Эдуард Побегайло
Избранные труды

По линии уголовного розыска регистрируются в своей основной массе преступления несовершеннолетних и молодежи. Следует иметь в виду, что криминальные действия со стороны лиц этой категории составляют почти 40 % всей преступности. По данным МВД СССР, в стране ежегодно фиксируется около 1 млн преступлений, в которых участвует 3–3,5 млн юношей и девушек.

На современном этапе в преступности несовершеннолетних также наблюдаются неблагоприятные тенденции. За 1976–1985 гг. количество зарегистрированных преступлений, совершенных лицами данной категории, возросло примерно на 30 %, а число несовершеннолетних, привлеченных к уголовной ответственности, увеличилось на 18 %. Впоследние годы темпы роста рассматриваемой категории преступлений удвоились: в 1988 г. отмечено ее увеличение на 11 %, в 1989 г. – на 14,9 %.

Из общего числа преступлений несовершеннолетних каждое третье совершается учащимися ПТУ, каждое четвертое – школьниками. Многие правонарушения несовершеннолетних носят дерзкий групповой характер. Особую опасность здесь, как уже отмечалось, представляют социально дефектные неформальные молодежные группировки («дружеские» компании), склонные к антиобщественному поведению. Надо отметить, что из 130 тыс. лиц, потребляющих наркотики, 80 тыс. – молодые люди^[144]. Почти треть преступлений несовершеннолетних совершается ими в состоянии опьянения.

Именно лицами из молодежной среды относительно часто совершается ряд наиболее опасных и распространенных преступлений. Особое беспокойство вызывают несовершеннолетние правонарушители, вернувшиеся из мест лишения свободы, в том числе и по амнистии, осужденные условно или с отсрочкой исполнения приговора, освобожденные от уголовной ответственности с применением мер воспитательного воздействия.

Очень серьезную проблему представляет собой рецидивная преступность. Аппараты уголовного розыска, как известно, непосредственно отвечают за состояние борьбы с нею. Статистика свидетельствует о том, что каждое четвертое преступление в стране (а по линии уголовного розыска еще больше) совершают рецидивисты; каждый третий осужденный был ранее судим; каждый второй из отбывающих наказание в виде лишения свободы ранее уже содержался в ИТУ. В 1988 г. удельный вес рецидива достиг 37 %.

Тенденции рецидивной преступности неблагоприятны, увеличивается общее количество преступлений, совершаемых лицами, ранее привлекавшимися к уголовной ответственности. Например, в 1984 г. по сравнению с 1974 г. число лиц, совершивших повторные преступления, возросло на 44 %. Повышается и удельный вес рецидивистов среди правонарушителей. В 1987 г. количество преступлений, совершенных рецидивистами, увеличилось на 15,9 %, в 1988 г. – на 10 %.

Значительным остается и многократный рецидив, который не всегда исчерпывается двумя, тремя и даже четырьмя судимостями. Это не случайное явление. Начиная с 60-х годов, в стране было осуждено 35 млн человек^[145]. В числе преступлений, совершаемых рецидивистами, существенную долю составляют разбои, грабежи, убийства, тяжкие телесные повреждения, изнасилования, хулиганство и особенно кражи.

Нельзя забывать, что рецидивная преступность служит тем связующим звеном, которое поддерживает преемственность преступных нравов и обычаев. В последнее время отмечаются возрождение в отдельных регионах (прежде всего, в ИТУ) воровских «традиций и обычаев», появление разного рода «паханов», «углов» и прочих уголовных «авторитетов», создание возглавляемых рецидивистами преступных группировок, совершающих тяжкие преступления. Криминологическая ситуация в ИТУ в последнее время резко обострилась (захваты заложников, массовые беспорядки и пр.).

Таким образом, можно констатировать, что рецидивисты существенно осложняют оперативную обстановку в стране.

