Виталий Радченко
Авессалом-3. Проклятие Хириушара

***

Кашеобразное, бугрящееся комками варево, которое гладиаторы по очереди черпали самодельными ложками из больших котлов, показалось Кириллу невероятно вкусным. Возможно, дело было в непривычно жадном аппетите выздоровевшего тела, требовавшего значительно большего количества калорий. А может быть и просто в мастерстве поваров. Тех самых парней, которые притащили им воду на плато. Насытившиеся гладиаторы довольно хлопали их по плечам. Тощий радостно скалился и отвечал на шутки, здоровяк по большей части отмалчивался.

– Останешься тут, парень, – сказал Кириллу Оселок, облизывая свою ложку и довольно щурясь при этом.

Кирилл открыл было рот, пытаясь протестовать, но старшина опередил его:

– На первый раз тебе хватит. Тут без привычки тяжковато. Особенно, когда не понимаешь, на кой все эти танцы, – он усмехнулся и спрятал ложку за пояс. – Помоги Фоме с Запеканкой.

– С чем? – изумился Кирилл. – С какой еще запеканкой?

– Не с чем, а с кем, чудак, – хмыкнул Оселок. – Видишь тех парней?

Кирилл посмотрел в сторону, указанную старшим товарищем. Двое поваров тащили горки куда-то за камни.

– Ну.

– Это Фома и Запеканка, они кухарят тут. Помоги людям с посудой. Мыть горшки не самая приятная работа, знаешь сам, поди. А ты вроде как новичок тут. Положено. Вроде как…

Кирилл послушно поднялся на ноги. К нелепой тренировке он, пожалуй, возвращаться хотел ещё меньше. Отдав свой прут Оселку, он поспешил за поварами, уже успевшими скрыться из вида.

– Ого! Ты только глянь, Запа, кто явился! – тощий повар, сидя на корточках у весело журчащего ручейка и жмурясь от солнца, ухмыльнулся во все тридцать два ослепительно белых зуба. – Это ж Кузнец-младший собственной персоной! Здорово, малый! Тебя чё, Ослик прислал?

– Оселок, – хмуро поправил его здоровяк, сосредоточенно вычищая пучком травы большой котёл изнутри.

– Ну, ясно дело, Оселок. Чего бурчишь? Всё равно старый чёрт не слышит. Ты ж меня не выдашь, а, Младший?

Кирилл, пожал плечами. Вообще-то старшина ему нравился, но, похоже, тощий шутил совершенно беззлобно. Он подошёл поближе и присел рядом.

– Фома! – тощий протянул ему руку, покрытую на редкость бестолковыми наколками.

– Кирилл, – парень пожал протянутую руку.

– Не, давай без имён, – мотнул головой Фома. – Тут это не принято. Младший – само то! А это Запеканка, – он мотнул головой в сторону здоровяка, который молча кивнул в ответ, не отрываясь от работы.

– Я вообще-то думал, что наоборот… – пробормотал Кирилл и тут же, спохватившись, замолчал.

Однако, тощий Фома, которому прозвище Запеканка действительно подходило куда больше, заливисто расхохотался, как будто в жизни не слышал более остроумной шутки.

– Ха-ха-ха! Ты слыхал, Запа? Ты, оказывается, похож на Фому больше! Ток на Фому неверующего. А чё, может и правда твоя, Младший! Запа и вправду никому не верит. Ну, кроме меня, ясное дело. А ещё он ни хрена не понимает шуток! Ха-ха-ха!

Бородач, вздохнув, сплюнул в сторону и, отбросив в сторону грязный пучок травы, которым мыл котёл, взял чистый, заранее приготовленный. Кирилл присел рядом и тоже нарвал себе большой пук жёсткой желтоватой травы, больше похожей на проволоку. Запеканка подал парню один из котлов, и Кирилл принялся тереть его изнутри, отскребая пригоревшие комки рагу. Вода в ручье, несмотря на жару, была ледяной и пальцы Кирилла уже через минуту онемели.

