Владимир Александрович Андриенко
Гладиаторы: Идущие на смерть
Глава 14
Пей и ешь, ибо после смерти жизни нет.
Помпеи.
Децебал и Акциан.
Акциан строго посмотрел на Децебала и сказал:
– Я сделал все, чтобы спасти твоих друзей, но это было не в моих силах. Я прекрасно понимаю твои чувства. Однако постарайся не делать больше глупостей.
– Не делать больше? – дак посмотрел на Акциана.
– Именно! Я знаю о том, что ты убил римского квирита. Этот человек легионер Марцел Месино. Так его звали.
– Ты знаешь, господин? – удивился гладиатор. – Но как ты можешь это знать? Ведь там никого не было!
– У стен бывают глаза, Дакус.
– У стен?
– И никогда больше не повторяй подобных подвигов. Я простил тебя и не донес властям, хотя это был мой долг, как римского квирита.
– Мои друзья погибли, господин! Этим сказано все! Их больше нет!
– Я также переживаю по этому поводу. Для меня они оба были настоящим кладом. Я искал тройку гладиаторов по всем провинциям римской империи! И теперь Юбы и Давида нет. Где мне искать им замену? Снова отправляться в путь? С кем я поеду в Рим? Да и кому я нужен в Риме без них? У меня остался ты один, и я хочу сберечь твою жизнь!
– Мне тоже грозит смерть на арене, господин. Как всем нам – гладиаторам.
– Но пока у тебя нет более злого врага, чем ты сам. И я сберегу тебя от тебя самого. Наделаешь глупостей и твоя жизнь закончится. А я не хочу этого.
– Я не сошел с ума, господин. И умирать пока не желаю.
– Надеюсь на это. Сегодня вы с Келадом и Кирном можете побывать в городе.
– Да, господин, – покорно склонил голову дак.
Он поднялся по лестнице и сел на каменных ступенях у самой вершины здания. Здесь они часто сидели с Давидом и говорили. Здесь иудей учил его читать и писать.
Децебал стал смотреть на Везувий. Ему казалось, что эта гора чем-то похожа на вершины родных Карпат, где он родился. В раннем детстве, когда ему было лет девять-десять, он бродил там с пастушеской дудкой и котомкой за плечами.
Он вспоминал луга, покрытые сочными травами и пестрыми цветами, гомон птиц, жужжание пчел и стрекотание кузнечиков – звуки и голоса утраченной свободы.
«А ведь и Спартак родился в таких же вот горах только во Фракии, – мелькнула мысль в его голове. – И был рабом-гладиатором, как и я. И с этой же горы на Везувии началась его борьба за свободу».
Образ великого фракийца стал вырисовываться полнее. Среди учителей фехтования в школе Акциана тоже было немало бывших рабов. Это были настоящие цепные псы, преданные хозяину. Чтобы выслужиться и получать подачки и деньги, они притесняют своих вчерашних товарищей по несчастью.
«Спартак был другим! Он получил деревянный меч свободы, и ему больше не угрожала смерть на арене. Но он заботился не о себе. Он хотел завоевать свободу для всех!»
Вечером, перед походом в город, Децебал зашел в казармы за своими друзьями. Кирн и Келад сидели в тесном кругу тридцати гладиаторов и о чем-то оживленно спорили.
Дак подошел ближе и понял, что говорят о нем и его умерших товарищах.
– Они были друзьями. Но Давид был самым сильным бойцом, – доказывал Келад. – Но он скрывал свои умения. Его бог запрещал ему это. Такой, не мог бы возглавить борьбу.
– Давид, поклонялся истинному богу. И через него на меня сошла его благодать. Мои глаза открылись, – убеждал гладиаторов Кирн.
– Вы говорите слишком громко, забыв об осторожности, – произнес Децебал.
Ему уступили место и он сел в центре.
– Все боги плохи, если они поощряют рабство. Я просил бога моего народа Замолвсиса помочь моим друзьям. Кирн просил своего Христа. Почему они не помогли нам? Умерли такие мужественные и благородные люди. Разве это справедливо?
– Нет, – ответили многие.
– И я так думаю. Я хочу поведать вам историю фракийца по имени Спартак. Он сотню лет назад поднял неподалеку отсюда восстание рабов и гладиаторов. Они боролись за свободу, но проиграли войну с Римом.
