканная Поллианна достала ключ.

– Да вещей там не так и много, – пробормотала она.

– Тем быстрее мы с ними управимся, – резонно заметила Нэнси.

Лицо Поллианны вдруг озарилось улыбкой.

– Вот именно! Разве же это не повод порадоваться?

Нэнси удивленно подняла на нее глаза.

– Ну, да… почему бы и нет, – ответила она несколько неуверенно.

Со свойственной ей ловкостью, Нэнси быстро распаковала саквояж, достав из него книги, заплатанное белье и несколько до неприличия непривлекательных платьиц. Поллианна, мужественно овладев своими чувствами, с улыбкой порхала по комнате, развешивая одежду в шкафу, складывая книги стопкой на столе и убирая белье в ящики комода.

– Теперь, я уверена, комнатка будет просто загляденье. Как считаешь, Нэнси? – спросила она по прошествии некоторого времени.

Ответа не последовало. Нэнси с головой была поглощена в разбор саквояжа. Поллианна же, стоя у трюмо, с некоторой тоской глядела на голую стену в том месте, где предполагалось зеркало.

– А еще я могу порадоваться тому, что трюмо без зеркала. Так я не увижу своих веснушек.

Нэнси вдруг издала какой-то странный звук, но когда Поллианна обернулась к ней, та снова была сосредоточена на саквояже. Вскоре, подойдя к одному из окошек, Поллианна захлопала в ладоши от радости и восторженно воскликнула:

– Ой, Нэнси! Как я сразу не заметила! – восхищенно вздохнула она. – Ты посмотри, какой отсюда открывается вид на все эти деревья и домики, и на эту великолепную церковь со шпилем! А река блестит, словно серебро! Вот и скажи, Нэнси, зачем кому-то нужны еще и картины, если из окна открывается такой вид. Как я рада, что тетя поселила меня в этой комнатке!

В ответ Нэнси, к удивлению и огорчению Поллианны, разразилась слезами. Поллианна поспешила к ней, чтобы как-то утешить.

– Нэнси! Нэнси! Что же ты? – испуганно спросила Поллианна. – Уж не твоя ли это была комната?

– Моя комната? – ошеломленно переспросила Нэнси. – Ну не ангел ли ты, сошедший к нам с небес? И если кое-кто не устыдится, прежде, чем… Ох, это она и звонит – вызывает меня!

И, прервав свою вдохновенную речь, Нэнси вскочила на ноги, выбежала из комнатки и затопала вниз по лестнице. Оставшись одна, Поллианна вернулась к своей «картине», как она мысленно назвала окно с открывавшимся из него великолепным видом. Немного постояв в задумчивости, девочка осторожно тронула раму мансардного окна, так как не могла больше выносить духоту. К ее радости, рама легко подалась. В следующее мгновение окно было распахнуто настежь, а Поллианна, выставив голову наружу, вдыхала свежий воздух полной грудью.

Затем она побежала ко второму окну и распахнула его тоже. Огромная муха пролетела мимо ее носа и стала с жужжанием кружить по комнате. За первой мухой влетела еще одна, а за той еще одна. Но Поллианна не обращала на мух никакого внимания: слишком значительным было только что сделанное ею открытие – перед самым окном раскинуло пышную крону высокое дерево. Поллианне его могучие ветви казались дружески протянутыми к ней руками. Вдруг она рассмеялась.

– Думаю, я сумею, – пробормотала она, обращаясь сама к себе.

В следующее мгновение она уже проворно перебиралась с подоконника на оконный карниз. Оттуда несложно было дотянуться до ближайшей ветви дерева. Затем, цепляясь, словно обезьянка, и перепрыгивая с одной ветки на другую, Поллианна добралась до самой нижней. Спрыгнуть оттуда на землю было страшновато, даже для привыкшей карабкаться по деревьям Поллианны. Тем не менее, она, с колотящимся от страха сердцем, повисла, ухватившись за ветку, слегка раскачалась на своих цепких ручках, и спрыгнула, приземлившись на четвереньки на мягкую траву. Затем она поднялась на ноги и с любопытством осмотрелась.

