Вячеслав Тебенко
Предпоследний шельф. Седьмой пункт

– Да я смотрю, ты знаток семейной жизни, Игорь.

– Конечно, мне моя всю плешь проела, с утра ямбы, а вечером хореи закатывала. Не сошлись характерами. А хокку я и сам могу. Вот смотри, например, – Игорь решил импровизировать, – весьма недорого, но от сердца:

Лесная чаща, в засаде

Пес и пограничник.

Замок. Граница.

– Да вы, молодой человек, мастер прямо. Какой слог, глубина!

– Минуточку, коллега, вот сейчас танка будет. Эх, жаль, Пушкин не знал японской поэзии, он бы им показал. Так, так, танка про любовь, про твою… Дай сообразить… Нужно про острова, про одиночество, надежду и океан.

– Ну, ты не торопись, хайдзины – японские поэты – вынашивали свои пятистишия месяцами, а то и годами, – в тон товарищу проговорил Николай.

– Или они рождались спонтанно, мгновенный природный импульс, и мозг, совершающий триллион операций в секунду, рифмующий поэмы, вдруг рождал нехитрые строчки, передававшие слушателю состояние души, чувства и мироощущения индивида.

– Может быть, ты после школы пошел не той дорогой? Гуманитарный институт какой-нибудь, литературная карьера? – чуть-чуть серьезнее сказал Николай.

– Поэт – это состояние души; инженер, аквалангист, моряк, эколог, китобоец – каждый из нас бывает поэтом.

– Действительно, верно. Как ты там говорил – родились строки, передающие слушателю чувства и философию индивида в момент времени?

Лодка, люди,

Девушка. Острова.

Любовь случилась

Посреди океана.

Лодка, вернее, небольшое исследовательское судно с международной командой специалистов неспешно приближалось к Анучину – одному из самых маленьких (всего два квадратных километра) островов гряды. На борту судна Маё Мацудо, эколог, тоже сочиняла хокку и танка.

В том было мало странного,

Темы стихов молодых

Частенько похожи.

***

Название научно-исследовательского судна «Spes» на давно ушедшей латыни значит «Надежда». По замыслу вдохновителей, надежда прежде всего на разумное и доброе начало в каждом человеке, этносе, нации. Мировой океан, бросая вызов северо-восточной оконечности Евразии постоянными землетрясениями, вулканами и цунами, прежде был источником ресурсов, пищи, минералов, морских деликатесов, а в последние десятилетия – еще и бесконечных мегаватт энергии, извлекаемых всеми мыслимыми способами. Крупные компании снаряжали научные экспедиции с самыми разными целями. Международный бизнес мог позволить себе перспективные разработки океанических ферм вблизи островов или на базе огромных танкеров, давно перевозивших нефть между континентами. Все это требовало больших затрат, согласований с министерствами экологии, службами, экологическим комитетом ООН, а еще привлекало множество защитников океана из международных экологических организаций. Специалисты на судне «Надежда» занимались наблюдениями за передвижением китов и дельфинов, изучением сейсмической активности, цунами. Экспедиция судна преследовала вполне банальную цель – предупреждение землетрясений и цунами, дельфины, как считалось, могли выступать в роли предвестников катаклизмов самых разных масштабов. Разумеется, на Дальнем Востоке – в России, Японии, где пограничные службы тесно взаимодействовали друг с другом, – международные экспедиции заранее объявляли о своем присутствии и готовности к досмотру, даже в нейтральных водах. Такое положение сложилось после «инцидента 2033» недалеко от Курильских островов.

История эта началась, когда предприимчивые граждане нескольких государств – двое россиян, француз, филиппинец и поданный Великобритании – учредили организацию IDWO – International defenders of world ocean. «Международные защитники мирового океана» занимались сбором средств для защиты флоры и фауны среди государственных органов, корпораций и частных лиц. Позднее компания переключилась на международными морские экспедиции, пару лет успешно сотрудничала с известной австрало-индийской Sea energy³, лоббировала интересы и других корпораций. В какой-то момент дела пошли плохо, однако эти «экологи» не растерялись и организовали очень прибыльный бизнес. Закупив суда-беспилотники, они наняли команды таких же проходимцев, правда, несколько беднее, и стали заниматься незаконной добычей морепродуктов под видом международной экологической организации с благородным названием.

