Владимир Михайлович Шарик
Дама желает познакомиться
Аплодисменты, аплодисменты…
Действие 1
Небольшое кафе, несколько посетителей, за одним из столиков сидит Нина Ивановна Гросман. Она нервно поглядывает на часы. Заходит Вера Довгань, актриса местного театра.
Вера. Добрый день, Нина Ивановна, вернее сказать, добрый вечер.
Нина. Вот именно, ты заставляешь себя ждать.
Вера. Извините меня, на репетиции задержалась.
Нина. Твои извинения не принимаются. Я думаю за тебя, я бегаю за тебя, упрашиваю разных личностей, а ты не можешь придти вовремя.
Вера. Больше такого не повторится.
Нина. Будем надеяться. Перейдем к делу. Все бумаги я приготовила к отправке в министерство. Не хватает только твоих подписей, или ты не хочешь быть заслуженной артисткой?
Вера. Что вы такое говорите, Нина Ивановна. Я об этом всегда мечтала.
Нина. Тогда ставь свою подпись, а потом я документы отправлю в столицу.
(Она выкладывает документы на стол). Вот здесь распишись и здесь. Что же это вы такое репетируете, что нельзя даже уйти раньше?
Вера. Новую пьесу.
Нина. Какую?
Вера. Совсем новую. Лида Григорьевна нашла какого-то нового автора. Говорит, что он очень талантлив, и пьеса его очень актуальна.
Нина. Как фамилия автора.
Вера. Точно не помню. То ли Жарков, то ли Жашков.
Нина. Жмаков.
Вера. Точно, Жмаков.
Нина. Что это Лида самодеятельность разводит!
Вера. Почему самодеятельность.
Нина. Потому что на эту пьесу нет финансирования, так как нет решения худсовета на постановку пьесы.
Вера. Лида Григорьевна говорит, что решение худсовета будет положительным. А пока она не хочет терять время, что бы к открытию театрального сезона поставить премьеру.
Нина. Она совсем уже потеряла чувство реальности.
Вера. Почему?
Нина. Потому как худсовет никогда не даст разрешение на постановку пьесы, а тем более на ее финансирование. То чем она занимается сейчас это настоящее самоуправство. За что, мы ее еще и накажем.
Вера. Но пьеса, по-моему, неплохая, и все в театре одобряют ее.
Нина. Видишь ли, они одобряют! Пьеса неплохая! А вы у нас спросили – даем ли мы добро на постановку пьесы. С кем вы согласовывали постановку пьесы?
Вера. Я не знаю.
Нина. Так что же вы нарушаете установленный порядок!
Вера. Но Лида…
Нина. С Лидой мы еще будем говорить о ее самоуправстве, а вы тоже должны действовать со своей стороны.
Вера. Что мы должны делать?
Нина. Во-первых, прекратить всякие незапланированные репетиции, а во-вторых, на худсовете пьеса не должна получить большинства голосов.
Вера. Но у нас все проголосуют за постановку пьесы, тем более что мы начали репетиции.
Нина. Понятно, Лида все правильно рассчитала – решила поставить нас перед фактом. Пьеса готова для постановки – давайте добро. Но мы ее должны опередить, и провести заседание худсовета.
Вера. Но они же будут голосовать за постановку пьесы.
Нина. Кто будет?.. Ты будешь? Или ты уже не хочешь быть заслуженной артисткой.
Вера. Даже, если я проголосую против постановки пьесы, то другие…
Нина. Что ж давай посмотрим остальных. Возьмем твоего суженного.
Вера. Какого?
Нина. Не делай невинные глазки, весь город знает о твоих взаимоотношениях с Максимом Олейником.
Вера. Но официально…
Нина. А ты воздействуй на него неофициально, да и напомни ему о том, что он может не получить приглашения для работы на местном телевидении. Тебе все понятно.
Вера. Да.
Нина. Пойдем дальше. Дина Даниловна – литературный сотрудник театра, которая отвечает за подбор пьес. Она ведь на пенсии, и если не хочет вылететь с работы, как пробка из шампанского, то пусть делает правильный выбор. Тебе еще надо делать подсказки?
Вера. Нет.
Нина. Вот и замечательно. Что будешь пить?
Вера. Мне не хочется. Я так устала.
Нина. Рюмочка коньяка никому не помешает в таком деле. Бармен!
Бармен. Слушаю вас.
Нина. Нам по сто грамм коньку. Ты чем будешь закусывать?
Вера. Ничем.
Нина. Плитку шоколада.
