Эла Хартвиг
Размытое

Глава 6

Гидеон

Все сидели вместе, но в то же время порознь, разделившись на небольшие группы. Джейн сидела в окружении своих подруг. Сидела, подогнув под себя одну ногу, другую согнула в колене, обвила ее руками и… улыбалась.

Почему, черт возьми, она улыбалась?

Она вообще в курсе, что улыбаться сейчас не совсем уместно? Может это такая реакция на стресс?

А может быть она сдала нас с потрохами?

Я отказывался в это верить, но казалось, воздух потемнел и сгустился от моих дурных предчувствий. Джейн откинула волосы, заставив их золотым каскадом рассыпаться по спине и плечам. Поймав мой взгляд, она отвернулась.

– Кхм. – Каро откашлялась, возвращая меня к реальности. – Итак, Гидеон Татум Хэйл, расскажите мне обо всем, что произошло на вечеринке и, пожалуйста, как можно точнее.

И я скормил ей свою ложь, напичкав ее мелкими деталями, но в меру, да так правдиво, что на мгновенье сам поверил в свои слова, а то, что произошло на самом деле, показалось мне не более чем выдумкой.

Я рассказал, как вместе с Даниэлем, которого я нашел самым последним не считая вышеупомянутых, мы решили осмотреть все номера по второму кругу и обнаружили в одном из номеров распахнутый настежь балкон. Решив удостовериться, что на нем никого нет, мы вышли на него и, рефлекторно глянув вниз, увидели там толпу народа.

– И тут мы поняли, что случилось что-то ужасное.

– И дальше вы с братом поднялись наверх к остальным гостям и сообщили об этом Магдалене Хэйл?

– Все верно. После этого она позвонила в «скорую», хотя люди внизу уже вызвали ее ранее и полицию тоже.

– А та девушка… Джейн?

– А что с ней?

– Почему вы не стали искать ее дальше?

– На какое-то время в этой суматохе мы напрочь забыли о ней. Только когда приехали ваши коллеги, мы занялись ее поиском.

– Кому принадлежала идея закрыть объективы камер видеонаблюдения носками?

– Велэско де ла Серна.

– Что вы можете о нем рассказать?

– Это старый друг семьи и партнер по гостиничному бизнесу.

– Остальные упомянули, что вы негативно отнеслись к его идее.

– Так и было.

– Почему?

Я взглянул на Велэско. Я единственный возмущался, услышав его дурацкое предложение. Я один был против. И что теперь? Если бы не он, нас бы уже везли в участок. Кто бы мог подумать…

– Попахивало паранойей.

Некоторое время следователь, наморщив лоб, обдумывала мой ответ, затем, откинувшись на спинку стула, произнесла:

– Почему носки?

– Мы были пьяны. Носки показались нам неплохой идеей и легкодоступным материалом.

Покончив со старыми вопросами, Россум перешла к новым. Я был весь как на иголках. Буквально на секунду я отвлекся, бросив взгляд на Даниэля, и тут же мне послышалось, будто Россум тихо, но абсолютно четко произнесла: «Ты лжешь». Я перевел взгляд на нее.

– Простите?

Она взглянула на меня так, будто собиралась вскочить с намерением перегнуться через столик и закричать, заплевывая мое лицо слюнями: «Я все знаю, слизняк! Лучше признайся сейчас или я сама выбью из тебя признание!», но вместо этого Россум спокойно повторила свой вопрос:

– Какие у вас отношения с пострадавшей?

У меня возникло почти что физическое чувство того, как ее слова наваливаются на меня невыносимой тяжестью. Она что-то знала? Не могла ли Хайди прийти в сознание на миг и в бреду что-то передать медработникам, а те – Россум? Теоретически могла. Вполне. Но это вряд ли. Иначе бы мне сейчас задавали совсем другие вопросы. Или мы как раз к ним подобрались…

– В хороших. Хайди – мамина лучшая подруга. Они дружат уже двадцать лет. Хайди часто проводила время у нас дома, когда мы были совсем маленькими, и мы постепенно сдружились с ней.