К каждому судну-беспилотнику прикреплялся быстроходный катер. Экипаж вел бесперебойную добычу деликатесов без всяких патентов, налогов и экологов. В тихоокеанском бассейне вблизи побережья Камчатки и Курил эта «хозяйственная деятельность» приобрела особый размах. Международные браконьеры искусно маневрировали между территориальными и нейтральными водами. В случае явной угрозы команда уходила на катере в океан, а судно самостоятельно играло «в догонялки» с пограничниками. В нейтральных водах постоянно дежурили большие суда IDWО, куда перегружали добычу и где базировалась вся инфраструктура браконьеров.

После нескольких задержаний катеров «промысловики» стали оборудовать суда-беспилотники автоматическими пулеметами. Пограничные войска РФ и японские ВМС перешли к более решительным действиям. В апреле 2033 года в нейтральных водах, не далее чем в трехстах милях от Курил, в ходе преследования браконьеров сторожевыми кораблями и авиацией военные подошли к судну «экологов» «Дельфин» под зелено-голубым флагом IDWO. Несколько беспилотных судов, дрейфующих рядом, открыли огонь по военным. В ходе боя японская авиация и российские сторожевые корабли уничтожили суда-беспилотники. Корабль «экологов» был задержан вместе с экипажем. IDWO уже через несколько часов заявила протест, команды юристов отправились в Токио и Москву. Разразился международный скандал, профинансированный IDWO. Однако нескольких часов непрерывной съемки погони с моря и воздуха были плохим аргументом. IDWO подписала себе приговор. Разумеется, не только «Международные защитники мирового океана» занимались подобным промыслом, однако именно после этого инцидента началось самое настоящее, а не формальное сотрудничество экологов и военных в Дальневосточном регионе. Досмотр судов, пограничный контроль, обмен информацией, совместные рейды стали обыденным делом.

Исследовательское судно «Надежда», зарегистрированное пограничной службой, относилось к положительным, или, как их называли пограничники, «полезным» экологам, несмотря на то, что какой-то объем деятельности и добываемой учеными информации оставались за кадром.

– Маё, наша смена. Гляди в оба, рано или поздно они должны появиться, должны.

– Скажешь тоже, уже два дня мы совсем никого не встречали. Они как будто ушли.

– Ушли не ушли, а наше дело – вести наблюдение, видеофиксация дает бестолковые сигналы.

– Я готова, вперед, Элен.

Девушки поднялись из кают и заняли свои места. Наблюдательный пост на верхней палубе вмещал не более четырех человек.

– Кстати, с нами будет дежурить Синг, – Элен подмигнула коллеге.

– Синг? Его смена уже была, разве нет?

– Как бы не так, дорогая. Наш лев⁴*, как я погляжу, делает все, чтобы так или иначе оказаться в твоей компании, Маё. Даже не знаю, что будет у нас – у вас – в результате экспедиции, – смеясь проговорила Элен.

– Отчего же Элен не поймала льва в свои сети? Француженки, как известно, мастерицы в подобной охоте, – Маё решила дать небольшой отпор.

– Странно, где бы я ни появилась, нас считают этакими ветреными обольстительницами, а между прочим, некоторые провинции Франции остаются оплотом традиций и морали.

– Тише, по-моему, крадется лев, – по-детски хихикнула Маё.

Молодой высокий мужчина восточной внешности появился на наблюдательном посту и сдержанно поприветствовал девушек. Однако даже не самый внимательный наблюдатель по его улыбке, взглядам, жестам заметил бы, что он вовсе не был равнодушен к своим спутницам.