Бармен. Сейчас будет исполнено.
Нина. Ты что обиделась на меня.
Вера. Нет.
Нина. Напрасно ты так. Я ведь за тебя переживаю. Неизвестно что там придумает ваша Лида, и что об этом подумают там. (Показывает кивком головы наверх). Попробуй доказать тогда, что ты не верблюд. Ни о каком звании тогда не может быть и речи, а мне это стоили столько усилий. Хотя, по правде сказать, ты заслуживаешь это звание, но с нашей бюрократией тебе не видать этого звания как своих ушей.
Бармен. Ваш заказ.
Нина. Спасибо, милок. Вот тебе за это, сдачи не надо.
Бармен. Спасибо, если что еще понадобится, то зовите.
Нина. Хорошо, милок. Бери, Вера, мы с тобой выпьем за успех нашего безнадежного дела. Я так говорю, чтобы не сглазить его. Ты чего не берешь рюмку?
Вера. Я не хочу, у меня голова что-то разболелась.
Нина. Прекращай эти девичьи ужимки.
Вера. Я, правда, не могу.
Нина. А я тебе говорю, не надо слезы тут разводить. Тут реальная жизнь, и, если хочешь чего-то добиться, то бросай эти нежности. Взяла рюмку и вперед, тогда у тебя все проясниться….(Вера берет рюмку). Вот так будет лучше. Бери шоколадку. Молодец. И не бойся, что после этого Лида не будет тебе давать ролей, если она будет слишком много на себя брать, то и на нее найдется управа.
(В бар заходит Лида Григорьевна, подходит к столику).
Лида. Добрый вечер.
Нина. Добрый вечер, дорогая. (Они целуются).
Нина. А мы только о тебе говорили, правда, Вера.
Вера. Да.
Лида. Что же вы обо мне говорили?
Нина. Что ты замечательный режиссер, что твои постановки всегда имеют успех. Правда, Вера.
Вера. Да. Я, пожалуй, пойду, а то устала после репетиции.
Нина. Иди, дорогая, а мы тут с подружкой немного поговорим. Тебе коньяка или шампанского.
Лида. Мне лучше крепкого кофе.
Нина. Бармен.
Бармен. Слушаю вас.
Нина. Чашечку крепкого кофе и коньячку сто грамм.
Бармен. Сейчас будет сделано.
Вера. До свиданья, Нина Ивановна. До свиданья, Лида Григорьевна.
Нина. До свиданья, Верочка.
Лида. До свиданья, Вера.
(Вера уходит, с заказом появляется бармен.)
Бармен. Ваш заказ.
Нина. Благодарю.
Лида. Спасибо. Что же вы говорили обо мне?
Нина. Я же тебе говорила.
Лида. Я тебе так и поверила, что вы встретились с Верой, что бы поговорить обо мне.
Нина. Что ж я скажу, о чем говорили. О твоих подпольных репетициях.
Лида. Не поняла.
Нина. Ты ведь репетируешь пьесу нового автора без утверждения ее на худсовете.
Лида. Утверждение на худсовете – это простая формальность.
Нина. Опустись на землю.
Лида. До сих пор я твердо стояла на земле.
Нина. Потому что ты прислушивалась к мнению других людей, слушала их советы, а сейчас решила делать все по-своему. Но ты не можешь так делать.
Лида. Почему?
Нина. Потому что в случае неудачи, не ты одна будешь за это отвечать, поэтому я хочу удержать тебя от опрометчивого шага.
Лида. Неудачи не будет, если б я не верила в себя, не верила в автора, то я бы не начинала постановки пьесы. Моя новая работа обречена на успех.
Нина. Это твое субъективное мнение, а я вот консультировалась по поводу этой пьесы с некоторыми литераторами, и они отозвались отрицательно. Сюжет простенький, речь изобилует местными диалектами, образы раскрыты слабо, полно грамматических ошибок. Что ты смотришь на меня так?
Лида. Когда-то ты была моей лучшей подругой.
Нина. А я и сейчас твоя подруга, и хочу удержать тебя то опрометчивого шага. Я не понимаю тебя. У тебя было всё, что нужно творческой личности, что бы реализовать себя.
Лида. Нет. Не всё. Не всё.
Нина. Не понимаю я тебя.
Лида. Что тут непонятного, я хочу творить с нуля. Новое произведение, новый интересный автор. Театр, который играет только классику – мертвый театр. Это не я сказала, а Немирович-Данченко.
Нина. А разве с Милюком у тебя не было творчества?
