Вольдемар Хомко
Хроники Акспахи
В конце концов, троица, вывалившись из транспорта, поковыляла к метро.
Удачных будущих покупок!
Хроника 6
Лев давно хотел совершить алькогольный вояж по самым лучшим, по его мнению, заведениям славного города Петербурга – рюмочным.
Сие событие было для него очень важным и можно сказать праздничным, ибо он провел в них почти пол жизни. Начиная от «Белого носорога» и заканчивая «Белочкой» – все они манили его своей чистой как слеза белой вкупе с бутершпротами и сервелатной колбаской.
Агнэсыч долго сидел над записной книжкой, выстраивая маршрут и вспоминая, где была дешевая ароматная белая и вкусная закусь к ней, а где наоборот, после первой рюмки его скручивало как стиральное решето и приходилось выворачиваться шкуркой наизнанку, дабы придти в чувство.
Домашнее зверье, как обычно, сопровождало его для «мало ли чего», ну и вообще. Сурен был, как всегда, не против, а Кошур недавно опростоволосился в плане амурных дел с одной милой кисой, и теперь жаждал новых впечатлений и реванша.
Алкотрип решили начать пораньше, доехав до «Болтов» и заглянув в «Солянку».
Пельменная стояла, как и прежде, на своем месте, было рано и тихо. Пару узбеков пытались есть «плов с бараниной» из свинины. Один полуалкаш мирно дремал соплями в винегрет. Агнэсыч решил не гнать и взял так называемый «заход», 100 грамм, и порцию пельмешек для животных. Сурен понюхал и скривился. Кошур же плюнул в тарелку и стал оглядываться в поисках местных кис, вероятно, иногда заглядывающих в данное заведение. Быстро опрокинув «начало» и занюхав котэ, чему тот был страшно недоволен, Лев решил трогать согласно проложенному маршруту.
Дальше их путь лежал в «Рюмочную», на Пушкинской. Обед, судя по часам, ещё не начинался, но здесь, похоже, жили по киргизскому времени. В помещенье было много креативного люда, художников, а также преподов с философского, что в ЛГУ. Наш герой примостился за свободный столик, поставил сумку с домочадцами у ножки стола и пошел отовариваться. Благо, такого разнообразия он давно не видел: бутер с икоркой, со шпротой, с колбасками всех видов, с маслом, лимончиком и т.д.. Напитков же стояла уйма, и глаз не мог никак остановиться и зацепиться. В итоге, взяв графинчик белой и тарелку «ассорти», Лев пошел к столику где, приняв внутрь, начал вдыхать атмосферу рюмочного неистовства.
Лающий член семьи как обычно прилег у ног и задремал, а котик похоже, наконец-то разглядел в толпе пушистый хвост своей новой пассии, выглядывающий из дверей подсобки. Шмыгнув туда, он на время исчез из поля зрения семейства, но никому не было особого дела. Лев втянул в разговор пожилого профессора «с философского», постоянно отряхивающего мел с рукавов пыльного пиджака. Они вместе, быстро жахнув «по 200», начали выяснять «каким образом происходит сублимация для индивидуума за 40, и в какую именно социальную ветвь трансгрессирует его энергия».
Тема обещала быть безумно интересной и продолжительной. Графина на три не меньше.
Прошло время, и один только Сурен в итоге вспомнил про «рюмочное путешествие», сбегал в подсобку за шипящим и вновь брошенным «блохастым любителем мезальянсов», а также гавкнул хозяину на ухо о неотвратимости временного коллапса.
Агнэсыч встрепенулся, расшаркался с профессором и поддерживаемый домочадцами, побрел к выходу.
Медленно бредя в сторону Загородного и ежась (а это была осень) от холода, компания зашла в ларек с шавермой, дабы слегка перекусить. Тут уж шерстяных домочадцев Льва было не оторвать – они привыкли к такому блюду и питались им столько, сколько себя помнили. Агнэсыч же воздержался, лишь разбавил болтающуюся в кишочках беленькую бокалом «Невского» светлого.
Наконец добрались до Разъезжей и нырнули в «Стопку». Время было еще только около двух пополудни и внутри было немного народу. Обычный контингент.
Несколько менеджеров с соседних бизнес-центров и пару интеллигентов. Взяв «джюсграмм» и пару бутербродов со шпротой и колбасой, Лев подсел к бородатому в очках и начал тереть о том, что было и что стало, зверье же тихо сидело у его ног. Сурен, тот все больше дремал, Кошур же все норовил оглянуться, зацепиться взглядом и найти приключений. Хозяин уже пошел на второй круг, угостив, как обычно нищего собеседника, но семейству нужно было трогать дальше. Собак слегка куснул Льва, тот, вспомнив про «огненный вояж», встрепенулся и выкатился со зверьми на улицу
В плане стоял еще и «Белый Носорог», но силы кончались и поэтому решили зайти в «Пельменную» на Жуковского. Там взяли отменных самокрутных пельмешек и графишку. Пока подкреплялись, подошел старый как этот мир деда и попросил стопку, за которую «расскажет, как сюда хаживала Крупская, ну та, что с Лениным революции устраивала». Дед был отвергнут в грубой форме и послан вслед за Крупской, а семейка под легкий снежок потрусила к финальной точке своего забега – на Чернышевку в «Носорог».
Агнэсыч был уже «на рогах» и буквально ими и затормозил, когда в последний миг чуть не споткнулся о ребристый порожек известного шалмана. Залетев внутрь, он громко объявил, что это его последняя гастроль, и он желает «махонькую и огурешку». Ему подали, и он уселся в угол, ногу на ногу, руку под подбородок, медленно сопя и недовольно водя мутным взглядом по сторонам. Кто-то из рядом сидевших гопников поначалу возмутился такому соседству. Мол, «ходит тут всякая шваль», но Сурен с Кошуром вмиг окрысились, зашипев и зарычав на супостата и тот стих.
Поняв, что хозяин сам не уйдет, домочадцы подхватили «неуемного» и потащили в сторону метро, как это не раз бывало.
Аккуратней!