Так, Гид, ты сам себя закапываешь все глубже и глубже. Слишком много слов не по делу. Четкий вопрос – четкий ответ. Шаг в сторону, чуть больше ненужной информации, и твои же собственные слова будут использованы против тебя же самого. Следи за языком.

– Насколько сильно?

Мне совсем не нравилось, в какую степь пошел разговор.

– Достаточно сильно, чтобы считать ее членом семьи, – уверенным, чуть дрожащим от переживаний голосом ответил я и чертовски возгордился собой.

«Из меня бы вышел отличный драматический актер, – подумал я. – Может быть подать документы в театральный, когда это все уляжется?»

Эта неожиданная мысль согрела меня изнутри, будто я сделал глоток крепкого напитка и воспроизвела на меня потрясающе успокаивающий эффект.

«Размечтался, – встрял внутренний голос, почему-то ужасно напоминающий по интонации бессменного ведущего теленовостей. – По тебе плачет не театр, а одно специализированное заведение, где каждому подбирают удивительные рубашки…»

«Заткнись, – подумал я, а сразу после: – Ну вот, я только что велел заткнуться самому себе. Чертов псих».

Интересно, насколько сильно происшествие было похоже на несчастный случай? Думает ли об этом Россум? Возможно ли, что полиция сосредоточит внимание на чем-то, полностью отличном от истины?

– Была ли Хайди склонена к самоубийству? Может как-то вскользь говорила о трудностях, с которыми, возможно, сталкивалась в последнее время?

Ага, стало быть они рассматривают случившееся как попытку самоубийства. Чудненько.

– Я не уверен, но предположу, что в ее жизни что-то случилось несколько лет назад. Она стала другой. Мне кажется, она так и не пришла в себя с тех пор. Не знаю. Но вам обязательно нужно спросить об этом маму. Если кто и был в курсе ее душевного состояния, так это она.

– Вы не заметили в номере ничего странного? Следов борьбы, к примеру?

Я сделал вид, что задумался. Задумался над тем, что ж я маленький не сдох.

– Нет, ничего такого. – Я знал, что ее задача – задавать вопросы, а не отвечать на них, но все же отважился прощупать почву: – Вы предполагаете, что ее кто-то столкнул с балкона?

– Ей вполне могли помочь в этом. – Россум лукаво улыбнулась мне и продолжила что-то записывать в блокнот. Я не смог разобрать, что именно. Хотя очень хотелось.

То, что она ответила мне – было тактическим действием, знаком, что мы в одной команде. Пока. Пасом партнеру, шагом навстречу в обмене личной информацией: я тебе, а ты мне.

Но от ее слов я весь похолодел. Точно такие же слова произнесла Джаки, когда мы наконец «нашли» Джейн. Не дословно, конечно, но все же… Твою мать.

Могла ли Джаки знать что-то? Слышать? Нет, не могла. Совершенно точно нет. Я помню, что нашел ее в одном из номеров на противоположном конце коридора. Хотя она вполне успевала перепрятаться… Если так, то дело дрянь. Ее уже допросили, и она вполне могла, да что там, она наверняка поделилась своими сведениями с Россум! И та теперь сидела и забавлялась со мной, как кошка с мышкой, а пара полицейских у входа только и ждали от нее специального знака, дающего команду задержать меня.

Мне показалось, словно мое судно потерпело кораблекрушение и вот он я, из последних сил хватаюсь за раскачивающийся плот, который неумолимо уносит в открытое море.

Я ясно представил, как я сижу на скамье подсудимых, а потом – в тюремной камере и поймал себя на том, что мое учащенное дыхание можно вполне принять за доказательство вины.

«Сейчас бы помереть скоропостижно», – мелькнуло в голове.

В этот миг я был близок к тому, чтобы вскочить со стула и кинуться прочь, и только чудовищное усилие воли удержало меня на месте. Физически я был совершенно спокоен. Прямо бодхисатва. Но внутри я весь вопил и трясся от страха.

Успокойся, чертов параноик.

Женщина молчала, старательно записывая что-то в блокнот.

– Я могу еще чем-то помочь? – поинтересовался я, нацепив на лицо маску максимального участия.

Каро Россум оторвала взгляд от чернил, подняв голову, и на секунду пристально взглянула на меня. Я не был уверен, что она поверила хоть одному моему слову.