– Ну что, кого сегодня мы рассчитываем поймать: косатку, сейвала, финвала⁵

– Финвала? Лучше держаться от них подальше, если мы хотим избежать неприятностей, – заметила Элен.

– А вдруг это какая-нибудь свободная особь, еще «неокольцованная» GPS-маячком, и мы сможем внести ее в базу данных и тем самым сохранить редкое животное?

– Знаете, коллеги, – вмешалась Маё, – уже обнаружить бы кого угодно. Иначе нам придется заполнять отчет только по GPS-навигации.

– Будем гоняться за свиньями, их, по крайней мере, значительно больше, чем китов.

– Синг, научная терминология в этом отношении несправедлива к этим животным. «Дельфин» звучит куда изящнее и благороднее, чем «свинья», – Элен покосилась на индийца, – вы не находите?

Мужчина улыбнулся и лукаво посмотрел на Элен:

– Как вам будет угодно, мадам.

– Эй, смотрите, – Маё сделала жест рукой, не отрываясь от бинокля.

– Где, где?

– Маё, ты точно его видишь?

Девушка очень спокойно вытянула вперед руку, указывая направление. Элен и Синг схватили свои бинокли со стоек и стали «сканировать» горизонт океана.

Наблюдения не прошли даром: в семи-восьми милях от судна можно было видеть фонтаны трех или четырех китов. Синг подал сигнал наблюдателю на марсовой площадке и капитану судна. Теперь «Надежда» взяла курс на сближение с китами. Оставалось надеяться, что это не «окольцованные» финвалы или синие киты, – в этом случае пришлось бы ограничиться лишь наблюдением, причем весьма с приличного расстояния. Дело в том, что по «китовой» конвенции 2035 года финвалы и голубые киты, прочипированные Федерацией защиты китов, пользовались самым настоящим иммунитетом. Несколько компьютеров и систем навигации следили за передвижением этих громадных животных по всему мировому океану. Кроме того, спутники отлеживали приближение всех судов к этим китам. Если корабль пытался приблизиться к животному менее чем на пять километров, спутник автоматически подавал сигнал в головные компьютеры, а оттуда сигнал поступал на военные корабли стран-участниц конвенции и суда экологов – сразу становилось известно, что в определенном секторе рядом с китами находится корабль. Таким образом, китов пытались защитить от незаконного промысла.

Впервые эта система стартовала в апреле 2035 года, когда китобойцы компании Nord Sea Resourse решили добыть китов явно бóльших, нежели они выводили. Судно преследовало трех особей. Сигнал «внимание» поступил экологам и военным. Предупреждение с научно-исследовательского судна «Шонаммару», оказавшегося в секторе, незадачливые промысловики в пылу азарта не восприняли всерьез и продолжили преследовать голубых китов. Спустя полчаса в воздухе появились истребители авианосца ВМС США, дрейфовавшего недалеко от злополучного сектора, – там тоже получили сначала сигнал «внимание», а потом – «опасность». Военные самолеты значительно поумерили пыл китобойцев, судно было остановлено. Случай получил широкую огласку, система защиты китов начала работать.

Однако замеченные Маё киты не подавали никаких радиосигналов. А значит, началось преследование. Капитан и штурман пытались предугадать дальнейший маршрут животных. Рулевое управление перевели в ручной режим. Боцман и несколько стрелков готовили ружья. Девушкам оставалось наблюдать; их миссия теперь изменилась – в руках появились камеры. Каждой хотелось запечатлеть зрелище. Посреди океана вновь взметнулся фонтан, потом другой; киты погружались в воду на семь-восемь минут. Боцман и марсовый матрос фиксировали скорость и дистанцию, с которой двигались киты. Судно шло полным ходом. Киты «галсировали», не подозревая о приближающемся судне или не видя в нем какой-либо угрозы. Боцман с марсовой площадки вел наблюдение, капитан готовился отдать распоряжения штурману, рулевому и вахтенному механику. Когда судно сократило дистанцию – до китов оставалось не больше мили, – животные, видимо, почувствовали тревогу и повернули на восток. Судно устремилось за ними. Расстояние сокращалось, однако киты быстро маневрировали, меняя курс как им заблагорассудится. Рулевой внимательно следил за боцманом, который жестом мог подать команду о смене курса: от их взаимодействия зависело то, насколько близко корабль сможет подойти к громадным существам.