Лида. Милюк хороший автор, у него правильная речь, хорошо смонтирован сюжет, есть интересные образы, но у него чего-то не хватает, божьей искры. Как у нас говорят, на без рыбьи, и рак рыба. Это о Милюке, а, когда появился настоящий автор, то извини, подвинься.
Нина. Но его постановки ведь нравились людям.
Лида. Увы! Только вахтерам и контроллерам за роскошные столы, которые Милюк накрывал после премьер.
Нина. Я тебя не понимаю.
Лида. Я тебя тоже. Почему ты так за Милюка переживаешь?
Нина. Потому что он человек известный, он член…
Лида. Вот именно член.
Нина. На что ты намекаешь?
Лида. Ни на что, я просто подтверждаю факт.
Нина. Ну, знаешь, иногда твои шутки теряют меру.
Лида. Я же ничего не сказала.
Нина. Перестань прикидываться дурочкой – я этого не люблю. Я ухожу, но знай, что без решения худсовета финансирования спектакля не будет. Тут даже я тебе не смогу помочь, хотя я всегда старалась тебе помочь – это тебе каждый скажет.
Лида. Благодарю тебе за твое покровительство. Еще буду благодарна всем вам, если не будете мне мешать.
Нина. Когда это мы тебе мешали? Вот благодарность за всё хорошее, что я сделала для тебя. Впрочем, ничего иного от тебя и нельзя ждать. До свиданья.
Лида. До свиданья. До свиданья.
Нина уходит, Лида в задумчивости пьет кофе. В бар заходит мужчина лет за пятьдесят и с ним молоденькая девушка. Они увидели Лиду и направляются к ней.
Арон. Добрый вечер, Лида Григорьевна.
Лида. Добрый вечер, Арон Рудольфович.
Арон. А мы вас искали. Нам в театре сказали, что вы пошли в бар.
Лида. Зачем же это я вам понадобилась?
Арон. По очень важному делу.
Лида. Между прочим, в этот момент я хотела видеть именно вас. И вот вы выросли передо мной, как по мановению волшебной палочки.
Арон. Вы меня заинтриговали. Зачем это я вам понадобился?
Лида. А угадайте с трех раз.
Арон. Вам нужны деньги.
Лида. Как вы угадали?
Арон. А что еще нужно театральному деятелю от денежного мешка.
Лида. Зачем вы так, Арон Рудольфович, я вас уважаю просто как большого любителя театра. В наше время это такая редкость. Но сейчас мне действительно нужны деньги на постановку нового спектакля.
Арон. Над этим надо подумать,
Лида. Вы отказываете мне?
Арон. Нет, составьте смету и я рассмотрю её.
Лида. Я вам буду очень благодарна. А вы зачем меня искали? А то я всё про себя, и про себя. Я такая эгоистка, как всякая творческая личность.
Арон. Дело тут видите в чем. Видите эту очаровательную особу.
Лида. Да.
Арон. Её звать Ася. Она изумительная девушка, в нем множество различных достоинств.
Лида. Это я уже заметила.
Арон. Это только внешние достоинства, а у нее ещё имеются и скрытые внутренние достоинства.
Лида. Что вы говорите! Это такая редкость в наше время.
Арон. Вот именно. У нее столько достоинств, столько достоинств, что это просто уму непостижимо. И я всё делаю для неё и для того, что бы она все свои достоинства открыла в себе.
Лида. Прямо все открыла для всеобщего обозрения.
Арон. Нет, немножко оставила только для меня. Правильно я говорю, Ася.
Ася. Да, папенька.
Лида. Так что же вы хотите от меня. Впрочем, я сейчас угадаю.
Арон. Попробуйте,
Лида. Ваша протеже Ася хочет быть актрисой.
Арон. Как вы отгадали?
Лида. Это не трудно сделать. Стоит только посмотреть на Асю.
Арон. Я ж говорю, что у нее масса достоинств. Открытых и не совсем открытых, которые надо открыть, ибо закопать такой большой талант в яму – это настоящее преступление.
Лида. Не такой и большой у нее талант, всего третий номер, Бывают и больше.
Арон. Что вы говорите? Я что-то не понимаю.
Лида. Я говорю, для того, что бы стать актрисой одного желания мало. Надо много учиться, надо много работать над собой.
Ася. Я училась.
Лида. Где?
Ася. Я школу закончила, одиннадцать классов.
Лида. Это хорошо, но этого мало.
Ася. Я еще окончила курсы парикмахеров.