– Ты чередуй, старичок, – подмигнул ему Фома, – изнутри травкой потёр маленько, потом снаружи песочком!

– Не называй меня так, – нахмурился Кирилл. – Так меня называл один… урод.

– Рыжее мудило? – лицо Фомы стало злым. – Известен нам это тип, да, Запа?

Кириллу показалось, что котёл в руках бородача скрипнул как-то особенно жалостно.

– Знаете его? Кастета?

– Ты три давай, – пробурчал здоровяк.

– Ага, извини, Младший, – серьёзно произнёс Фома. – У нас тут у всех есть вопросы к этому Кастету. Но ты и вправду, чередуй! – он снова ухмыльнулся. – Пальцы согреются!

Какое-то время все молча тёрли посуду, по очереди окуная котлы в воду в месте небольшого углубления, как показалось Кириллу, искусственно вырытого в земле специально для этих целей. Кирилл не выдержал первым.

– Давно вы тут? – спросил он.

– Я где-то год. Запа подольше.

Кирилл удивлённо поднял голову. Лагерь не казался длительно обжитым.

– И вы целый год живёте в шалашах?

Фома хрюкнул от смеха, булькнув внезапно показавшейся из носа соплёй, тут же втянул её, шмыгнув носом, отхаркнул и далеко выплюнул зеленоватый сгусток.

– Не, чудак-человек, тут мы всего пару месяцев, – ответил он, ничуть не смутившись.

– А раньше?

– А чё раньше, тебе Кузнец нехай сам расскажет.

– Ладно, – Кирилл показал Запеканке вычищенный котёл. Тот одобрительно кивнул и подал следующий. – А что это за странные упражнения? Какой-то… балет…

– Балет? – Фома ухмыльнулся, переглянувшись с здоровяком, который неодобрительно покачал головой. – Чё, не понравилось?

– Ну, я не особо разобрался. Просто как-то дико это, когда столько здоровых с виду парней машут волшебными палочками. Как какие-то… пуффендуйцы…

– Хто?! Ах-ха-ха! – зашёлся в хохоте тощий. – Пуфф… пуфф… финдуйцы! Ты слышал, Запа??? Ах-хаха! Охх… – он вытер слезящиеся глаза. – А кто это такие, а, Младший?

К удивлению Кирилла, первым ответил здоровяк.

– Это из «Гарри Поттера». Ученики одного из факультетов Хогвартса. – Запеканка едва заметно усмехнулся в усы. – Не самого крутого факультета.

– Не самого крутого, говоришь? – Фома повернулся и картинно отбросил в сторону пучок грязной травы. – Ты, Младший, просто не всё видел.

– Может, и хорошо, что не видел, – перебил его внезапно помрачневший здоровяк.

– Запеканка не любит эту тему, – Фома продолжал ухмыляться, но уже как-то неестественно. – Потому мы вечно в поварах и ходим.

– А почему не любит? – спросил Кирилл.

– А ты у брательника и спроси. Хотя не, – тощий помрачнел. – Не надо. Тут вопросы Кузнецу не принято задавать.

– Почему?

– А потому что, если бы не он, все мы до сих пор были бы в той чёртовой заднице, – неожиданно эмоционально проговорил Запеканка. – А что до этих танцев, то мне не нужна та херня. Как дойдёт до дела, я и так справлюсь.

Кирилл, так ничего и не понявший, на всякий случай решил не развивать тему, а при случае расспросить Марка. Было очевидно, что в здесь готовились к войне. Но расспрашивать об этом у его обитателей, ему, только что прибывшему в лагерь… В романах, которые он читал в детстве такие расспросы обычно заканчивались плохо.

– А что это за овощи? – он ополоснул котёл в воде и принялся за следующий.

– Что, вкусно было? – вновь расцвёл Фома. – Это всё Запеканка – чёртов гений кулинарии! Эх, ты не пробовал ту жратву, что этот шеф-повар готовил, когда фуражиры привозили мясо!

– Фуражиры? – Кирилл вспомнил вечерний разговор Марка с Оселком.