– Левее! – выкрикнул боцман и мгновенно махнул рукой. Киты, кажется, не желали встречи с человеком и поплыли прочь. Однако стальной двигатель был намного выносливее животных. Через десять минут уже и стрелки, и наблюдатели могли хорошо рассмотреть выныривающих из воды великанов.

– Приготовиться! – прокричал боцман стрелкам. Ясно: киты совсем рядом. С марсовой площадки боцман мог разглядеть китов даже на небольшой глубине.

– Правый борт, внимание!

Метрах в сорока показался фонтан, мгновение – и прозвучало несколько выстрелов. Стрелки поторопились. Судно двигалось дальше, догоняя еще одну особь. Киты увеличили скорость и стали уходить от судна, чаще ныряя под воду: то там, то сям показывались фонтаны высотой в несколько метров.

– Маё, и кто это, по-твоему? – спросила Элен, указывая на китов. – Ты у нас специалист по морским животным.

– Северный плавун, на девяносто процентов уверена, – ответила Маё.

– Держатся они неплохо. У нас осталось две-три попытки – киты напуганы, как я понимаю.

– Внимание, прямо по курсу! – Боцман, которому было виднее, вновь дал знак стрелкам. Выстрел оказался неудачным: кит ушел по воду быстрее. Теперь киты, воспользовавшись своим природным преимуществом, стали нырять глубже, оставаясь под водой до десяти минут. Судно ложилось в дрейф. Требовалось время, чтобы вновь получить шанс для атаки.

– Вот он!!! – У края левого борта в метрах двадцати показалась черная спина кита. – Эээ, – рулевого как будто никто не услышал.

Выстрел.

– Есть, попал, попал! – прокричали матросы. Мужчина молча опустил ружье; он единственный успел среагировать. Синг оказался среди стрелков, видимо, не желая быть безучастным наблюдателем. Опыта у него было более чем достаточно.

– Ну, что я говорила, наш лев самый лучший, – Элен улыбнулась подруге.

– Это случайность, – равнодушно сказала Маё.

Киты, устав от соревнования с двигателем судна, замедлили ход, выныривая и подставляя свои громадные спины. Матросы по обоим бортам стали стрелять. Помповые ружья Ларсена действовали безотказно, дротики, втыкаясь в толщу кожи кожу, через пару секунд выпадали – катер должен был подобрать их из воды. Пробы кожи нужны были для анализа загрязнений животных органохлоридами и понимания циркуляции этих веществ в океане. Другие дротики, очень тонкие, должны были оставаться в коже китов как можно дольше – это были крошечные GPS-маячки. Теперь киты оказывались в поле зрения экологов, изучавших их миграцию, скорость передвижения и прочее, и прочее.

Дельфины, косатки, киты привлекали не только биологов, но и сейсмологов. Особое внимание морским млекопитающим стали уделять после того, как пятьдесят дельфинов совершили коллективное «самоубийство», выбросившись на побережье, а через шесть дней произошло мощное землетрясение, породившие цунами, и весь мир узнал слово «Фукусима». Ученые по всему миру пытались найти или, напротив, опровергнуть девиантное поведение обитателей моря накануне сейсмических событий. Одни говорили, что дельфины ориентируются с помощью ультразвука; в ходе тектонических изменений земной коры ультразвуковой баланс нарушается, дельфин посылает ультразвук, а в ответ получает уже искаженный сигнал, который его «ослепляет», и особь оказывается на берегу. Кто-то утверждал, что при разломах земной коры происходит аномальная дегазация вод, и животные ищут спасения на берегу, будучи не в силах находиться в воде. Говорили о геомагнитных, вихревых волнах, которые меняются перед землетрясением и цунами, поэтому обитатели океана теряются в океане.