Она оказалась за домом. Перед ней раскинулся сад, а в саду, склонившись над клумбой, работал садовник. За садом виднелась узенькая тропинка, ведущая через открытое поле на вершину крутого холма, где у могучего валуна, словно часовой, стояла одинокая сосна. В этот момент девочка не думала ни о чем другом, кроме как о том, что на верх этого огромного валуна просто необходимо было попасть!

Поллианна оббежала клумбу, где копался старик-садовник, промчалась между аккуратными рядами кустарников и деревьев и, слегка запыхавшись, выбежала на тропинку. Вскоре дорога пошла в гору. Девочка решительно двинулась к своей цели, хотя уже начала осознавать, какой далекий путь ей предстоит преодолеть до заветного валуна, который казался таким близким, когда она смотрела на него у дома.

Через пятнадцать минут часы в холле огромного дома Харрингтонов пробили шесть. С последним ударом часов Нэнси позвонила в колокольчик, приглашая к ужину.

Прошла минута, две, три. Мисс Полли уже была в столовой, а девочка все не объявлялась. Мисс Полли нахмурилась и даже топнула ногой. Она резко поднялась, вышла в холл, с нетерпеливым раздражением посмотрела на лестницу. С минуту она внимательно прислушивалась. Затем решительно вернулась в столовую.

– Нэнси, – твердо сказала она, как только появилась прислуга, – моя племянница опаздывает к ужину.

– Нет, отдельного приглашения ей не надо, – строго остановила она Нэнси, которая метнулась было в сторону холла. – Я заблаговременно предупредила ее о времени ужина. Пускай сама расплачивается за свою расхлябанность. Заодно научится пунктуальности. Когда она спустится, дашь ей хлеба с молоком на кухне.

– Да, мэм.

Хорошо, что мисс Полли не видела лица Нэнси в этот момент…

После ужина, как только представилась возможность, Нэнси прокралась по черной лестнице на мансарду.

– Хлебом с молоком! Слыханное ли дело! За то, что дитя, наплакавшись, случайно уснуло с дороги, – бормотала она сердито, открывая дверь в комнатку.

Войдя же, Нэнси испуганно вскрикнула.

– Где же ты! Куда подевалась? Куда ты исчезла? – приговаривала она, заглядывая в шкаф, под кровать и даже в саквояж и в кувшин для умывания.

Затем она сбежала вниз по лестнице и бросилась к старику Тому в сад.

– Мистер Том, мистер Том, чудесное дитя исчезло! – запричитала она. – Словно вознеслась прямо в Рай, откуда к нам и спустилась, этот невинный ягненок! А та говорит мне, накорми ее хлебом с молоком, на кухне… ее-то, которая сейчас вкушает с ангелами небесную пищу. Это, я вам скажу, поистине так и есть!

Старик выпрямился.

– Исчезла? В Раю? – ошеломленно переспросил он, непроизвольно окидывая взглядом озаренное заходящим солнцем сверкающее небо. Вдруг, взгляд старика остановился, привлеченный чем-то вдали. Старый Том с усмешкой обернулся к Нэнси.

– Да, Нэнси, так и есть. Похоже, сегодня она решила подобраться поближе к небесам, – согласился он, указывая скрюченным пальцем туда, где на вершине могучего валуна четко вырисовывалась на фоне пылающего закатного неба хрупкая фигурка, овеваемая ветром.

– Ну, нет, сегодня она на небо не уйдет. Уж я за этим прослежу, – решительно заявила Нэнси.

– Если хозяйка спросит, скажите, что я про посуду не забыла, а просто вышла подышать свежим воздухом, – добавила она, обернувшись, когда уже неслась к тропинке, ведущей, через открытое поле, на вершину крутого холма.