Владислав Михайлович Попов
Чё делать?
«Ну, вот и все последствия! Все просто! Мелкий случай – мелкий результат. Никаких тебе поворотов судьбы, никакого эффекта бабочки» – швабра задумчиво ходила в руках испытателя судьбы, пока сам он задумчиво ходил между столиками. « А вдруг я случайно услышу какой-нибудь секрет? Кто-то кому-то сообщит какой-нибудь секретный код, или там двое условятся о месте и времени передачи секретных документов, или под столом пройдет тайная продажа бриллиантов?» – слабая детская надежда вспыхнула в голове и тут же погасла. Под столами ничего не происходило, только одно жвачное тайно почесало свое второе «Я» под ширинкой, а другое прилепило снизу стола жвачку. Разговоры тоже не интриговали: « … отвратительно! Как ты это ешь? Дай попробовать маме. Ну и жадина-говядина». «… не трачу на всякую фигню! – Это не фигня, во-первых! Во-вторых, тебе можно, а мне нельзя что ли?» « ..говорю, мне лучше наверно знать, какой у меня размер…» « Да задолбал, Щелкан. Попроси у меня потом куртку на дискач, урод. – Тя никто не долбал, сам урод! – Это ты – урод!» « …Стас на склад придет, вы там его встретите. Джинсы у него. Примете, оформите и сдадите, ну, этому вашему Патронычу. Ну, Женек, чё ты? Чё ты тянешь? – Клевая у тя татуха. – Как-нидь покажу. – Заметано…» «Доедай быстрей! Там разберут всё! Там и брюки, и рубашка! Все со скидкой!» «… такая: с тобой что ль пойти? Кто с таким козлом пойдет?» От обывательских разговоров веяло суетой и скукой одновременно. Петровский вернул швабру в подсобку, доложился начальству, что все чисто и, разочарованный, как Печёрин, вернулся за стойку:
– Шестая касса свободна!
Разочарованный, как Печерин? Да, в два раза разочарованней Печерина был Петровский! Или даже в три! У Печерина – сабля и пистолеты, у Петровского – швабра и фартук. Печерин на Кавказе, Петровский – на кассе. Кому скучнее? К тому же, Печерин, что ни подслушал разговор, все удачно, в тему. Навострил ухо, а тут господа офицеры подбивают Грушницкого с пистолетами на дуэли смухлевать. Забрел не туда, а там контрабандисты планы обсуждают. Вот это случай, так случай! А тут? Скидки, размеры, джинсы на складе, уроды на дискотеке, – беспросветная скука.
14
И снова дорога на склад. Только теперь на поводу у менеджера Анны шли двое. Украдкой, чтобы сосед не заметил, они по очереди косились на свою атаманшу. Дюша – на ее задний левый карман, Женек – на задний правый. Дюша нервничал, он видел в молодом охраннике не помощника, как сказала ему Анна, а конкурента. Конкурента в чем? В добыче стразов? Нет. Это был укол ревности. Укол без повода, ведь Анна ему даже не улыбнулась. Однако в голове Дюши уже плавал какой-то туман с блестками, из которого появлялась обнаженная нога Анны. Женек, наоборот, был спокоен. В помощнике, как представила ему плешивого хмыря Анна, Женек видел обузу, но точно не конкурента. Молодость самоуверенна. Женек смерил обузу высокомерным взглядом: всего 60 кг. Затем вспомнил окно на складе и умножил 60 на 9,8 м/с квадрат. Получилось: на смерть. Воспоминание о том, как он сам болтался за окном склада, убавило самоуверенности. Когда он увидел окно воочию, самоуверенность упала до нуля. И только строгий взгляд Анны спас его от постыдного бегства.