Исследователям на судне «Надежда» было интересно все. Экспедиция щедро финансировалась, хотя едва ли можно было назвать главную цель путешествия – не говоря уже о разности мнений среди ученых относительно той или иной задачи, а также о маршруте судна, который несколько раз успели поменять. Судя по всему, руководство Sea energy вообще не интересовали расходы. Капитану и команде матросов казалось расточительством снаряжать дорогостоящую экспедицию с коллективом ученых; впрочем, ученым-экологам тоже так казалось. Единственным человеком на судне, которому ничего не казалось, был Синг Бхатия. Он внимательно слушал исследователей, присутствовал на всех дискуссиях, внимал каждой новой мысли, идее. Однако, четко выполняя указания своего дяди, Синг тоже до конца не понимал, зачем ему потребовался этот ворох идей от людей, кое-кто из которых в научном мире считался, как бы это сказать… не совсем нормальным. Лакшман Чаудхари, глава Sea energy, никого не посвящал в свой замысел – он давал поручения. Если физику-миллиардеру понадобились идеи, значит, он хотел что-то получить. А что нужно человеку, который мог содержать собственный флот?..

***

Худощавый мужчина со смуглой кожей и большими черными глазами смотрел на океан из просторной, скромно убранной комнаты. Большие черные глаза искали какую-то точку среди волн. Множество больших и малых судов под разными флагами, заходившие в порт или стоявшие на рейде, едва привлекали его внимание. Перед ним был только безбрежный океан, способный накормить, обогреть, восстановить силы миллионов людей, а потом с абсолютным равнодушием забрать жизни многих и многих.

Сотни экспедиций, десятки погружений: человек каждый раз пытался победить свой страх перед стихией. Но страх оказывался сильнее – океан был сильнее. Сильнее своим равнодушием и безмятежностью. Лакшман в надежде сломить свой страх однажды решился на отчаянный шаг – пересечь океан на маленькой лодке вместе с двумя профессиональными путешественниками. За две недели они преодолели расстояние в тысячи километров от берегов восточной Индии к острову Суматра и далее к побережью Сомали. Такой маршрут был выбран неслучайно, но только спустя некоторое время попутчики догадались, что стоит за причудливой траекторией движения странного путешественника. Он мечтал пересечь океан всю жизнь, но отнюдь не из любви к водной стихии, жажды приключений или известности. Современные герои-путешественники уже давно освоили кругосветку, сделав ее вполне обыденной. На малых суденышках, на резиновых лодках с онлайн-трансляцией на весь мир, она стала привычным развлечением для широкой публики. Лакшман не афишировал свою поездку, напротив, пытался сохранить ее в тайне и до, и после. Он сумел покорить Индийский океан, испытав все трудности и опасности морского путешествия: сильный ветер, шторм, встречи с морскими животными, которые запросто могли разнести их посудину нечаянным движением хвоста, и мириады тонн соленой воды без малейшего намека на твердую поверхность земли. Но в глубине души он признавал, что океан для него так и остался непокоренным, этот океан по-прежнему вызывал смятение и страх. Первобытный страх человека оказаться посреди воды, пусть даже на палубе лайнера или хотя бы надувной лодки.

Океан навсегда стал для него разрушающей волной цунами с тех пор, как в декабре 2004 года девятилетний Лакшман лишился своей семьи – родителей, братьев, сестер, – и дома. Тогда он проклял море, забравшее у него все, и поклялся ему отомстить, как это делают в прорыве гнева и ярости все дети, со временем остывая и забывая обиды и клятвы. Но Лакшман слишком многого лишился, чтобы так просто простить океан. Неделями он смотрел на бесконечные волны, так спокойно и безучастно омывающие берега Индии. Откуда взялась эта сила – цунами, в считанные часы уничтожившее города и селения в трех частях света, разделенных тысячами и тысячами миль? Глубокая скорбь порождает нравственное напряжение, часто истончая нервную систему. Взрослые пытаются лечить это с помощью алкоголя или заглушают ее житейской суетой и заботой о живых. Ребенку это недоступно, поэтому ему гораздо тяжелее, чем взрослому, особенно когда он способен размышлять и глубоко чувствовать. Кто-то из взрослых вместо бесконечных слов утешения, глядя на несчастного мальчика, посоветовал ему заняться физикой и уничтожить океан, чтобы человечество вздохнуло свободно. Физика стала смыслом и делом его жизни.

