Вячеслав Никонов
1221. Великий князь Георгий Всеволодович и основание Нижнего Новгорода
Но решающего влияния на развернувшуюся в XIII веке борьбу за Киев Всеволод не оказывал. При этом в первые годы этого столетия по крайней мере не слабее его был волынский князь Роман Мстиславич (в 1199 году овладевший Галичем). Всеволод Большое Гнездо стал, правда, первым из русских князей, кого последовательно титуловали “великим князем”. Но эпитет “великий” в его отношении подразумевал верховенство не на всей Руси, а в пределах Суздальской земли. Главным на Руси продолжал считаться князь киевский, имевший право именоваться “князем всея Руси” (хотя официальным титулом это определение в то время не было)».
У нас не так много объективных критериев для оценки силы, могущества и влиятельности отдельных княжеств и их руководителей. Но некоторые есть. Например, количество городских центров и крепостей, подтвержденных данными археологии. Так вот, в середине XII – начале XIII века по количеству крупных (с площадью более 1 га) укрепленных поселений Владимиро-Суздальская земля всего лишь на третьем месте – после Черниговской и Волынской земель, а по их общему числу – на седьмом, пропуская вперед еще земли Смоленскую, Киевскую, Галицкую и Переяславскую.
Украинский и российский академик Петр Петрович Толочко утверждает, что «никакого принципиально нового политического строя на Руси в XII – начале XIII в. не образовалось. Функционировала все та же система родового владения и управления страной во главе с великими киевскими князьями и Киевом, как столицей и символом единства Русской земли. Киевское старейшинство хотя и потеряло прежнюю притягательность, все же не было окончательно устранено из политической жизни Руси, а вотчинное право не обрело четкой и нерушимой определенности. С каждой новой генерацией князей престолонаследные и владельческие принципы осложнялись и запутывались настолько, что разобраться в них не было никакой возможности». Если уж академик не до конца все понимает, то пусть вас не смущает неспособность досконально разобраться в дядях и племянниках.
Откуда же возник стереотип о доминировании Владимиро-Суздальской земли над другими княжествами? Дело в том, что большинство сохранившихся до нашего времени летописей создано в Московском государстве в XV–XVI веках, и основаны они на более раннем летописании Северо-Восточной Руси. Естественно, местные летописцы уделили наибольшее внимание делам своей земли и прославлению своих князей. «Высокомерный тон владимирских летописцев иногда вводил в заблуждение историков, и они считали порою, что Киев в это время совершенно заглох», – замечал Рыбаков, находивший подобные представления неправильными.
А затем для прославления владимиро-суздальских князей появилось еще больше оснований, поскольку именно они стали родоначальниками династии московских царей. Горский обращает внимание на то, что еще «в московской литературе XVI века был прямо сформулирован тезис о переходе столицы Руси из Киева во Владимир. В “Cтепенной книге царского родословия” (1560-е годы), памятнике, проводившем идею исконности самодержавной власти на Руси, прямо утверждалось, что при Андрее Боголюбском “самодержавство” перешло из Киева во Владимир, после чего киевские князья стали “подручниками” владимирских». И содержался панегирик Всеволоду, который назван «родочисленый царствия Руського наследник, истинный кореноплодитель первоначальствующим русским самодержьцем». Его правление определялось как «начало Владимерского самодерьжства».
Мнение о том, что князья Владимирские уже стояли выше всех в иерархии русских правителей XII – начала XIII века, необоснованно. Да, они авторитетны, но их слово вовсе не имеет решающего значения для князей других русских земель. Они не княжат в Киеве не потому, что не хотят, а потому, что у них нет достаточных сил и/или потому, что старшинство в династии не у них.
Большое гнездо
Свое прозвище – Большое Гнездо – Всеволод заслужил по праву и справедливости.
У него была большая, многодетная семья, что рассматривалось на Руси как большое конкурентное преимущество. «Наличие ясной перспективы престолонаследия укрепляло верность придворных, вселяло оптимизм в подданных, – замечает заведующий кафедрой истории России истфака МГУ Николай Сергеевич Борисов. – Многодетность считалась признаком Божьего благоволения, а отсутствие детей – карой за грехи».
Столь большое гнездо состоялось главным образом благодаря первой супруге Всеволода, матери Георгия Всеволодовича – Марии Шварновне, женщине воистину примечательной. На владимирский престол Всеволод Юрьевич вступил уже женатым человеком.