– А разве Рим можно победить? – послышался голос осторожного галла.
– Если не бороться с Римом, то нельзя. Но мы должны бороться. Нам все равно предназначена смерть на арене. Но разве не лучше повернуть свои мечи против римлян, которые сделали нас рабами и которые презирают нас, называя мясом для амфитеатра?
– Но что же нам делать?
– Да, скажи Дакус, что?
– Я расскажу вам, что сделал Спартак и его соратники.
Децебал стал рассказывать о восстании мужественного фракийца. Конечно, он знал о нем мало, но его воображение дополнило, то чего он знать не мог. Гладиаторы слушали его с горящими глазами, особенно когда он говорил о победах войска гладиаторов над прославленными римскими полководцами.
– Разгромив войска консулов, Спартак захватил в плен около 10 тысяч римских легионеров. И он заставил их сражаться на потеху гладиаторам, – завершил свой рассказ Децебал.
– Вот это да.
– Вот так молодец.
– И я бы сражался за свободу! – решительно заявил молодой галл.
– Ты? – презрительно ухмыльнулся Келад. – Да ты ведь обмарался во время учебной схватки, сосунок.
– За свободу бы я стал драться! – глаза галла сверкали гневом.
– Братья мои, – заговорил Кирн, – слова Децебала верны, но не до конца. Римляне враги, но не меч принесет нам спасение, а терпение и любовь к ближнему.
– Что? Ты хочешь сказать, что я должен любить римлян? – спросил Келад.
– Не дано нам судить. Это дело бога, а не наше. Христос скоро вернется на землю и воздаст каждому по заслугам и по делам его. Чаша божьего гнева выльется на Рим и испепелит его.
– Но римляне судят нас! Они решают судьбу моей родины! Им разве это можно? Нет! Нам предстоит решить судьба Рима! Пусть не сейчас, пусть мы погибнем в этой борьбе, но именно такие как мы похоронят его! – горячо говорил Келад. – Я готов умереть хоть сейчас, но не на арене. Я хочу вспороть пару римских животов до этого.
– Почему же пару? – спросил его Децебал. – Их много и каждый из нас должен убить не менее десятка римлян в бою. Но пока не болтайте сильно языками попусту. Не навлекайте на свои головы беду. А то нас всех вывесят на крестах, и мы ничего своей смертью не докажем. Нет! Умереть нужно так, чтобы имя твое жило после тебя, как живет имя Спартака, и звало других к свободе. Тогда со смертью ваша борьба не кончиться и снова загорится костер от тлеющих угольев и снова поднимется знамя большого восстания. Терпите до времени.
В этот час дака добровольно признали старшим, и все кто его слушал, покорно склонили головы. Так началось основание союза угнетенных.
– Ты сейчас идешь в город, Дакус? – спросил дака Келад.
– Не только я. Ты, Келад, можешь пойти со мной, и ты Кирн также.
– Вот это подарок? С чего это вдруг? – удивился фракиец. – Наш ланиста расщедрился. И мы сможем посидеть в таверне у папаши Диокла?
– Сможем. Деньги у меня есть. Вот возьми пока десять сестерциев, а затем я стану платить за всех, – Децебал передал Келаду десять серебряных монет.
Тот принял деньги и крякнул в предвкушении хорошей выпивки.
– Ну что Кирн, сегодня судьба благоволит к нам. Надолго ли? – фракиец хлопнул грека по плечу.
– Ждите меня у храма Афродиты, – произнес Децебал. – Я присоединюсь к вам там. Но сейчас мне нужно побыть одному.
Помпеи.
Винная лавка «Борода Агенобарба».
Толпа текла беспрерывным потоком, увлекая Децебала вперед. Со всех сторон его жали и теснили. Но он совершенно не обращал внимания на то, что происходит вокруг. Его занимали совсем иные мысли. Гладиатор думал о том, что сказал своим товарищам по несчастью. Его мучил вопрос достоин ли он стоять во главе такого дела? Не подведет ли он многих под позорную казнь?
А если их восстание будет быстро подавлено и римляне подвергнут его соратников страшным пыткам и казням? Его самого пытки и смерть мало страшили. Больше он боялся того, что умрет раньше, чем сумеет что-то сделать для торжества дела свободы.
