Владимир Фёдорович Власов
Волшебное зеркало

Они держались, но подпилы были неприметны,

И обнаружить можно было их только случайно.

Когда смеркалось, Ли Цзин-шэнь мне сделал сообщенье,

Что дочери, нарядные в их спальни удалились,

И в первой страже началось то с бесами общенье,

Они смеялись, с ними говорили, веселились.

Решётки сняв, поднялся к ним я, зеркало направил

На них, они, всё это видя, тут же завопили:

– «Убили всех мужей наших, но это против правил!

Что делали б вы, если б всех ваших родных убили?!»

Я ничего не видел и утра стал дожидаться,

Лишь утром я увидел трёх существ, в стене застрявших:

Крота, ласку-самца, и крысу, на полу лежавших,

Когда три дочери, очнувшись, стали пробуждаться.

С тех пор и началось трёх дочерей выздоровленье,

А я отправился на поиск истины познанья,

В районе гор Лушань я изучал в скитах ученья,

Которые меняли мудростью моё сознанье.

То в старых я лесах бродил, то отдыхал в чащобах,

То, лёжа на лугах, я чистым небом любовался,

То острогой бил рыбу, стоя у речных порогов.

Я познавал огромный мир и жизнью наслаждался.

И если тигры или леопарды появлялись.

То стоило мне вынуть зеркало, на них направить,

Они пугались, быстро в чаще леса укрывались,

Я мог любому злу перед собой преграду ставить.

В Лушане на горе жил в хижине Су Бинь Премудрый,

Учёный необъятных знаний и преображенья,

К нему вёл путь через расселены и скалы, трудный,

Но с ним в премудрости ни с кем быть не могло сравненья.

Он изучал законы изменений, превращений,

Всё, что быть может в будущем, угадывал всем верно.

Сказал он мне: «Всё в мире, что подвержено вещенью,

Всё, что живёт, и духом заполняется всемерно,

Находится недолго в человеческом владенье.

Сейчас всё – в хаосе, всё не перестаёт меняться,

И незамеченным в местах чужих нельзя остаться,

Хоть зеркало волшебное вам и несёт спасенье.

18

Но лучше вам отправиться на родину с ним срочно,

Я слышу, говорит оно тихонько мне об этом,

Здесь, на чужбине, ваше положение непрочно.

Чего искать? Что дома есть, вы не найдёте где-то.

Поверьте слову, вам идти уже на север надо

Так как давно вы от корней родимых оторвались,

Дороже родины у человека нет награды,

В каком почёте иль богатстве вы бы не купались».

Пошёл на север я, и сердце радостно забилось.

Когда достиг района Хуанхэ, мне сон приснился:

Во сне мне с грустью зеркало волшебное явилось,

Сказав: «Пока мы странствовали, мир наш изменился,

Ваш брат всегда был добр ко мне, питая уваженье,

Берёг меня, заботился, хочу с ним повидаться,

Но должен я покинуть мир людей и распрощаться,

Уйти и посвятить себя высокому служенью.

Прошу в Чанъань быстрей со мною возвратиться»!

Проснулся я затем от сердца сильного биенья,

С печалью просьбе зеркала был должен покориться,

И повернул стопы на запад, в сторону именья.

Сейчас стою я пред тобой и говорю об этом,

Боюсь, но с этим зеркалом нам нужно распрощаться», -

Сказал, когда вернулся, Ван Цзи брату это,

Брат его крепко обнял и просил не расставаться.

В девиза год тринадцатый «Великие деянья» (617 г.),

Пятнадцатого дня, седьмого месяца под вечер

Звук из зеркального футляра перешёл в звучанье,

Как будто, из далёкой звёздной дали стал дуть ветер.

Затем печальное звучанье перешло в стенанье,

Оно, казалось, из другого мира раздавалось,

Как крик дракона в небе иль тигриное рычанье,

И так в тиши ночной довольно долго продолжалось.

Потом оно затихло, как по мановенью жезла,

Ван Ду вдруг понял, что потери зеркала боится,

Футляр открыл и заглянул в него, чтоб убедиться,

Но ничего там не увидел, зеркало исчезло.

Изгнание лис из дома

(О чём не говорил Конфуций)

В Хайчане в городе Юаньхуа в красивом месте

Богатая семья в роскошном доме обитала,

Трудилась днём на первом этаже вся дружно вместе,

На этаже втором, как ночь придёт, в трех спальнях спала.