Лида. Это, совсем хорошо, но на сцене вы выступали когда-нибудь.
Ася. Да.
Лида. Где?
Ася. В детском садике. На мне было такое пушистое белое платье, и я играла снежинку. Кружила так, кружила по сцене.
Арон. Она так красиво танцует, у неё такая пластика, как у балерины в Большом театре.
Лида. Хорошо, хватит танцевать, а декламировать ты можешь?
Ася. Чего?
Лида. Говорю, стишок ты можешь рассказать.
Ася. Могу.
Арон. Может она может. Она всё может. Нельзя же такой талант и в могилу.
Лида. Рассказывай.
Ася. Басня Крылова «Стрекоза и Муравей».
Арон. Только не волнуйся.
Ася. А можно с выражениями.
Лида. Гони с выражениями.
(Ася начинает читать, сначала тихо, робко, как школьница, затем всё уверенней, начинает изображать стрекозу – то дрожит, как осиновый листок, то под стол заберется, то на стол влезет).
Ася. Попрыгунья Стрекоза
Лето красное пропела,
Оглянуться не успела
Как зима катит в глаза.
Помертвело чисто поле,
Нет уж дней тех светлых боле
Как под каждым ей листком
Был готов и стол и дом.
Всё прошло с зимой холодной
Нужда, голод настает
Стрекоза уж не поет.
И кому же в ум войдет,
На желудок петь голодный.
Злой тоской удручена
К Муравью ползёт она
«Не оставь меня, кум милый,
Дай собраться с силой
И до первых только дней
Прокорми и обогрей».
Арон. (Подрыгивает). «Кумушка, мне странно это
Да работала ль ты летом».
Говорит ей Муравей.
Ася. До того ль, голубчик, было
В мягких муравах у нас
Песни, резвость всякий час,
Так, и что голову вскружило.
Арон. А так ты…
Ася. Я без души
Лето целое все пела.
Арон. Ты всё пела! Это дело
Так пойди же попляши!
Ася. Ах!
(Ася падает без чувств на пол, несколько посетителей хлопают в ладошки).
Арон. (Вытирает глаза влажные.) Как замечательно. Когда она так читает, мне становится так жалко Стрекозу, правда, хочется ее и прокормить, и обогреть. Вот это настоящее искусство. Большой театр. Вставай моя попрыгунья. (Подает ей руку).
Ася. Вам понравилось?
Лида. Это довольно-таки интересно, но театр это несколько иное искусство.
Ася. А я еще могу и, как в театре.
О жадный! Выпил всё и не оставил
Ни капли милосердной мне на помощь!
Лида. Хватит, хватит. Я всё поняла.
Арон. Талант, талантище! Нельзя же такой талант закапывать в яму. Я не дам. Ничего не пожалею, что бы раскрыть такой талант. Так что вы скажите?
Лида. Я подумаю, и сообщу вам свое мнение потом.
Арон. Мы на вас очень большие надежды имеем. А денег я не пожалею. Я могу и сейчас…. Сколько вам надо?
Лида. Нет, не надо сейчас, потом.
Арон. Мы будем ждать. Пошли, мое солнышко.
(Они уходят, Лида остается одна, но тут появляется представительный мужчина, он подсаживается к столику.)
Марк. Добрый вечер, Лида Григорьевна.
Лида. Добрый вечер, Марк Антонович.
Марк. Что это вы скучаете?
Лида. Я не скучаю, я общаюсь с умным человеком.
Марк. Но вы же одна.
Лида. А разве я не могу поговорить сама с собой.
Марк. Ах, вот оно что. А я уж думал…
Лида. Психушку надо вызывать?
Марк. Нет, что вы! Вы умнейшая женщина, из тех, кого я знаю.
Лида. Так говорят о тех женщинах, у которых больше нет никаких достоинств.
Марк. Лида Григорьевна, вам грех жаловаться на природу, она вас всем одарила.
Лида. Спасибо, за комплимент, который я сама себе выпросила.
Марк. Лида Григорьевна, вы жесткая женщина. Вам бы родится мужчиной.
Лида. Вы правы в этом. Ох, натворила бы я тогда дел.
Марк. У вас и сейчас неплохо получается.
Лида. Не все получается.
Марк. Что за проблемы?
Лида. У меня всегда только одна проблема.
Марк. Деньги.
Лида. Они самые. Кажется, вот это в последний раз напрягусь, найду деньги, а потом всё пойдет, как по нотам. Но нет. Проходит время, и всё начинается сначала, как белка в колесе кручусь. Ставлю новый спектакль, а проблемы остаются старые.