В советской криминологической литературе до недавнего времени господствовал иллюзорный тезис о том, что в СССР нет организованной и профессиональной преступности, поскольку такие ее виды ликвидированы примерно в середине 30-х годов. Действительность наглядно опровергает это утверждение. Так, только в 1986–1988 гг. выявлено 2600 преступных групп, имеющих признаки организованности. В течение прошедшего 1989 г. разоблачено 1600 групп, в том числе бандитских формирований, которыми совершено свыше 9 тыс. опасных преступлений.^[146] Вообще приходится констатировать, что профессиональная и организованная преступность у нас существовали всегда, изменялись только их масштаб, формы и конкретные проявления.^[147]

Несколько слов об используемой здесь терминологии. Организованная преступность трактуется как «форма преступной деятельности, осуществляемая нелегальными организациями».^[148] Данное определение не является общепризнанным. По нашему мнению, организованная преступность есть обладающая высокой степенью общественной опасности форма социальной патологии, выражающаяся в постоянном и относительно массовом воспроизводстве и функционировании устойчивых преступных сообществ (преступных организаций).

Среди наиболее типичных признаков организованной преступности обычно называются: участие значительного числа лиц; устойчивость криминальных связей между членами групп; наличие специфических норм и правил поведения в среде ее функционеров; специализация преступной деятельности; ее предумышленный и заранее спланированный характер; иерархическая структура преступных групп и распределение ролей их участников; систематический преступный бизнес (промысел); межрегиональные связи; повышенная конспиративность; коррумпирование представителей власти и т. д. Этими признаками организованная преступность отличается от обычной групповой, в которой также отмечается наличие достаточно устойчивых организованных объединений.

В настоящей лекции рассматриваются две разновидности организованной преступности: общеуголовная и хозяйственно-экономическая^[149]. Первая из них связана с криминальным профессионализмом и представляет собой своего рода высшую стадию его развития.

Профессиональная преступность есть обладающая высокой степенью общественной опасности форма социальной патологии, выражающаяся в постоянном и относительно массовом воспроизводстве криминальной деятельности, являющейся постоянным занятием и основным источником существования лиц, ее осуществляющих. Бандиты, мошенники (особенно карточные шулера), карманные и квартирные воры, вымогатели-рэкетиры – значительный резерв криминального профессионализма. Основную часть их составляют преступники-профессионалы. Среди грабителей и разбойников профессионалом является каждый третий.

В настоящее время, по подсчетам специалистов, в стране примерно миллион профессиональных преступников. Каждая преступная «профессия» имеет свои подвиды. По данным А. И. Гурова – авторитетного исследователя профессиональной и организованной преступности, у карманных воров, например, различаются семь основных специализаций: «фирмачи» (те, кто крадет под прикрытием); «щипали» (крадут одними пальцами); «технари» (разрезают сумку бритвой); «рыболовы» (крадут с помощью крючков); «хирурги» (крадут с помощью пинцетов); «трясуны» (в основном глухонемые, которые выбивают предметы из рук); «верхушечники» (крадут из хозяйственных сумок).

У карточных шулеров различаются «катранщики» (наиболее маститые, высшая каста); «гусары» (шулера помельче); «покрыщики». Финансовую элиту здесь составляют перекупщики долгов и ростовщики. Они содержат охрану – «жуков»^[150].

Перечень разновидностей профессиональных преступников (бандитов, разбойников, грабителей, квартирных воров, вымогателей, мошенников и др.) можно продолжить. Показательно, что если в 20-е годы в стране насчитывалось около 90 преступных «квалификаций», то сейчас их – сотни.

Общеуголовная организованная преступность все более основательно берет под контроль профессиональную преступность. Одной из форм организованной преступности в уголовном мире является «воровское движение». В нем действует своеобразный «табель о рангах».

