Вячеслав Викторович Марченков
Реинкарнация. Падший Ангел

Двадцать четвёртая глава
Тайные дела

После прекращения надоевших попоек, Арсений Яковлевич и Никита Петрович с усердием принялись за своё дело. За несколько дней в их архиве собралось столько материала о знакомых градоначальника и его тайных делах с ними, что его хватило бы за глаза для суда над ним. Были собраны неопровержимые доказательства казнокрадства, мздоимства и ещё многого, и многого другого.

– Вы вспомните, Арсений Яковлевич, как мило он улыбается при каждой нашей с ним встрече. Можно подумать, просто агнец.

Подсчитывая что-то за столом на листе бумаги, говорил Никита Петрович своему коллеге.

– Да уж, агнцы! С волчьим оскалом!

Отвечал ему тот, перечитывая полученные показания.

– И ладно бы только воровали! Кто не ворует на Руси? А здесь столько народу загубили.

Он с минуту помолчал, а за тем продолжил;

– С таким делом, Никита Петрович, по правде сказать, мне ещё не приходилось сталкиваться. Хотя я, на своём веку, уж поверьте, видывал многое.

– Надо бы отписаться в Петербург. Потому как их нужно ловить не медля.

Отрываясь от бумаг, спросил совета Никита Петрович.

– нет, господин поручик! В Петербург мы пока писать не станем. Вся наша почта просматривается. Это ясно, как божий день.

Решительно запротестовал, спокойный до этого служитель закона.

– Необходимо по-прежнему собирать доказательства их вины в преступлениях. Всё-таки многие из них, дворяне. А это чревато многими неприятными последствиями. Если что, нас с вами по головке не погладят, а самих в Сибирь упекут. Так что подсчитывайте покуда, дорогой Никита Петрович, сколько, когда и чего. В этом и заключается наше с вами тайное дело. А хватать, рубить с плеча и стрелять найдётся кому. В этом, не наша с вами забота. На то, послан сюда Кузьма Арсеньевич Платонов.

Объяснил коллеге старый специалист в вопросах тайного сыска. И поручик Семёнов, недолго думая, доверился чутью бывалого человека. Ибо понимал, что малейшая оплошность, а тем паче поспешность в этом деле, может обернуться для него самого большой бедой. Потому, пожав плечами, поспешил оправдаться;

– Вам виднее! Я лишь хотел сказать, что в Петербурге ждут от нас известий.

– Мне кажется, что они их уже получили. Не переживайте об этом. В конце концов, мы делаем ведь одно дело, не правда ли, господин поручик?

Подмигнув коллеге, улыбнувшись, Арсений Яковлевич. И тот, отметил про себя;

– Этот хитрый лис, знает намного больше, чем говорит. Однако он прав в том, что не следует торопить события.

Двадцать пятая глава
Ревнивый муж

А события, тем временем, развивались стремительно. Весна была в самом разгаре. Дни становились всё длиннее. А значит и времени для выполнения намеченных планов, в том числе и в личной жизни, для всех становилось с каждым днём ещё больше. В некоторой степени это и повлияло на их быстрое развитие.