Константин Александрович Аверьянов из Института российской истории РАН, автор биографии Марии Шварновны, считал, что «датой ее рождения мог быть 1157 год». В источниках ее называют по-разному: Всеволожая – по имени мужа, Шварновна – по имени отца, Ясыня – по происхождению. Ясами в Древней Руси называли аланов – предков осетин. Имя Мария появляется только при пострижении, незадолго до смерти (в схиме – Марфа).
Шварн – фигура реальная. Ипатьевская летопись под 1152 годом сообщает, что отец Марии охранял брод на Днепре у Витичева. Но кто он?
Споры о происхождении Марии начались одновременно с зарождением на Руси исторической науки. Отправной точкой стало известие Ипатьевской летописи под 1182 годом о том, что свояченица великого князя Всеволода была выдана замуж за Мстислава, младшего сына киевского князя Святослава Всеволодовича. Сестра жены Всеволода происходила из ясов, поэтому Татищев сделал вполне логичный вывод, что и сама Мария принадлежала к этому народу, и в «Истории Российской» прямо назвал ее «ясыней».
Карамзин тоже считал ее осетинкой: «Первою его супругою была Мария, родом Ясыня, славная благочестием и мудростию». Правда, в примечаниях добавил: «По другому же известию, первая супруга Всеволодова Мария, была дочь князя чешского или богемского Шварна… Тело ее лежит во Владимире, в Успенском девичьем монастыре, в приделе Благовещения, в олтаре, и в надписи сия княгиня именована Марфою Шварновною. Имя Марфы ей дано в монашестве».
Михаил Васильевич Ломоносов тоже называл ее «княжной чешской». Это мнение основано на кратком Владимирском летописце начала XVI века, где написано: «Ясыня Мария Шварновна дочь Чешского князя». О чешском происхождении Марии можно прочесть в статье «А се князи Русьстии» в Новгородской первой летописи, Супрасльской и Никифоровской летописях, в Тверском сборнике.
Известный советский историк и палеограф Марфа Вячеславовна Щепкина, работавшая в Государственном историческом музее, утверждала, что Мария Шварновна происходила из какого-то небольшого княжества или поместья, расположенного в Моравской области. Имя ее отца «Шварн» – восточнославянская форма имени «Северин», распространенного у католиков, – подтверждает чешское происхождение княгини, а «ясыня» происходит от моравского топонима или гидронима с корнем jasin-, Jasen-.
Аверьянов категорически против такой трактовки. Его возражение строится на том, что «предлагаемая чешская генетика имени Шварн не подкрепляется историческими источниками Чехии: ни в одном из них не отмечено имени Шварн… В то же время материалы антропонимики среди аланских имен фиксируют имя Сварн. В соответствии с законами фонетики при появлении на Руси его имя было переделано в Шварн».
Запись Ипатьевской летописи о том, что сестра Марии, выданная за князя Мстислава Святославича, являлась «ясыней», а значит и Мария также происходила из ясов, была сделана если не очевидцем, то современником этих событий и, следовательно, может быть признана достоверной. А вот первые записи о чешском происхождении Марии относятся лишь к середине XV века, а затем повторяются в различных источниках.
Точку в споре о происхождении Марии Аверьянов ставит с помощью активно используемых в последнее время методов геногеографии, применив их к останкам Марии. После проведенной в США генетической экспертизы в результате «исследования митохондриальной ДНК останков индивида № 1 (Марии), было выяснено, что она принадлежит к достаточно редкой гаплогруппе U4b1a4, которая полностью соответствует одному образцу из популяции тубаларов Алтайского региона в России… Одним из регионов раннего этногенеза аланов являлся именно Алтай… Данный факт неопровержимо свидетельствует о принадлежности Марии к аланскому этносу. У чешского народа была совершенно иная этническая история».
Кузнецов делает уверенный вывод: «Приведенные факты позволяют представить следующую картину. Всеволод еще до 1174 года в Южной Руси женился на ясыне. Сам он был на положении князя-изгоя (Андрей Боголюбский не ждал его во Владимире; летописи в это время называли Всеволода уменьшительной формой его крестильного имени – Дмитрок и помещали в конец перечня князей Южной Руси). Поэтому и супруга была ровней ему. Какой уж тут чешский правитель отправит в неблизкую Русь свою дочь в жены безвластному князьку! А с ней еще и двух сестер, чтобы скромный зять распоряжался их судьбами!
Итак, супругой Всеволода-Дмитрия Большое Гнездо была ясыня».
Следует заметить, что еще задолго до появления генетических методов анализа в Осетии-Алании пришли к официальному мнению о том, что Мария Шварновна была осетинкой.