Когда Медея бежала из Грузии с Ясоном, она рассчитывала на статус царицы. Вместо этого она оказалась разведенной беженкой с детьми. Веский повод для мести. Казалось, у менеджера Анны такого повода нет: она не бросала папу, маму и родину, не уносила фамильные драгоценности и народное достояние ради заграничного красавца. Но это только на первый взгляд. В мыслях она давно уже была в столице. Давно уже обставила квартиру по-человечески: двуспальная кровать с балдахином, шкура тигра вместо покрывала, гарнитур такой шведский, секретер с тысячью отделений, столик из карельской березы, на столике канделябр, зеркало в полный рост; в ванной ванна огромная с золотым, ну можно бронзовым, смесителем, туалетный столик с элитной парфюмерией (только «Астон Лаудер» или «Лонг Ком»), биде, как в журнале «Вандер Бильд». Анна ходит среди этой роскоши в шелковой халате и думает такая: «Может поменять обстановку, что-то мне все это уже надоело». Потом она едет на маленькой машинке с откидным верхом в магазин, а потом в студию звукозаписи к Стасу. Все ей восхищаются, она дает пару дельных советов и они вдвоем выигрывают «Гремми» или «Сопот». Потом гастроли… Вот эту налаженную жизнь сломали легкомысленный Стас и коварная самозванка.
Установив засаду из двух клевретов, менеджер Анна оставила склад и двинулась осуществлять последний пункт своего плана мести. «Буду сама доброта и приветливость тоже. Лесть буду лить сладким душистым вином! Пусть голова у фальшивой избранницы крУгом пойдет от успехов. Нет! не найдет она у меня и толики горьких обид! Бдительность пусть потеряет и собственноручно отправит… Друга любезного прямо в ловушку врага!»
Менеджер Анна подошла к магазину с улыбкой добрее, чем у матери Терезы. Дверь была закрыта. Через пять минут бесполезных ожиданий стало понятно: стремительный и прекрасный план мести со всего разгона врезался в стену обстоятельств и разбился на кусочки.
15
Кристина Анатольевна Буряк остановилась, как вкопанная. Ее попутчицы по брендмагической экспедиции пролетели по инерции лишний метр и удивленно оглядывались на нее. Кристина Анатольевна превратилась в соленой столп. Она стала бледна и смотрела, как загипнотизированная, в одну точку. Попутчицы проследили ее взгляд и все поняли. Им навстречу шла довольная покупательница с набитыми пакетами, а на ногах у нее красовались … розовые, на толстой платформе, с позолоченной застежкой «Стокеры»! «Стокеры», такие же как у Кристины Анатольевны. «Стокеры», которые должны были сделать Кристину Анатольевну единственной и неповторимой. Так обидно ей было только второй раз в жизни. Первый – в ДК «ПрофТехРезина» после концерта Александра Серова. Со сцены Александр громко и с чувством пел для нее: «ЙеееэээДИнственая мояяяаааа!…» , а через полчаса она стояла в хвосте огромной очереди у гардероба и понимала, что вся очередь состоит из таких «единственных». И даже пальто у этих «единственных» отличается только номерком с вешалки. Ее номер был 237В.
– Они ей нисколечко не идут! Ну нисколечко! – быстро нашлась Надежда Алилуевна, потому что много работала с людьми. – Посмотрите на нее! Ну, корова на коньках! «Стокеры» не для всех! Они ей не подходят ни по стилю, ни по феншую, ни по гороскопу! Я же вижу, – продолжала проницательная Надежда Алилуевна, – она типичный Овен!
– Во-первых, я – не корова! Во-вторых, я – не Овен! В– третьих, у меня отличный музыкальный слух, как у всех Козерогов, понятно! – женщина-Козерог гордо тряхнула гривой и важно, с большим чувством собственного достоинства, удалилась, переставляя копыта, то есть «Стокеры». Сконфуженная эзотеричка парировала после неловкой паузы, но гораздо тише:
– Тебя в роддоме подменили.
– Я все слышу! – донеслось из-за угла.
Для Лизы этот инцидент не стоил и выеденного яйца, был досадной задержкой на пути спасения неизвестной жертвы маньяка.
– Пойдемте же!
И троица двинулась дальше. У двоих через раны в нежном самолюбии утекал энтузиазм. Он капал на блестящий пол и тянулся за экспедицией, как кровавый след за раненными ланями. Когда они дошли до джинсового магазина, Кристина Анатольевна и Надежда Алилуевна были обессилены и обескровлены. Что могло залечить их раны самолюбия, что могло поднять их боевой дух?
15,5
Лиза как увидела ее, сразу все поняла! Без всякой магии поняла. Как осенило! Как увидела эти джинсы в обтяжку, футболку в обтяжку, хвост и челку, подведенные глаза – сразу поняла. Вот она – жертва! Как-будто эта в джинсах и футболочке, с хвостом и челкой сама подошла и сказала: «Здравствуйте, я – будущая жертва маньяка. Мы вчера с ним виделись и он меня предупредил, что завтра, то есть сегодня, он принесет меня в жертву своей необузданной, больной, зловещей страсти. Обрадовал, так сказать, выделил, так сказать, из толпы. В общем, вот она я – избранная. Прошу любить и жаловать».