Криминальную элиту образуют «воры в законе». Это – каста («масть») профессиональных преступников, подчиняющихся только воровским традициям и обычаям. По данным специального исследования, проведенного С. Я. Лебедевым, «вору в законе» необходимо иметь «заслуги» в уголовной среде, ему нельзя работать, служить в армии, от общественно полезного труда он должен уклоняться любыми способами. Для него характерны: возможность систематически извлекать нетрудовые доходы из противоправных действий; широкие связи в уголовном мире; опыт совершения «престижных» преступлений; способность избегать наказания за причастность к ним. «Вор в законе» может оказать материальную и моральную поддержку преступникам, в уголовной среде о нем нет сведений «компрометирующего характера» (связь с правоохранительными органами, общественными формированиями и т. д.).^[151] Существует специфический ритуал принятия в круг «воров в законе» – так называемое коронование, или «крещение», на сходке главарей преступного мира. По данным А. И. Гурова, относящимся к 1989 г., в стране выявлено 514 «воров в законе» (240 из них осуждены и находятся в колониях). Особенностью современных «воров в законе» является то, что они в большинстве случаев непосредственно, самостоятельно преступлений не совершают. Они ведут организационную работу среди антиобщественных элементов, консультируют их, разрешают возникающие в блатной среде споры и конфликты. «Вор в законе», конечно, может и сам руководить преступной группой, иметь своих боевиков, но такие факты встречаются редко. Чаще «вор в законе» находится на службе у лидера преступной организации в качестве консультанта либо компаньона.

«Воры в законе» стремятся сплотить уголовную среду; они поддерживают контакты с преступными «авторитетами», проживающими за пределами их региона либо находящимися в местах лишения свободы. Иногда они собирают «всесоюзные сходки», на которых решаются отдельные организационные вопросы, осуществляются контролирующие функции (раздел сфер влияния между уголовными группировками, сбор общих денежных фондов для помощи отбывающим наказание преступникам, для подкупа должностных лиц и т. д.)^[152].

Воровская идеология пронизывает и иные формы организованной преступности. Специальные исследования, проведенные в последнее время, позволяют констатировать определенное распространение организационных криминальных структур. Рассмотрим их характерные признаки.

1. Достаточно четко в этих структурах прослеживаются иерархия, распределение ролей, коллективное руководство, субординация, соподчиненность по принципу вертикального подчинения. Здесь есть главарь (или группа главарей), держатель кассы, охранники, связники, боевики, разведка, контрразведка. В такой структуре сфера осуществления руководства нередко отделена от сферы непосредственной преступной деятельности. Для ее участников характерно строгое и беспрекословное подчинение лидерам преступной среды.

2. В данной среде действует система неформальных предписаний, основанная на уголовно-воровских традициях и обычаях. Речь идет о своеобразной криминальной субкультуре. Ей свойственны свои шкала предпочтений и система норм, четко очерченные роли, идеалы, символы, свой жаргон, фанатичные носители воровской идеи.

По результатам исследования, проведенного С. Я. Лебедевым, общими для современной уголовной среды традициями и обычаями являются: уклонение от общественно полезного труда; систематическое извлечение из криминальной деятельности нетрудовых доходов; существование за счет совершения преступлений; ведение антиобщественного, паразитического, аморального образа жизни и обеспечение его маскировки; непринятие норм общественной морали и поведения; постоянное повышение преступной квалификации. Сюда же относятся: оказание материальной и физической поддержки другим преступникам; вовлечение в преступную деятельность молодых правонарушителей; пропаганда уголовных традиций и обычаев, воровской «романтики»; учинение всяческих препятствий для нормальной деятельности правоохранительных органов, исключение контактов с их представителями, недопущение проникновения в уголовную среду лиц, подозреваемых в сотрудничестве с милицией; изобличение и наказание последних; строгое соблюдение субординации согласно положению, занимаемому в криминальной иерархии; беспрекословное выполнение коллегиальных решений и требований, выработанных в уголовной среде; участие в азартных играх и иных «тюремных» играх и ритуалах; знание и использование в речи жаргона, иных способов тайного общения; нанесение на тело символических «воровских» татуировок и т. д.^[153]

3. У таких преступных организаций есть самостоятельная материальная база. Денежные средства систематически собираются в специально создаваемые объединенные в рамках сообщества кассы («общаки»), насчитывающие, по некоторым данным, сотни тысяч и даже миллионы рублей.^[154] Это своеобразные «страховые фонды». Из них снабжаются деньгами, водкой, наркотиками лица, отбывающие наказание в местах лишения свободы, осуществляется помощь их семьям на воле. Указанные фонды используются для оплаты «отдыха» освободившихся из ИТУ преступников, обеспечения их жильем, одеждой, обстановкой, вплоть до автомобилей. «Общак» частично расходуется и на подкуп должностных лиц государственного аппарата, сотрудников правоохранительных органов.