Громкий и пронзительный вопль жреца Беллоны52 вернул его к действительности, и Децебал понял, что идет совсем в другую сторону. Таверна находится не там.
Он, быстро растолкав своими сильными руками толпу базарных нищих, свернул в первый же проулок. Там продавцы протертого гороха старались переорать друг друга, расхваливая свой товар. Но гладиатор только отмахнулся от них. Но на него сразу же налетел продавец колбас с громадным лотком и произнес:
– Верно, гони их прочь. Покупай мои колбасы, гладиатор. Это лучший товар, что тебе могут предложить в этом грязном углу для отбросов общества.
– Нет, – мотнул головой дак. – Я пришел сюда не за колбасами и не за грохом.
– Тебе нужна девка? Я сразу это понял! – не отставал от него бойкий торговец. – Я отведу тебя в один дом, где есть такие девки, что пальчики оближешь и придешь туда еще не один раз. Хозяин заведения мой родственник. Идем.
– Отстань! Мне не нужна никакая девка. Я иду по своим делам.
– Но тогда что тебе нужно? Мальчика? У моего родственника есть и парочка юношей, купленных им совсем недавно. Юноши с северных берегов Понта Эвксинского с белыми волосами и белой кожей.
– Слушай! – дак резко повернулся к торговцу. – Я терпелив, но…
– Я римский гражданин! – без тени страха перед громадным воином заявил тщедушный торговец. – Не смеешь трогать меня, раб!
Гладиатор махнул рукой и ушел прочь.
«Нищета и рвань, а как гордится своим гражданством, словно произошел из бедра Юпитера» – думал дак и вышел на дорогу, которая приведет его к таверне папаши Диокла.
Он проходил по улицам довольно долго. Когда стало темнеть, то в узких проходах между домами бедноты в Помпеях стало просторнее. Народ расходился по своим жилищам.
«Эх и угораздило меня попасть сюда именно сегодня. Друзья уже давно ждут меня».
И вправду гладиаторы Кирн и Келад давно стояли у храма Афродиты и ждали Децебала.
– Почему так долго? – спросил его фракиец. – Мы стоим здесь уже столько времени.
– Я задумался и забрел совершенно в иную часть города.
– Я проголодался как волк и готов сожрать целого быка. Идем скорее в таверну.
В таверне Диокла гладиаторы сели за дальний стол и попросили вина. В «Бороде Агенобарба» в тот день было много разного народа. В основном завсегдатаи. И говорили все о прошедших играх. Многие жители Помпей посетили Капую во время сатурналий.
При появлении Децебала многие приветствовали его восторженными криками.
– Сам Дакус!
– Где?
– Вон среди тех троих, что только что вошли.
– Это тот самый, что так отлично сражался с капуанцами? Я выиграл благодаря ему сто монет! Слава Дакусу!
– Слава Дакусу!
– Слава!
Гладиатор не желал привлекать к своей особе внимания и сдержанно поклонился на приветствия. Диокл принес им целую амфору и сказал, что это подарок от заведения.
– С чего это ты так расщедрился, Диокл? – не поверил щедрости торговца Децебал.
– Это моя дань твоему искусству и мужеству, храбрый Дакус! Сейчас тебе так же принесут битки, копченный окорок и кровяную колбасу.
Дак поблагодарил хозяина и жестом велел Кирну наполнить фиалы.
– Ты будешь пить, Кирн? – спросил Келад.
– А почему нет? – удивился грек. – Моя вера не запрещает пить вино. Христос…
– Тихо! – Децебал приложил палец к губам. – Не стоит так громко заявлять о своем пристрастии к этой вере. Христианство запрещено законом римской империи. Забыл об императорских эдиктах? Или хочешь закончить свою жизнь на кресте?
– Это наивысшая участь – умереть так же как умер Иисус. Но я не достоин её и вряд ли мне будет даровано такое право.
– Вы христиане стремитесь пострадать за свою веру. Тошно слушать, – огрызнулся Келад. – Если так охота подохнуть, то возьми меч вспори себе живот.
– Не стану я делать такого. Это грех! Самому прерывать свою жизнь – великий грех. Всему свое время. Никто не знает, как и когда кончатся его дни. Только господь определяет сроки.