Днём как-то поднялась наверх служанка, взять чтоб что-то,

Но дверь наверх закрытой изнутри вдруг оказались,

Она подумала: «Кто там? Там заперся же кто-то?

Ведь домочадцы все внизу, семейство там собралось».

В двери найдя щель, внутрь она тихонько посмотрела,

Увидела, сидит там незнакомец на постели,

Решила, вор влез в дом, найдя на крыше где-то щели,

И стала звать всех, чтоб семья пришельца одолела.

Но человек сказал тут громко: «Всех я извещаю,

Что буду здесь жить, и семья ко мне прибудет скоро,

Понравился этаж мне этот, я переезжаю,

Кровати одолжу и стол, чтоб не возникло спора.

А остальных вещей не нужно нам, кроме постели».

Услышав заявленье, домочадцы удивились,

А сразу сверху сундуки с поклажей полетели.

И в тот же день, чужие люди на этаж вселились,

С тех пор с пришельцами всё в этом доме изменилось,

В сердцах у домочадцев страх возник, и все робели,

Хоть дверь наверх, на тот этаж, ни разу не открылась.

Но день и ночь там звякала посуда, и все пели.

Семья смотрела в щель, желая знать, что там твориться,

Полно народа прибыло: и молодых, и старых.

Тогда семья внизу решила с ними подружиться.

Вина, закуски им дала в количествах немалых.

Но после пьянки те посуду в окна побросали,

Хоть сам этот поступок был невежливого свойства,

Но гости наверху уже не так их доставали,

И всё ж, как прежде, все испытывали беспокойство.

И вот семья решила сделать дома очищенье.

В тот день для экзорцизма в дом даоса пригласили,

Когда готовили алтарь, вверху раздалось пенье:

– «Даосы все – обманщики, у них на нас нет силы».

Даос расставил божества, начал своё камланье,

Но вдруг возник, как смерч, поток и выдул всех из дома,

Напрасны были божества, даоса заклинанья,

И сам он вылетел во двор, без ризы и без шлема.

А после этого опять продолжилось гулянье,

Семья послала вновь слугу за помощью к даосам,

Верховный жрец Чжан мудреца отправил с заклинаньем,

Того, искусство чьё повсюду пользовалось спросом.

Тот, в дом прибыв, воздвиг алтарь, зажёг свои куренья,

Молитвы стал читать, из дома нечисть изгоняя,

Но вдруг услышал сверху с этажа всё то же пенье:

– «Даос, ты силы тратишь зря здесь, время лишь теряя».

Вдруг что-то сверху мудреца за голову схватило,

Упал на землю он в крови весь и не смог подняться,

Одежда в клочьях вся была, не стал больше сражаться,

Сказал лишь: «С демонами мне сразиться нет уж силы,

Я думаю, почтенный Сье лишь может потягаться

С такою злою нечестью, он – мастер среди магов».

Отправили прошенье, чтоб тот смог за дело взяться.

Тот прибыл через месяц в их дом, прочитав бумагу.

Когда приехал он, то наверху уже не пели,

И сразу же все домочадцы в доме ободрились,

Все верили, что этот Сье достигнет своей цели,

Алтарь он приготовил и сказал, чтоб все молились.

Вдруг с неба света полоса на дом тот опустилась,

По ней сошёл седой весь старец в белом одеянье,

Сказав тем бесам, чтоб компания не суетилась:

– «Смогу я победить Сье магию и заклинанья».

Сье сел напротив зала и начал свое моленье,

Затем он бросил на пол чашу, и та закрутилась,

Круг сделав, к лестнице направилась для восхожденья,

На семь ступеней поднялась, но сразу вниз свалилась,

Так как в то время колокольчик зазвонил из бронзы,

Звон шёл из спальни, там же бормотанье раздавалось,

И чаша сразу падала, как только поднималась,

Как будто бы звонили где-то на моленье бонзы.

Почтенный Сье не смог осилить зло, как ни старался,

Сказал: «Я истощил все силы, зло здесь победило».

Взяв чашу свою, дом покинул, с той семьёй расстался,

Осталось всё по-прежнему, а время проходило.

Дух бесов, чуя безнаказанность, не опасался,

Все каждый вечер песни пели, пили, веселились,

Прошло полгода, в зимний вечер шторм разбушевался,

Застав охотников в пути, те в доме их попросились.