4. Подобные организации занимаются, как правило, длительной преступной деятельностью, которая специализирована и заранее спланирована. Формы ее разнообразны. Прежде всего, это паразитирование на недостатках в экономике. Именно связь организованной преступности с подпольным бизнесом заставляет видеть в ней нечто похожее на мафию^[155].

Дельцы «теневой» экономики, взяточники довольно часто становятся объектами нападения гангстерских групп. Одна из основных статей доходов общеуголовной организованной преступности – рэкет, т. е. крупный шантаж, вымогательство путем угроз и насилия. В последнее время он получил значительное распространение. В 1988 г., например, выявлено 600 преступлений рэкетиров, а в первой половине 1989 г. – уже около 2 тыс., причем 900 совершивших их лиц задержано и арестовано.^[156] В среде рэкетиров доминируют профессиональные преступники. Рэкет осуществляется в сфере не только нелегального бизнеса (в отношении разного рода дельцов, «цеховиков», валютчиков, фарцовщиков, шулеров-картежников, проституток и пр.), но и легального (в отношении кооператоров и лиц, занятых индивидуальной трудовой деятельностью). Страх, вызываемый реальной угрозой расправы, заставляет потерпевших выплачивать установленные вымогателями «подати».

Функционеры организованной преступности, естественно, не ограничиваются вымогательством. Отмечается резкое увеличение числа бандитских формирований, организованных групп разбойников, совершающих опаснейшие вооруженные корыстно-насильственные посягательства. За многими из них стоит зловещая тень организованной, гангстерской преступности.

С ней преимущественно связано и такое получившее в последние годы распространение опасное насильственное преступление, как киднеппинг – похищение людей (чаще детей) с целью шантажа, получения выкупа. Эти преступления обнаруживают ярко выраженную тенденцию к росту. Как показали исследования В. А. Климова, к середине 80-х годов (по сравнению с началом 60-х) количество похищений детей увеличилось более чем в десять раз. Тяжесть последствий указанных преступных деяний исключительно велика. В каждом третьем случае похищения ребенка с целью получения выкупа имело место его убийство из-за невыполнения родителями условий преступников.^[157] Наиболее часты факты киднеппинга на Кавказе и в Средней Азии. В большинстве случаев его совершают организованные, устойчивые, вооруженные группы преступников-профессионалов, отличающихся особым цинизмом, жестокостью, беспощадностью.

Надо отметить, что с феноменом организованной преступности связано и значительное число квартирных краж. Речь, в частности, идет об организации лидерами преступных структур сбора информации, слежки за гражданами, снабжении взломщиков инструментами и ином техническом обеспечении краж, о целенаправленном вовлечении в преступную деятельность несовершеннолетних, создании рынка сбыта похищенного.

Можно назвать и иные формы криминальной деятельности организованных преступных сообществ: наркобизнес, порнобизнес, предоставление запрещенных законом услуг (проституция, азартные игры), содержание притонов, кражи произведений искусства, контрабанда и т. п. Однако наибольший доход лидерам организованной преступности обеспечивает вложение незаконно добытых денежных средств в «теневую» экономику и в кооперативное движение. С появлением кооперативов они получили возможность легализовать свой капитал, «отмыть» его. Кроме того, функционеры организованной преступности получают от кооператоров дань за оказание таких услуг, как охрана от «гастролеров» – рэкетиров, незаконное приобретение фондируемых материалов, сбыт продукции. «В таком „компаньонстве“, – отмечает А. И. Гуров, – проявляется опасное сращивание кооператоров с преступными группами и внедрение профессиональных уголовников в экономические отношения».^[158]

5. Организованные преступные сообщества имеют разное структурное построение. В некоторых из них главарь напрямую связан с членами криминальной группы, но есть организации преступников, состоящие из нескольких сообществ, действующих в разных регионах. Здесь уже речь идет о так называемой сетевой структуре организованной преступности, при которой одно сообщество управляет несколькими.^[159] В масштабе страны между преступными организациями возникают своеобразные межрегиональные связи.