– Вот с этим и я согласен, – Келад осушил свой фиал. – Против этого никто не возразит. Вот только кто такой этот господь бог? Наш фракийский великий бог Сабазий? Или вот Замолвсис Дакуса?
– С тобой трудно говорить, фракиец. Ты же все равно меня не желаешь слышать. Хотя я и сам совсем недавно не хотел слушать слова истины. Я стану молиться, чтобы господь просветил тебя.
– Говорите тише. Нас могут и подслушивать. Да и не для того чтобы обсудить вопросы религии мы сюда пришли. Я хочу спросить тебя, Келад, у тебя ведь есть подружки среди местных девиц?
– Есть. И не одна и не две. Вот как! – на лице фракийца сияла гордость. – А что тебе до них, брат Дакус? Тебе понадобилась девка? У меня есть на примете пара хорошеньких тел.
– Нужно будет подумать об оружии. В случае восстания нам понадобятся хорошие мечи, чтобы мы могли вступить в схватку со стражниками, пока не захватим склады с оружием. В наших казармах, как ты знаешь, боевого оружия нет.
– Это можно. Я могу договориться о покупке нескольких клинков, но как мы переправим их в казарму, Дакус? Ты же знаешь, что у ворот стража и наши вещи постоянно проверяют.
– Я думал об этом. Но пока ничего дельного в мою голову не пришло.
– Твоя голова многого стоит, Децебал. И ты обязательно найдешь выход.
– Не стоит, наедятся только на меня. Я ведь могу погибнуть, и на мое место станет кто-то другой. Вы сами достойные борцы за дело свободы. Ты, Келад, легко можешь занять мое место. А ты, Кирн….Ведь и ты с нами, Кирн?
– С вами. Хоть и не считаю, что этот ход правильный. Но я ваш друг, а Христос велел хранить верность дружбе.
– Мы должны все подготовить до новых игр. Я более не хочу сражаться со своими братьями на потеху толпе. Но никто не должен догадаться о наших планах и потому, вам стоит молчать и повиноваться ланисте и рутиариям. Никаких дерзостей и никаких грубостей. Вам ясно?
– Да, – кивнули гладиаторы. – Мы станем слушаться только тебя, как нашего вождя!
– В случае моей гибели, место вождя займет Келад. Мы пойдем не таким путем, как предлагал Юба. Мы не просто сбежим. Мы поднимем мечи против наших поработителей, и тогда они содрогнутся от нашей мести.
– Для восстания необходимы люди и условия. Но нас пока только трое, – сказал Кирн.
– Пока да. Но завтра будет больше! – Келад яростно взмахнул рукой. – Децебал прав. Мы поднимем восстание. В казармах много гладиаторов, которые готовы пойти с нами.
– Пусть мы навербуем еще сотню или две сторонников, но разве этого достаточно для большого восстания? Нас могут быстро смять легионеры и восстание закончится, даже не начавшись.
– Все время ты скулишь, грек. С тобой так муторно, – возразил фракиец. – И то тебе не так, и это не этак.
– А здесь Кирн прав, Келад, И ты напрасно его обвиняешь. Подготовка восстания дело важное. И это дело совсем не одного дня.
– Да стоит нам взяться за оружие и убить пару римлян, как восстанут сотни и тысячи.
– Э нет, – покачал головой Децебал. – Так наше дело сделать нельзя. Такие бунты в римской империи случаются ежегодно, но в большое восстание не перерастают. И кончается это пыточными застенками и рядами крестов. Я не хочу вести братьев на казнь. На смерть во имя свободы – да! Но не на казнь!
– Так что же нам делать? Говори, Дакус.
– Будем готовить восстание постепенно. И не только в гладиаторских казармах. Стоит установить связь с рабами по городу Помпеи и пригородам. В этом нам поможет наш с тобой знакомый, Келад. Завтра нам нужно встретиться с рабом по имени Аристомен.
– С тем из дома Сильвия Феликса, где мы ворочали статую? – спросил Келад.
– Именно того самого раба.
– Но зачем он нам? Это старик со свихнувшимися мозгами.
– Этот человек нам пригодится…
В стороне сидел маленький тщедушный человечек с сизым сморщенным лицом пропойцы. Он казался пьяным и постоянно трясущимися руками подливал в свой фиал вино.