Бесспорно и то, что она была матерью-героиней, которая усердно занималась воспитанием своих детей, служа им примером. Ее отличали сердечная доброта, ум и христианское благочестие. Летописцы называли великую княгиню Еленою, Феодорою, второй Ольгой. Четверо из сыновей Марии стали великими владимирскими князьями, а двое из них (Константин и Георгий) были канонизированы. Она, как и ее супруг, стала родоначальницей многочисленных княжеских династий, включая царей-Рюриковичей.
Из детей великого князя Всеволода Юрьевича нам точно известны двенадцать. Первые четыре ребенка были девочками (полагаю, к разочарованию отца: средневековым князьям нужны были в первую очередь сыновья): Всеслава, в крещении София, с 1187 года супруга Ростислава Ярославича, князя черниговского; Елена (скончалась в 1203 году); Сбыслава (родилась приблизительно в 1180 году); Верхуслава – с 1189 года супруга Ростислава Рюриковича, князя смоленского, киевского (скончалась в 1218 году). К сожалению, отсутствуют данные, когда они родились.
В 1186 году у князя Всеволода и Марии Шварновны родился старший сын Константин. Он сыграет большую роль в истории Владимиро-Суздальской Руси.
Через год появился на свет сын Борис, но он вскоре умер. Еще один сын – Глеб – тоже скончался в младенчестве. «И плакали по нем отец и мать его», – записал владимирский летописец. Произошло это за три месяца до рождения Георгия – события, вокруг которого тоже немало споров. Разночтения начинаются в летописях.
Среди известий статьи Лаврентьевской летописи под 6697 годом о рождении Георгия сообщается в самом конце, после записи о погребении 11 ноября епископа Луки: «Родися у Всеволода сын и нарекли его в святом крещении Георгий». Точную дату – 26 ноября – приводит Ипатьевская летопись (под 6695 годом), причем в ней добавляется известие о крещении новорожденного младенца тем же самым епископом Лукой: «Той же осенью родился сын у великого князя Всеволода в Суздале, в Филипово говение, месяца ноября в 26 день, на освящение церкви мученика Георгия, и велел отец его Всеволод епископу Луке наречь имя ему Юрий, дедово имя, и была радость велика в Суздальской земле во всей».
Почему младенец появился на свет в Суздале, а не во Владимире? Неизвестно. Остается лишь гадать.
Итак, Георгий Всеволодович родился 26 ноября, в осенний Юрьев день. Но какого года? В Лаврентьевской летописи его рождение отнесено к 1189 году, в Ипатьевской летописи – к 1187-му.
Историки, соответственно, тоже не были уверены в отношении года рождения Георгия Всеволодовича. В статье «Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона» Андрей Васильевич Экземплярский вышел из положения, написав, что князь родился или в 1187 году, или в 1189-м. Те же два возможных года указаны в «Большой советской энциклопедии». Николай Георгиевич Бережков, ведущий исследователь хронологии русского летописания (родившийся, кстати, в Нижнем Новгороде), усомнился в датировке Ипатьевской летописи, ибо, согласно Лаврентьевской летописи, в 1187 году у Марии родился третий сын Борис. Поэтому он предпочел говорить о 26 ноября 1188 года. С ним согласился Кучкин, автор статьи о Георгии Всеволодовиче в «Советской исторической энциклопедии». Эта дата вошла во все последующие справочники и считается общепринятой. Аверьянов считает датировку Бережкова неверной и называет 1189 год. Кстати, масштабное празднование 700-летнего юбилея князя Георгия Всеволодовича было организовано губернской ученой архивной комиссией в Нижнем Новгороде в 1889 году.
Кто прав? Обычно датировки Бережкова считаются надежными, хотя полной уверенности при переводе летописных сообщений на современное летоисчисление быть не может. Византийский календарь отсчитывал год с 1 сентября, а на Руси и после принятия христианства долго сохранялось начало года с марта. Какого календаря придерживался конкретный летописец, не всегда ясно. При переводе дат на другой календарный стиль возможны два варианта: начинающийся в марте год по отношению к тому же году, начинающемуся в сентябре, может стартовать или на полгода раньше, или на полгода позже. Поэтому еще в XIX веке предложили год, начинающийся на полгода позже сентябрьского, называть мартовским, а тот, который начинался на полгода раньше сентябрьского, ультрамартовским. Тем самым удовлетворительно объясняется небольшая – в один-два года – разница во времени описания одних и тех же событий в разных летописях.