– Спасибо. Можете идти, – сказала она.

«На данный момент» – мелькнуло в голове.

Глава 7

Даниэль

Я обнаруживаю ее в бассейне, где она, в гордом одиночестве и в своем нелепом костюме плавает на спине. Джейн неподвижно лежит на воде, раскинув руки в стороны и смотрит в потолок.

Я неподвижно стою некоторое время и молча наблюдаю за девушкой. Вода вокруг нее так спокойна, что на одно мгновенье кажется, будто Джейн парит в воздухе. Она либо не знает о моем присутствии, либо игнорирует.

Я кладу телефон на бетонный бордюр рядом с ее сапогами и шляпой, сбрасываю туфли и снимаю носки. Затем, закатав штанины брюк до колен, сажусь и опускаю ноги в воду. Рябь на потревоженной мной поверхности воды касается Джейн, но она не обращает на это никакого внимания.

Здесь царит полумрак, тихо и прохладно. Я ловлю себя на мысли, что впервые за этот бесконечно долгий день в мои планы не входит самоубийство.

Джейн лежит на воде еще несколько минут, а потом она закрывает глаза и ее тело полностью погружается под воду. Она исчезает из виду, плавно достигая самого дна бассейна.

Я вижу, как она отталкивается от него ногами и, рассекая руками воду, выныривает на поверхность, пронзив водную гладь. Смахнув воду с лица и волос, она смотрит прямо на меня.

Смотрит так, словно ждет от меня каких-то действий.

– Ты всегда все портишь? – спрашивает она, облизывая воду с губ.

Мне жаль ее, ведь она погрязла в этом болоте вместе с нами. Из-за нас. Наверное, надо отблагодарить ее.

– У тебя такой вид… – Держась наплаву, медленно болтая ногами и посылая руками волны по воде, Джейн подплывает чуть ближе ко мне. – Будто ты убил человека.

Я резко передумываю осыпать ее благодарностями. Вместо этого я отталкиваюсь от бортика и полностью погружаюсь в воду. Вынырнув, я встряхиваю головой и внимательно слежу за девушкой.

Джейн настораживается, но не пытается отплыть подальше или выбраться из бассейна. Склонив голову немного в сторону, она с интересом следит за тем, как я начинаю неспешно сокращать разделявшее нас расстояние.

– Спасибо, – все-таки говорю я, но это получилось резче, чем я планировал.

И это явно не то, чего она ожидала. Несколько секунд Джейн смотрит на меня осовелым взглядом, будто не может вспомнить, где она находится.

Дернув головой, словно выйдя из оцепенения, она произносит:

– Знаешь, что мне в тебе особенно нравится?

Я не спешу с ответом. Мы начинаем плавать, неспешно кружа и старательно избегая прикосновений.

– Мой шарм? – в конце концов спрашиваю я.

– Ты гораздо умнее, чем может показаться на первый взгляд.

– Нашла время заигрывать.

Джейн останавливается в тридцати сантиметрах от меня. Мы напротив друг друга. Я смотрю на ее слипшиеся от воды длинные прямые ресницы, пока она медленно говорит:

– Только вот я искренне не понимаю, почему каждый твой новый поступок тупее предыдущего?

С этими словами она резко отплывает назад, выбирается из бассейна и, схватив свои вещи, уходит, оставив меня в полной растерянности.

Глава 8

Шторы были задернуты, но восходящее солнце пробивалось по краям тонкими полосками света, и в нем танцевали золотистые пылинки. Вчера вечером, после того, как у всех взяли показания, нас отпустили по своим номерам. К счастью, при этом нас – ну, по крайней мере меня, – не уведомили, что на время следствия, что ведется во всех направлениях, нам не рекомендуется покидать пределы страны.

Это был хороший знак.

Было еще слишком рано, но я больше не могла лежать в постели и разглядывать потолок. За ночь мне почти не удалось нормально поспать, я то погружалась в странные видения, то выныривала из них.

