Влас Дорошевич
Велосипедисты

– Никогда!

Иван Иванович даже отпрыгнул в каком-то ужасе.

– Ни-ког-да!!! Ноги развивать должен. Экий ты, брат, какой странный. Отец рысистых детей, – и вдруг на извозчике! Для будущих детей должен ноги развивать. Ведь это по наследственности нужно. Какие же они будут велосипедисты?

Иван Иванович вздохнул.

– Эх, брат! Всё для детей, всё для потомства! Наследственности, правда, движимой или недвижимой, я им не оставлю. Но ноги у меня здоровые. И у них, по наследственности, такие же должны быть.

– А много их у тебя?

– Чего? Ног-то? К сожалению, только две.

– Да не ног, а детей.

– Ах, детей! Детей семеро. Пятерых на призы пускаю. Один ещё выдерживается. А один совсем маленький – двухлеток. Но подаёт надежды. О, брат! В детях я счастлив. Как бегают!

– А учатся как?

– Всех выгнали.

Иван Иванович сказал это даже с какою-то радостью.

– Да иначе, ведь, их и до призов бы не допустили. Вообрази, воспитанникам учебных заведений участие в гонках воспрещено. Нет, косность-то, косность какова?!

– Н-да… оно, конечно, косность… Но только, прости, Иван Иванович, я твоей системы никак не понимаю… Престранная, братец, система воспитания.

– Со-вре-мен-ная. Больше, чем современная. Прогрессивная. Н-да, брат, пора об улучшении рода человеческого подумать. Что мы делаем? Куда мы идём? Чем детей пичкаем? Мой дедушка шестипудовой гирей крестился, а я еле-еле два пуда с половиной поднимаю!

– Может быть, и вырождение.

– Наверное тебе говорю, что вырождение. А всё почему? Потому что всё только о голове заботимся. Латынью её, греческим, алгебрами, геометриями разными пичкаем. Всё для головы, и ничего для ног! Я, брат, в книжке одной читал. Ты знаешь ли, что органы, которые не упражняются, постепенно исчезают. Отчего, например, мизинец такой маленький? Ты думал когда-нибудь?

– О мизинце, признаться, не думал.

– А я думал. Оттого он и маленький, что им ничего не делают. Я, брат, с тех пор, как об этом узнал, всё мизинцем делаю. Пуговку электрическую нажать – мизинцем. Пищу принимаю – мизинцем. Пишу даже мизинцем. Смотри-ка, какой у меня!

– Хорошо.

– То-то и оно-то. Вот так и о ногах думать нужно. Ведь если, брат, на ноги внимания не обращать, – ведь они тоже на манер мизинца, выродятся. Что, я тебя спрашиваю, будет с человечеством, если у него ног не будет? Что, я желал бы знать, станет человек делать со своей алгеброй, если у него, вместо ног, будут два мизинца расти? С голоду перемрут! Алгебру знает, – за хлебом в лавочку сходить не может. На двух мизинцах-то далеко не уйдёшь!