Складываются и гангстерские кланы-«семьи» наподобие итальянских или американских^[160]. Среди них выделяются днепропетровская, московская, кавказские, узбекская «мафии». Иногда между ними происходят жестокие стычки из-за сфер влияния. Эти кланы берут под контроль профессиональную преступность.

6. Система взаимодействующих преступных групп такого рода реализует процессы «концентрации и монополизации отдельных видов преступной деятельности» (В. В. Бакатин). Происходит консолидация уголовного элемента.

В целях сплочения криминальной среды, распределения сфер влияния, определения стратегии криминальной деятельности функционеры организованной преступности проводят совместные сборища (сходки, съезды). На них решаются вопросы стимулирования преступности в тех или иных регионах, выбора новых сфер приложения криминальной активности, формирования отношения к сотрудникам правоохранительных органов и т. п.^[161] Данные лица налаживают связи со своими зарубежными партнерами, особенно в области наркобизнеса, валютных операций, спекуляции антиквариатом, торговли оружием и таким образом выходят на международную арену.

Действиям функционеров организованной преступности свойственны тщательная маскировка криминальной деятельности, стремление нейтрализовать работу правоохранительных органов. Речь идет о конспиративной организации преступных сообществ «по пятеркам», о приобретении документов прикрытия, удостоверяющих инвалидность, психические заболевания и т. п.

Самыми опасными являются связи уголовного элемента с коррумпированными должностными лицами государственного аппарата. По результатам исследования, проведенного во ВНИИ МВД СССР, каждая пятая организованная преступная группа из числа разоблаченных сотрудниками уголовного розыска оказалась связана с работниками суда, прокуратуры, милиции, получала поддержку со стороны представителей партийных и советских органов. Согласно выводам ВНИИ Прокуратуры СССР, на подкуп должностных лиц преступники тратят две трети награбленного.^[162]

Пристальное внимание функционеры организованной преступности уделяют вопросам повышения рядовыми преступниками своей криминальной «квалификации». В этих целях они проводят своеобразные «семинары» с использованием возможностей видеотехники, изучают опыт итальянской, американской мафий и т. п.

Все отмеченное выше влечет за собой самые негативные социальные последствия. Уголовная субкультура все больше проникает в молодежную среду Происходит расширенное воспроизводство профессиональной и организованной преступности. Уголовный террор, шантаж, рэкет, коррупция должностных лиц государственного аппарата, сращивание преступных кругов с правоохранительными органами, в конечном счете ведут к такому опасному явлению, как политизация преступности.^[163]

Линия БХСС. (Речь идет о так называемой хозяйственно-корыстной, экономической преступности.) Снижение общественной дисциплины, распространение мещанской, частнособственнической психологии обозначили группы людей с отчетливо выраженными мелкобуржуазными, эгоистическими устремлениями. Увеличилась прослойка лиц, в том числе среди молодежи, для которых цель жизни сводится к достижению материального благополучия, к наживе любыми средствами. Общество захлестнула волна потребительства, произошло резкое расслоение населения по доходам. Криминогенным процессам способствуют также саботаж отдельной части представителей бюрократического аппарата и организованное сопротивление противников перестройки.

Все это на фоне обострения социальных противоречий, вопиющей бесхозяйственности, роста инфляции, других кризисных явлений негативным образом отразилось и на тенденциях экономической преступности. Так, количество выявленных преступных посягательств в сфере экономики с 1979 по 1988 г. увеличилось на 39 %. Потери в народном хозяйстве от недостач, порчи и хищений составили только в 1986 г. 3 млрд, а в 1987 г. – 4 млрд руб.^[164]

Пик регистрации преступлений по линии БХСС относится к 1986 г., когда их число возросло по сравнению с 1979 г. на 45,8 %. При этом количество хищений государственного и общественного имущества, совершенных путем присвоения, растраты и злоупотребления служебным положением, увеличилось на 50,8 % (а в крупных и особо крупных размерах – примерно в 2,4 раза), фактов взяточничества – на 115,6 %.