Я встала, стараясь не разбудить Джаки и направилась в ванную. Смыть с лица макияж после плавания в бассейне я не удосужилась, и теперь вокруг глаз у меня чернела размазанная тушь. Приведя себе в более-менее человеческий вид, я надела леггинсы, спортивный топ и, немного подумав, повязала на бедрах толстовку цвета бедер испуганной нимфы и тихо выскользнула из номера.

Можно было бы спуститься вниз по одной из гравийных дорожек, плавно спускающихся к пляжу аккуратной сетью, но для этого пришлось бы сделать большой крюк, точно как и до лестницы, врытой в склон холма, поэтому я воспользовалась узкой песчаной тропинкой, которую отыскала в зарослях неподалеку от отеля.

Трава была влажной от росы и попадала в кроссовки, пока я взволнованно спускалась на пляж, изгибающийся тонким полумесяцем. В столь ранний час вокруг не было ни души. Ни единая птица не летала в необъятном сизом небе, на котором еще были видны полная луна и самые яркие звезды. Ни единый звук не нарушал тишину и покой.

Я сделала гимнастику, разминая затекшие за ночь мышцы и отправилась на небольшую пробежку вдоль тонкой полоски кремового пляжа. А затем долго сидела на песке, глядя, как солнце поднимается над невозможно далеким горизонтом. Я не сводила глаз с водной глади, переливающейся искорками, когда солнце стало отражаться в воде, поднимаясь все выше и выше в небе. Оно делало воздух все горячее, пока я не почувствовала, что оно обжигает мои обнаженные плечи.

На обратном пути к отелю я заметила одного из близнецов. Он стоял, облокотившись о ствол высоченной пальмы, к стволу которой были прибиты небольшие дощечки. Я догадалась, что, если взобраться по ним – сверху откроется отличный вид на океан.

Либо моя паранойя разыгралась, либо все действительно указывало на то, что он поджидал тут именно меня.

– Доброго утречка, Воробушек.

– Доброе. – Я с недоверием покосилась на него.

– Я до последнего думал, что ты сдашь нас, – произнес он, когда я поравнялась с ним.

– Люблю создавать неправильное впечатление о себе.

Он выглядел еще совсем сонным и взъерошенным. Поверх не застегнутой мятой розовой рубашки с голубыми фламинго была накинута тонкая парка цвета берлинской лазури, подол которой едва прикрывал шорты из обрезанных светлых джинсов.

– Не хочешь прокатиться? – внезапно спросил он, когда мы проходили мимо парковки.

– Это еще зачем?

– Хочу тебе кое-что показать, – ответил он, запрыгнув в розовый «Кадиллак» 1959 года. В его манерах была какая-то вальяжность. Словно он давно понял жизнь и никуда не спешил.

– Ненавижу кабриолеты, – бросила я, скрестив на груди руки.

Иди дальше. Повернись и иди в отель! Тупица, он совершил преступление, следил за тобой, а ты стоишь тут и строишь из себя не пойми кого. Разворачивайся и немедленно уходи.

– Ты просто не каталась на моем.

Сесть в автомобиль к преступнику и поехать с ним ни свет, ни заря куда-то в неизвестном направлении? Да запросто. Я сама точно не поняла, почему согласилась. Возможно, это были банальные опрометчивость или любопытство. Возможно, он мне просто нравился. Где-то в глубине души. На самом ее дне. Под люком, что ведет в ее подпол. Я буквально физически ощущала подвох в его предложении, но почему-то от его слов в животе защекотало от азарта вперемешку со страхом: там кружили не бабочки, нет, – стервятники. Это было давно забытое чувство.

Почти всю дорогу мы ехали в гробовом молчании, однако, вскоре он попросил меня закрыть глаза.

– Закрыть глаза? После того, что ты сделал этой ночью?

– Ты это о чем?

– Не прикидывайся.

– Ты в самом деле думаешь, что я собираюсь с тобой что-то сделать? – спросил он, когда я продолжила молча буравить его взглядом.

Я не знала, тот ли это парень, что присоединился этой ночью ко мне в бассейне, но, если судить по его поведению – это был другой. Однако от этого было ничуть не легче.

– Ты странный тип. От тебя можно ожидать чего угодно.

– Хорошо, – сдался он. – Не хочешь закрывать – не закрывай. Но ты многое потеряешь. Решать тебе.