С днями тоже не все так просто. Ведь в Древней Руси в соответствии с ветхозаветными правилами с заходом солнца отсчитывался уже новый день. Такой порядок был отменен решением Синода только в 1722 году, когда началом суток сделалась полночь. Отголоском прежнего отсчета времени служит то, что и сейчас суточный богослужебный круг начинается с вечерни.
Полагаю, установленный Бережковым год рождения Георгия Всеволодовича – 1188-й – кажется более достоверным.
«Дедово имя» – это имя Юрия Долгорукого. Всеволод, несомненно, увидел добрый знак в том, что новорожденный появился на свет в день, посвященный святому покровителю своего отца. Святой Георгий на коне и с копьем, поражающим змия, – излюбленный образ в иконописи Древней Руси. Конечно, образ небесного покровителя, а затем и его «Житие» оказали серьезное влияние на мировосприятие Георгия Всеволодовича. Наречение «дедним» именем, да еще, возможно, совершенное ростовским владыкой Лукой, должно было снять печать проклятия, нависшего над княжеской четой.
И действительно: 8 февраля 1190 года в Переяславле-Залесском у Марии родился здоровый и сильный пятый сын, названный Ярославом (в крещении Федором). Это – отец Александра Невского. Здоровыми и жизнеспособными окажутся и следующие сыновья Всеволода.
Об очередном этапе жизни Георгия повествует летопись: о его «постригах» 28 июля 1191 года. Обрезание пряди волос, которую потом хранили в княжеской семье как оберег, означало наступление отрочества. После этого мальчика забирали от мамок и кормилиц и направляли на воспитание «дядьке», начинавшему учить его княжеской премудрости. В тот же день Георгия впервые посадили на коня – это тоже был древний обычай, означавший превращение младенца в княжича. Его уже учили ездить на коне, стрелять из лука, владеть всеми видами оружия, быть сильным и смелым. Развитию воинской доблести в княжеских семьях помогала охота на диких зверей, в изобилии водившихся в окрестных лесах.
Позднее начиналась и интеллектуальная подготовка будущего князя. «С семи лет отрока учили грамоте, – пишет Николай Борисов. – Обычно этим занимался священник. Главным учебником служила одна из ветхозаветных книг – Псалтирь. Пение и чтение псалмов составляло значительную часть церковных служб. Отсюда, из Псалтири, которую знали почти наизусть, воспринимали не только формы для обращения к Богу, но и самый дух пламенного благочестия, ощущение личной богоизбранности».
Церемонии 1191 года, в которых приняли участие и Всеволод с Марией, и епископ Иоанн, прошли в Суздале, где «была радость великая». Княжеская семья приехала туда в связи с началом строительства новой деревянной крепости. «Того же года заложен был град (крепость. – В.Н.) Суздаль, и срублен был того же года».
А через месяц семейство Всеволода находилось уже во Владимире по не менее серьезному поводу. «В то же лето заложил благоверный великий князь Всеволод Юрьевич церковь Рождества Святой Богородицы в граде Владимире. Начата же была строением месяца августа в 22-й день… при блаженном епископе Иоанне». Закладывался и Богородице-Рождественский монастырь, который станет главенствующим и во Владимиро-Суздальской, и в Московской Руси – до времен Ивана Грозного.
Одним из первых его настоятелей стал постриженник киевского Печерского монастыря Симон – духовник княгини Марии Шварновны (а может, и самого Всеволода), первый епископ Владимиро-Суздальский. На памятнике в Нижегородском кремле скульптурная фигура Симона, который почитается как сооснователь Нижнего, стоит рядом с фигурой Георгия Всеволодовича.
Ну и заложенный Всеволодом летом 1191 года собор будет славен тем, что в нем похоронят его внука – великого князя Александра Невского. Мощи одного из самых почитаемых русских святых оставались там до перенесения в Санкт-Петербург в 1724 году. Этот памятник русской архитектуры – в перестроенном виде – простоял до 1930 года, когда был взорван большевиками. Возведенный уже в наши дни на его месте храм – копия того, что закладывал Всеволод Большое Гнездо со своими детьми.
26 апреля 1193 года Всеволод устроил во Владимире «постриги» сыну Ярославу, а на следующий день «и на конь его посадили», – и вновь «была радость великая в граде Владимире». В том же 1193 году, 25 октября, «до заутрени» у княгини Марии родился шестой сын. Для отца это был двойной праздник, ибо на следующий день праздновалась память святого Димитрия Солунского – его, Всеволода (в крещении – Дмитрия), именины. «Всеволод же велел учинить сыну свое имя – Дмитрий в святом крещении, а княжее имя учинил ему – Владимир, деда своего имя, Владимира Мономаха».