Лиза решила не терять времени даром:
– Здравствуйте, – она посмотрела на бейджик, – Анна. Вам угрожает опасность. Вы были вчера на концерте?
– Ну да. Прямо в первом ряду стояла, у сцены. Стаса, как вас видела! Он же наши джинсы рекламирует. Нам флаеры дали, – не без гордости ответила девушка.
– У меня, – задыхаясь от волнения, продолжила Лиза, – есть все основания, – она решила говорить серьезным официальным тоном для большей убедительности, – считать, что сейчас в торговом центре прячется маньяк и он выбрал вас своей жертвой! Этот маньяк – Стас! Он оказывал вам вчера знаки внимания?
Девушка Анна молчала.
– Повторяю. Он оказывал вам знаки внимания?
– Какие еще знаки?! – из за вешалки появился возбужденный амбал в костюме с металическим блеском.
Лиза отпрянула в сторону выхода, Надежда Алилуевна снова полезла за кулоном-миротворцем, а Кристина Анатольевна просто была удивлена появлением мужчины приятной, на ее взгляд, наружности.
– Какие еще знаки, Анечка?! Я тебя спрашиваю.
– Ну, Эльдар! Я ж тебе все сказала! Отстаньте все от меня!
– Это тот Стас, с которым я только что разговаривал, да? Я сэйчас как найду этова маньяка, так он сразу перестанет быть маньяком! Понятна?! Ты, – Эльдар ткнул пальцем в Анечку, – пойдешь со мной. Покажешь мне его. Я его в бараний рог…
– Какой вы горячий, – скорее с одобрением, чем с порицанием заговорила Кристина Анатольевна, – Его еще найти надо.
– Этот урод по телефону из « Игромании» балаболил. Может, не свалил еще. Эльдар решительно двинулся на охоту.
Лиза испугалась за Стаса:
– Я с вами.
Она не хотела, чтоб кумира свернули в бараний рог, а хотела чтоб он исправился. Она надеялась заметить Стаса раньше всех и провести душеспасительную беседу.
– Я тоже с вами! – поспешила присоединиться к охоте Кристина Анатольевна.
Она перехватила заинтересованный взгляд Эльдара и кровоточащая рана ее самолюбия моментально зажила. Уровень энтузиазма в ее крови резко вырос.
– Ну, и я с вами за компанию, – сказала Надежда Алилуевна, правда, без особого энтузиазма.
16
Чем Дюша отличался от Андрея Афанасьевича Мизулькина? Добытыми кедами? Исчезнувшей борсеткой? Грядущими бриллиантами? Да. Но главное отличие в том, что Дюша стал женатым человеком. На первый взгляд, менеджер Анна царила только в его голове, а фактически он был свободен, но это только на первый взгляд. А на второй – все наоборот. У Дюши появилась реальная хозяйка, с которой он начал вести реальное совместное хозяйство. Прошло всего несколько минут, а он ее уже любил и ревновал. Слушаться ее он начал еще раньше. Ну, а то, что у него не было кольца на безымянном пальце, штампа в паспорте – это случайная условность, которая сути не меняет. Много есть людей с кольцом и штампом, которые ведут себя как неженатые: пиво пьют с друзьями, когда захотят, другим барышням цветы дарят и, даже, хозяйства совместного не ведут – все жена ведет.
У Андрея Афанасьевича душа была мятущаяся, вся издерганная сомнениями: «купить/ не купить», «пойти/ не пойти» и так далее. Не у кого было спросить, что и как надо сделать. Человек без царя в голове. Без царицы. Другое дело – Дюша. Дюша не мучился сомнениями, лишними мыслями. Все проблемы мог решить легко, потому что знал, у кого спросить, что и как надо сделать. Вот и сейчас он сидит в маленьком складском помещении и в ус не дует. Нету усов. Женек уже успел подумать: «Может не придет никто?» А Дюша не успел. Зачем думать? Сказали: ждите, значит ждите. Анна уже пять минут не знала, что делать, А Дюша знал: сидеть и ждать. Или Анну, или Стаса, или обоих. Он смотрел на коробки, внутри которых были прекрасные туфли: и коричневые остроносые, и черные тупорылые, и такие двухцветные с узорами, были тут и кроссовки, почти адидасовские, бегай не хочу, но никакого желания примерить, носить эту роскошь в департамент или еще куда у Дюши не возникло. Не было на них ценников, не было защитных бирок, звенящих при входе – «бери-не-хочу». Но Дюша не брал и не хотел!