– Я точно пожалею об этом, – пробубнила я, сползая вниз на сиденье.

Мы вышли из машины.

– Ладно. Но если ты меня не будешь предупреждать о каждом моем шаге и что самое главное – каждом своем действии: я ударю тебя по самому драгоценному, сяду за руль и брошу тебя здесь.

– Договорились, – пожав плечами, согласился парень. – Разъяренный Воробушек.

– Силы небесные, как же ты меня утомляешь, – сказала я, вопреки своему здравому смыслу, закрывая ладонью глаза.

– Руку давай.

Я чувствовала сильный порыв ветра, пока парень осторожно вел меня куда-то за собой. Через некоторое время я почувствовала, что он остановился.

– Еще рано, не смотри. – Он отпустил мою ладонь. – Сейчас я приобниму тебя за талию, – произнес он и я поняла, что он встал позади меня. – Можно?

Услышав его слова, я чуть было не отняла ладонь от лица и не посмотрела на то, куда он меня привел. У меня зудело все тело от нетерпения.

– Ну рискни.

Я почувствовала, как он крепко обнял меня за талию. От такой внезапной близости волоски на затылке встали дыбом.

– Еще пару небольших шагов… Все! Стой. Теперь можешь смотреть.

Я открыла глаза и закричала бы, если б только страх не сжал мое горло. От увиденного перехватило дух – мы стояли на краю длинного, как змеиный язык, обрыва, а под нами был океан, напоминающий волнистое нефритовое одеяло. Я слышала, как волны бились о подножье скалы с такой яростью, что я могла почувствовать мелкие капельки на своих щеках даже на такой высоте. Слева от нас расстилался ковер зелени, отливающей на солнце малахитовым цветом.

От адреналина мороз продрал по коже, словно по ней ползали сотни муравьев. Сердце бешено забилось в груди. Страх комом стоял в горле и не хватало дыхания. Я схватилась за руки парня, как за спасательный круг, потому что мне вдруг показалось, что земля начала уходить из-под моих ног.

– Я боюсь высоты, – призналась я и с паникой взглянула вниз.

Пенящиеся волны сражались друг с другом, нападали, яростно вколачиваясь в изножье обрыва, а затем пятились назад, обнажая каменистые валуны, обласканные водой. Водоросли блестели в то краткое мгновенье, когда вода отступала, прежде чем накатить на них снова.

Ветер вдруг стал сильнее и мне показалось, что он забивает мне рот и не дает дышать. Перед глазами все вдруг поплыло, я словно вознеслась из собственного тела, лишилась плоти и дыхания, не в силах ни пошевелиться, ни сказать хоть слово. Все, что я слышала, свое судорожное и неровное дыхание. Мне казалось, что я стою на краю пропасти бесконечного падения.

– Я тебя держу, – сказал он мне на ухо, и его руки еще сильнее сжали меня в своих объятьях. – Хочешь уйти?

Осознание происходящего обрушилось на меня ледяной волной. О чем я вообще думала, когда соглашалась на эту авантюру? Но вот что странно: у меня не возникло желания вырваться и убежать. Равно как и хорошенько вмазать ему между ног за то, что он меня сюда приволок. Мне почти нравилось стоять там вместе с ним. Сама бы я ни за что на такое не решилась. Я испытывала странное мазохистское наслаждение.

– Нет. – Мой голос прозвучал хрипло. Я откашлялась и добавила: – Вроде терпимо.

– Когда мне плохо, я часто прихожу сюда и кричу.

Соленый ветер раскидывал мои волосы, отчего они хлестали нас по лицам. И кажется со мной приключилась тахикардия.

– Помогает? – спросила я, часто, прерывисто дыша.

– Да, становится легко и свободно. На время.

Стоило последнему слову сорваться с его губ, он задрал голову и заорал в небо. Его внезапный крик ударил прямо в мои барабанные перепонки. Я слушала, как ветер, подхватив его голос, размывал его, унося все дальше и дальше от нас.

– Попробуй. – Его дыхание щекотало мне ухо.

Я почувствовала жар, ползущий по задней стороне шеи. Парень дышал сбивчиво, его сердце стучало так громко, что на мгновенье мне показалось, будто это мое собственное.