– Ну, а как ты думал? Такую ораву кормить надо. Без фуражиров никак. Сейчас, правда, не знаю, как будет.

– А что такое?

Фома задумчиво почесал тощий живот. Потом как-то совершенно естественно откинулся на траву, прислонился спиной к камню, предоставив Кириллу и Запеканке самим дочищать оставшуюся посуду.

– Есть у нас тута такая троица. Странноватые… Парни особо их не любят, а Запеканка так вообще на дух не переносит. Да Запа?

Здоровяк не ответил, сосредоточенно растирая песком внешнюю сторону котла.

– Короче, после того как мы сбежали и обосновались тут в горах, встал вопрос с обеспечением. Продовольствие, одежда, мечи, всё такое. Эта троица тут же вызвалась. Кузнец, похоже, не особенно надеялся на них, но всё же отпустил. Наверное, надеялся, что не вернутся… – Фома сунул в рот травинку. – А те возьми, да и явись через пару дней. С лошадьми, оружием. Жратвы притащили много. Оружие пригодилось уже скоро – Псы разузнали про лагерь и сунулись небольшим отрядом…

– И что? – Кирилл застыл с котлом в одной руке и пучком травы в другой.

– Что-что… – и мечей у нас стало ещё больше, – хмыкнул тощий.

– Псы – это местные солдаты?

– Типа того.

– И они больше сюда не сунутся?

– Размечтался!

– Ясно, – Кирилл снова принялся тереть котёл. – Так что с фуражирами?

– Ну, что-что… С месяц они ещё поездили по округе. А потом вдруг пропали. Как в воду канули. Вот мы и давимся какой-то репой уже неделю.

– Я слышал, что эти ваши фуражиры теперь у того здорового, с которым я вчера подрался.

– Что? – подхватился Фома, выплюнув травинку. – Они у Балу? Вот дерьмо! Ты слышал, Запа?

Запеканка хмуро покачал головой, опустив могучие плечи.

– Нда… – тощий поднялся и стал собирать котлы, вставляя один в один.

– Кстати, а кто такой этот Балу?

– Спроси у Кузнеца, – мрачно бросил ему Фома.

От его весёлости не осталось и следа. Он подхватил котлы и потащил их к лагерю. Запеканка молча похлопал Кирилла по плечу и последовал за ним.

– Я бы спросил, – задумчиво пробормотал Кирилл. – Так у вас же тут не принято задавать ему вопросы.

***

– Прежде чем ты начнёшь, скажи, это был тощий рыжий ублюдок?

– Да.

– Хорошо, – процедил сквозь зубы Марк, хотя стальной блеск его глаз говорил об обратном. – Как мать?

– Нормально, жива-здорова.

– Хорошо, – повторил Марк, и на этот раз лицо его действительно стало чуть добрее. – Ладно. А теперь давай с самого начала подробно, о том, как здесь оказался, и вдвое подробнее о том как…, – он кивнул на ноги Кирилла, – как исцелился.

Кирилл рассказал. На этот раз, не утаивая ничего: о происшествии в Полоцке, дурацком расследовании, которое привело его в Минск, а дальше на больничную койку. О байках Кастета, о его рассказе про Сибирь и смерть их отца, Ковалёва-старшего (в этот момент Марк стал мрачнее тучи), о странном напитке, распалившем его чувства к Веронике, о кошмарной сделке, которую он заключил, чтобы её спасти. Марк не перебивал, молча всматриваясь в раскалённые угли костра, разведённого возле его личного шалаша. Остальные гладиаторы держались поодаль. Один раз к ним приблизился Оселок, но перехватив тяжёлый взгляд своего предводителя, поспешил удалиться к другим кострам.

Кирилл продолжал. Во время рассказа о путешествии с шайкой фальшивых артистов, Марк заинтересованно кивал головой. Заметно напрягся, когда Кирилл рассказал о серебристом потоке, которого тот сперва коснулся, а потом вдохнул.

– Как ты догадался? – впервые перебил Кирилла брат.

– О чём?