В заключительной книге индийской «Ригведы» о мироздании сказано так:

Закон и истина родились

Из воспламенившегося жара.

Из него родилась ночь,

Из него – волнующийся океан.

Сила рождается от энергии, которую дает нечто, получая ее из ничего. Спустя годы Лакшман Чаудхари уже думал не уничтожить океан, но заставить ЕГО служить человечеству и лично ему, Лакшману.

***

– Ученые, ученые, как угри копченые, – матрос недовольно расхаживал по палубе. – Замучился я сегодня за этими дротиками плавать. Два мы не нашли, так эти мадам прибежали к капитану, так и так, матросы халатно относятся к своим обязанностям. Давайте катер на воду и вперед, искать дротики с пробами.

– Так они же того, кита изучают, дескать, кит – царь зверей.

– Ну, вообще–то лев – царь зверей, но нам от этого не легче, вымокли как собаки с этими дротиками.

– А вот я думаю, что кит все-таки царь зверей, – старший матрос произнес это подобно древнегреческому мыслителю. – Посуди сам, лев – ну что это такое, килограммов двести, ладно, триста. Триста пятьдесят весу, кожа да кости, еще эта грива. Куда лев против кита, даже самый захудалый малый полосатик потянет на три-четыре тонны. Про фейнвала я уже молчу.

– Нет, коллега, вынужден вам возразить, – протянул матрос, – лев все-таки хищник-с.

– Тогда косатка, косатка – царь зверей и животных, но никак не лев, кошка степная, – старший товарищ настаивал на своем.

– Косатка – это ближе к делу, вот с этим можно согласиться. Так, где эти дротики?

– На, держи. Научная ценность, китовый жир. Будешь внукам рассказывать о своем вкладе в решение проблем китовых миграций, – моряк протянул дротики товарищу.

– Киты, киты, тектоника, волны земли, землетрясения, самоубийства китов-дельфинов – ученые живут в своем мире. Киты-самоубийцы – тоже мне проблема века!

– Ты не проникся важностью вопроса! Наши ученые толкуют о китах как о предвестниках землетрясений, чье поведение раскроет многие тайны.

– Что там раскрывать, все и так понятно. Шибко умным быть не надо. Они бы у нас спросили, мы тоже здесь на флоте не тупые.

– Внимание, леди и джентльмены, сейчас мы заслушаем доклад члена Лондонского географического общества, почетного члена Географического клуба, профессора лорда Бондаренко! Итак!

– Очень остроумно, Алексей Петрович. Тем не менее, расскажу, раз уж ты так.

– Тема доклада «Китообразные и геомагнитные волны в свете последних научных открытий», а может, так: «Массовый суицид китов накануне сейсмических катастроф в океане» – как, нормально? Дело за тобой.

– Ээ, складно у тебя выходит. Теперь слушай. Когда ты еще не родился, когда не было ни этой посудины, ни этих экспедиций, мой дед добывал кита, без спутниковой навигации, экспертов и прочих гаджетов. Так что про китов мне кое-что известно.

– Убить кита – большого ума не нужно, киты плывут в океане и думают, что мир прекрасен. Но мужички на китобойном судне полагают, что мир станет еще лучше, если они возьмут несколько туш с собой, не особо вникая в сущность их, китов, жизни.

– Мой дед много времени провел в океане на островах, наблюдая поведение животных, – как бы не замечая колкостей товарища, продолжал матрос Бондаренко. – Нет никакого массового суицида китов, хотя лет пятьдесят-шестьдесят назад об этом все болтали: мол, киты и дельфины массово выбрасываются на берег перед катастрофой.