В последние годы отмечается некоторый спад уровня регистрации указанных преступлений, что свидетельствует об определенном снижении активности службы БХСС, явном ослаблении во многих местах борьбы с хозяйственно-корыстной преступностью. По сравнению с 1986 г. в 1988 г. число всех зарегистрированных по линии БХСС преступлений сократилось на 10,1 %, хищений социалистического имущества – на 15,8 % (в том числе в крупных и особо крупных размерах – почти в два раза), взяточничества– на 122,5 %. Лишь показатели уголовно наказуемой спекуляции росли из года в год и в 1988 г. по сравнению с 1979 г. составили 169,8 %.

Для оценки действительного состояния хозяйственно-корыстной преступности эти данные, разумеется, не очень показательны, поскольку ей присущ высокий уровень латентности и параметры ее регистрации не отражают фактического положения. Как свидетельствуют результаты специальных исследований, в настоящее время выявляют лишь не более 2 % взяточников, примерно половину фактов хищений в сфере торговли и около 6 % корыстных преступлений в мясомолочной промышленности.^[165]

На самом же деле хищения и недостачи растут. Ведь ущерб от корыстных преступлений не уменьшается; более того, в 1988 г. он увеличился на 69 %. Возросли кражи сырья и готовой продукции на объектах легкой промышленности. Треть экономических преступлений совершается в аграрном секторе. Значительно поражена ими и система потребкооперации, торговли и общепита. В 1988 г. по сравнению с предшествующим годом наполовину увеличились хищения спирта. Не спадает рост хищений социалистического имущества на объектах железнодорожного, воздушного, речного и морского транспорта, 88 % из них составляют кражи грузов. Озабоченность вызывают и мелкие хищения. Ими особенно поражены мясомолочная и пищевая отрасли промышленности. Здесь ежегодно задерживается до 200 тыс. расхитителей.

Широкое распространение в стране получило взяточничество. В МВД СССР поступают многочисленные сигналы о мздоимстве в системе кооперации и ее связях в сфере «теневой» экономики с руководителями госпредприятий. Факты свидетельствуют об огромных сырьевых и товарных запасах, которые пускаются в ход за взятки. Сохраняются поборы и подкуп вокруг дефицита автомашин, мебели, телерадиоэлектроники, других дорогостоящих предметов длительного пользования.

В условиях острого товарного дефицита широкий размах приобрела спекуляция. Если в 1983 г. было выявлено 32 тыс. фактов уголовно наказуемой спекуляции, то в 1988 г. – 45 тыс. и уже в первом полугодии 1989 г. – более 30 тыс. У спекулянтов лишь предметов спекуляции изымается ежегодно на 10 млн руб.

Значительно увеличивается вывоз за рубеж советских денежных знаков. По оценке экспертов, сейчас за границей в незаконных финансовых операциях используются сотни миллионов рублей. Развиваются организационные связи групп контрабандистов и спекулянтов валютой с зарубежными преступными сообществами.^[166]

Актуальной проблемой становится фальшивомонетничество. Только за 1986–1988 гг. зарегистрировано 326 таких преступлений, в том числе 24 групповых.^[167] Серьезные задачи стоят перед службой БХСС и в сфере борьбы с корыстными злоупотреблениями по службе.

Экономические преступления занимают видное место в структуре современной преступности. Одни только посягательства на социалистическую собственность составляют в различных регионах страны каждое четвертое-пятое из всех фиксируемых преступлений. Среди контингента лиц, их совершающих, в ряде мест увеличилась доля злостных, особо опасных, «привычных» преступников. Они используют ухищренные, замаскированные методы при хищениях в крупных и особо крупных размерах, при осуществлении хозяйственных и корыстных должностных преступлений.