На него никто не обращал внимания. И напрасно. Он кое-что сумел уловить из разговора гладиаторов, когда они говорили слишком громко.
«Заговор! Клянусь Юпитером! Они готовят заговор, – роились мысли в голове пьяницы. – Вернее я присутствую при рождении заговора. Эти гладиаторы хотят поднять мятеж в Помпеях! И я знаю об этом. И стоит вопрос, что мне делать с этим знанием? Идти сейчас к городскому префекту? Помпедий Руф слишком подозрителен, но ему необходимы доказательства. А разве у меня они есть? Нет! Поэтому идти сейчас глупо. Префект не поверит мне, да и заговора то пока еще нет. Бежать к ланисте Акциану? Он человек щедрый. Но за те сведения, что я могу ему сообщить сейчас – он много не даст. Стоит повременить и шпионить за ними в будущем. А когда заговор созреет и они приготовятся к своему удару – вот тогда я преподнесу его властям. И не раньше».
Но услышать много человек не сумел. Слишком в таверне шумели: горланили пьяные песни, недавно пришедшие бывшие легионеры. Визжали шлюхи, которых пьяные клиенты щипали за мягкие места. Слышались ссоры среди воровского отребья.
«И чего они так орут, – про себя проклинал посетителей соглядатай. – Ничего не могу услышать. Завтра стоит придумать нечто похитрее, чтобы оказаться ближе к этим людям. А если они завтра не придут? Ничего! Я тогда просто выпью и приду послезавтра».
Глава 15
Мстительность Квинта и любовь Цирцеи.
Помпеи.
В таверне «Борода Агенобарба».
На следующий день встреча состоялась. В таверне «Борода Агенобарба» за дальним столом сидели четверо. Это были Децебал, Келад, Кирн и старый раб Гая Сильвия Феликса Аристомен.
Фракиец внимательно следил за стариком. Он до сих пор не мог понять, почему Децебал решил посвятить в подробности заговора этого раба.
«Продаст он нас, – думал он. – Только одна хитрая рожа чего стоит».
– У вас дело ко мне? – спросил старик после фиала вина. – Ведь не для угощения же вы же меня сюда позвали.
– А ты не рад возможности выпить хорошего вина? – спросил Келад. – Или хозяин тебя поит лучшим?
– Хозяин? Редко такое бывает, что Феликс угощает чёрных рабов.
– Ты прав, старик. Мы позвали тебя не только за тем, чтобы угостить.
– А зачем? – старик выпил еще фиал и потянулся рукой за горячим битком, с которого стекало масло.
Раб, не церемонясь, отправил его целиком в рот, и стал, смачно чавкая, жевать лакомство. За первым последовали второй и третий битки, а затем еще и еще.
Децебал откровенно поведал Аристомену о своих планах восстания гладиаторов. Тот слушал внимательно, но когда гладиатор закончил, престал жевать и стал смеяться.
– Вон куда хватил. Славы гладиатора Спартака захотелось? Я видел твои глаза, когда ты рассматривал рисунок в доме моего господина. Я еще тогда понял, что ты за птица, дакиец.
– И я хочу, чтобы ты нам помог. Я тоже увидел в твоих глазах ненависть к хозяевам. Разве я ошибся?
– Моя ненависть сожгла мою душу уже давно и сама выгорела дотла. Но с чего вы взяли, что я стану помогать вам? Да вы хоть знаете, что такое восстание?
– Чего с ним говорить, Дакус, – зашипел фракиец. – Он стал хозяйским псом. Привык жрать объедки со стола римлянина.
– Ну, ты не шипи, – старик смело посмотрел в глаза громадному фракийцу. – Меня не так легко напугать. Я не пёс. Я ненавижу хозяев больше чем ты. Я видел на своем веку больше рабских выступлений, чем ты прожил лет на свете. Знаешь, чем они закончились? Рабов распинали на крестах, жгли на огне, варили в кипящем масле.
– И ты боишься?
– Боюсь? Нет. Я стар и моя жизнь ценности для меня самого не представляет. Но я не хочу помогать в деле, что не принесет ничего кроме смерти и горя.
– Но с чего ты решил, что у нас ничего не выйдет? – спросил Децебал.