Услышав, что второй этаж весь нечисть занимает,

Они от наглости такой все разом возмутились,

Один из них сказал, что он хозяев понимает:

– «Пусть нам дадут второй этаж, чтоб там мы поместились».

– «Мы бесов выгоним, – сказал он, – чтоб не спать на стужи,

Этаж займём на эту только ночь, без задних мыслей,

Как понимаю, в доме тут шабаш завёлся, лисий,

Охотники на лис – мы, встретим их в двенадцать ружей.

Вы только выпивкой нас в этом доме угостите,

А мы уж выгоним их вон, и в доме будет чисто,

Потом уйдём все на охоту, а вы здесь живите».

Охотник высказал им предложенье так, речисто.

Хозяева накрыли стол, гостей всех напоили,

Те зарядили свои ружья, в воздух палить стали,

Да так, что клубы дыма весь верхний этаж накрыли.

На следующий день из дома лисы все сбежали.

Пойманный призрак

(О чём не говорил Конфуций)

Жил некий Ван Цзимин на берегу реки в Уяне,

Решил перенести отцовский дом к другим строеньям,

Которые стояли выше от его именья,

На место, где был его прадеда дом Ван По ранее.

В апреле как-то ночью после долгого кошмара

Проснулся он, увидев призрак у своей постели,

Большого с головой у притолоки в виде шара,

Его глаза во тьме как два светильника горели

Ван смелым был и в миг опасности, не растерявшись,

Набросился на призрак тот, как воин, с кулаками,

Пустился тот бежать к двери, безумно испугавшись,

Но налетел на стену, Ван схватил его руками.

И тут подул ужасный ветер, затушив все свечи.

Ван призрак повернул, чтоб рассмотреть его обличье,

Но у того лицо исчезло, голова и плечи

Казались как бревно, и хохолок торчал лишь птичий.

И руки в тех объятьях до костей заледенели,

Пытался крикнуть Ван, чтоб к нему слуги прибежали,

Но в страшный холод ледяной слова с губ не слетали,

Застывшие же его члены словно онемели.

Собрав всю силу, крикнул Ван, и слуги услыхали,

Родня и челядь в его спальне стали собираться,

В то время тело призрака вдруг стало сокращаться,

Приняв младенца вид, у Вана руки задрожали.

Зажгли во тьме свечу, и тут пришли все удивленье,

В руках у Вана комок ватный шёлка оказалась,

И в тот же самый миг снаружи громкий шум раздался,

Осколки кирпича посыпались на дом, как мщенье.

Напугана была родня тем злости проявленьем,

Задобрить шёлковый комочек Вана попросила,

Он рассмеялся лишь, сказав, что этим устрашеньем

Тот призрак хочет показать, что он имеет силу.

– «Ведь призраки, – он молвил, – этим и людей пугают,

Блефуют только, причинить вреда же нам не могут,

Зачем им поддаваться? Страху страхи не помогут,

Убью я призрака им в назидание, пусть все знают».

Взяв факел в руку, а другой – комочек ваты шёлка,

Поднёс огонь, открытый, и тот сразу загорелся,

Потрескивать стал и искриться, и гореть, как ёлка,

Потом вдруг вспыхнул ярким пламенем и разлетелся.

Когда он вспыхнул и горел огнём, темно-астральным,

То потекла из ваты кровь, вся чёрная с гноеньем,

Наполнив дом, как от костра, весь смрадом погребальным,

Таким, что всё зажав носы, дышали с затрудненьем.

Когда же утром рассвело, соседи все столпились,

Глядя на то, что на земле от призрака осталось,

Кусочки чёрной ваты всё ещё слегка дымились,

Водой тушили их, зловоние распространялось.

Никто не знал, кто этот призрак, и откуда взялся.

Которого убил Ван, и тогда историк местный

Ван Фэн-тин в своей «Летописи» записал, известной,

Его как «Призрак, пойманный», и так он назывался.

Почтенный Мастер Су

(О чём не говорил Конфуций)

Была Ши богатейшей из семей Сусон уезда,

Ши Цань-чэнь имел братьев на всё с равными правами,

В уезде был закон – перед богатыми домами

Иметь столы с едой, где отводилось нищим место.

Семья Ши стол в одном из залов дома накрывала,

Приём всех бедных у семьи «банкетом» назывался.