Седьмой сын Всеволода родился полтора года спустя, 27 марта 1195 года. Он был назван Святославом, а в крещении Гавриилом, в соответствии с церковным календарем: накануне праздновался Собор Архангела Гавриила.
Двенадцатым ребенком и восьмым сыном в семье был Иоанн, появившийся на свет в апреле 1198 года, родоначальник князей стародубских (одним из потомков которых станет князь Дмитрий Пожарский). В летописях еще упоминается имя дочери Всеволода Василисы, о которой мы не знаем ничего.
Совершеннолетия достигнут шесть сыновей Всеволода: Константин, Юрий, Ярослав, Владимир, Святослав и Иван. Таким образом, Георгий был вторым по старшинству братом после Константина. Вот только для матери, женщины уже немолодой, роды давались все тяжелее. Не исключено, что именно результатом последних родов стали серьезные медицинские осложнения. Семь лет, начиная с 1199 года, Мария «лежала в немощи».
Но даже прикованная к постели, она сохранила свой громадный авторитет в княжеском семействе, осталась помощницей для мужа, наставницей для сыновей, а потом и для их юных жен. На собственные средства Мария выкупила землю во Владимире для создания монастыря и церкви, в которой желала быть похороненной. По ее воле Всеволод в 1199 году основал монастырь, который так и станут называть – Княгинин. А в 1200 году великий князь воздвиг в Княгинином монастыре храм в честь Успения Пресвятой Богородицы.
Лаврентьевская летопись отметила: «Того же лета, месяца июля в 15 на память святого мученика Кюрика и Улиты заложил благоверный князь великий Всеволод Юрьевич церковь каменную во имя святое Богородицы Успения в монастыри Княгинине при блаженном епископе Иоанне». Естественно, что в 1200 году все большое семейство великого князя присутствовало на торжественной закладке Успенского собора.
Еще одним храмом, построенным в юные годы Георгия во Владимире, стал Дмитриевский собор. В 1992 году он был включен в список памятников Всемирного наследия ЮНЕСКО. Снаружи стены здания украшает белокаменная резьба, уникальная для Руси, сюжетных композиций там более пятисот. «Искусствоведы обратили внимание на скульптурное изображение в восточной закомаре на северном фасаде собора: в центре – безбородый и безусый муж, сидящий на престоле с юным отроком на коленях, слева и справа – склонившиеся перед ним отроки постарше, по двое с каждой стороны, – пишет Аверьянов. – Было высказано предположение, что на этом рельефе изображен основатель храма князь Всеволод Юрьевич с пятью сыновьями – с младшим на руках, в почтительном окружении других, более взрослых, своих сыновей… Это позволяет датировать постройку собора летним строительным сезоном 1196 года, что хорошо согласуется с летописным известием о принесении 10 января 1197 года во Владимир из Солуня (современные Салоники в Северной Греции) византийской иконы с изображением Дмитрия Солунского».
Непонятно, правда, почему отец семейства без бороды и усов. Кузнецов соглашается: «Считается, что сыновья Всеволода, кроме Ивана, изображены с отцом на северном фасаде Дмитриевского собора во Владимире, построенного в 1196 году. Там можно наблюдать рельеф князя Всеволода и пяти его сыновей. В этом групповом портрете мужской части “гнезда” Всеволода Юрьевича присутствует и юный Георгий. К сожалению, идентифицировать его нельзя».
Между тем юные Всеволодовичи уже начинали свой путь на большую политическую сцену. В 1199-м Всеволод Юрьевич вместе с сыном Константином и дружиною отправился в поход на половцев. Пройдясь вдоль Дона, они вернулись с большой добычей. Сын Георгий в это время находился за старшего во Владимире.
Существует краткое известие о Георгии Всеволодовиче в летописной записи от 1202 года: на освящении Успенского собора во Владимире, «который создала любовью правоверная княгиня великая в своем монастыре», присутствовали великий князь и дети его – Константин, «Гургий» и Владимир.
Георгию самостоятельных заданий или княжений пока не выпадало. «Причины такого, видимо, родительского оберегания от «вызовов истории» и обзаведения семьей непонятны: физическое нездоровье ли Георгия, избирательная любовь родителей ли, их замыслы именно на этого сына или просто стечение обстоятельств?» – замечает Кузнецов.
