Владислав Сергеевич Котелевский
Я отказываюсь
– Йо, Дайске. У нас проблемы! Наш сэнсэй умер. Тело уже забрали. Нам нужно обговорить теперь с редактором нашу дальнейшую судьбу, со своими ораторскими навыками у меня может получиться уговорить его отдать нам проект, продолжив дело учителя. Завтра будет церемония, позвоню Гину, его почему-то тоже не было сегодня на работе, как и тебя.
– Знаешь, я так обожаю твои монологи, – сказал саркастично я, дабы предать веселья и жизненности своей речи. – Но меня больше интересует смерть учителя. Это ведь было не переутомление?
– Нет. Машима-сама совершил самоубийство на почве того, что посчитал свое произведение неинтересным. Выйдя на улицу, он начал резать себя канцелярским ножом, на всю улицу извиняясь за свои ошибки и за то, что умер как писатель.
– В… вот так… просто расстаться с жизнью из-за своего творения? М… Машима-сенсей зря себя корил! – Лицо Рохана искривилось от горя. – Ладно… напиши потом. Пока.
Церемония была назначена на воскресенье. Черный как смоль Дайске поприветствовал Рохана, в то время, как Гин весело ел, глупо улыбаясь, которому повезло унести больше, чем сам вложил. Вполне вероятно, что таким способом он пытался избавить себя от ненужных слезливых разговоров, без которых ему и так плохо на душе. Гин был вторым, кто начинал работать с учителем. Идея рисовать мангу никогда не приходила в голову молодому архитектору. Однако это оказалось более интересным занятием, нежели проектировка зданий. Тогда жизнь была ему монохромна, но как ни иронично, именно черно-белые рисунки добавили красок в его жизнь. Зарплата не имела для него никакого значения, лишь желание пройти один путь с этим творцом до самого конца.