День каждый, мог любой прийти, наесться до отвала,

Поэтому там без еды никто не оставался.

Раз нищий к ним пришёл, костлявый, с жидкой бородою,

Назвался Су. Когда ел, указал на холм, зелёный,

Что был перед воротами, не очень удалённый,

Спросив: «Вы видели холм, скачущий, перед собою»?

– «Нет», – сразу был ему ответ семьи, единогласный.

Тогда Су трижды в него пальцем ткнул и помолился,

И трижды совершил прыжок тот холм и опустился.

Все, удивившись, в том, что он – святой, были согласны.

Тут братья Ши его «Почтенным Мастером» назвали,

Сказал он им: «Богаты вы, богаче быть хотите?

Могу помочь, если свои мне деньги отдадите,

Ведь раньше серебро на золото переплавляли.

Я с помощью даосской магии вещу все вещи,

Так как секреты превращений сил небесных знаю,

Могу предсказывать, вводить в транс, насылать сон вещий,

Я качествами исключительными обладаю».

Вначале браться Ши в его уменьях усомнились,

Подумав же, решили испытать судьбу немного,

И потерять излишек, деньги ведь у них водились.

Ну, а получится, тогда и денег будет много,

Построили для плавки печь, решив за дело взяться,

Монет десяток тысяч серебром собрали вместе,

Надеясь, что монеты в золотые превратятся,

Работа началась, и стали ждать благие вести.

Но тут жена второго брата подлой оказалась,

И незаметно от Су медных денег набросала.

Медь, с серебром смешавшись, превращенью помешала,

В котле сплав, раскалённый, забурлил, и печь взорвалась.

И молнии удар дом поразил с огромной силой,

От этого удара крыша дома развалилась,

Разбилась черепица, серебром всё облепило,

Су Мастер объяснил всем, почему так получилось:

– «Я сделал всё, как надо, как учение велело.

Из серебра вы получить все золото хотели,

Но кто-то подмешал медь и испортил мне всё дело,

А боги, наблюдая всё, обман ваш не стерпели».

Ши братья меж собою стали в деле разбираться,

Открыв, что медь одна из братьев жён в сплав подмешала,

Весть о могуществе Су стала тут распространяться

А уваженье к мастеру сильнее возрастало.

Раз Мастер в воздух бросил медный таз, так восклицая:

– «А ну-ка, в него падайте монеты поскорее»!

Монеты застучали в таз, его дно заполняя,

Таз, полный денег, вскоре опустился на аллее.

Почтенный Су тут братьям говорит: «Пойдёмте в горы,

Подальше от селений, вы такой же таз найдёте,

Я помогу вам в этом и служить буду опорой,

Как сделаться поистине богатыми, – поймёте.

Я покажу гору Лу вам в Цзянси с её дарами,

Богатства вы нигде такого раньше не видали».

И согласились братья, деньги все в дорогу взяли,

Отправились в путь, путешествуя между горами.

Раз ночью братья меж разбойниками оказались,

Те с факелами и мечами грозно подступали,

Но Мастер Су сказал им, чтоб воров тех не боялись,

Он – их главарь, и лучше, чтобы деньги им отдали.

– «Вы добрые, – сказал он, – а добро ценимо нами,

Поэтому не бойтесь умереть, домой ступайте.

Вреда не причиним вам, но всё золото отдайте».

И братья, всё отдав, домой пошли между горами.

Прошло лет десять, прибыл из Аньцина стражник с вестью,

Что схвачен Су, и нужно в личности им убедиться,

Поэтому они должны на суд срочно явиться,

И вора опознать, присутствуя на казни месте.

Пришлось в Аньцин им ехать, и участвовать в допросе,

Почтенный мастер Су разбойником с гор оказался,

С трудом им верилось, что вор был скрыт в святом даосе,

В беседе с ними откровенно Мастер Су признался:

– «Я попросил властей, чтоб обо мне вас известили,

Настало моё время, умереть не сожалею.

Ценю я дружбу с вами, к вам привязанность имею,

Прошу вас об одном, чтоб вы меня похоронили».

Он снял и отдал им четыре золотых браслета,

Сказав, что их цена покроет похорон расходы:

– «Должна моя казнь состояться в первых числах лета,

Придите, чтоб проститься, я найду вас средь народа.»