– Вдохнуть его.

– Так сказал фокусник.

– Кто?

– Кейри Тель. Он прибился к нашему каравану. Ты знаешь, а он говорил на нашем языке! А ещё, он говорил… что встречался с людьми из нашего мира. Ты знаешь его?

– Возможно… – Марк подбросил в костёр несколько веток. – Что было дальше?

– Дальше? – Кирилл нахмурился. – Какая-то чертовщина. На караван напали. Бандиты, превратившиеся в каких-то чудовищ, какая-то мерзкая жижа со щупальцами… Я плохо помню… Вероника кричала, и они отступали, а я… я бил эту дрянь цепью… А потом… потом не помню.

Они помолчали, глядя, как языки огня, встрепенувшись, принялись лизать сухие ветки, выросли, полыхнули вверх, с треском выпустив в небо, покрытое неизвестными на Земле созвездиями, сноп искр.

– Скажи, как ты узнал, где я?

– Почувствовал, – чуть заметно усмехнулся Марк.

– Как тогда, за гаражами?

– Да, как тогда.

– Хорошо, – кивнул Кирилл. – Теперь твоя очередь.

Несколько минут Марк молчал, всматриваясь в угли, которые, казалось, ожили. Они переливались, ярко мерцая от малейшего дуновения ветерка, становясь то кроваво-красными, то ослепительно оранжевыми. Жар, накопленный в глубине толстых поленьев, жадно ловил любое движение воздуха, нетерпеливо облизываясь небольшими язычками пламени, то тут, то там пробивающимися между углей. Готовый к такой паузе, Кирилл потянулся к кучке сухих дров, сложенной рядом и, выбрав полено средней толщины, бросил его в костёр. Тот на мгновение потемнел, притаился, словно хищник, оценивающий силу внезапно появившегося противника, а потом моментально ярко вспыхнул, обхватив огненными щупальцами сухое дерево. В углях громко треснуло, и костёр выплюнул новую порцию искр, рассыпавшуюся над ними огненной гроздью. Кирилл, подняв голову, проследил за огоньками, которые, прогорев и превратившись в практически невесомые хлопья золы, медленно опадали на землю.

– Это было третьего июля, – Марк сдул с плеча сгоревшие крошки и отмахнулся от одной, ещё пылающей. – Ты тогда ещё не захотел идти смотреть салют, помнишь?

Кирилл молча кивнул, слегка улыбнувшись. Вообще, салюты ему нравились, но в тот день он и вправду отказался. По телеку шёл Форт Боярд, а променять любимое телешоу на какой-то там салют он никогда бы не согласился, тем более что из окна было и так всё хорошо видно.

– Я уже возвращался домой, когда этот рыжий подкатил. Спросил, я ли Марк Ковалёв. А потом, – Марк на секунду закусил губу, – потом передал привет… от отца.

– Что-о-о?! – встрепенулся Кирилл. – Он же…

– Я знаю, – перебил Марк. – Этот урод сказал, что он жив. Что мать придумала эту байку для нас и соседей, а отец на самом деле сидит.

– Сидит? – прошептал Кирилл.

– Вернее сидел. В Сибири. А потом сбежал и скрывался там несколько лет. А теперь они, мол, вернулись и хотят уйти через Карпаты в Венгрию. Но перед этим отец захотел увидеть своих, а Кастета послал передать весточку.

– Но почему ты ничего не сказал?!

Марк отвел взгляд.

– Сказал бы. Если бы это оказалось правдой.

– Как это произошло?

– Мы пошли на какую-то хату. Эта тощая сволочь суетилась, молола всякую чушь. А потом он вытащил бутыль с каким-то пойлом и предложил выпить по чуть-чуть, перед встречей.

– И ты выпил?

Марк насупился.

– До сих пор не понимаю, как я согласился. Он наплёл такого… Что отец порезанный весь, что, мол, ничего страшного, если я испугаюсь, того, что увижу. Что отец, конечно, всё поймёт. Но… А потом он сам первый выпил. Прямо из горлышка.