Женек нервничал. Все в складской конуре напоминало о недавних минутах позора. Для поднятия духа он пытался вызвать в памяти татуировку на анином бедре, но соблазнительная картинка не появлялась. «Как он позволил себя заманить в новую авантюру? Что бы на это сказал Патроныч? Страшно подумать, что он сказал бы. Может, свалить, пока не поздно? Ключа нет, так он скрепкой откроет. Наверно».
– Слышь, молодой, – вдруг послышалось из угла, – не мельтеши, а?
На месте Дюши Андрей Афанасьевич сказал бы: «молодой человек», «не суетитесь» или, скорее всего, вообще, интеллигентно промолчал. Андрей Афанасьевич даже на пол не сел бы, заботясь о брюках, в которых ему еще в департамент ходить. Но Дюша брюки не берег, мечты и ставки были у него другие, более высокие.
– Раздался голос из помойки, – как можно презрительнее ответил Женек хмырю. – Ты ваще здесь у меня на подхвате приставлен. Так что сиди, не рыпайся. Те, кстати, чё Анька сказала, когда этова Стаса примерно ждать?
– Когда надо тогда и ждать, панятаа! – попытался придать голосу блатные интонации Дюша, а сам про себя отметил: «так её Анной зовут. Запомним». Затем вслух продолжил:
– Когда придет время – дам знать. Анна мне все подробно расписала, в отличие от тебя. Терь панятна, кто здесь главный? Сиди и слушайся взрослых дядей, салага!
– Кто салага? Я тебя в форточку выкину, главный нашелся! Я без тебя все могу сделать!
Всего несколько секунд назад Женек был готов сбежать со склада, а теперь вот готов все сам сделать. Люди противоречивы и переменчивы. Ну, может, не все, но многие.
Вот взять, хотя бы Костю Таракана. Какой он был целеустремленный, прямой, как стрела. Какая была цельная натура, словно литая! В советских романах так про большевиков писали. Но это было раньше. А после того, как он стал обладателем борсетки гражданина Мизулькина, изменился Костя. Костя сменил уже третий обувной магазин: «Фелини», «Пазолини», «Сорентино» и примерил 13 пар туфель, но все сомневался, какие выбрать. Что ни туфли, то состояние. Узнал бы Андрей Афанасьевич, на что его деньги потратятся – упал бы в обморок. Вот и сейчас Таракан держал в руке один шедевр обувной промышленности, а любовался уже другим, стоящим на полке.
– Это броги – стиль такой. Видите эти декоративные дырочки! Английская классика. Стиль настоящего английского джентельмена! – продавщица была любезна и восторженна. – Идеальная кожа, двойной шов, очень подходят к светлым шерстяным брюкам. Аристократическая вещь.
– А эти? – в отличие от Мизулькина, Костя не стеснялся расспрашивать.
– А это на полке италия. Мягкая элитная замша. Цвет бирюзовый – но краситель натуральный. Свежая модель. Лоферы. В переводе – «для лентяев», потому что не надо возиться со шнурками. Такие носит гонщик Формулы-1 Алесандро Баричелло и сам Мастрояни.
Костя колебался: вступить ли ему в клуб английских аристократов или затесаться в компанию Мастрояни и Баричелло? Он окинул туфли жадным прощальным взглядом и кинулся к следующей паре: – А это?
–Мне Анька тоже все рассказала. Я просто тебя проверял.
Женек подергал ручку двери.
– Тихо ты! – взвился Дюша и громко возмущенно зашептал, – вдруг Он уже рядом, отпугнешь его только! Замри! Мы же в засаде сидим, а не в кафе! Наберут на дело дилетантов! Откуда Анна тебя раскопала только?
– Это я дилетант?! Да у меня подготовка! Я спец по рукопашному бою! Я знаю технику ниндзя! – проигнорировал призыв к тишине возбужденный Женек и тут же осекся на слове «ниндзя». СуперЭго и память о недавнем фиаско вошли в конфликт. После непродолжительной борьбы победило суперЭго.