Красивый и статный юноша по имени Михаил, сын, влиятельного в Чугуеве дворянина, градоначальника Евграфьева Антипа Лукича. Был очень падким на женский пол молодым человеком и слыл в этих кругах знаменитым повесой. Однако, не смотря на такое обстоятельство некоторые из них, очень часто сами добивались его внимания. И папеньки, не единожды уже, приходилось выручать сыночка из многих довольно пикантных ситуаций. Но в этот раз, находясь в объятиях молодой особы, он был пойман с поличным ревнивым мужем. Им оказался глава земского попечительного совета, некто Сивухин Андрон Митрофанович. Вспыльчивый, суровый нравом бывший военный. Известный во всей округе дуэлянт. У мужчин вышла ссора, после которой была, в конечном счёте, условлена встреча с оружием в руках. Как не старался Антип Лукич уладить это дело миром, бывший военный, категорически, отказывался от примирения. И в середине апреля, за городом, в назначенном им обоими месте, на опушке леса, оскорблённый муж с двумя приятелями стоя у колясок с лошадьми ожидали приезда молодого соперника. До начало дуэли ещё оставалось время. И товарищи занятые разговором не сразу обратили внимание на волнение лошадей, привязанных к изогнутым соснам. И только лишь когда те захрапели, отчаянно срывая поводья с деревьев, и освободившись от привязи, понесли коляски прочь. Люди, прекратив беседу, наконец, заподозрив в их поведении неладное. А через несколько мгновений из леса показалось огромное животное с горящими глазами и широко открытой пастью, из которой виднелся ряд белых, словно отполированных зубов с кривыми и длинными клыками. Это был не кто иной, как волк. Скорее волчица. Потому как мужчины смогли явно заметить выглядывающие из-под бурой шерсти на животе зверя чёрные выпирающие соски. Животное, с минуту помедлив, громко зарычало и бросилось на пришедших в замешательство от непредвиденной встречи приятелей. В мгновение ока волчица оказалась рядом с ними. И в прыжке, ударом когтистой лапы, сразу же лишила сознания одного из них, опрокинув человека на землю. А за тем, так же быстро развернувшись, набросилась на другого мужчину, вцепившись зубами в его горло. Андрон Митрофанович, будучи ранее военным, успел схватить заряженный пистолет и нажать на курок. Когда очередь дошла и до него. Пуля попала животному в левую лопатку, перебив ногу. Зверь, душераздирающе завыл, но всё же успел прыгнуть на ревнивого мужа, опрокинув своей массой того на утоптанную траву. Наполненное яростью животное, уцелевшей лапой вначале сломал ему шею, после чего неистово начало рвать безжизненное тело на части. И лишь немного успокоившись и теряя силы, жалобно повизгивая как собака, потащилось обратно в лес. Приехавшие к месту дуэли Михаил и его трое секундантов, были поражены внезапно открывшейся перед ними ужасающей глаза картиной. Всё место назначенное соперниками для смертельной дуэли представляло собой поле недавней битвы в крови и мёртвых телах, ожидавших их приезда людей. А тело Андрона Митрофановича было настолько обезображено, что товарищи не решились вначале к нему подойти. Однако, услышав тихое стенание, они заметили, что один из приятелей ревнивого мужа ещё жив. Не мешкая, приглашённые секундантами приятели Михаила осторожно подняли полуживого человека и положив в коляску, тот час повезли в Чугуев. Где мужчина, немного приди в себя, поведал как служителям закона, так и многим другим, в подробностях о произошедшем с ним происшествии. И сразу же по городу отчаянно поползли слухи. Усилившись позже, новыми обстоятельствами, из дома градоначальника.

Потерявшая много крови волчица с великим трудом добралась до задних дверей особняка Евграфьевых и уже на пороге, вернувши себе облик человека, потеряла сознание. Это была никто иная, как Елизавета Васильевна. Выносивший отходы слуга, увидев её обнажённое, истекающее кровью тело, сообщил тут же об этом хозяину. Который, лично отнёс умирающую жену в её спальни. Распорядившись при этом доставить в дом немедленно лекаря. Приехавший по вызову лекарь извлёк из тела женщины пулю, однако спасти супругу Антипа Лукича не смог. И ночью, не приходя в себя, та покинула этот бренный мир.

– Как ты допустил это?

Неистово кричал Михаил Антипыч на отца у тела своей матери.

– Как ты мог отправить её одну на столь рискованное дело?

– А разве не ты повинен в этом?

Не менее спокойно отвечал ему градоначальник.

– Сколько раз мне приходилось откупаться за тебя? Сколько раз я тебе говорил, уймись? Это, есть результат твоей волчьей похоти! Разве, я не говорил тебе, найди одну и тешь своё удовольствие сколько тебе угодно? Она,

Он указал рукой на тело жены,

– только начало наших бед. Скоро и мне, и тебе будет по-настоящему и страшно, и больно! Он, скорее всего, узнал уже о происшедшем. Я думаю, что не позднее завтрашнего дня, он, будет здесь!