– Я понимаю, – прошептал Кирилл. – Что было дальше?

– Не помню. Я приходил в себя от того, что мне в рот заливали эту дрянь. А потом очнулся. Уже тут.

– В горах?

Марк бросил на него мрачный взгляд.

– Не совсем.

В глубине лагеря послышался какой-то шум. Кирилл обернулся. Массивная фигура стремительно приближалась к ним. Костры, мимо которых проходил гигант, освещали его могучую фигуру то с одной стороны, то с другой. Глаза воина, которого Марк назвал Балу, сверкали мрачной злобой из-под насупленных бровей, огромная дубинка зловеще качалась на плече в такт шагам. Кирилл подхватился, подтянул ноги, готовясь вскочить, но Марк жестом велел ему оставаться на месте. Откуда-то сбоку из темноты вынырнул Оселок, схватил Балу за руку, но тот отмахнулся от лагерного старшины как от моли. Оселок, едва не шлёпнувшись на задницу, отпрыгнул в сторону, бормоча ругательства. Гигант приблизился, остановившись в нескольких шагах от их костра.

– Кузнец, – прорычал он.

– Балу? – спокойно ответил Марк.

– Собирайся!

– Ты уверен?

Глубоко посаженные глаза гиганта сверкнули из-под густых бровей едва сдерживаемой яростью. Он громко засопел, раздувая ноздри.

– И не забудь меч, Кузнец, потому что в этот раз мы точно выпустим тебе кишки!

– Ну что ж, – Марк потянулся. Повёл плечами, отчего суставы его громко захрустели.

– Что происходит? – Кирилл, насупившись, слегка подался назад, так, чтобы в поле его зрения был и брат, и злобный воин.

Балу не обратил на него никакого внимания, а вот Марк слегка повел головой в его сторону. На мгновение Кириллу показалось, что губы старшего брата скривились в горькой усмешке.

– Оставайся тут, – Марк лёгким движением поднялся на ноги. – Тебя это не касается.

Кровь ударила Кириллу в голову, ярость ожгла мозг, словно склянка с кислотой, лопнувшая внутри черепа. Брат считает его трусом?! Он вскочил на ноги, сжав кулаки до хруста, двинулся навстречу гиганту. Серебристый поток первородной Силы, живущий внутри него, ожил, мгновенно превратив кровь в бурлящий раствор, наполнивший мышцы мощью. Балу зарычал, сдёрнул с плеча дубину, сжав её кулачищами размером чуть ли не с Кириллову голову. Парень ринулся вперёд. Но тут же с криком отпрянул, свалился на спину, ухватившись за грудь, таращась ничего не понимающим взглядом на ладонь брата. Марк не ударил его, нет – просто остановил, выставив ладонь, и этим лёгким с виду касанием едва не вышиб из него дух.

– Марк? – прохрипел Кирилл.

– Не Марк, а Кузнец, – стального цвета глаза Марка гневно сверкнули. – Я велел тебе оставаться на месте.

Слова, готовые сорваться с губ парня, вдруг замёрзли на языке. Он увидел, как воздух, окружающий брата, расслоился на потоки разной плотности, кружащиеся над его могучей фигурой. Потоки были везде: у костров, над шатрами, но над братом они словно обезумели. Словно притянутые неведомой силой, они обвивали Марка, струились по его плечам, обвивали торс и бёдра. Кирилл, не отрываясь смотрел на ещё один маленький воздушный ручеёк. Тонкий, подвижный, он юркой змейкой то выскальзывал изо рта его брата, вместе с дыханием, то снова исчезал, втянутый в лёгкие. Волшебный воздушный ручеёк, как близнец похожий на тот, что вдохнул в себя Кирилл. Только не серебристый, а чёрный. Абсолютно чёрный.

Марк молча смотрел на него ещё несколько секунд. Потом повернулся к гиганту, и, нагнувшись, подхватил с земли меч.

– Идём, здоровяк. И да помогут вам все боги и дьяволы этого грёбаного мира, если ты ошибся.