Марк. Опять ставите спектакль, а денег нет?
Лида. Вы как всегда проницательны.
Марк. Я могу вам дать деньги.
Лида. Я не откажусь.
Марк. Я дам вам деньги, но при одном условии.
Лида. Каком?
Марк. Сейчас я вам скажу. Одну минутку. Бармен.
Бармен. Что желаете?
Марк. Водки, а вам что?
Лида. Ничего, впрочем, принесите ещё чашечку кофе.
Бармен. Сейчас будет исполнено.
Лида. Так что же за условие вы ставите?
Марк. Вам в театре надо всё менять.
Лида. Это я знаю. Я б хотела, но, увы, одного желания мало.
Марк. На сцене надо показывать нашу жизнь, какая она есть, без обмана, без красок.
Лида. Наши взгляды на театр совпадают.
Марк. Так почему же не делаете?
Лида. Во-первых, нет денег, а во-вторых, нет хороших пьес.
Марк. Так я вам дам деньги, и предоставлю пьесу.
Лида. Насчет денег я поняла, а вот откуда вы возьмете пьесу?
Марк. Пьесу я сам написал.
Лида. Даже так.
Марк. Вы знаете на заседаниях делать нечего, а надо делать вид, что занимаешься делом. Вот я и писал. Я принес вам пьесу, что бы вы прочитали.
(Марк передает Лиде рукопись.)
Лида. Ох, я даже не знаю, когда смогу прочитать, у меня так много сейчас работы.
Марк. Хорошо я вкратце расскажу. Главное действующее лицо в пьесе – молодой налоговой инспектор. Он член нашей партии, и очень принципиальный работник, который спуску не дает никаким там жуликам, ворам, взяточникам. Они, конечно, очень не любят его за такую неуступчивость, и решили его уничтожить. Не физически даже, а морально.
Подослали они ему девушку, очень красивую. Такую красавицу, что стоит только посмотреть, и ты влюблен.
Лида. Голубоглазую блондинку, со стройными длинными ногами и огромным бюстом.
Марк. Точно. Как вы проницательны. Конечно, наш парень влюбился в нее, что называется с первого взгляда.
Лида. В этом нет ничего удивительного раз она писаная красавица.
Марк. Подождите, дальше будет еще удивительней. Дело в том, что девушка сама влюбилась в этого парня, и всё рассказала ему. Тогда он принимает решение уничтожить банду, и освободить девушку. Он назначает им встречу в лесном домике, и легко расправляется с ними, так как у него черный пояс по карате. Затем проникает на фирму, что бы добыть компромат, но там его встречает охранник, у которого тоже черный пояс. Между ними завязывается бой не на жизнь, а на смерть.
(Марк энергично размахивает руками, и ударяет по подносу бармена, который приносит заказ).
Бармен. Мужчина, что вы делаете?
Марк. Пошел вон, дурак!
Бармен. Или вы компенсируете мне материальный и моральный ущерб, или я буду жаловаться на вас.
Марк. Я сказал, пошел вон.
Бармен. Я уйду, но это вам не сойдет с рук. (Уходит.)
Марк. Вот недотёпа – подлез под мою руку, и еще меня виноватым считает.
Лида. Может нам лучше уйти?
Марк. Никогда Марк Ольшанский не уходил с поля боя. На чем я остановился?
Лида. Между охранником и нашим героем возникла драка.
Марк. Да, дерутся, они дерутся, и стал охранник побеждать нашего инспектора. Еще немного и нашему б инспектору был бы конец. Но тут вмешалась девушка. Я ж говорил, что она влюбилась в инспектора. И она ударила охранника по голове кирпичом.
Лида. Но откуда у нее взялся кирпич? В сумочке она, что ли его носила?
Марк. Да, замечание уместно. В сумочке, конечно, не могла принести в здание. Что же там у нее в сумочке было тяжелое?
Лида. Может, пудреница, которую она носила, что бы пудрить носик?
Марк. Пудреница? Нет! Она слишком легкая.
Лида. Тогда флакончик духов.
Марк. Да нет! Он тоже не очень тяжелый.
Лида. Тогда пусть бьет сумкой. У неё, там, столько наложено косметики, что на несколько килограмм потянет.
Марк. Точно, бьет она по голове охранника своей сумочкой, и тот падает.
(Подходит бармен и с ним молодой сержант милиции.)