Вдохнув полной грудью, я закрыла глаза и держала в легких морской воздух так долго, как только могла. Он напомнил мне запах гуаши. Я вспомнила, как совсем маленькая сидела на полу, макала мохнатую кисточку в банки с перемешанной гуашью и рисовала уродливых зверей на обратной стороне обоев, что остались после ремонта. Я вспомнила как красиво оседала краска в стакане с чистой водой. И вспомнила, почему однажды бросила рисовать на столько, что казалось, что уже никогда больше не вернусь к этому.

Подумав о неудачах, печалях, страхах и старых обидах, поселившихся в моей душе и постоянно напоминающих о себе тупой, непрерывной болью, я закричала что есть сил. Замолчав, я почувствовала, что мне как будто стало легче дышать. Словно я, измучившись, проходила весь день с застегнутым до последней пуговицы воротником, впивающимся в шею и в конце долгого дня, расстегнув все до единой пуговицы, – наконец-то смогла выдохнуть.

– Гляди, – громко произнесла я, медленно и осторожно поднимая в стороны одну руку за другой, доверяя парню свою жизнь, который, вполне вероятно, еще и суток не прошло, как почти убил женщину. Аплодисменты мне. – Мы как Роуз и Джек. – Я немного повернула голову, чтобы взглянуть на парня. Его лицо оказалось катастрофически близко. От него пахло… фломастерами? – Только Джек спас Роуз. – Его глаза смотрели прямо в мои. – А ты, боюсь, хочешь меня утопить.

– Очень смешно, – сказал он и еще сильнее прижал меня к себе, боясь ослабить хватку.

«Не начинай, – пресекла я саму себя. – Если бы он хотел убить тебя, то уже давно бы столкнул с края. К тому же, от плохого человека пахнуть фломастерами попросту не может», – додумала я и эта неожиданная и совершенно абсурдная мысль в конец меня успокоила.

– Нас любовь однажды на миг лишь коснее-ется, – тихо запела я, прикрыв глаза, позволяя поющему ветру нежно обвевать лицо и играть в волосах. Я услышала, как парень усмехнулся и на пару секунд уткнулся лбом мне в затылок. – Словно лучик света из тьмы… – Его левая рука отцепилась от моей талии, медленно скользнула по моей руке и коснулась ладони.

– Даже после смерти эта нить не прервется. – Неожиданно для меня он начал петь вместе со мной. – Ведь в ней продолжаемся мы…

А потом я почувствовала, как он набрал в грудь воздуха и поняла, что будет дальше. Я улыбнулась.

– Зна-ай! – закричал он.

– Ве-ерь!

– И пу-у-усть ты тепе-е-ерь не со мною-ю, – мы закричали в унисон, но уже намного громче и смелее, чем до этого, – но сердце стучит^[7]…

Когда наши легкие были опустошены, мы умолкли, слушая, как нашим крикам вторили парящие в небе чайки. Они парили над морем долгими, ленивыми кругами. Казалось, что им очень больно.

Я широко распахнула глаза и отважилась снова посмотреть вниз, не обращая внимания на участившееся дыхание. От эмоций и сильного ветра на глазах выступили слезы, но я улыбалась, понимая, что во мне что-то изменилось. Нет, страха я не лишилась, но теперь меня как будто больше ничего не сковывало.

С каждым новым вдохом я становилась свободнее. С каждым выдохом я становилась ближе к себе.

– Как тебя зовут? – спросила я, ощущая теплоту и силу парня, стоящего за спиной.

Я поймала себя на мысли, что жадно вдыхаю его запах и никак не могу надышаться.

– А это имеет значение?

Обратный путь мы проделали в молчании, слушая музыку. Когда зазвучала какая-то совершенно сумасшедшая песня в жанре регги-метал, парень выкрутил громкость на максимум и начал подпевать, ладонями отстукивая на руле ритм. В этой какофонии звуков мы подъехали к отелю. Было еще рано, и я подумала, что у некоторых постояльцев утром будет весьма скверное настроение.