– Да потому, что сделать то, что сделал Спартак, может далеко не каждый.
– Дакус сможет! – решительно заявил Келад.
– Погоди, Келад. Не стоит меня слишком перехваливать. Скажи, Аристомен, что, по-твоему, нужно для успешного восстания рабов?
– Многое! – раб выпил новый фиал. – Во-первых, нужен вождь, способный вести за собой людей. И такому вождю нужно иметь силу характера и способных друзей. Но самое главное – это счастье. Без него ваш бунт – обречен.
– А что, по-твоему, такое счастье?
– Это удачное совпадение примет. Восстания рабов подобны кострам. Если есть сухие дрова и если сложить их в большую кучу, то достаточно икры и пламя займется и погасить его будет нелегко. Рабы те же поленья, но их нужно собрать воедино.
– Не во всем я согласен с тобой, старик, – возразил Децебал. – Если я подниму меч восстания, и за мной пойдут мои люди из гладиаторских казарм, то вскоре эти поленья сложатся сами в большую кучу. Нам стоит создать только ядро восстания. В сельских эргастериях и рыбозасолочных сараях множество рабов возьмутся за оружие.
– Это так, – кивнул старик в знак согласия. – Но придут когорты римских легионеров, тех, кто завоевал мир, и опрокинут вас. Они зальют кровью огонь вашего восстания.
– Мы умеем драться, старик.
– Верно! – поддержал дака Келад. – Децебала знают как отличного бойца и за ним люди пойдут.
– Но здесь, в провинции Капания, стоят два легиона! А это по 6 000 солдат-ветеранов в каждом. Знает ли он законы войны? – палец старого раба уперся в Децебала.
– Знаю, старик. Да и не один я буду. И для этого нам нужен ты.
– Но я не полководец.
– Этого от тебя не потребуется. Ты отлично знаешь Помпеи и у тебя везде есть связи. Ты знаешь, кто есть кто. И если ты сведешь меня с нужными людьми, то мы найдем среди рабов и воинов и командиров, знающих тактику войны, при помощи которой побеждают римляне. Мы вместе выработаем план борьбы и сумеем занять выгодное положение и выиграть первые битвы, как это было в случае со Спартаком. Уже сейчас в казармах школы Акциана есть рабы, что имеют опыт командования войсками.
– Да мы и не собираемся идти на Рим. Мы поднимем рабов в Помпеях, а пока император и сенаторы очухаются, мы захватим корабли и уйдем от них! – загремел Келад.
– Уйдете? А римский флот? Да вас перехватят и пустят на корм рыбам! Ибо война на море еще сложнее, чем война на суше! А среди вас есть флотоводцы? Спартак, о котором вы вспоминали, также выбрал этот путь в конце своего восстания. Он увел свои рабские легионы на юг и договорился с пиратами, чтобы они эвакуировали его войска из Италии. Но пираты взяли у него деньги и предали его.
– Но мы не станем ни с кем договариваться, – горячо возразил Келад. – Мы захватим корабли сами! Здесь в гаванях, если мы опрокинем римские войска Кампании, нашими станут сотни кораблей!
– А ты видел римские боевые триеры в морском бою, когда дружно грянут корабельные камнеметы и с твоих палуб сметет воинов? У римлян опытные моряки.
– И среди нас такие найдутся. Среди рабов немало бывших пиратов, что мечтают о свободе.
– С тобой тяжело говорить, фракиец. Ты ничего не понимаешь! Ничего! Твои пираты не смогут управлять судами эффективно, ибо у них нет команд. А команды должны состоять из хороших моряков и самое главное они должны знать друг друга и действовать слаженно. А у вас нет времени, чтобы собрать достаточное количество моряков и поэтому первое же сражение на море вы проиграете.
– Да погодите вы! – прервал их спор Децебал. – Келад не прав. У нас среди гладиаторов есть такие, что хотят пойти по предложенному пути. Но я поднимаю рабов на борьбу совсем не затем, чтобы нахватать в Помпеях добра, украсть корабли и податься восвояси. Нет! Я хочу вести людей против Рима и его несправедливых законов. Я хочу расшатать опоры, на которых стоит эта проклятая империя.
– Но эти опоры стоят уже века! Ты самонадеян, дак. А я повидал на своем веку немало таких самонадеянных людей. Вожди из них никудышние.