Бармен. Вот он этот хулиган. Он мне с самого начала не понравился. Кричал тут, руками махал, а, когда я к нему подошел, то он поднос у меня с рук выбил. И при этом, не стал извиняться передо мной, наоборот, стал оскорблять меня. Так ведь это было, женщина?
Сержант. Гражданин, что порядок нарушаем?
Марк. Сержант, не мешай мне разговаривать с женщиной.
Сержант. Гражданин, я прошу вас убедительно вести себя прилично в общественном месте.
Марк. Да пошел ты!
Сержант. Так оскорбление личности при исполнении. Это уже статья. Сейчас я протокол составлю. Вы будете свидетелями.
Лида. Марк Антонович, пошлите отсюда.
Сержант. Никуда он не уйдет. Ваши документы.
Марк. Посмотрите, я их в руки не даю.
Сержант. Так вы…, так вы…. Депутат.
Марк. Вот именно. Есть вопросы.
Сержант. Нет. Отдыхайте, не буду вам мешать.
Бармен. А мне кто компенсирует?
Сержант. Научись прежде с подносом правильно ходить, а потом претензии представляй. Вечно ты меня в какую-то историю впутаешь. До свиданья.
Марк. До свиданья, дорогой. А ты чего стоишь, неси быстро заказ.
Бармен. Сейчас.
Марк. Далеко нам до Европы. Нормально клиента не могут обслужить.
Лида. Извините, но меня ждут.
Марк. Но еще подождите несколько минут, я вам расскажу финал. Там будет интересно очень.
Лида. Потом расскажите, я очень спешу. (Уходит, Марк уходит за ней, а через время заходят Вера и Сергей, садятся за свободный столик).
Вера. Ты меня совсем не слышишь.
Сергей. Нет. Это ты меня не слышишь. Мы в театре наконец-то ставим хороший спектакль, а ты хочешь его зарубить на худсовете.
Вера. О чем ты говоришь. Что ты нашел хорошего в этом спектакле, который написал человек далекий от театра, который не разбирается в тонкостях постановочного процесса.
Сергей. Зато он хорошо разбирается в нашей действительности. Его герои взяты с нашей жизни, в отличие от героев, которые действуют в пьесах Милюка.
Вера. Ну, знаешь, говорить так пренебрежительно об авторе, который пользуется уважением и авторитетом. Его спектакли ставились во многих театрах страны.
Сергей. Я не люблю авторитетов. Всё наше творчество построено на авторитетах. Понюхай, чем это пахнет?
Вера. Зачем мне нюхать, я, итак, знаю, что от тебя разит дешевым одеколоном, типа гвоздики.
Сергей. Я не о том запахе говорю. Я говорю о том запахе нафталина, которым пропитан наш театр, ибо в нем давно уже нет творчества как такового. Нафталином пропитано всё в нашем театре: раздевалка, партер, сцена, – и все мы пропитаны этим запахом, который преследует нас везде, даже в семейном ложе. А всё потому, что мы живем тем планом, который нам кто-то навязывает снаружи. Играйте только то, что вам скажут, играйте только так, как вам скажут.
Вера. Никто нам не приказывает, а нам только подсказывают, что надо делать, чтобы не попасть впросак. А я уверенна, что если мы будем ставить пьесу этого дилетанта, то опозоримся на всю страну. Поэтому я и прошу, чтобы ты проголосовал на худсовете против постановки пьесы, тем более что такой же точки зрения придерживается Нина Ивановна.
Сергей. Ах, вот, значит, откуда ветер дует. А я-то думаю, что ж такое случилось, что ты так резко поменяла свои мнения. Развернулась на 180 градусов. Нина Ивановна, конечно, большой специалист в театральном деле. Только я в театре ее уже лет пять не видел. Впрочем, вру, приходит она в театр, на различные торжественные заседания, собрания, а затем еще и кофе выпьет демократично с театральными деятелями или еще чего покрепче. На этом вся культурная программа и исчерпана. Вот от таких руководителей все беды нашего театра.
Вера. Да ты у нас один только такой правильный, и не понимаешь ничего в жизни, потому-то до сих пор не дали тебе звания заслуженного артиста.
Сергей. От таких деятелей мне и не надо никаких званий. Между прочим, знаешь, почему Нина Ивановна так хочет, что бы мы ставили пьесы Милюка?
Вера. Он хороший автор, пишет о нашей действительности.
Сергей. Это правда, но не вся. Дело в том, что Милюк и Нина Ивановна дружат телами.
Вера. Как это?