– Гидеон, – сказал он, когда я вышла из машины, старательно делая вид, что ничего не было, что этот парень несколько минут назад вовсе не держал меня над пропастью. Что не чувствовал моего страха и не видел слез.

– Гидеон, – повторила я и вдруг почувствовала во рту вкус спелой клубники.

Я решила немного прогуляться, обдумать все, прежде чем вернуться к себе в номер и позавтракать. Я брела с восточной стороны отеля, когда заметила небольшой деревянный шалаш на дереве. Мне нравилось, что его выстроили вокруг секвойи, пробивавшейся стволом сквозь шатровую крышу.

Под деревом сидел бомж и, прищурившись сквозь густой дым трубки, разглядывал лежавшие перед ним карты с эротическим содержанием. Вдруг из кустов выбежал огромный попугай жако и с воплем «Чо вытаращилась, коза непокрытая?» побежал на меня, агрессивно растопырив в стороны серые крылья.

Сначала я потеряла дар речи, а потом поняла, что окончательно и бесповоротно влюблена.

– Рик! – гаркнул бомж. – А ну п-шел вон, негодяй!

Он кинул в птицу рваный шлепанец, но не попал. Я поняла, что он не целился, а лишь хотел припугнуть сорванца. Попугай, нахохлившись, резко остановился и, как ни в чем не бывало, гордо вышагивая, направился в другом направлении.

– Девушка, великодушно прошу у вас прощения, за столь неподобающее поведение моего друга, – обратился тот ко мне хриплым голосом завзятого курильщика. – Не хотите ли выпить со мной чаю? – Он указал на стоящую рядом кружку с кипятком, в котором плавало не меньше пяти чайных пакетиков «Липтон». – Пытаюсь завязать, – пояснил он и поскреб затылок.

– Вы гадаете на картах?

– Да, несмотря на то, что этот матершинник постоянно отпугивает новых клиентов. Хотите погадаю вам?

Я не верила в гадания. Для меня это были лишь знаки и символы, которые судьба или вселенная – уж не знаю, чьих эфемерных рук это дело, – посылает нам, чтобы некоторые из нас толковали их так, как им было удобно, а другие – придавали им значения, которые сами по себе абсолютно ничего не означали. Всего лишь фантазии.

Однако от моего внимания не скрылось, как практически умоляюще мужчина смотрел на меня в ожидании положительного ответа. Было понятно, что ему очень одиноко.

– А давайте.

– Как вас зовут?

– Джейн. А вас?

– Вильтон. – Он потянулся к моей руке и вместо того, чтобы пожать ее – сжал ее между своих грубых ладоней. – Очень приятно, Джейн, – сказал он, улыбнувшись. – Что хотим узнать?

– Взаимно. Будущее, – ответила я, усаживаясь напротив него.

Теплый ветерок любовно ласкал кожу. Вильтон быстренько собрал в кучку эротическую колоду и взял в руки какой-то мешочек. Вытряхнув из него карты, передал их мне:

– Перетасуйте.

На несколько секунд я прикоснулась пальцами к картам, водя по обтрепанным краям, по нежной гибкости состарившегося картона, затем тщательно перемешала колоду и передала Вильтону.

– Джейн, держите в голове вопрос, на который хотите получить ответ и укажите мне на одну карту, – профессионально произнес он, разложив таро на покрывале длинной дугой.

Я внимательно пригляделась к колоде, держа в голове один-единственный вопрос. Вскинув руку над картами, не дотрагиваясь до колоды, я указала пальцем на предпоследнюю слева.

– Эта карта, – произнес Вильтон, вынув из разложенной колоды выбранную мною карту и положил ее «лицом» вниз, – говорит о нынешней ситуации, о важной проблеме. Теперь выберите следующую.

– Вот эта, – сказала я, ткнув пальцем в центр.

– Эта означает препятствия, с которыми вы столкнулись. И последнюю.

Немного подумав, я щелкнула пальцами над картой с правого края дуги и Вильтон положил ее рядом с остальными двумя, тоже лицом вниз.

– Эта карта – совет, который дают вам карты, – сказал он и перевернул первую карту «рубашкой» вниз.