Говоря о ком то неопределённо, кричал градоначальник. И сын, поняв о ком речь, расширив от ужаса глаза, сразу же осёкся, понурив голову.

Но Антип Лукич ошибся. Только через три дня. После похорон Елизаветы Васильевны, у порога градоначальника остановилась коляска запряжённая чёрным как уголь конём. И из неё не торопливо вышли советник Губернатора Афанасий Егорович Решетов и хозяин богатого имения в Волховце Александр Игнатьевич Лыков.

Двадцать шестая глава
Выбор

Пройдя через просторный зал гостиной, советник открыл перед Александром дверь в комнату. Там, за столом, уставленным бутылками с водкой, сидели, изрядно пьяные, отец и сын, Евграфьевы. У них был траур. Но это обстоятельство не помешало Александру по-хозяйски, медленно пройтись по комнате и остановившись напротив градоначальника посмотреть на него таким взглядом, что у того хмель тут же выветрилась из головы. За ним, протрезвел, вскочив с места и Михаил.

– Водкой делу не поможешь!

Неожиданно спокойно вымолвил гость, не отрывая взгляда от Антипа Лукича.

– Встретитесь ещё с ней. Путь до Валахии теперь у нас долгий. А пока надо действовать. Где ваши гости?

– Они ещё вчера уехали в Губернию. Обещали вернуться сегодня.

Заикаясь, ответил хозяин, боясь взглянуть на гостя.

Александр отодвинул стул и устроившись удобно вновь проговорил;

– Ну и заварили вы кашу! Нам бы ещё месяц! Ну, да ладно!

Он немного помолчал, обдумывая план дальнейших действий;

– Выбор у вас небольшой! Вам необходимо срочно убираться из особняка. В городе про вас такое говорят, что даже у меня поджилки трясутся!

Александр и советник захохотали, оценив по достоинству его шутку. А за тем, хозяин Волховца серьёзно продолжил;

– Они поехали просить разрешения у Губернатора на ваш арест. Вы обречены здесь. Поэтому поживёте до июня у меня в имении. А потом, мало кому под силу будет нас остановить. Так что сейчас, мигом поднимайтесь наверх и обыщите всю комнату ваших постояльцев. Надо избавиться от всех показаний и доказательств, кои те наскребли. Пока они снова их соберут, нам будет уже безразлично.

– Хоть это сделать, вы сможете?

– Да, хозяин!

Одновременно промычали Евграфьевы, выходя из-за стола.

– Ну так, вперёд! Что, медлите?

Повышая голос на выходящих из комнаты хозяев, выкрикнул он раздражаясь.

– а мы пока, Афанасий, давай ещё раз обдумаем всё хорошенько. Что мы имеем? И как быть, если что-то вновь пойдёт не так? Что ты думаешь, по этому поводу?

– Я думаю, всё, что собрано комиссией против Евграфьевых, это плохо, но не столь важно для дела. Важнее, если кто-либо догадывается что-то о вас, мой господин. Их следует убирать с пути в первую очередь.

Впервые за время беседы откровенно высказался советник.

– Ты думаешь, что Софи со своей тётушкой, подозревают в чём-то меня?

Подняв взгляд на Афанасия, поинтересовался Лыков.

– Я хочу исключить малейшие препятствия для исполнения вашего замысла, господин!

Подтвердил свои сомнения, наклонив голову Решетов.

– С этой девушкой я уже всё решил. Как только она, со старухой, приедет в Волховец, обратно в Чугуев я её не отпущу. Я заберу её с собой. Я хочу оставить после себя красивое потомство.

Зажмурив глаза в предвкушении будущего удовольствия, почти пропел Александр. На что Афанасий, вновь склонив голову вымолвил;

– Воля ваша, мой господин!

В это время, за дверью комнаты послышался шум, а за тем, затаскивая кипы исписанных бумаг, в комнату ввалились отец и сын, Евграфьевы.

– Хозяин!