Уже продолжительное время проявляются тенденции повышения как удельного веса организованных, заранее подготовленных, детально продуманных преступных посягательств на отношения социалистической собственности и интересы народного хозяйства, так и тяжести их последствий. При этом прослеживаются профессионализация определенной части рассматриваемых преступных проявлений, усиление организованности хозяйственно-корыстной преступности, приобретение ею мафиозного характера. Достаточно напомнить о громких уголовных процессах, проведенных в последнее время. Эти преступления потрясают своей масштабностью, а иногда и высотой должностного положения виновных. В Узбекистане и Казахстане, Грузии и Молдавии, в Москве, Ростове-на-Дону, Краснодаре, Киеве, Одессе и во многих других местах разоблачены взяточники и расхитители-профессионалы. Тем самым нанесены ощутимые удары организованной преступности.

Весьма интересный анализ организованной преступности в сфере экономики дал бывший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР В. И. Олейник. Говоря о структуре преступных систем, он, в частности, отмечает изощренность мозгового центра «мафий» от экономики, показывает ступенчатость сфер влияния и связей рассматриваемых криминальных сообществ. Например, по делу московской торговой «мафии» (Трегубов и др.) установлено, что устойчивыми преступными связями были объединены 757 конкретных лиц – от директора магазина до руководителей торговли Москвы и страны, других отраслей и ведомств. Лишь по показаниям 12 обвиняемых, через их руки прошло взяток на 1,5 млн руб.

В сфере торговли существуют два главных источника извлечения нетрудовых доходов: 1) организованный обман населения путем обвеса, обсчета, различных махинаций с товарами, в том числе фальсификации, пересортицы; 2) всевозможные формы хищений (наиболее безнаказанные из них – списание денежных сумм на «естественную убыль» или на мелкие кражи со стороны покупателей). Таким образом преступники присваивают сотни миллионов рублей.^[168]

Основной «делатель денег» – продавец. «Система» ставит его в такие рамки, что он не может не красть. От него «цепочка» идет к заведующему отделом (секцией), затем – к директору магазина и его заместителям, от них – далее наверх, включая зампредов райисполкомов, курирующих торговлю, и милицию. Ключевое звено «системы» – райпищеторг. Дело Трегубова показало, что если назначение на должности директоров магазинов стоило последним по 10–15 тыс. руб., то за должность заведующего райпищеторгом платили в два-три раза больше.

Речь, естественно, идет не только о торговле. Организованная преступность поразила и предприятия легкой, местной, пищевой промышленности. В торговлю громадными партиями идет неучтенная «левая» продукция.

Лакомым куском для вымогателей всех мастей (как бюрократических, так и криминальных) являются кооперативы. Существует, например, такса: 100 рублей взятки за каждый квадратный метр помещения для кооперативов. Кооператоры с самого начала поставлены в такие условия, что они вынуждены «умасливать» чиновников. Размеры коррупции здесь огромны.

По мнению В. И. Олейника, в настоящее время смяты лишь первые эшелоны организованной преступности. Ее «мозговой центр», как правило, остается безнаказанным; ответственность в основном падает на среднее звено. Бреши же в нем легко заполняются. Специалисты полагают, что за период с начала 60-х годов величина капитала лиц, связанных с «теневой» экономикой, выросла в десятки раз и составляет ныне 200–240 млрд руб.

Здесь снова приходится возвращаться к вопросу о политизации организованной преступности. Поскольку «теневая» экономика неотделима от коррупции, ей, чтобы существовать, необходим высокий «потолок» прикрытия, т. е., по сути дела, речь идет о политизации коррупции^[169]. Прогноз о том, что криминальные элементы могут попытаться дестабилизировать ситуацию в стране, имеет под собой почву. Он уже подтверждается.

В последнее время все более явственно проявляется тенденция к сращиванию общеуголовной и «беловоротничковой» (хозяйственной и должностной) организованной преступности, соединению крупных расхитителей социалистической собственности, спекулянтов, взяточников с уголовным элементом, в том числе с опасными профессиональными преступниками. Последние иногда используются дельцами в качестве телохранителей либо для физических расправ с конкурентами и иными неугодными лицами. Лидеры же общеуголовной организованной преступности с большой прибылью вкладывают денежные средства в «теневую» экономику. Здесь нужны кардинальные меры, на что и нацеливает постановление Съезда народных депутатов СССР от 23 декабря 1989 г. «Об усилении борьбы с организованной преступностью».