Воин, запрокинул голову вверх.

– Зверь!!! Новый зверь пришёл!!! – заорал он, вскинув дубину вверх.

Лагерь тут же ожил, наполнился шумом, возбуждёнными криками, лязгом оружия. Балу резко развернулся и зашагал обратно, по направлению к пещере. Марк, держа меч на предплечье, словно ребёнка, направился вслед за ним. Гладиаторы оставляли свои костры и, прихватив клинки и массивные деревянные щиты, присоединялись к своему предводителю. Вскоре собралась огромная, шумная толпа. Кирилл разглядел в ней сутулую спину Оселка и бросился вслед. Догнал, ухватил за руку.

– Ты чего, малой? – обернулся тот.

– Что здесь творится?

– Что-что… новые быки народились, вот что, – проворчал тот. – Теперь пойдут дела. Ох, пойдут…

– Быки?! Какие ещё быки? Что за чертовщина?

– Пошли, сам увидишь, – Оселок повернулся и пошёл вслед за всеми, слегка прихрамывая. – Давай-давай, – он, не оборачиваясь, махнул рукой Кириллу. – Сейчас начнётся.

***

У пещеры, на том самом месте, где Кирилл несколько часов назад схватился с Балу, собрались гладиаторы, галдя словно стая школьников у дверей столовой. Марк прошёл в центр толпы и остановился, громила прошёл дальше и встал у входа в пещеру.

– Круг! – резко скомандовал Марк.

Толпа расступилась в стороны, воины образовали круг диаметром метров в шесть, с проходом со стороны пещеры.

– Щиты!

Гладиаторы с силой вдавили прямоугольные щиты в сухую глину, образовав подобие арены. Кирилл, с трудом протиснувшийся поближе к кругу, заметил, что гладиаторы, стоявшие там, где круг прерывался, заметно нервничали, то и дело оглядываясь назад, на тёмную дыру в скале и стоящего рядом с ней Балу. Один из воинов прошёл внутрь круга и, подав Марку небольшой круглый щит, торопливо покинул арену.

– Я ждал этого! – прокричал Марк, вглядываясь в глаза окружавшим его гладиаторам. – Мы все ждали этого! Времени, когда нам больше не придётся скрываться в горах, словно стаду овец.

Воины зашумели.

– Тихо! – он вскинул кулак вверх. – Я знаю, что вы не овцы. Я знаю, что каждый из вас готов биться до последнего, чтобы отомстить мерзким тварям, лишившим нас всего, что у нас было, – он медленно повернулся лицом к скале и поднял щит к груди. – Но мне нужно кое-что большее. Балу?!

Громила ощерился в ухмылке и, развернувшись, скрылся в пещере.

– Зверь! – Марк ударил мечом о щит.

– Зверь! – глухо выдохнули воины вокруг Кирилла, ударив кулаками в себе в грудь.

– Зверь, зверь! – сотня сильных мужчин, сжав заскорузлые пальцы в тяжёлые кулаки, принялась ритмично бить себя в грудь.

– Зверь!!! – заорал Марк и из пещеры донёсся жуткий вой.

– Зверь, зверь!!! – скандировали гладиаторы, лупя кулаками всё сильнее.

Кирилл не мог себе представить, что звук ударов о грудь может быть таким громким и жутким.

– Зверь!!! – орали рядом с ним молодые гладиаторы, не спуская горящих глаз с тёмной дыры в скале.

Вой из пещеры сменился рёвом. Стоявшие у скалы воины вздрогнули и едва не уронили щиты. Марк отпрыгнул назад, встав в стойку, закрылся щитом, отведя руку с мечом назад. И в этот момент из пещеры выскочил монстр. Вздох ужаса пронёсся по кольцу воинов. Удары кулаками о грудь прекратились, все молча смотрели в центр арены, куда направилось существо.