– Пока опоры империи стоят! Пока рабы не нанесут им удар! И первый удар уже нанесен Спартаком. Мы нанесем удар снова! И я готов отдать свою жизнь ради этой священной борьбы.
– Но могущественные цари не смогли поколебать основы Римской империи!
– Цари не рабы. Рабы станут драться отчаянно. Так цари не могут! Ты не знаешь силу рабского бунта, старик. Мы запалим большой пожар! Но действовать нужно осторожно, чтобы до времени никто не узнал о наших намерениях.
– Это сделать нелегко, особенно если о заговоре знают много людей.
– Вот поэтому я и обратился к тебе, старик.
– Твоя уверенность в победе мне нравится, гладиатор. Я помогу тебе и твоим друзьям…
Помпеи.
У лавки Гермогена.
Когда веселье было в самом разгаре, к Децебалу подошел человек. Судя по одежде, это был раб. Рабы частенько спускали украденные и или полученные в виде подачек от хозяев деньги в кабаке у Диокла. Тому было абсолютно все равно из какого источника черпать сестерции, лишь бы их постоянный поток в его таверну не прекращался.
– Ты тот, кого называют Дакус? Гладиатор? – спросил раб.
– Да это я. Чего тебе нужно?
– Я получил двадцать сестерциев за то, что найду тебя и передам вот это кольцо и слова «Жду у лавки Гермогена недалеко от дома Акциана. Приходи как можно быстрее. Этот вопрос жизни и смерти».
– А кто это передал?
– Я не знаю. Мне заплатили, и я исполнил поручение. Прощай, – раб, завернувшись в драный плащ, исчез среди толпы.
«Цирцея зовет меня. Это её кольцо. И я поклялся никогда не приходить к ней больше. Но ведь в этот раз она не просто зовет меня для любовных утех. Может, ей нужна моя помощь? Она же почему-то назначила свидание у дома нашего ланисты, а не у себя как обычно? И что значат эти слова о жизни и смерти?»
– Ты что не пьешь, Дакус? – спросил фракиец, увидев тревогу на лице друга.
– Я должен ненадолго отлучиться.
– Сейчас? Это в самый разгар пирушки?
– Да. Именно сейчас.
– А-я, я догадался почему. Тот оборванец принес тебе весточку от женщины? Тогда иди. Это совсем другое дело. Мои крошки сегодня меня на свидание не приглашали и потому я не смогу развлечься в женском обществе. Хотя и у папаши Диокла есть девки, но вот Кирн смотрит на них с отвращением, а старик уже в них не нуждается. Не могу же я покинуть товарищей? Поэтому станем пить дальше. А ты иди, друг. Иди и развлекайся. Даже рабу-гладиатору иногда нужны развлечения.
Децебал поднялся и покинул таверну. Ему нужно было поторопиться. Он чувствовал, что женщина вызвала его не просто так из прихоти. Произошло действительно что-то серьёзное. Поначалу он думал взять с собой друзей, но передумал. Ведь она звала его одного, и дело могло быть тайным.
Болтаться по городу ночью было делом совсем небезопасным. В темноте орудовали ловкие шайки грабителей очищавших чужие кошельки. И эти люди могли легко всадить жертве нож в спину.
Из оружия Децебал имел при себе только большую палку, которая в умелых руках была опаснее, чем меч в неумелых. Он шел быстро и через полчаса достиг лавки Гермогена, купца торговавшего косметикой.
Там никто его не ждал.
«Неужели ловушка? – подумал гладиатор. – Но кто мог её для меня устроить? Квинт?»
Он стал осторожнее и спрятался за строениями. Там была ниша – отличное место для засады. Но в ней, к своему изумлению, Децебал обнаружил человека.
– Ты кого здесь подстерегаешь? – спросил дак, приготовив палку.
– Убери, – прошептал мягкий женский голос. – Я пришла с миром.
– Это ты вызвала меня сюда? Но почему ты скрываешься?
– Я должна была убедиться, что ты один.
– Но кто ты такая? Почему у тебя кольцо, принадлежащее другой женщине?
– Другой? Ты разве еще не узнал меня, мужественный Дакус?
– Цирцея? Это ты?
– Я.