В день казни братья видели на площади с толпою,

Как их Почтенный Мастер ждал у плахи отсеченья

Главы своей, с руками, связанными за спиною,

И не испытывал ни радости ни огорченья.

Вдруг рядом с ними маленький ребёнок появился,

Сказал им голосом даоса: «Дух я испускаю,

Смотрите же! Туда смотрите, как я умираю»!

И пала голова на землю, а ребёнок скрылся.

Любовник уток

(О чём не говорил Конфуций)

Ян Гуй, в уезде Гаоань района Цзяньси живший,

Был человеком молодым и стройным, простодушным

И очень привлекательным. Он, прозвище носивший

«Любовник уток», всегда к сексу был неравнодушным.

В манерах мягкость проявлял, послушный от природы.

Был вежливым в общенье, не лишённым чувства такта,

Стремясь сломить сопротивление любого рода,

Не знал в любви отказа в достижении контакта.

Раз летним днём в пруду одной деревни он купался,

Вдруг селезень, приблизившись, его в зад клюнул нежно,

Затем хвостом ударил и к нему весь сам прижался.

Вначале Ян бездумно отпихнул его небрежно.

Но селезень всё приставал, и не давал покоя,

Вначале он рукой отбиться от него пытался,

Но тот всё лез к нему, и чувства проявить старался,

И Яну надоел, он средство применил другое:

Хлестать в сердцах стал селезня, руками и ногами,

Так продолжалось долго и закончилось печально,

Любовник был убит, лежал с открытыми глазами,

Трагедия в сближении лежала изначально.

Ян тело рассмотрел, лежащее на водной глади,

Увидел стебелёк у хвостового оперенья,

Мясистый, из которого сочилось выделенье,

И оставляло след у лапок, неподвижных, сзади.

А местные все этот эпизод смешным считали,

Увидев Яна с женщиной, над ним все потешались,

Но этот случай тех лишь привлекал, как б ни смеялись,

С тех пор Ян Гую прозвище «Любовник уток» дали.

Дух каменной черепахи

(О чём не говорил Конфуций)

Студент жил в Уси, привлекательный и утончённый,

По имени Хуа. Он и семья свой дом имели

На берегу реки, где храм был, школа для учёных

Конфуцианцев, в их семье все знаньями владели.

У храма был большой мост, каменный. Все примечали

Его изысканность и красоту. А летом знойным

В тени его все путешественники отдыхали,

И сам Хуа там наслаждался досугом спокойным.

Раз вечером решил он возле храма прогуляться,

Вдруг девушку в соседнем переулке заприметил,

Стоявшую в дверях, чтобы луной полюбоваться,

Его взгляд заинтересованный её взгляд встретил.

Решил он с нею поболтать и оказать вниманье,

(Она приветливым его ведь взглядом одарила)

Направился к ней, видя то же самое желанье,

Но та, опомнившись. с улыбкой двери затворила.

Хуа запомнил дом, красавица где обитала,

А через день её увидел вновь на том же месте,

Она как будто бы его, там стоя, ожидала,

Сама сказала, что хотела бы побыть с ним вместе.

– «Но мой отец – смотритель школы, – так ему сказала, -

Ко мне нельзя. Мы можем только у тебя встречаться,

Сними мне комнату, где я б смогла тебе отдаться,

Давно ты нравишься мне, за тобой я наблюдала».

Ликующий Хуа слуге дал дома указанье,

Чтоб, приготовил комнату тот где-то в отдаленье

В их доме, а жене сказал, что у него желанье

Есть спать отдельно ночью от жары изнеможенья.

Той ночью ждал красавицу, сгораемый желаньем,

Когда пришла, то вёл к себе её он в предвкушенье

Утех любовных с ней, что превзошли все ожиданья.

С тех пор ночь каждую не прекращались посещенья.

Прошло шесть месяцев. Хуа вдруг стал худым и бледным,

Родители заметили здоровья ухудшенье,

За ним следили, чтоб понять причину истощенья,

И поняли, что встречи с девушкой для Хуа вредны,

Раз ночью в спальню, чтоб застать их вместе, к ним ворвались,

Но девушка исчезла вмиг, как будто испарилась,

Сын им признался, что их связь уже полгода длилась,

Родители, узнав подробности, разволновались.