С порога завопил Антип Лукич,

– Они, мерзавцы, за мои хлеб и соль, все мои доходы за десять лет посчитали. Растрату мне приписывают в кругленькую сумму. А кроме всего прочего здесь показания свидетелей, что я являюсь организатором похищения людей. Да это же, наговор!

Хозяин Волховца громко захохотал. После чего, поднимаясь со стула, с сарказмом в голосе произнёс;

– Ну что ты говоришь, мой дорогой Антип Лукич! Они, ведь, должны были тебе за водку и закуску задницу целовать, так что ли?

Тот, не понимая как реагировать на слова хозяина, выронил из рук бумаги и, открыв рот, просто смотрел блуждающим взглядом, выпучив глаза. Что Александру показалось ещё забав ней. И он вновь, ещё громче, разразился смехом. А когда немного успокоился, вполне серьёзно спросил;

– Про меня у них написано что либо?

– Нет, хозяин!

Отрицательно мотнул головой Михаил.

– Хорошо! Значит так! Вам сейчас нужно умертвить двух холопов и посадить их в кресла вместо себя. Чтобы служители закона долго разбирались вы это, или не вы. Так что, складывайте бумаги в центре комнаты и поджигайте! Пока пламя разгорится, вы должны всё закончить. Уходим, Афанасий. Не люблю рядом с огнём находиться!

Скомандовал хозяин Волховца, направляясь к выходу.

– Я жду вас загородом, у леса!

– Будет сделано!

Решительно вымолвил градоначальник, разбрасывая бумаги по комнате.

Пламя горящего дома Евграфьевых далеко было видно за пределами города. Наблюдая за ним из коляски, запряжённой чёрным конём, словно из Валахии вытащенным специально для него советником, Александр мысленно рассуждал;

– Выбор сделан! Медлить нельзя! Мои враги, наверняка уже действуют!

Но вслух сказал рядом сидящему Решетову;

– Не правда ли, красивый вид?

– Да, господин! Хотя я, как и вы не люблю огонь!

Ответил тот, глядя на далёкое зарево пожара и чуть погодя добавил;

– А Евграфьевых всё нет!

Александр, поняв бесполезность ожидания, дёрнул поводья и тихо скомандовал;

– Поехали, Пегас! Эти болваны, опять что-то сделали по-своему!

Двадцать седьмая глава
Секретный пакет

Генерал Губернатор нервно вышагивал по рабочему кабинету, часто поглядывая на пакет, лежащий у него на столе.

– Мало у меня проблем, так ещё и эта! Всё это требует лишних затрат. А кто мне возместит их? И возместят ли?

Думал он, поворачивая взгляд вновь и вновь к столу.

– Шутка ли, казачий полк разместить в Губернии на учениях. Столько лишних ртов. И надо встретить, как полагается. Встретишь плохо, ненароком дойдёт до Светлейшего. Головы, тогда уж точно не сносить.

Губернатор, волнуясь, перевёл взгляд от стола к двери;

– Советник, где то запропастился. Уже, как час послал за ним. Чтобы это значило.

Генерал, глубоко вдохнул и тяжело выдохнул, обращаясь вслух к себе;

– Ох, Александр Григорьевич и подозрителен, в последнее время, ты стал. Не ровен час, так сам себя подозревать, в чём-либо, станешь.

Хозяин просторного кабинета улыбнулся впервые за утро и снова задумался;

– А и будешь! Вон, какие дела творятся в уездном городе Чугуеве! Не далее как вчера вечером, служителям закона из Петербурга выдал разрешение на арест не какого-то там мелкого чиновника, а самого градоначальника. Растраты, воровство, мздоимство. Кого этим нынче удивишь? Копни по глубже и про меня всплывёт что либо. Тфу, тьфу, тьфу! Помилуй, господь!

Сумароков, плюнув через плечо, трижды перекрестился глядя на икону в углу кабинета и продолжил размышления;

– Но чтобы убийства, д-а-а! Это, конечно, чересчур! А тут ещё про супругу его рассказывают небылицы. Оборотень, говорят. Чушь, какая-то! Видел я его супругу. Обычная дама. Уважительная такая, вечно как и муж её, с улыбочкой на лице. Не верится, ей богу, что такие люди способны на преступления. В это время дверь открылась и слуга доложил;

Афанасий Егорович Решетов ждёт вашего разрешения войти!