– А разве не так?

– Вот сколько китов выбросилось десять лет назад перед землетрясением в Камчатском заливе? Кто помнит?

– Штук семь плавунов. Двоих тогда мы откачали вместе с военными. Как сейчас помню, что только не выдумывали, чтобы спасти бедолаг. В конце концов такелажили, навязывали на хвост тканевые стропы, стропы крепили к стальным тросам и далее уже сейнером стаскивали назад в океан. Тех двоих прозвали Бонни и Клайд.

– Драматично. А перед землетрясением на Хоккайдо два года назад на побережье выбросилось с десяток дельфинов в двух или трех местах на расстоянии пятидесяти миль.

– В том году перед цунами на берег Кунашира выбросилось три кашалота, все они задохнулись под собственной тяжестью. Все сходится, – заключил Петрович.

– Вот мой дед рассуждал иначе. Китов и дельфинов в океане не сотни, не тысячи, а десятки тысяч. И если бы перед каждым цунами и землетрясением они стремились сделать себе харакири, то счет самоубийцам шел бы на тысячи, и не в одном и не двух местах, а всюду по береговой линии. Логично, коллега?

– Вроде да, – ответил старший матрос, – но слишком просто.

– А что сложного-то? Кит не совершает самоубийство, он же не идиот.

– Ну-у, а как же факты?

– Какие факты? Кит оставляет предсмертную записку, прежде чем выброситься на берег?

– Излагай, раз твой дед такой умный.

– Киты вовсе не суицидники. Перед землетрясением на Шикотане в девяносто четвертом году с западной части Курил, той, что ближе к материку, несколько китов вошли в бухту и плавали там, как иваси в банке. И кит, и китята, как мне дед говорил. Моряки еще посмеивались: мол, кит-мудило, приплыл к берегу всем кагалом и ждет погоды.

– И дальше? Приплыл и?..

– Дальше – киты действительно ждали погоды. Через два дня прошло землетрясение и цунами, на Шикотане были жертвы. Киты не выбрасываются на берег, они пытаются спрятаться от цунами и землетрясений. Спрятаться за островами, у берега, где угодно – они чувствуют опасность, идущую из океана. Часть из них в суете оказывается на берегу – вот так мне дед объяснял. Перед землетрясением девяносто пятого года был такая же история, киты и дельфины прятались у берегов Камчатки.

– Что-то я об этом не слышал, – скептически заметил матрос.

– Не слышал! Это ж когда было – совсем в другое время, не то что сейчас, когда ты фейнвала снимаешь на айфон, и тысячи бездельников смотрят тебя онлайн. Все было иначе, телефонная связь не всегда работала.

– В смысле проводная?

– Она самая, проводная.

– Хорошо, киты и дельфины, допустим, прячутся от цунами, но в таком случае, если следовать логике вашего многоуважаемого деда, накануне цунами или океанического землетрясения побережье должно кишеть большими и малыми китами и дельфинами всех мастей.

– Дед мой не тупее тебя был. Просто океан огромный, морские животные рассредоточиваются по широтам и долготам подальше от цунами, уходят от будущей волны за острова. Необязательно же им лезть в маленькие заливы.

– Ты же сам только что рассказывал, как кит-мудило прятался в бухте.

– Ну, может, это те, кто не успел, – неуверенно возразил Бондаренко.

– Точно, те, кто не успел уплыть подальше, вынуждены прятаться. А зачем же им тогда выбрасываться на берег, коль скоро можно укрыться в заливе? – не сдавался старший матрос. – Логика запаздывает.

– На первый взгляд, да, но киты выбрасываются за несколько дней до цунами, и далеко не все, и кто знает, что происходит там, в океане? Возможно, кто-то из морских зверей оказывается слишком близко от будущего эпицентра, и у него заклинивает навигация.

– Так говорил ваш почтенный дедушка?