Наутро, чтоб узнать о ней всё, школу посетили,

Но там не числился смотритель, дочь свою имевший,

О девушке никто не знал, кого бы не спросили,

И дом, где видел её сын, давно был уж сгоревший.

Когда родители узнали, то прониклись страхом

И поняли, что сын их с приведением общался,

Который в девушку-красавицу и превращался,

И приняли решенье обратиться в храм к монахам.

Все заговоры, талисманы бесполезны были,

Полученные от монахов, как и наставленья,

Красавица всё приходила, они вместе жили,

Ночами придавались страсти до изнеможенья.

Тогда родители студенту киновари дали,

Сказав: «Когда придёт, намажь ей где-нибудь на теле.

Чтоб проследили мы за ней и место увидали,

Куда она пойдет, и де живёт, на самом деле».

Когда пришла красавица, и вместе они спали,

Студент намазать волосы сумел ей незаметно,

Наутро же родители, следя за ней, узнали,

Что в храм Конфуция её следы вели приметно,

Но на пороге храма они будто обрывались,

Как видно, возле входа та девица исчезала,

Вдруг слышат, одна женщина там мальчика ругала

За то, что его брюки где-то в краске измарались.

– «Ты где играл»? – его спросила. Тот сказал со страха:

– «У стелы, той, что возле школы, мы там все играли,

Вблизи её стоит там каменная черепаха».

На ней и обнаружились следы той киновари.

Родители о ней начальству школы сообщили,

Оно поверило им сразу и пришло к решенью,

Разбить ту черепахи, и её расколотили,

А камни в реку сбросили, согласно их прошенью.

Когда останки черепахи молотом крошились,

То из камней кровь, киноварью брызгая, летела,

Среди обломков галька яйцевидная блестела,

После чего красавицы визиты прекратились.

Прошло полмесяца, красавица вновь появилась,

Пришла к Хуа в ту комнату, где раньше с ним встречалась,

И стала упрекать его за то, что настрадалась:

– «За что мне наказания? В чём я так провинились?

Скажи мне, я какое совершила преступленье,

Чтоб форму мою старую разрушили жестоко?

Я – не в обиде, важно лишь твоё выздоровленье.

Хотя родители и поступили со мной строго.

Но принесла с собой я из Страны Бессмертных травы,

Смотри, я для тебя их попросила в Царстве Вечном,

Нетленна красота где, где царят благие нравы,

Чтоб быстро выздоровел ты, мой милый друг, сердечный.

Ведь я тебя люблю, и буду проявлять заботу,

И с этих пор любовь нас связывает, неземная,

Твоя – я, для тебя любую сделаю работу,

А без тебя совсем немыслима мне жизнь иная».

И, несколько листков, она, ему дав, ароматных,

Заставила его съесть, чтоб поправилось здоровье,

Хуа их прожевал, во рту вкус ощутив приятный,

И вмиг как будто бы наполнился весь новой кровью,

В мгновенье ока выздоровев, силу ощущая,

Он чувствовал влеченье к ней, всё в нём восстановилось,

Слились они в экстазе вновь, друг друга обнимая,

И с этого момента связь любовная продлилась.

В ту ночь она сказал: «Я немного изменилась,

Ведь раньше я совсем другою формой обладала,

Жила недалеко и у тебя в гостях бывала,

Сейчас я не могу так. Вот бы я здесь поселилась» ?!

С тех пор она в доме родителей Хуа осталась,

Всё делала по дому, не пила только, не ела.

Её все видели, жена претензии имела,

А та в ответ на оскорбленья тихо улыбалась.

Жена всегда следила, чтоб муж с нею оставался,

Чтоб не делил ни с кем он ложе, у себя держала,

В него вцепившись крепко, но как только засыпала,

Муж шёл к любовнице, и с нею срасти предавался.

К тому же, после трав его здоровье укрепилось,

И никакая уж болезнь его не доставала,

А после страстной ночи его сила возрастала,

Такое состоянье дел их больше года длилась.

Хуа наткнулся как-то на даосского монаха

Тот осмотрел его и невзначай как бы заметил:

– «Вы одержимы чем-то между радостью и страхом,

Ваш ореол над головой то тёмен, а то светел.

Скажите мне, что радует вас, а что угнетает,

Откройтесь мне, иначе вы приблизитесь к кончине.

Печалитесь и радуетесь по какой причине?

Ведь то, что в вас внутри, по сути, вами управляет».