– Да, мы с Анькой с утра за этим певцом охотимся! Да если хочешь знать, мы с ней сто лет уже знакомы, да мы с ней давно уже… того! Понимаешь о чем я? Мы, между прочим, даже татуировки себе сделали в знак… этого… самаго, ну что навсегда… Ты хоть знаешь, где у нее татуировка? Ха! Там, где ты никогда, ни-ког-да не увидишь! Понятно! Так что ты мне не указ!
Женек торжествующе посмотрел на врага, растерянно сидящего на полу. Посмотрел и решил добить его окончательно.
– По секрету скажу, она тебя выбрала, чтобы подставить!
Тем временем менеджер Анна совершила попытку обдумать сложившуюся ситуацию. Попытка оказалась неудачной – кроме того, что ситуация нелепа – в голову не пришло ничего. Раз не получилось думать, она решила действовать. Вытащила салфетку из кармана, скомкала в шарик и положила обратно. Зашагала в левую сторону, авось что-нибудь произойдет, и будет понятно, что делать дальше. Ничего не произошло, только мысль, что она может упустить Аню, пока гуляет, пришла к ней в голову. Мстительная Анна бросилась обратно к магазину, но там никого не было. Ни в магазине, ни перед входом. Только какие-то зеваки разглядывали джинсы через витрину. Все повторилось точь-в-точь, когда Анна попробовала пойти вправо. Она дошла до магазина с фарфором и в панике ринулась обратно. Стоя перед закрытой дверью она подумала про себя: «Какой-то я «неулавливающий мститель»! Обидно». Её метания дали время разгореться конфликту на складе.
– Меня подставить?! Да, ты врешь все! Не могла она меня подставить! – кричал, задыхаясь от ярости Дюша, забыв про собственные призывы к тишине.
–Да, могла, могла.– Женек говорил насмешливо и спокойно. – Я ж ее знаю. А ты, я вижу, не знаешь. Давно ты ее знаешь?
Что мог ответить на это Дюша? Что еще час назад он даже не подозревал о ее существовании.
– Но почему? Почему?
Вопрос был неправильный. Достаточно было Дюше спросить не «почему», а «как» и Женек бы вряд ли ответил что-нибудь вразумительное. Не успел бы придумать убедительной версии. Как могла Анна подставить Дюшу, своего свежего паладина? Подложить бомбу? Или – бутылку водки? Украсть джинсы и свалить вину на него. Вызвать охрану? Не понятно. Нет. Не ответил бы Женек на вопрос «как?» А вот на вопрос «почему?» ответить было легко.
– Почему, почему. Да, потому что ты – лох. Вот почему. Ты – лох! – радостно и торжественно заявил Женек.
Думал ли он о последствиях? Просчитывал ли он реакцию соперника? Думал ли он о том, что думал тот, кого он назвал «лохом»? Не думал и не просчитывал. А что тут думать, если они в разных весовых категориях? А Дюша тем временем и думал и чувствовал. Чувствовал, как гнев бушует у него в груди, и думал, как сейчас встанет, как сделает разящий, смертельный удар ногой в прыжке, как потом неспешно переоденется в новые джинсы и новые ботинки, а совсем потом выкинет оставшиеся вещи в окно, и, как совсем, совсем потом подберет их и скроется в неизвестном направлении своего дома, и никто ничего не заподозрит, так как по магазину он пройдет со свободными руками! Прощай предательница Анна! С Дюшей Мизулькиным шутки плохи! Вот о чем не догадывался Женек! Он с удивлением увидел, как лох молча встал, с тревогой заметил, как лох занял боевую позу, и с ужасом понял, что предстоит не легкий спаринг с легчайшей весовой категорией, но битва не на жизнь, а на смерть. Перед ним стоял раненый зверь, Майкл Дудикофф, собравшийся на последний бой. «Это же я – Майкл Дудикофф», – подумал Женек. «Нет, не ты», – ответил ему внутренний голос. Зверь сделал хищный выпад, легко оттолкнулся левой ногой, подпрыгнул высоко, как ниндзя и, даже, как бы завис в воздухе. Правая нога полетела навстречу женькиной голове смертельным снарядом. Раздался резкий крик: «Ёёёёйоопп твою!», затем раздался глухой удар тела и головы о кафель, затем слабый стон. Недолет. Затем наступила тишина. Опешивший Женек смотрел на распластанное тело врага, которое не шевелилось на полу.