И всё же это был человек. Огромный, голый, в одной набедренной повязке. Его кожа была покрыта потрескавшейся серой коркой, лысая голова бугрилась шишками, руки, раздутые от мышц чудовищного размера, доходили чуть ли не до колен, могучие ноги с икрами, похожими на тыквы, напоминали столбы. Что-то с глухим звоном шлёпнулось ему под ноги. Меч и щит, такие же, как те, что держал Марк. Чудовище глухо зарычало и подняло оружие. А потом резко бросилось на Кузнеца.

Ручища монстра описала дугу, со свистом вспоров мечом воздух в том месте, где мгновение назад была голова Марка. Гладиатор ушёл от удара, пригнувшись и отпрыгнув в сторону. А в следующий момент едва не лишился руки. Чудовище с нечеловеческой быстротой развернулось и ударило вновь сверху вниз по диагонали. Марк отпрянул назад, на мгновение раскрылся, и не успел поднять щит. Его противник и не думал прерывать атаку – его щит с оглушительным хрустом ударился в грудь Кузнеца. Удар снёс гладиатора словно пушинку. Пролетев несколько метров, он врезался в щиты окружающих арену воинов. Кирилл ахнул – удар такой силы должен был вышибить из брата дух, превратив рёбра в кровавое месиво. Однако тот тут же вскочил на ноги, подхватил обронённый меч и бросился в атаку.

Сталь яростно клевала сталь, плюясь раскалёнными искрами по сторонам. Ухнув, сошлись, затрещали щиты. Монстр рычал, нанося удар за ударом, блокируя, отбивая меч Марка, который, обнажив зубы в хищном оскале, метался по арене, то яростно атакуя чудовищного противника, то отбивая его стремительные контратаки. Кирилл, непонятно каким образом оказавшийся в первых рядах, мёртвой хваткой вцепился в верхний край щита, пожирая взглядом схватку, не в силах отвести глаза от брата и его соперника. Его взведённый как пружина мозг фиксировал каждый удар, замах, поворот тела, положение ног Марка, разлагая смертельно-опасный танец на мимолётные детали, составляющие технику бойца, в то время как сердце неистово рвалось наружу, колотилось, грозя выломать грудную клетку изнутри. Монстр рванулся в очередную атаку. Край его щита врезался в щит Кузнеца, соскользнул вверх и ударил Марка в скулу. Гладиатор отпрянул назад, тряся головой. Чудовище взвыло и ударило мечом снизу, проткнув Кузнецу бедро. Толпа ахнула. Монстр взревел, вырвав меч, бросился на противника и вдруг застыл, запнувшись. Его плечи поникли, голова свесилась вниз, он сделал шаг назад, потом ещё один. Чёрная жидкость, толчками вытекающая из раны в животе, брызнула на песок. С глухим ударом на землю рухнул щит, монстр упал на колено. Марк, с трудом поднялся, коротким ударом выбил из руки противника меч.

– И это зверь?! – Кузнец, скривившись от боли, пнул противника в грудь, и тот опрокинулся назад, раскинув ручищи. – И это твой зверь, Балу??? – Марк протянул свой, покрытый дымящейся чёрной кровью поверженного чудовища меч по направлению к здоровяку, стоящему у края пещеры. – Мне! Нужно! Нечто! Большее!!!

Воины, окружающие арену, заорали во всю глотку, вскинув вверх руки со сжатыми кулаками. Запах смертельной битвы, витающий вокруг, пьянил, кружил голову, заставляя кровь вспениваться адреналином. Кирилл чувствовал всеобщее возбуждение. Оно накрывало волной, но почему-то тут же откатывалось от него, как от утёса, упрямо противостоящего прибою. Он чувствовал тревогу. Что-то было не так. Неправильно. Нелогично… Чудовищное порождение магии этого мира повержено. Марк одержал победу. Только… Почему глаза брата сверкают от ярости и раздражения? Почему ухмыляется, не обращая внимания на ликование остальных гладиаторов, Балу? Почему кровь, вытекающая з раны монстра такая чёрная?! Почему она дымится?! Что за тени появились в глубине пещеры?! Что это за рёв?! Почему поверженный монстр пошевелился??? Почему его пальцы сомкнулись на рукояти меча??? Почему…

– Ма-а-а-арк!!! Марк, сзади!!! – заорал Кирилл, вскинув руку в направлении пещеры.