На открывшейся карте я увидела молодого человека в пестром одеянии. Закинутую на плечо палку, с которой свисал небольшой узелок, он придерживал одной рукой, а в другой нес розу, весело размахивая ею в воздухе. Глядя в небо он горделиво шагал к крутому обрыву, не обращая внимания на белую собачонку, вьющуюся у его ног. Все, что оставалось в душе от взгляда на карту, несмотря на яркие краски и обманчиво веселое настроение – была безысходность.

– Карта-ситуация «Дурак» или «Шут» говорит о незапланированных переменах в вашей жизни. Сейчас вы находитесь в самом начале нового цикла и у вас впереди новые возможности, начинания, отношения, в которых вам предстоит сделать важный выбор, – коротко пояснил Вильтон и перевернул вторую карту.

Карта открылась вверх ногами. Колесо, расположенное в середине карты, украшали различные буквы, знаки и алхимические символы. Сверху на колесе сидел сфинкс, слева вилась змея, а снизу его поддерживало какое-то существо, немного похожее на собаку. По углам карты были изображены – фигурки ангела, быка, льва и орла.

– Перевернутое «Колесо Фортуны» или «Колесо Судьбы» говорит о какой-то неудаче, препятствии на вашем пути. Возможно, вы совершили какую-то ошибку, что привела вас к душевному беспокойству и теперь из-за этого вы ощущаете себя опустошенной и несчастливой. Возможно, на вас повлияли некие обстоятельства, которые вы не в силах контролировать. Однако, не стоит отчаиваться, Джейн. Все еще может перемениться, – мягко сказал Вильтон. – «Колесо Фортуны» вращается постоянно, часто ввергая нас в крайности и противоположности. Исходя из этого, оказаться в нижней точке «Колеса» не так уж и ужасно, как может показаться на первый взгляд. Именно это «Колесо» может возвести вас на гребень успеха.

Отхлебнув чаю, Вильтон перевернул последнюю карту и в задумчивости поскреб густую бороду, из которой на покрывало и карты посыпались хлебные крошки.

На этой карте была изображена женщина с лунным серпом в ногах и свитком в руке, сидящая на троне между черной и белой колоннами.

– Так, последняя карта означает возможное направление действий и у вас это «Верховная Жрица». В раскладе на ситуацию такая карта может предупреждать о том, что вам не следует слишком активно вмешиваться в происходящее. Слишком большая активность с вашей стороны может принести вам вред и еще больше неприятностей. Карта советует выждать немного, позволить обстоятельствам самим измениться в благоприятную для вас сторону. Если на данный момент времени у вас существует некая дилемма, «Жрица» советует прислушаться к своему внутреннему голосу и собственной интуиции. Вы уже сделали правильный выбор, вам только осталось его осознать.

Пораженная слишком очевидным совпадением, я задумалась, соображая, что это в общем и целом могло для меня означать.

Ясно было одно – это не значило ровным счетом ничего хорошего.

– Как ты считаешь, Хайди действительно кто-то мог столкнуть с балкона? – спросила Джаки, пока мы вдвоем спускались в лифте на первый этаж.

– Нет, – ответила я, замешкавшись всего на долю секунды. – Думаю, она просто перебрала с алкоголем и потеряла ориентацию в пространстве. А ты?

– Не знаю. Представь только, что это может быть кто-то из них, – сказала она, когда мы вошли в ресторан и направились к столу, где уже сидели все остальные и добавила: – Абсолютно. Кто. Угодно. И даже ты.

Она слегка толкнула меня плечом и улыбнулась, я ответила ей тем же.

– Не забывай, тебя тоже пока никто не списал со счетов.

Здесь вкусно пахло деревом и специями, все время раздавались разные звуки с кухни: стук лезвий ножей о разделочные доски, шипение масла на сковороде, указания шеф-повара. Официанты возникали словно призраки из затянутой паром кухни, разнося еду.

Завтрак проходил в густой, тяжелой тишине.

– Ребята, а когда у вас начинаются соревнования по серфингу? – спросил Джон, пытаясь разбавить напряженную атмосферу.

– Через три недели, – ответил Гидеон.

Я знала, что это именно он из-за его розовой рубашки.

– Джейн, – начала Эйдан, – а ты не хочешь поучаствовать?