Костя вышел из обувного магазина с двумя коробками и чувством вины. Хотел Ляле подарок сделать, а сделал – себе. Сначала шубу хотел ей купить, но она такая дорогая, даже самая дешевая, что на остальное денег не останется. Ну, в смысле, себе не останется. А ведь это он заработал. И потом, тут размеры надо знать точно, мерить желательно. А мех какой? Вдруг ей не понравится? Не, шуба подождет. Тогда он за сапогами зашел – Ляле сапоги тоже нравились. Но тут уж точно надо размер знать. А он Лялин размер не помнил. Забыл почему-то. То ли 42-ой, то ли 37-ой. Зато свой размер точно помнил, да и померить мог. Ну и померил. Костя смотрел на остаток денег и надеялся, что сможет купить на эту мелочь косынку какую-нибудь, брошку там или еще чего. Шарфик, например. Точно, шарфик! И полезно, и недорого, наверное. Затем открыл еще раз коробки, и досада какая-то нахлынула на него, беспокойство какое-то: куда он в этих штиблетах пойдет? Костя представил себя в этих штиблетах у пивнушки и понял, как они там неуместны. Да и подошва у одной пары вообще кожаная – в таких туфлях только по Москве ходить, по Красной площади или заграницей где-нибудь. Костя впервые в жизни представил себя в столице и в загранице.
«Схорониться надо! В деревне какой-нибудь глухой или, лучше, заброшенной совсем. Туда милиция не доберется. Там убийцу искать не будут!» Женек представил себя вылезающим из развалившейся избушки и вглядывающимся с опаской в сумерки. Вот он бежит втихаря за картошкой на колхозное поле, потом крадется обратно в свое логово. Но его предали. По его следу идут милиция и колхозники с вилами. Они окружают его убежище. Загораются прожекторы, факелы, и репродуктор начинает хрипеть прокуренным ментовским голосом: «Оружие на пол! Руки вверх! Выходи, Женек, сдавайся». Мускулы под татуировкой напрягаются. Женек вырывается наружу с криком «кия», и его кладут залпом из 10 стволов. Нет из 15. Суровый опер подходит к его телу и уважительно так вздыхает: «Да, матерый был волк этот Женек. Только татуировка у него дурацкая». Конец фильма. Женек с ненавистью взглянул на тело Дюши. Лох подставил его, испортил ему всю жизнь и погубил его. Вдруг тело зашевелилось и издало какой-то звук. Матерый татуированный волк с воплем «Живой! Помогите!» побежал за помощью. Закрытая дверь его практически не остановила. Стоял бы там суровый опер и ему бы не поздоровилось. Да, что там опер, Майкл Дудикофф не выдержал бы такого удара! Что уж говорить про дверь какую-то, с хлипким замком. Но сказать надо.
Дюша очнулся, покачнулся, потрогал голову. Голова была на месте, только весила, казалось, в два раза больше, как будто там мозгов резко прибавилось. На затылке выросла огромная шишка. «А где этот, как его там? – попробовал пошевелить ушибленными мозгами каратист-неудачник, – наверно меня испугался и убежал». Дюша шатаясь встал, снял кеды, брюки, надел новые джинсы, новые туфли, сложил оставшиеся джинсы в полиэтиленовый мешок, сунул туда три пары обуви, потом одну пару выкинул, так как не влезла, открыл окно и с трудом выпихнул огромный баул наружу, посмотрел, как он летит вниз, затем закрыл окно и вышел в коридор. Об Анне он даже не вспомнил. Выветрилась верность Анне из его головы. Вылетела куда-то при падении. Или сломалась при ударе.