Сергей. Так же как и мы с тобой, делают разрядку в постели. После чего решают проблемы духовного развития общества. Мне противны такие люди, а потому мне их мнение по барабану. Мне важно мнение простых зрителей, моих друзей.
Вера. Твоих собутыльников.
Сергей. Старая песня. Смени пластинку.
Вера. Не затыкай мне рота. Я должна сказать всё что думаю.
Сергей. Давай лучше промолчим, а то наговорим, друг другу гадостей, а как будем жить после этого.
Вера. А мне надоело вот так жить.
Сергей. Можем и не жить. Так и скажи, забирай свои вещи, и катись на все четыре стороны. Впрочем, я сам уйду, а вещи свои заберу потом. Они ж тебе не будут мешать, ибо там их совсем немного.
Вера. Пойдешь к очередной своей шлюхе.
Сергей. Вера, зачем такие грубости говоришь, ты же культурная женщина, без пяти минут заслуженная артистка, а выражаешься, как последняя уголовница.
Вера. Пошел вон бездарь, человек на побегушках, гутаперчивый мальчик.
Сергей. А у тебя талии нет.
Вера. Подлец! Негодяй! Свинья неблагодарная! Я тебе свою жизнь отдала, а ты так меня отблагодарил.
Сергей. Видно ж было за что отдавать. Ты всегда извлекала выгоду из любой ситуации. Так что мы квиты. До свиданья.
(Сергей уходит, появляется Нина Ивановна.)
Нина. Что ты сидишь такая хмурая?
Вера. Мелочи жизни.
Нина. Не уговорила своего милого?
Вера. Не уговорила. Я ему уже не милая.
Нина. Все мужчины сволочи.
Вера. К сожалению, это правда. В очередной раз приходится в этом убеждаться
Нина. Только не падай духом.
Вера. Меня сейчас не он беспокоит, я переживаю за спектакль. Ведь Сергей отказался голосовать.
Нина. Не переживай, обойдемся и без него. Мы найдем в худсовете другое слабое звено, у нас есть другие варианты. А тебе надо будет помириться с Сергеем.
Вера. Я не хочу видеть его.
Нина. Милые бранятся, только тешатся. Нам надо знать, что делается в театре, что бы контролировать их действия.
Вера. Не знаю, как получится это.
Нина. Получится. Что ты будишь пить?
Вера. Можно водки.
Нина. Бармен.
Бармен. Слушаю вас.
Нина. Две порции по сто грамм водки.
Бармен. Сию минуту будет исполнено.
Нина. Не понимаю я Лиду. Зачем она заварила эту кашу?
Вера. Я тоже не знаю.
Нина. У Бориса Леонидовича такие связи, что он уничтожить её, поднимет в прессе такую шумиху, что от премьеры мокрого места не останется. Откровенно скажу, мне даже жаль её, но она не понимает этого.
Вера. Её трудно переубедить, она считает, что только её мнение верно, а остальные заблуждаются.
Бармен. Ваш заказ.
Нина. Благодарю, милок.
Бармен. Может еще чего-нибудь подать.
Нина. Мы тебе подскажем. Бери, Вера, выпьем за заслуженную артистку. Как говорится, дело в шляпе. Через пару недель должны прийти бумаги. Ты довольна.
Вера. Довольна.
Нина. Вижу, что не совсем. Ты чего раскисла? Из-за Сергея?
Вера. Да, нет. У меня всё хорошо. Я очень довольна, и очень благодарна вам за то, что вы помогли мне получить звание заслуженной. Я давно мечтала об этом.
Нина. И давно заслуживала этого звания, но тебя не ценили в театре. Та же Лида не давала добро, говорила, что рано еще тебе звание присуждать, надо подождать. Если б не я…
Вера. Я благодарю вас. Спасибо. Я пью за вас.
Нина. Нет, сегодня пьем за тебя.
(Они выпивают, появляется Лида).
Лида. По какому поводу пьянка?
Нина. Ох, Лидочка, как ты кстати. Присаживайся. Я тебе должна рассказать что-то очень важное.
Лида. Спасибо.
Нина. Бармен.
Бармен. Что изволите.
Нина. Повторить заказ на троих.
Лида. Мне не надо.
Нина. Подруга, я не узнаю тебя.
Лида. У меня очень напряженная работа.
Нина. Хорошо. Ей кофе.
Лида. Что ты хотела мне сказать?
Нина. Над тобой сгущаются тучи.
Лида. Я привыкла работать в потёмках.