Двое человекообразных чудовищ выскочило из пещеры и, утробно рыча, ринулось к центру арены. Одно из них по пути вырвало из рук воина, стоящего в кругу, прямоугольный щит, в лапу другому сунул дубину Балу. Марк заметил опасность и, пригнувшись, стал отступать, прикрываясь щитом. Поразительно, но рана от меча на его бедре практически не кровоточила. Толпа стихла. Сотни глаз не отрываясь следили за монстрами, ворвавшимися в круг. Те ударили сходу, не тратя времени на манёвры. Щитоносец – огромный и бородатый – попёр как бык, тесня Кузнеца, в то время как его напарник – гигант со шрамом на отвратительной роже и с одним, широко распахнутым глазом, размахивая дубинкой, пытался размозжить их общему со щитоносцем противнику голову. Марк отбивался от ударов дубины, но бородач не давал ему возможности маневрировать. Тогда гладиатор, резко развернувшись, вдруг прыгнул, двумя ногами ударив в щит. Бородач, разгадав манёвр, упёрся ножищами в землю, но Марк, оттолкнувшись от щита ногами, обрушился на одноглазого, сшибив того с ног. Монстр заревел, когда навершие меча Кузнеца врезалось ему в единственный глаз. Марк отпрянул в сторону, спасаясь от ударов дубины, которой одноглазый стал слепо молотить направо и налево, и тут чудовищная ручища, согнутая в локте, обхватила его за шею, взяв в мёртвый захват. Лысый монстр, поверженный первым, поднялся, как ни в чём не бывало, и Кузнец попался в его ловушку. Бородатый отбросил свой щит и с рёвом всадил кулак Марку в живот. Меч выпал у того из руки и с жалостным звоном ударился о землю. А в следующее мгновение в круг ворвался Кирилл.

Одноглазый, с явным усилием разлепив свой заплывший от удара Марка глаз, похоже, просто уловил движение и махнул дубиной. Кирилл, не снижая скорости, увернулся от удара и пнул его в колено. Громко хрустнуло, одноглазый завизжал и, уронив дубину, упал на землю. Кирилл нырнул вперёд между лысым и бородачом, кувыркнулся через голову и тут же вскочил, сжимая в руке меч брата. Его мозг словно губка впитал и проанализировал увиденное сражение, а теперь отключился. Наполненное бурлящей силой тело делало всё само.

Парень прыгнул на образующие круг щиты, оттолкнулся ногами и впечатал навершие лысому в темя. Отпрянул в сторону и рубанул по плечу. Лысый взвыл и выпустил Марка. Краем глаза Кирилл увидел движение, машинально пригнулся и кулак бородатого просвистел в воздухе в сантиметре от его головы. Парень крутанулся на пятках и всадил лезвие гладиуса бородачу в ключицу. Тот взвыл, зажимая пальцам хлещущую из тела чёрную жижу. Кирилл выпрямился, перехватил рукоять меча. Его монстроподобные противники застыли в нерешительности, опешив от неожиданной атаки. Три мощных удара, и он прикончит тварей. Спасёт брата. Три точных движения… Левая нога подвернулась. Кирилл потерял равновесие, но тут же выровнялся, взмахнул мечом – клинок, почему-то стал неожиданно тяжёлым, словно кто-то перехватил его и стал выворачивать из внезапно ослабевших пальцев. Он мотнул головой, чтобы посмотреть, кто там посмел хватать его за меч, но площадка, на которой столпились воины, неожиданно пришла в движение. Кольцо из щитов приподнялось, закружилось, ввинчиваясь в небо словно карусель «Сюрприз» в парке. Что-то ударило его по затылку. Он с удивлением понял, что это лежит на спине. Последним, что он запомнил, перед тем как окончательно отключиться, было бездонное тёмно-синее небо, в котором ярко светились четыре разноцветные луны.