– Нет, – резко ответил Бондаренко, – дедушка мыслил иначе. Был у них мужик из Москвы, фамилию, естественно, уже никто не помнит. Он-то и выдвинул идею о том, что или землетрясение, будущее и текущее, создает какие-то сверхмощные энергетические волны, или волны создают эти землетрясения или тектонический разлом, а у китов, которые плывут рядом с этими волнами, разрушается вся «система наведения», вот они и оказываются на берегу. А может, действительно, определенные частоты вызывают у них такую сильную панику, что они готовы броситься хоть под танки.

– Дед, оказывается, ученый.

– Эй, господа академики, – послышался сверху голос капитана, – работать сегодня будем, или как?

– Григорий Палыч, так это мы без отрыва от производства, – возразил старший матрос.

– Я вижу, точнее, слышу, Бондаренко выступает, что твой ихтиолог. Ну это неплохо, с английским у тебя как? – обратился капитан к Бондаренко.

– Читаю и перевожу со словарем, а что случилось?

– Ничего, наши ребята помогут. Меня этот Махатма Ганди уже достал со своими расспросами – каждый день все спрашивает, спрашивает. Сегодня ты ему станешь рассказывать.

– Махатма Ганди – это индиец с «морской энергией», Синг, что ли?

– Ага, он самый. Так вот ты ему намазывай и про деда, и про прадеда, и про Камчатку с Курилами.

– Григорий Палыч, не вопрос, – Бондаренко любил поговорить. – С китами уже, надеюсь, закончили?

– Да, завтра зайдем к Анучину, к товарищам пограничникам, так сказать, отметиться-проведать, и всё – полным ходом в Страну восходящего солнца.

***

– Кораблик на горизонте. Предполагаю, там не только матросы и китобойщики, может, и экологи, – Кравченко смотрел на океан.

– Товарищ старший лейтенант, экологи тоже могут быть исключительно мужского рода.

– Да, это верно, но я имел ввиду «экологини».

– Есть вероятность, что там окажутся почтеннейшие дамы с докторской степенью каких-нибудь наук и попросят тебя провести экскурсию по нашему замечательному острову.

– Э, нет. Давай-ка ты сам проведешь экскурсию, я уж лучше с моряками потусуюсь.

– Ну, как знаешь, однако имей ввиду: уговор дороже денег – если прибудут хорошенькие исследовательницы, переигрывать не будем.

– Риск, Николай, дело благородное, – рассмеялся товарищ, – да и приедут на час-полтора.

– Оповещение пришло: научно-исследовательское судно «Надежда», есть аккредитация, на борту экологи, капитан, матросы – в основном русские, россияне.

– Хорошо, хоть и скучно. Может, китайцы заплывут или псевдоэкологи-китобойщики, а то закиснем на этом Анучине до конца смены.

– Не переживай, затишье бывает перед бурей. В óкруге затейников хватает. Объявят «сигнал номер три» или, например, «Внимание, цунами».

– Насколько я помню, «Внимание» уже было в этом году.

– Ну да, мне повезло, я в округе был, – ответил Николай. – Да у нас и кроме «Цунами» есть масса культурно-массовых мероприятий: «Тайфун», «Айзен на ми», «Филадельфия»⁶

– Не порть настроение, Коля, еще накаркаешь.

– Что, страшно стало? Ты же хотел движений. «Движухи», как говорили в детстве.

– «Движухи, движухи»… А сейчас как подростки говорят?

– Даже не знаю, что у них там в моде.

– На материке честные отроки-романтики мечтают убежать в «консу», появились уже «ультраконсы». Понятное дело, «конса» не каждому по зубам. Для многих это просто детская игра.

– «Консы» стало много. И каждая новость о ней обрастает все новыми и новыми подробностями. Масса проходимцев организует филиалы «консы», а сколько направлений – «либерконса», «ультраконса», «фриконса»…

– Скоро это пройдет! Еще несколько лет – и эмблема «консы» уйдет с аватарок в профилях социальных сетей, выйдет из моды и заживет своей тихой жизнью.