Нина. На этот раз все намного серьезней. Поверь, я защищала тебя как могла.
Лида. Я не просила тебя об этом.
Нина. Но это же по поводу твоего спектакля.
Лида. Мне не надо финансировать спектакль, я сама найду средства.
Нина. Тут дело обстоит несколько иначе. Раз спектакль не разрешен худсоветом, то ты не имеешь право ни репетировать его в театре, ни ставить его затем на сцене этого театра.
Лида. Почему это я не имею права?
Нина. Лида, это азбучные истины, и, если налоговая докопается до такого нарушения, то у нас всех будут большие неприятности.
Лида. И ты боишься этих неприятностей?
Нина. Не обо мне речь. Тут могут пострадать люди значительно выше.
Бармен. Ваш заказ.
Нина. Спасибо, милок. Лида, сколько я тебе говорила, что бы ты оставила эту затею. Ты видишь, сколько неприятностей на тебя свалилось, а, сколько еще свалится. Это же ещё молчит Леонид Борисович. А ты ведь знаешь, какими возможностями он обладает, и, что будет, если он спустит на тебя всю пишущую братию.
Лида. Они не имеют права запретить мне – ставить спектакль. Ведь это я делаю не для себя, неужели это непонятно. Мы же не ставили спектаклей на местном материале лет двадцать. Целое поколение выпало из внимания нашего театра. Как он может называться современным?
Нина. Я тебя понимаю, я говорила им то же самое. Но ты же понимаешь, в какой стране мы живем. Впрочем, ты можешь договориться с каким-то клубом, что бы репетировать там спектакль.
Лида. Ты смеешься надо мной?
Нина. Я предлагаю тебе вариант.
Лида. Спасибо. Я тебе очень благодарна за заботу.
Нина. Поверь, я старалась. Но я верю, что у тебя все получится, и за это выпью. Правда, Вера.
Вера. Да.
(Они пьют, закусывают шоколадкой).
Лида. Вера, ты, почему не ходишь на репетиции?
Вера. Я не хочу участвовать в этом балагане.
Лида. Балагане?!
Вера. Да, балагане.
Лида. Что случилось, я не узнаю тебя?
Вера. Ничего не случилось. Просто я не могу играть в провальном спектакле. До свиданья.
Лида. До свиданья, Вера. Я всегда так верила в тебя. Ошиблась. Как мало пройдено дорог, как много сделано ошибок.
Нина. Лидочка, я тоже пойду. У меня дела, дела. Будь они прокляты, некогда и с подругой посидеть.
Держись, не всё потеряно.
Лида. Спасибо за поддержку.
Нина. До свиданья.
Лида. До свиданья. Да, передай привет Леониду Борисовичу.
Нина. При чем здесь Леонид Борисович?
Лида. Конечно, Милюк здесь не причем. Просто передай ему привет по старой памяти. Ты же видишься с ним.
Нина. Заглядывает он к нам, когда бывает в горисполкоме.
Лида. Вот и передай ему большой, пребольшой привет от меня.
Нина. Хорошо, передам.
(Нина, Вера уходят).
Лида. Бармен.
Бармен. Я к вашим услугам.
Лида. Сто грамм водки.
Бармен. Вы чем-то расстроены?
Лида. Можно сказать и так.
Бармен. Та женщина, которая ушла нехорошая женщина.
Лида. Почему?
Бармен. Она плохо говорила о вас, когда вас не было, а, когда вы пришли, то улыбается вам, говорит хорошие слова. Не люблю я таких людей.
Лида. Я тоже не люблю таких людей, но приходится мириться, ибо она власть. В её власти наказывать и миловать, распределять денежные потоки по-своему усмотрению. Наша беда в том, что вот такие беспринципные и бездарные люди управляют нами. А умные, добрые, талантливые должны подчиняться им, ибо их удерживают на коротком поводке в виде зарплаты, премий, званий.
Эти бездари управляют нами, как малыми детьми. Обидно бывает до слез, когда заслуженный человек, профессионал послушно выслушивает мнение этого дилетанта от искусства, и молча соглашается с ним, а затем исполняет. В итоге получается полный коллапс. Вы, когда были в театре?
Бармен. Даже не помню. Еще в школе ходили классом.
Лида. Видно, не понравилось, потому, как театр сейчас рожает мертворожденных детей. На самом же деле театр должен быть самым живым искусством, который должен чутко реагировать на все стороны современной жизни. Что-то меня сегодня прорвало. Принесите мой заказ.