17
«Как же жить без миллиона? КАААААК? Не понимаю!» – мысль эта, если это можно назвать мыслью, жгла и отравляла сознание Василия Горюхина с новой силой. Жгла и отравляла оба полушария его бедного мозга. Левое полушарие искало подходящую валюту к миллиону, пыталось вычислить, сколько точно нужно для счастья в рублях, долларах, йенах, а правое – распевало фразу на все лады. То громко и протяжно, как оперную арию: «Скажии, скажии, как жить без миллиооооонаа! Какая злааая у миииняааа судьбаааа!» То нежно и лирично, как авторскую песню под гитару: «Как же жить без миллиона, расскажите мне друзья. Вон идет богач и – вона! Почему же мне нельзя?» То с блатным хриплым подвыванием, как шансон: «Я на свободе, без миллиона – что за житуха? Встречай меня родная зона, впишусь в мокруху!» То с фальшивым задором, как попсовый припев: «Эх! Как же…» «Ну, нет. До попсы я не опущусь!» – решил Василий. Он стоял, и не знал ответа на свой вопрос. Стоял и стоял, а ответа все не было и не было. Миллиона тоже все не было и не было, а время текло и вместе с ним жизнь Васи. Вот Васе пришлось без миллиона сделать шаг вперед, потому что ожила очередь, вот Васе без всякого миллиона пришлось сказать «здрасте» кассиру, вот Васе пришлось ответить «Да» на вопрос: «Вам на ближайший сеанс?», вот пришлось полезть в карман за деньгами – и все это опять без миллиона и без ответа на вопрос: «Как жить без миллиона?» Вот Вася вытащил руку из кармана и понял, что у него нет ни миллиона, ни восьмидесяти рублей на билет. А есть у него только 16 рублей 42 копейки. Хотелось рвать и метать, бросить вызов судьбе и обществу. Но кассир была очень вежлива, а очередь деликатно отвернулась, испугавшись, что нищий субъект похмельной наружности попросит денег. Бросить вызов было некому. Да и без коньяка какой вызов?
– Вася, а Вася? Хочешь сыграть в игру?
Вася дернулся, услышав свое имя. Но лично к нему никто не обращался.
– Вася иди сюда.
Вася пошел на голос, пока не видя источника.
– Вася, игра простая.
Голос был мерзкий, фальшиво-задорный, как у взрослых, играющих с детьми.
–Угадай в какой руке!
Вася протиснулся сквозь толпу и увидел клоуна, который тыкал два своих кулака заинтригованному дошкольнику.
– Ну, Вася, смелее!
Большой Вася отодвинул маленького:
– А можно я?
– Нет, сначала мелкий.
Дошкольник Вася стукнул по кулаку клоуна и тут же радостно завопил. В кулаке оказалось пять жетонов на игровые автоматы.
– Ну, а теперь, ты, дядя, – клоун повернулся к испытателю судьбы с многолетним стажем. – Ну, левая или правая рука? А? Миллион на кону!
Клоун явно шутил, но Горюхин при слове миллион заволновался. Он замахнулся на левый кулак клоуна, потом на правый, потом опять на левый и, наконец, ударил по правому.
– Миллион! Миллион! -завопил клоун, – дядя выиграл миллион! Миллион нолей и ни одной палочки! – размалеванная рожа смеялась в лицо Горюхину. – Увы дядя, пусто. Не твой день. Клоун аж задыхался от смеха.
– Может тебе еще ключ от комнаты, где деньги лежат? – съязвил какой-то зритель.
Горюхин сам не свой ухватил клоуна за левую руку и начал ее выкручивать: – А ну покажи! Покажи сейчас же, что у тебя тут!
– Охрана! – завопил клоун.
– Обман! – завопил Горюхин.
При слове «охрана» правое полушарие представило Горюхина отстреливающимся из огромного «кольта» и кричащего: «Дорого я продам свою свободу! Подходи, кому жить надоело!» Левое полушарие рефлексировало над фантазией правого: «Как странно.Еще недавно ты хотел быть пойманным, а сейчас отстреливаешься». А пока полушария Горюхина вели диалог, ноги Горюхина несли его подальше от места происшествия. И тут что-то зазвенело. Полушария перестали ссориться и заткнулись от удивления. Звенело и вибрировало в кармане. Ничто не могло вибрировать и звенеть в кармане у Василия Горюхина. Разве что мелочь, которой на билет не хватило. Ноги перестали бежать. Рука залезла и вытащила из кармана… телефон. Случайное появление материальной ценности, о котором так долго мечтал Василий Горюхин, свершилось. Чудо! Казалось бы, дорогая вещь, причем в рабочем состоянии, владей и радуйся, но Вася не радовался. Тому было две причины. Первая – телефон никогда не был у Васи предметом вожделения. Это достижение прогресса появилось уже после того, как сформировались его желания. Говорят, где-то в Америке, раз в десять лет появляется на свет какой-то вид цикад, и птицы его не едят, потому что не знают, что это еда. Несколько поколений пернатых в глаза не видели это, в общем-то, съедобное насекомое. Так и Вася.