– Пусть войдёт!

Обрадовавшись появлению советника, произнёс спокойно Генерал Губернатор. И через несколько мгновений в комнату тихо вошёл его советник по правовым и земельным вопросам.

– Вызывали, Александр Григорьевич!

– Да! Входи, голубчик! У меня к тебе есть некоторые неотложные поручения!

Подходя вплотную к Решетову, вымолвил хозяин кабинета;

– Из столицы пришёл приказ, разместить в нашей губернии на учениях казачий полк. Так вот, милейший, займись этим вопросом.

А за тем, присмотревшись к его тёмному, уставшему лицу, спросил, взволнованно;

– Кстати, почему такой сумрачный вид? Не захворал ли ты, Афанасий Егорович?

– Нет! Нет!

Коротко ответил советник и добавил;

– Вы же знаете, что за дела творятся в Чугуеве! По вашему поручению помогаю служителям закона из Петербурга.

– Да! Да! Нам всем сейчас приходится туго! Ну, ничего! Я думаю, что вскоре всё закончится! А пока, пошлите в уезд кого-то из ваших людей, а сами займитесь размещением казаков.

Не отрывая взгляда от подчинённого, спокойно проговорил губернатор.

– Хорошо, Александр Григорьевич!

– Ну, вот и славненько! Ступайте, голубчик! Они у же на подъезде!

Советник поклонившись вышел из кабинета, а Александр Григорьевич с чувством выполненного долга подошёл к рабочему столу и открыв ящик, небрежно бросил туда вскрытый им недавно секретный пакет из Санкт Петербурга.

Двадцать восьмая глава
Горемыка

– Как вы себя чувствуете, дорогой Кузьма Арсеньевич?

Стоя у кровати больного атамана взволнованно спрашивала его Княжна Софья Фёдоровна Кутайсова.

– Всё хорошо, матушка! Заживёт, как на собаке!

Отвечал ей тот, поправляя левую забинтованную руку, другой, здоровой рукой.

– Слава богу, хоть, в живых остались. Как же вас угораздило? На вас живого места нет! Всё тело в ожогах, да ранах.

Качая головой, не унималась Софи.

– Это ничего. Бывали случаи, что совсем богу душу отдавал, а здесь царапины.

Показывая на перебинтованные ноги и живот, хорохорился казак.

– А всё же, как это случилось? Вас доставили в жутком виде. Почти всю ночь вы бредили. Или вам тяжело говорить. Вы, скажите, я приду позже!

Не отставала с вопросами девушка.

– Нет! Нет! Матушка, Софья Фёдоровна! Ваше присутствие радует меня. Так что останьтесь. Я сейчас вам всё расскажу.

Откровенно признался Кузьма Арсеньевич, чуть приподнявшись с кровати, и погладив усы здоровой рукой, начал свой рассказ;

– Как мы с вами и договаривались, Софья Фёдоровна. Я следил за извергом, лишь только тот появлялся в городе. Других за ним глядеть, посылать нельзя. Как вы знаете у него глаза и нюх, волчьи. А я примелькался за это время в городе. К имению его, жаль, мы близко подойти не можем. Там везде его люди. Поэтому и оцепили Волховец, вёрст за десять по кругу. Казаков маловато было. Выскользнуть легко мог. Покуда, от Светлейшего Князя пакет не пришёл. А мы, сами знаете, люди подневольные. Есть приказ, ты прав. Нет, знамо не тронь. Но теперь, никуда не денется. Ныне уж полк здесь. Обложили, как медведя в берлоге. Так, вот! Смотрю, встретились они в центре города с советником губернатора Сумарокова. Простите меня, матушка, но у меня язык не поворачивается назвать его генералом. Такую, не чисть, в советники себе записать. Ну, вы видели его уже, Решетов Афанасий Егорович. Но, это дело конечно не наше, а выше чином слуг Государевых. Ну и вот! Направились они прямиком к дому градоначальника. Я за ними следом. Те в особняк, а я через оградку, да за углом притаился. Под окнами, значит. Жду час, нету. Второй, нету. Гляжу, выходят. Ну и я, было, собрался за ними. Да только их коляска тронулась, как слышу из дому душераздирающие крики о помощи. Не гневайся матушка, что пост свой оставил. Не приходилось мне ранее в такие переделки попадать. Готов ответ держать за это. Но только, хоть я и атаман, да всё же человек. Потому-то я на крики о помощи в дом и забежал. Смотрю, а там градоначальник с сыном слуг жизни лишают. Одну девчонку, гад молодой, Михаил, кажется, так саблей рубанул, та, видно, за отца своего вступилась, что голова у бедняжки отделилась от туловища.