Студент всё рассказал ему, тот выслушал с вниманьем.

Даос же предложил ему вина в доме питейном,

А после разговора дал ему два заклинанья

Сказав ужу в конце беседы голосом елейным:

– «Повесьте заклинание одно на двери спальни,

Другое же повесьте над кроватью, где вы спите,

Но женщине об этом ничего не говорите,

А сами проведите ночь с женою в почивальне».

Судьба ваша ещё не решена, как я считаю,

В девятую луну я к вам приду домой для встречи,

Пока ж на рассудительность я вашу уповаю».

Сказав, он сразу же ушёл, взвалив мешок на плечи.

Шестой шёл месяц, и Хуа в тот день, домой вернувшись,

Повесил на местах, указанных, те заклинанья,

Когда их дева увидала, резко повернувшись,

Сказала, что не в силах удержать негодованье:

– «Опять вы стали холодны! Хотите всё ж расстаться

Со мной? Но заклинаньем вам пугать меня не нужно,

Зачем нам ссориться? Ведь жили мы всё время дружно,

Я помогала вам, хотите, без меня остаться»?

Хоть тоном вызывающим и резким говорила

И видно было, как с трудом себя сдержать старалась,

Но в его комнату с листками всё же не входила,

Потом, остыв немного, дева всё же рассмеялась:

– «Ещё раз постараюсь, чтобы вы определились,-

Я расскажу вам тайну, если вас интересует,

Хоть люди обо мне везде и многое толкуют,

Но многого не знают, как бы не рядились.

Но вы сначала обереги эти уберите».

Хуа снял заклинанья, и она вошла свободно,

Сказав: «Меня не зная, не срамите принародно.

О том, что думаю о вас я, вы узнать хотите?

Вы привлекательны, и я б хотела стать женою,

Быть с вами, но вас любит тот даос, об этом знайте,

Он хочет быть вашим наставником. Так выбирайте,

Хотите вы делить кровать с ним, или быть со мною»?

Хуа был поражён, узнав монаха устремленья,

Которые скрывал тот, дружбу навязать стараясь,

Факт этот убедил возобновить с ней отношенья,

И вновь они слились в объятиях, не расставаясь.

Раз в середине осени Хуа был с девой вместе,

Они сидели у окна, луною любовались,

Студент своё услышал имя, когда целовались,

Его позвал кто-то, и он не усидел на месте,

Спустился в сад и увидал даоса меж кустами,

Тот поманил его к себе и, взяв его за руку,

Сказал: «Умрёт дух девы, решено так небесами,

Я знаю, что с её концом, ты испытаешь муку.

Пришёл я, и её у вас из дома забираю

Я уже знаю, что она меня оклеветала,

А вот за эту клевету её я не прощаю,

Моё терпенье истощилось, она лгуньей стала».

И вновь он написал ему святые заклинанья,

Сказав: «Иди, они тебе её связать помогут,

Не обращай внимания на все её стенанья,

Уступки все в противоречье с Небом войти могут».

Студент пошёл домой, но по пути заколебался,

Родители, подслушав разговор их, всё узнали,

С женой, взяв, заклинанья, руки девушки связали,

Жена была в восторге, её муж ведь ей достался.

Тогда несчастная к Хуа с мольбою обратилась:

– «То, что моя окончена жизнь, я давно уж знала,

Но всё покинуть и уйти совсем не торопилась,

Была я влюблена в тебя, и это понимала,

Что мы, совсем расставшись так, друг друга уж не встретим.

Поэтому я и решила в доме задержаться,

Но вот беда моя пришла, я не могу сражаться,

И мне приходится в конце концов смириться с этим.

Мы расстаёмся навсегда, прощай же мой любимый,

Прошу тебя, в тень спрячь меня от лунного сиянья,

Луны луч – это смертный приговор, неодолимый,

Прошу пощады в миг последний с жизнью расставанья».

Студент, услышав её речь, не в силах видеть муки,

Не мог сдержаться и не сделать шаг к её спасенью.

Он быстро, оттащил её тень, развязал ей руки,

Почувствовав любовь к ней и большое облегченье.

А дева, прыгнув вверх, в полоску дыма превратилась,

И этот дым, рассеявшись, на небеса поднялся

Даос, издав крик, в воздух прыгнул и за не умчался,

Что стало с ними там? – в истории не говорилось.