– Ты здесь одна? Но почему? Или ты решила проверить моё мужество?
– Нет. В твоей смелости я не сомневалась. Были сомнения насчет благоразумия, но и с этим у тебя все в порядке. Я вызвала тебя сюда и спряталась в нише. Ты сразу же оценил обстановку и благоразумно спрятался там же.
– Чего ты хочешь? – сурово спросил он.
– Спасти твою жизнь.
– А ей кто-то угрожает? – с сарказмом спросил он.
– Ты разве забыл, что у тебя есть враг? Из-за тебя рутиария Квинта выставили на улицу с позором. А он хоть и боится Акциана, но мстительности ему не занимать. Да и не остался Квинт на улице без средств умирать под забором. Его приютил мой муж. Ты ведь уже знаешь, что я жена Гая Сильвия Феликса?
– Знаю.
– Я слышала разговор мужа и Квинта. Рутиарий предложил ему свои услуги для самых грязных дел. И он рассказал мужу, что я обращалась к Акциану с просьбой о знакомстве с тобой. И ваш ланиста мне помог. Муж был вне себя…
Помпеи.
Квинт и Гай Сильвий Феликс.
Толстый с обрюзгшим лицом Гай Сильвий Феликс готов был взорваться от ярости.
– Эта шлюха опозорила мое имя! Я давно знал, что она мне не верна, но это превзошло все, что было раньше. Теперь она связалась с презренным гладиатором! Я растопчу её!
– Погоди, господин, – произнес рутиарий. – Если ты хочешь официально дать делу ход через эдила, то это грозит тебе еще большими бедами.
– Мне? Это она пойдет к столбу позора!
– Верно, твоя жена станет посмешищем, но вместе с ней и ты. Твое имя станут склонять плебеи на всех перекрестках. Имя госпожи Юлии и так притча во языцах. Хотя многие знатные женщины ведут себя таким же образом. Они разводились уже по три-четыре раза. Но никто не может обвинить их официально и бросить им в глаза упрек. А все почему? Их мужья соблюдали приличия. Госпожа Кальвия, например, была отвергнута мужем по причине бесплодия. Хотя все знают, что у неё уже двое незаконных отпрысков – мальчик и девочка. Если ты устроишь скандал, то повредишь собственному имени. А впереди выборы в городской совет. Зачем тебе нужны проблемы накануне выборов? Квириты не подадут голосов за опозоренного.
Феликс подумал и осознал, что Квинт прав. Огласка в таком деле только помешает его удачной карьере. За него действительно никто больше не отдаст своего голоса, если он станет посмешищем.
– Что же ты предложишь? – спросил он рутиария.
– Главным виновником твоего бесчестья стал Акциан. Он принял на себя позорную роль сводника. И он запятнал твое имя грязью. Я с двумя верными людьми прикончу его в его доме.
– Ты?
– Разве он не выгнал меня с позором? Он наказал меня, а не презренного раба-варвара! Я сумею отомстить за нас обоих. Только нужны деньги. Те люди, которых я намерен призвать, не станут работать даром. Мне нужны три тысячи сестерциев немедленно и три после окончания работы.
– Получишь. Но разве ты не боишься, что тебя увидят и обвинят в убийстве? Акциан человек очень опасный.
– Я все предусмотрел, господин. Мы оденем плащи, какие носят гладиаторы, и проникнем в дом к ланисте. Акциан послал на смерть во время игр в Капуе друзей Дакуса, любовника твоей жены.
– Я слышал об этом. Хотя Акциан здесь ни при чем. Ему было крайне невыгодно терять таких бойцов. А ланиста всегда, прежде всего, заботиться о собственной выгоде.
– Это не важно. Главное, все подумают, что это месть Дакуса. Нужно только дождаться когда гладиатор получит позволение посетить город и проведет ночь к винной лавке Диокла. А такое бывает часто. Вот мы и убьем сразу двух зайцев. Акциан отправится в Аид, а гладиатора обвинят в его убийстве.
– Да ты умный человек, Квинт. Хоть твоя репутация и порядком подмочена, но ты сможешь мне пригодиться. Удачно убрать главного своего врага и обвинить в убийстве другого врага. Да это тоже самое, что прихлопнуть одним ударом двух надоедливых мух!