Вторая причина, по которой звенящий телефон не обрадовал Горюхина, это громила, который не сводил с него глаз. Громила тыкал в его сторону своим телефоном. « А ведь это он мне звонит», – догадалось левое полушарие Васи. «Сейчас бить будет», – добавило правое полушарие. И правда, лицо громилы не лучилось добротой. Соседнее лицо принадлежало продавщице из джинсового магазина. Оно было белым и напуганным. Вася решил не выяснять отношений: кто звонит, почему звонит, и дал деру. Тем более с другой стороны фойе появился охранник.
И снова погоня. Но теперь она проходила без всякого восторга и упоения. Ничего не кипело в его груди, и никакие рифмы не пульсировали у него в голове.
18
Делать было нечего. Не найдя Лизы, Вика пошла по следу маньяка сама. Она пошла в салон свадебных платьев, где этот зверюга чуть не укокошил несколько невест, но зашла в совсем другой магазин. Соседний, где увидела просто умопомрачительные туфли-лодочки. А маньяк, он же не ждет ее в салоне, правильно? Разглядывая лодочки, она заметила красавца, который выбирал себе дорогие туфли. Вот ведь, недавно Лиза, увидев этого красавца, признала в нем и маньяка и Стаса, а Вика не признала в нем ни того, ни другого. Поставила лодочки на место и пошла в салон, расспрашивать про нападение. «А вам зачем?» – сказал охранник и отвернулся. Следствие зашло в тупик.
У Васи болела голова. А еще у Васи болело плечо. Голова болела от похмелья и страха, а плечо – от того, что в него тыкал железным кулаком психованный громила. Громила при этом орал: «Кто тебя нанял? Кто тебя нанял, говори? На кого ты, урод, работаешь?» Вася пытался рассказать про свой завод, начальника цеха, но громила просто рассвирепел после первого предложения. Шквал угроз и какого-то бреда про каких-то конкурентов обрушился на Васю. От страха у него парализовало все члены, шевелились только редкие испуганные мысли: «Что этому бешеному от меня надо? За что мне это? Где же охрана?» Охрана не появлялась. Стрессы бронебойными снарядами били по душевному здоровью миллионера-неудачника. Годовая норма несчастий обрушилась на Горюхина. Отчаяние затопило оба полушария его мозга. Он униженно воззвал к небу: «Помогите, спасите, я больше не буду просить миллиона, не буду больше досаждать своим нытьем, только освободите меня от этого кошмара! Пожалуйста!» Раздался звонок. Кулак оставил плечо в покое. Громила вопросительно посмотрел на Горюхина. Вася поднял трясущейся рукой трубку. Из трубки завопил визгливый женский голос: «Стас! Стас! Але! Ты где? Где тебя носит, я тебя спрашиваю? До концерта осталось всего 5 рейсов. Пять рейсов, ты слышишь? Я тебя убью, если не вернешься сегодня же! Опять по фанаткам пошел…» Громила с интересом слушал и смотрел на Васю. Васе даже показалось, что он смягчился.
– Так ты этот самый Стас? Этот самый маньяк, что ли? – громила опустил кулак. – Вот ты какой…
– Кто я? – успел спросить Вася громилу. «Так я спасен?» – успел спросить Вася самого себя.
После этого в его голове взорвался салют, и он осел на пол. Эльдар потер ушибленный кулак.
Раз собрать информацию о маньяке не получается, значит надо использовать то, что всегда под рукою – свою дедукцию. А что? Если Шерлок Холмс мог раскрыть преступление, не выходя из квартиры, почему же Вике Клюевой – нельзя? И Вика Клюева решила разобраться в деле о маньяке, не покидая магазина «Стиляго Понти». «Дело на одну трубку», – говорил сыщик с Бейкер стрит. «Ща только платье с выточкой посмотрю и во всем разберусь», – подумала Вика. Дедуктивный метод сначала не дал результата, а потом дал. Дал полезный, логичный совет: «А подключи ка свою интуицию». Вика подключила интуицию, и тут же пришло озарение: «Дура! Какая же ты дура! Вика!»