При этих словах Княжна зажмурила глаза и трижды перекрестилась, но не отвернулась и не заплакала. И Кузьма Арсеньевич, заметив это, замолчал. Софи, спустя некоторое время открыла глаза и взяв осторожно атамана за здоровую руку, тихо промолвила;

– Прости, Кузьма Арсеньевич, девушку жаль стало. Ты рассказывай. И казак, вновь продолжил рассказывать страшное повествование того дня;

– Ну, я сдури, как заору! Что ж вы мать вашу творите? Отец ихний, сразу отпустил свою жертву и гляжу, а у него руки шерстью покрываются и морда вытягивается, обнажая клыки. Ну, думаю, попал! Он ко мне, да не тут то было. Казака ентими страстями не удивишь. Я кинжал выхватил, благо он всегда у меня с собой, нырь под него. Да и брюхо вспорол ему. Сын его, даже не заметил, как я отца кончил. Так был занят убийством слуг. Ну. я и ему шею вскрыл. А тут всё полыхает, кругом огонь. Я быстрее выводить тех, кто цел остался. Да только вот себя не уберёг. Балкой придавило. Не помню даже как вытаскивали. Так что я ныне сам видел, что это за люди.

Закончил свой рассказ атаман. А Софи не выпуская его больной руки, с нежностью посмотрела в глаза казаку и вымолвила;

– Горемыка, вы горемыка! Ну, ничего, моя тётушка вас в миг на ноги поставит. Это уж вы поверьте мне!

Атаман улыбнулся и ответил;

– Ничего так быстро на ноги не ставит, как доброе и заботливое слово!

И помедлив, спросил;

– Ну и как далее нам поступить? Брать их?

– Нет, Кузьма Арсеньевич! Рано ещё! Он мне приглашение сделал, посетить его имение. А я специально не тороплюсь с ответом. Знаю, что приглашение будет вторично, но уже с назначенным числом. Вот тогда то и закончим это дело!

Задумчиво ответила Княжна, а казак, покачав головой, возразил;

– Вы очень рискуете, матушка! Это же звери!

– Ничего! Вы, поправитесь и будете рядом! Поэтому, мне ничуть не страшно!

Закончила разговор Софья, добавив;

– Ну, всё, Кузьма Арсеньевич, тебе нужен покой! Лежи и отдыхай, а я загляну к тебе ещё раз позже.

Но атаман, смущаясь и не желая видимо, чтобы та уходила, тихо произнёс;

– Скажите, матушка, если конечно вы соизволите это сделать? От Светлейшего Князя Потёмкина пришло ведь два письма. Что во втором? Это касается меня? Он гневается?

– Да что вы, Кузьма Арсеньевич!

Широко открыв глаза, удивилась Княжна.

– Разве можно на вас гневаться? Конечно же, нет! Второе письмо касательно Ивана. Я отписала, где и когда его нашли? И просила узнать подробнее кто он?

– И что же?

Уже интересно стало атаману.

– Его имя, Князь Волхонский Иван Михайлович!

На одном дыхание произнесла Софи.

– Ни чего себе, новость!

– Да, Кузьма Арсеньевич, купец и человек который спас меня когда-то, послушник Никанор, это Князь Иван Михайлович Волхонский.